-

РОССИЯ И ГИБРАЛТАР

В течение двух веков, за исключением непродолжительных периодов (1798-1806 гг. и 1829-1833 гг.), путь через Гибралтарский пролив оставался единственным маршрутом, позволявшим осуществлять развертывание русских военных кораблей в Средиземном море, которое с начала реформ Петра I рассматривалось русским правительством как район сосредоточения жизненно важных интересов государства.

Начиная с 70-х годов XVIII века Россия стремилась иметь в нем постоянную группировку сил своего флота. Это стремление характерно даже для тех лет, когда происходило резкое ослабление ее международного престижа и влияния.

По мере развития русской национальной государственности значение Средиземного моря и, следовательно, свободы мореплавания в Гибралтаре для русских постоянно возрастало. Критически важным оно было в периоды ведения русскими силами активных боевых действий в Архипелаге (1769-1774 гг., 1798-1800 гг., 1804-1807 гг., 1827-1829 гг.). Все они (за исключением короткого промежутка в 1807 г.) совпадают с временем наиболее дружественных и даже союзнических отношений с Великобританией. Наши корабли относительно часто посещали Гибралтар, а русское командование систематически вступало в контакты с британскими военными властями, администрацией и деловыми кругами города.

Наиболее часто заходы русских кораблей и эскадр наблюдались в период первой Архипелагской экспедиции, в 1769-1774 гг.

Одно из первых упоминаний о заходе русских в Гибралтар датировано 20 (31) октября 1769 г. В инструкции русского посланника при датском королевском дворе М. М. Философова капитан-лейтенанту Извекову — командиру погибшего у датских берегов пинка (пинки) из эскадры контр-адмирала Эльфинстона — предписывалось, погрузив свою команду на нанятое датское судно ”Святой Иоанн", следовать в Гибралтар на рандеву с эскадрой вице-адмирала Г. А. Спиридова ¹.

Корабли из состава эскадры Г. А. Спиридова имели стоянку в Гибралтаре 9-19 (20-30) ноября 1769 г. В эти дни на рейде крепости отстаивались 66-пушечные линейные корабли "Три Иерарха" С. К. Грейга (Грега), ”Три Святителя” Р. Р. Роксбурга (Росборо), "Святой Януа-рий" И. А. Борисова, 36-пушечный фрегат ”Надежда благополучия" Петра Аничкова, пинки 22-пушечная ”Саломба” (”Саломбала”) Федота Нестрова (Нистрота или Нестерова) и 24-пушечная ”Венера” под командованием Поповкина ².

При входе на рейд эскадра обменялась с крепостью и городом артиллерийским салютом, после чего флагманский корабль ”Три Иерарха” посетили губернатор Гибралтара, капитан над портом, британский капитан-командор, другие офицеры английского флота. Из корабельных документов следует, что корабли русской эскадры в период пребывания на рейде Гибралтара производили починку такелажа, пополняли запасы воды и провизии. В них нет упоминаний о том, что русские моряки высаживались на берег.

Однако в вахтенных журналах линейных кораблей ”Три Иерарха" и ”Святой Януарий” имеются [86] записи о посещении их "командиром полевых полков генерал-поручиком В. Е. Тарагановым (Дараганом) и цехмейстером бригадиром Ганнибалом” ³, что является несомненным свидетельством пребывания в городе русских резидентов довольно высокого ранга в период с 11 по 19 (с 22 по 30) ноября 1769 г.

Документы, выявленные в Российском государственном архиве ВМФ, однозначно свидетельствуют о том, что русские предпочитали не задерживаться на рейде Гибралтара хотя бы по той причине, что каждый такой заход обходился казне недешево. Поэтому маневренными базами русских эскадр в начальный период Архипелагской экспедиции 1770-1775 гг. были порт Магон (Маон) на Балеарских о-вах, а затем — Мальта. Гибралтар чаще всего служил местом рандеву для отрядов, осуществлявших переход отдельно от главных сил, а также местом сбора для кораблей и судов, по каким-либо причинам от них отставших.

Так циркуляром вице-адмирала Г. А. Спиридова, составленным 9 (20) ноября 1769 г., командирам последних при крайней необходимости разрешалось пополнять запасы и ремонтироваться в Гибралтаре, обращаясь за помощью к ”английским купцам Хеаду (Хэду) и Долину”. Однако во всех случаях им надлежало стремиться как можно скорее прибыть на соединение с главными силами ⁴.

