1. Сказание о Посольстве г. Кревфорда в Кохинхину и Сиам, основанное на дневных записках г. Финлейзона. Лондон, 1825.

Сочинитель достойной уважения книги о Индийско-Китайском, или Транс-Ганетийском полуострове, Г. Кревфорд, подал Г. Генерал-Губернатору Британской Индии проэкт об открытии ближайших сношений с Правительствами Сиамским и Кохинхинским, для выгод Английской торговли. Он назначен был в сие посольство, получил от Генерал-Губернатора два письма к Королям Сиамскому и Кохинхинскому; но некоторые другие Европейцы, или лучше, люди из того смешанного разряда, который называется общим именем Португальцев, поселили предубеждения к сему Посланнику, и подстрекнули оба Двора сделать ему прием самый неблагосклонный и презрительный. Ему дали на замечание, что Генерал-Губернатор был не [417] что иное, как подданный своего Государя, и что он не мог сноситься с Королями, как равный им; письмо его, говорили, может быть не иначе принято, как от областного Правителя; и прием его Посланника был основан и разочтен на сем правиле. Напрасно Г. Кревфорд восклицал, «что Генерал-Губернатор тако и человек, на которого вселенная взирает с почтением; что он друг и доверенная особа Короля Английского, властелин Океана и пр. и пр.» Г. посланный не менее того принужден был явиться с босыми ногами на публичной аудиенции, и его едва удостоили незначительным ответом. Короче, Посольство было безуспешно, Г. Кревфорд умер с печали, а Г. Финлейзон, Хирург и Натуралист при сей миссии, также скоро последовал за ним в могилу. К счастию, сей последний оставил после себя дневные записки, кои недавно издал в Лондоне Сир Стемфорд Рафлес, один из просвещеннейших людей в Англии и основатель Сингапора.

Малте-Брун. [418]

2. Нынешнее состояние Сиамского Королевства.

Сиамцев можно назвать земноводным народом. Очень немногие домы отдалены от берега реки Мейнама на расстояние далее 100 ярдов, и большая часть из них плавает на бамбуковых плотах, по реке, имеющей четверть мили в ширину (Столь малая широта почти доказывает, что Мейнам не столь далеко течет, как полагали. Прим. Г. Мальте-Бруна.). Есть из них такие, которые утверждены на сваях в реке, а плоты привязаны к берегу. При каждом доме есть лодка, ибо это один только способ сообщения; здесь и в помине нет о прогулках: едва в целой стране найдет одну сносную тропинку. Лавки оловяничников, кожевников и торговцев пушными товарами, весьма красиво расположены по берегам реки, не смотря на худую постройку домов. Кожи хорошо выделываются и красятся корою растения, из роду недотрог (mimosa), как кажется..

Продолговатые и узкие глаза, широкое чело, выдавшиеся скулы, довольно ясно показывают, что Сиамцы [419] Монгольского поколения. Волосы их растут на лбу ниже, чем у всех других народов; они на дюйм и менее еще доходят до бровей и покрывают виски. Сиамцы вообще крепкотелы, но стан имеют короткий; питаются весьма сытно рисом и рыбою. Почерневшие их зубы и темно-багровые губы от употребления бетеля, придают им вид дикий и отвратительный.

Земля Сиамская состоит из долины в 300 миль, орошаемой рекою Мейнамом. Она состоит из наносной почвы и вся подвержена наводнениям; сколько глаз может видеть, одни кокосы и пальмы перерывают однообразие сей долины. Главнейшее произведение оной состоит в рисе. Сахарный тростник разводится там уже несколько веков, но недавно только Китайцы удобрили разведение оного; ежегодно вывозится отселе 1800 тоннов сахарного песку в Сингапор, Остальные произведения суть: перец, сосновый лес и так называемое железное дерево.

Банкок есть нынешняя столица Короля, ибо город Ютия оставлен. Пловучие домы и лавки, барки и лодки, кружащиеся на сем водяном базаре, представляют единственное зрелище, странное к исполненное живости. Легко понять, [420] что такой город удобно может переменять места.

В Сиаме и теперь еще сохраняется то же неограниченное правление, какое было в то время, когда Ла-Лубер и Шомон его посещали. По крайней мере, там нет, по видимому, иных законов, кроме воли Государевой. Роскошь Двора не сообщает большого понятия о теперешнем его богатстве, но при нем наблюдается самый строгий этикет. В торжественных аудиенциях, народ и придворные лежат ниц перед лицем высокого своего владыки, а Министры приближаются к нему ползком, и говорят шепотом. Г. Кревфорд, имевший у себя письмо Генерал-Губернатора Британской Индии к Королю Сиамскому, был принят весьма уничижительно: его принудили снять башмаки при входе в ограду дворца, и итти таким образом по грязи. Министры Сиамские даже притворились, будто им неизвестно могущество и знатный чин Генерал-Губернатора. «Как смеет», говорили они: «Правитель какой-то области писать к Королю!»

Белый слон и здесь, как в Аве и Пегу, есть эмблема Королевского величества. Находка одного из сих животных [421] есть почти эпохою б истории народа. Тот, кто найдет белого слона, награждается серебряным венцев и поместьем; потомки его, до третьего колена, изъемлются от всякой службы.