В дальнейшем русские флагманы в категорической форме требовали от своих подчиненных, не заходя в Гибралтар, следовать в порт Магон.

Об этом, в частности, свидетельствует инструкция С. К. Грейга. Последняя примечательна еще и тем, что в ней упомянуто имя гибралтарца (?) Роберта Андерсона, который, судя по всему, систематически оказывал деловые услуги командирам русских кораблей и судов ⁵.

Вместе с тем не вызывает сомнений факт, что с конца 1769 г. русские интересы в Гибралтаре представлял главным образом ”капитан над портом” Лидс-Бут.

Документы, выявленные в Архиве внешней политики России, позволяют сделать вывод, что вскоре после захода первых русских кораблей в Гибралтар между Лидс-Бутом и главою российской Коллегии иностранных дел графом Н. И. Паниным установилась деловая переписка. В частности, 30 ноября и 6 декабря 1769 г. Лидс-Бут направил в Санкт-Петербург донесения о посещении Гибралтара русскими кораблями 22-пушечным пинком "Де-Салерн” под командованием Лупандина и 24-пушечным пакетботом "Почталион” Иерафина (Еропкина), а 13 декабря 1769 г., Лидс-Бут послал Н. И. Панину полную ”Роспись прибывшим в здешний порт и отправившимся отсюда Ея Императорскаго Величества Императрицы Всероссийской военным кораблям".

В одном из первых писем, отправленном в Санкт-Петербург 3 ноября 1769 г., Лидс-Бут прямо поставил вопрос о принятии его на русскую службу.

Выдержка из текста этого письма, предназначенного для вручения президенту Коллегии иностранных дел графу Н. И. Панину, представляет особый интерес для понимания характера деятельности русских в Гибралтаре и в Средиземном море в 1769-1775 гг.:

"Милостивый Государь. Я имею честь пользоваться сим удобным случаем к засвидетельствованию Вашему Сиятельству нижайшего моего почтения, к удостоверению Вас, что завсегда крайне щастливым себя почитать буду, получая и выполняя ваши повеления, когда бы Вы ни соизволите оными меня удостоивать; а как дела при здешнем порте, касающияся до Ея Императорскаго Величества Императрицы Всероссийской интереса, доставляют мне способ рекомендоваться Вам, то позвольте мне представить Вашему Сиятельству об оных, которые, надеюсь, некоторую атенцию у Вас заслужат. И потом я имею Вам донесть о прибытии и отправлении отсюда Ея Величества эскадры под командою капитана Грега; а как еще другие корабли ежеденно сюда ожидаются, то не премину благовременно Вас уведомлять о их прибытии и отправлении их отсюда, как и всех других обстоятельствах при том, которые заслужить могут Ваше примечание и атенцию, сходственно с желанием капитана Грега, которому я всевозможное учинил вспоможение по губернаторскому приказу, снабдевая его такими материялами и вещами, которые для Ея Величества эскадры необходимо нужны были..."

Письмо содержит интересные подробности о начале Архипелагской экспедиции 1769-1775 гг.

В частности, Лидс-Бут информировал Н. И. Панина о том, что корабль, на котором держал флаг вице-адмирал Г. А. Спиридов, из-за сильного шторма зайти в Гибралтар не смог и, вероятнее всего, проследовал мимо крепости ночью (”здешней гарнизон его днем не приметил"). [87]

Этот вывод Лидс-Бут сделал на основании данных, полученных от капитана английской бригантины "Сюзана" Арчибальда Макмастера, случайно встретившего корабль Г. А. Спиридова к востоку от Гибралтарского пролива. Последний, учитывая безвыходность положения и острую необходимость восстановления связи с кораблями своей эскадры, доверил Макмастеру пакет "состоятельно в ордере от адмирала, чтоб следовать за ним в Маган”, который "главному командиру на кораблях Ея Величества в здешнем порте капитану Грегу вручил губернатор".

В свою очередь С. К. Грейг вынужден был передать пакет Лидс-Буту, что по крайней мере свидетельствует об установлении доверительных отношений между последним и командованием русского отряда.

Конечно, это было на руку предприимчивому англичанину, откровенно рассчитывавшему увеличить свой доход за счет русской казны. Поэтому в своем послании Н. И. Панину Лидс-Бут не преминул это особо подчеркнуть: "Капитан Грег... вручил мне пакет запечатанной, с наставлением о показании онаго тем капитанам Ея Величества кораблей, кои заворотят в здешней порт, в чем, Ваше Сиятельство, на меня надеяться можете, что на то с крайнею верностию, точностию и прилежностию выправлю, да и равномерно поступать буду во всем протчем, что к службе Ея Императорскаго Величества полезно быть может".

Еще откровеннее предложение услуг выражено в конце письма: ”Я теперь не имею ничего более, чем трудить Ваше Сиятельство, кроме единственнаго уведомления Вас, что Его Превосходительство... Дараган изволили обещать рекомендовать меня адмиралу Спиридову, чтоб я определен был Ея Императорскаго Величества консулом и агентом, по рекомендации вице-губернатора Бонда, главного командира здешняго гарнизона, почему уповаю запротивно принято не будет, что на смелость принял Вам о том донесть и просить Вашего Сиятельства в том милости, тем паче, что, я чаю, оной адмирал и капитан Грег к Вашему Сиятельству о том писать будут, а как капитан Грег уведомил меня, что все к Ея Императорскаго Величества карабельного флота офицерам, пришедшие сюда чрез Гишпанию письма, роспечатаны были, то для избежания оной неудобности отправить имею я сие письмо морем чрез Лондон. За сим имею честь с крайним благоговением и почтением быть Лидс-Бут..." ⁶

Несмотря на рвение Бута и очевидное неудобство, если не сказать больше — нежелательность пересылки конфиденциальной служебной информации через территорию недружественных Франции и Испании, — русское правительство не спешило официально оформлять отношения с ним выдачей соответствующего консульского патента. Причина могла быть в том, что русские еще не вполне доверяли англичанину, а кроме того, Гибралтар в это время периодически посещали высокопоставленные резиденты русского правительства, о чем уже упоминалось выше.

Среди них чаще других встречается имя камергера и генерал-поручика Дарагана, который, судя по документам, имел постоянную резиденцию в Ливорно и, очевидно, совмещал по роду своих обязанностей деятельность по дипломатической и разведывательной службе.

Отсутствие официальных отношений не мешало русскому ведомству иностранных дел пользоваться услугами Лидс-Бута постоянно, а русским флагманам аттестовать его подчиненным как русского консула в Гибралтаре де-факто. Об этом, в частности, свидетельствует запись в вахтенном журнале бомбардирского корабля "Гром", который Лидс-Бут именно в этом качестве посещал в период с 23 февраля по 3 марта (с 6 по 14 марта) 1770 г.

Последний в свою очередь не оставлял надежд на положительное решение своего вопроса и периодически напоминал о своем желании петербургскому начальству.

Так в препроводительном письме к "Росписи прибывшим в здешний порт и отправившимся отсюда Ея Императорскаго Величества Императрицы Всероссийской военным кораблям", отправленном 30 декабря 1769 г., Лидс-Бут вновь приводит ценные сведения о действиях и состоянии русской эскадры в Средиземном море:

_____________________________

”Я имею честь донесть Вам, что Ея Императорскаго Величества пинка, имянуемая "Святая Екатерина", под командою капитана Петра Крамера, о 10 пушках и 16 человеках экипажу, прибыла в здешней порт 26-го числа сего месяца, она находится еще здесь, ожидая бомбардирского судна, отправившегося с нею из Портсмута и отставшего от нея при слабом ветре у капа Финистерра. Она же шла 71 день и из Копенгагена и 25 дней из Портсмута, груз ея состоит в военных запасах и аммунициях, и находится на ней 8 офицеров, 55 салдат и 81 человек матросов, взятых с двух шлюпок, кои погодою разбиты у Копенгагена.

Когда она отправилась из Портсмута, тогда российский вице-адмиральский корабль о 66 [88] пушках да другой линейной уже тамо находились, один же линейной корабль и один фрегат о 20 пушках стоят в Лисабоне; а как скоро которой-нибудь из них сюда прибудет, то я не премину Вашему Сиятельству тотчас о том известие подать.

30 числа прошлаго ноября имел я честь доносить Вам, что нижеследующие корабли отряди-лись в Магон, а имянно:

Надежда Благополучия-капитан Аничков.

Саломба — капитан Нестров.