Сиамцы суть Буддисты, однако ж картины, коими их храмы кругом заставлены, изображают баснословные черты из поэмы Рейсемана, принадлежащие к системе Браминов. Число идолов несметно, но все они не имеют ни сколько величавого вида, и больше похожи на чучелы. Храмы покрыты мишурою и цветными лоскутьями.

(Финлейзон. Повествование о посольстве Г. Кревфорда в Сиам. Лондон, 1825.)

3. Сражение слона с тигром.

Во время пребывания Г. Кревфорда в Кохинхине, ему показывали сражение слона с тигром. Посреди зеленеющегося луга, от 60 до 70 прекрасных слонов поставлены были в несколько рядов, и на каждом сидел махават (вожак); на [422] каждом находилась также гауд, или незанятое седалище. Губернатор, Мандарины и солдаты занимали одну половину круга, зрители другую.

С тигром поступлено было весьма несправедливо. Его привязали крепкою веревкою около пахов к столбу, вкопанному на середине луга; когти у него были вырваны, или, по крайней мере, обрезаны; рот у него был зашит, так, что ему нельзя было отворить пасть. Он был истинно обреченная жертва. Как скоро выпустили его из клетки, то он начал прыгать и скакать, и хотел уйти из долины; но видя, что все его усилия, оторваться от столба, напрасны, растянулся на траве и лежал так, до тех пор, пока увидел большого слона, идущего к нему с длинными своими клыками. Тогда он поднялся, и лицем к лицу встретил неприятеля.

Сею осанкою тигра и страшным его рыканием, слон был испуган, и поворотил назад. Тигр сильно его преследовал и дал ему несколько царапин когтями, от чего слон и еще проворнее прибавил шагу. Однако ж Махават успел оборотить слона и пустить в аттаку; в этот раз он яростно [423] бросился на своего врага, взрыл клыками землю под тигром и метнул его вверх футов на тридцать.

Эта минута была самая любопытная. Тигр лежал на земле, как мертвый; однако ж не видно было, чтоб он получил опасную рану; ибо, с приближением слона, он снова стал в оборонительное положение, и в тот миг, когда слон хотел его снова поднять, он вскочил ему на переднюю часть головы, впившись когтями задней лапы в хобот. Слон быль ранен в этой аттаке и так испугался, что ни чем уже нельзя было его удержать; он ушел, не смотря ни на какие препятствия.

Махавата осудили, как невыполнившего своего долга. Его привели к Губернатору с связанными руками и дали ему сто ударов раттаном (палкою).

Привели другого слона; но защищение тигра ослабевало при всяком новом нападении. Видно было, что полученные им удары скоро умертвят его. — Таким образом приводили одного слона за другим; все они были с клыками и бросали, тигра вверх до тех пор, пока он издох. Слоны весьма осторожно скатывали хобот свой и прятали его в паст. [424] Когда тигр издох, подвели еще слона, который отбросил его в сторону футов на тридцать.

За сим сражением следовал другой опыт для слонов, из коего они вышли не с честью. Сделано было укрепленьице, на котором поставили несколько малых пушек и много фейерверочных штук. Начали стрелять из пушек и зажгли фейерверк. Слоны подходили рядом и твердым, скорым шагом до самаг укрепления; но здесь бодрость их совершенно исчезала. Весьма не многие позволили себя вести сквозь линии; большая же часть их ушла или попятилась в разные стороны.

(Финлейзон. Повествование о посольстве Кревфорда, и пр.)

4. Малаец с полуострова.

Не взирая на близость и наружное сходство, Малайцы, по крайней мере жители полуострова, по видимому характером совершенно разнятся от Китайцев. Сколько последние любят жизнь трудолюбивую и спокойную, столько [425] первые не терпят искуств и выгод образованности. Будучи смелы и предприимчивы в морских своих плаваниях, они проводят остальное время жизни в совершенном бездействии и в ленивой нищете. Необузданная их отвага и кровожадный пыл уступают место сну животных. Оранг-Лауты или морские люди не имеют домов и никакого постоянного жилья; живут в тесноте на своих лодках с женами и детьми; рогожка из пандановых листьев, защищает их от дождя; горшок или два, и рыболовные снаряды составляют все их имущество. Таким образом живет несметное число семейств по всем бухтам и устьям рек, в окружностях Сингапора.

Малайцы твердой земли подвинулись шагом ближе к образованности. У них есть домы или, по крайней мере, постоянные хижины; у них есть и одежда, вместо рубища, которым прикрываются Оранг-Лауты. Но они не умеют сеять и собирать ни рису, ни других хлебных растений; они сажают только в небольшом огороде, обтыканном кольями, несколько бананов и других овощей для своего обихода. В Сингапоре их [426] употребляют единственно для рубки леса или чищения земли, которую хотят возделывать. Между ними незаметно ни плотников, ни каменьщиков, ни портных, ни кузнецов.

(Финлейзон. Повествование о посольстве Кревфорда и пр.)

Текст воспроизведен по изданию: Сказание о посольстве г. Кревфорда в Кохинхину и Сиам, основанное на дневных записках г. Финлейзона. Лондон. 1825 // Северный архив, Часть 19. № 4. 1826