Три Иерарха — Грег.

Три Святителя — Роксборо.

Святой Иануарий — Борисов.

Венера — Поповкин.

13 декабря также отправились в Магон:

Пинка Десатерн — капитан Лупандин.

Пакетбот Почтилион — капитан Иерафин.

По оное число подал я Вашему Сиятельству известие о всех Ея Императорскаго Величества прибывших и отправившихся отсюда кораблей: а ныне — имею я честь вам донести, что фрегат Его Британского величества Монтреаль под командою капитана Коггия (Когга) пришел сюда вчерашняго числа по полудни из порта Магона в 19 дней. Чрез оной получено известие о прибытии туда адмирала Спиридова пять недель тому назад, и с прискорбием уведомляю я Вас, что в экипаже его множество больных имеется, кои посланы в гошпиталь; а что касается до его корабля, то оной в столь худом состоянии находится, что много починки требует, и если я не ошибаюсь, то принуждены будут его на бок повалить.

Из вышеупомянутых кораблей ни которой еще не пришел в порт Магон, когда Монтреаль оттуда отправился; сему имеют причиной быть сильные восточные ветры, кои продолжались с неделю или десять дней по выступлении их отсюда. Я имею честь приложить Вам при сем роспись всем Ея Императорскаго Величества к здешняму порту прибывшим и отправившимся отсюда кораблям; а как я ныне ничего более не нахожу, о чем бы я Вас уведомить мог, то имею честь с крайним почтением быть,

Милостивый Государь!

Вашего Сиятельства покорно послушнейший слуга Лидс-Бут.

PS: В прежнем моем письме имел я честь донесть Вашему Сиятельству, что г. Дараган изволил обещаться поговорить обо мне с адмиралом Спиридовым, чтобы определить меня Ея Императорскаго Величества консулом и агентом при здешнем порте, по рекомендации вице-губернатора Бойда, главнаго командира здешняго гарнизона; а как я всевозможное подавал вспоможение Ея Императорскаго Величества кораблям, то уповаю удостоится Вашего Сиятельства в том милостиваго подкрепления, которое я завсегда с крайней благодарностию признавать буду. Не одна, правда, склонность моя побуждает меня для службы Ея Императорскаго Величества полезным быть: но и состояние моего звания гораздо больше способствует мне, нежели многим другим, что уповаю зело служит вашего Сиятельства разсуждение. И если я удостоюсь Ея Императорскаго Величества комиссии, то я иметь буду честь исправлять Ее вверенную мне должность с крайним бдением, прилежанием и усердием".

______________________________

Несомненно, что для Лидс-Бута постскриптум был важнее самого послания. В дополнение к прежним авансам англичанин приводит вполне очевидные доводы в пользу постоянного сотрудничества именно с ним, откровенно указывая на то, какие выгоды может извлечь русское правительство из его официального статуса, связей и возможностей.

Имено эта настойчивость и могла насторожить Н. И. Панина, который конечно же был прекрасно осведомлен о том, чем занимается британская разведка и каковы методы ее работы. Во всяком случае глава Коллегии иностранных дел медлил с ответом на главный вопрос Лидс-Бута почти пять лет.

Очевидно, что англичанин эту проверку выдержал. Особенно ценны были его услуги в начале Архипелагской экспедиции. В это время посещения Гибралтара рускими кораблями стали особенно частыми. Так 23 февраля (6 марта) 1770 г. здесь имел стоянку фрегат ”Северный Орел” ⁷, 23 февраля — 3 марта (6-14 марта) 1770 г. — бомбардирское судно "Гром” и корабль ”Европа” ⁸, с 26 мая (7 июня) по 10 (21) августа 1770 г. — фрегаты ”Надежда" и ”Парос” ⁹, 3-7 (14-18) августа 1770 г. — фрегат ”Сатун” ¹⁰, 9 (20) сентября 1770 г. и 17 (28) октября 1770 г. [89] — фрегат ”Венера" ¹¹, 15 (26) ноября 1770 г. — фрегат "Надежда благополучия” ¹².

Окончание русско-турецкой войны 1768-1774 гг. и заключение Кучук-Кайнарджийского мирного договора позволили возвратить средиземноморские русские эскадры на Балтику.

Это побудило Петербург искать новые, невоенные, методы защиты своих постоянных интересов в Средиземноморье, в первую очередь — дипломатические.

В начале 1775 г. предложение Лидс-Бута о предоставлении ему консульских полномочий и утверждении его в качестве официального представителя русского правительства в городе и крепости Гибралтар в конце концов было принято.

В АВПРИ выявлена копия записки графа Н. И. Панина, текст которой гласит: ”Вследствие посланного при сем собственноручнаго высочайшего повеления Всемилостивейшей Государыни приказано: у Его Сиятельства графа Никиты Ивановича изготовить в коллегии как консульский патент, так и все прочее к оному принадлежащее для назначенного в Гибралтаре консуля Лидз-Бута. В Москве 12 майя 1775 года”.

В ”Инструкции из Государственной Коллегии иностранных дел определенному в городе Гибралтаре консулю Лидз-Буту”, собственноручно утвержденной императрицей Екатериной II, говорилось:

_____________________________

”Ея Императорское Величество, имея всегдашнее попечение о путчем основании и утверждении заводимой безпосредственной из портов Ея торговли в Средиземноморье, Высочайше соизволила повелеть в город Гибралтар по желанию и способности учредить вас консулем и снабдить вас потребным наставлением по исправлению той консульской должности.

Вследствие сего Высочайшего Ея Императорскаго величества повеления, прилагается при сем на российском языке за собственноручным Ея Императорскаго Величества подписанием и за Государственною Большою печатью патенте переводами с онаго на французском и италианском языках, которым вы от Высочайшего Ея Императорского Величества имяни российским консулем определяетесь в вышепомянутом городе Гибралтаре и в других принадлежащих к оному местах владения Его Величества короля великобританского, а при том в наставление, что до департамента Коллегии иностранных дел и собственной вашей персоны принадлежит, объявляется вам следующее:

1-е. По получении вами на сей чин патента, имеете вы, будучи уже тамо на месте, пристойным по тамошнему обычаю образом акредитовать себя у тамошних начальников, наблюдая в церемониале все то, что в подобных случаях других нацей консули, при великобританских портах находящияся, наблюдают, не требуя однако ж при том для себя ничего излишняго, а чтоб между тем лондонский двор предуготовлен был к признанию вас в качестве Российского консуля и чтоб все те вольности вам дозволены были, какия и другим в аглинских портах находящимся консулям дозволяются, то писано уже в рескрипте Ея Императорскаго Величества к Здешнему в Лондоне пребывающему полномочному министру статскому советнику Мусину-Пушкину, чтоб он о том чрез министерство предварительно сообщил, а при том прилежно рекомендовано ему, дабы он с своей стороны как вам, так и всем российским подданным во всех случающихся нуждах и обстоятельствах показывал всякое вспоможение, как то обстоятельнее усмотрите вы из приложенной при сем для известия вашего копии с помянутого рескрипта.

2-е. Когда же вы в консульском достоинстве себя определите, то, каким образом оное учинится, имеете в Коллегию иностранных дел обстоятельно донесть и выше упомянутаго в Лондоне находящегося здешняго Министра уведомить, равно как и впредь о надлежащем до его сведения уведомлять, требуя во всем его вспоможения и наставления и с своей стороны последуя оным.

3-е. Во время пребывания вашего в Гибралтаре в качестве российского консуля, каким образом надлежит вам поступать в делах торговых и купеческих, о том получите вы особливую инструкцию по принадлежности от Коммерц-коллегии, в которую и об всех торговых и купеческих обращениях обстоятельные рапорты присылать имеете. Коллегия же иностранных дел со своей стороны предписывает вам в наставление единственно то, что служить может к лутчему споспешествованию выше означеннаго Ея Императорскаго Величества намерения и в предосторожностях собственно до вас принадлежащих, а имянно: что вы по акредитовании себя в Гибралтаре от двора Ея Императорскаго Величества консулем, и нося по тому на себе некоторым образом публичной характер, должны старатся вести себя таким образом, чтоб поведение ваше всемерно согласовалось с честью и достоинством Высочайшего Российского Императорскаго двора и пожалованным вам консульским чином, а отнюдь бы никогда к предосуждению российской нации и к нарушению и уничтожению предпринятого намерения ни малейшего случая подано не было.

4-е. А как с надежностию уповается здесь, что со стороны Великобританского двора нималого уже затруднения оказано не будет в принятии и признании вас тамо здешним [90] консулем, следовательно вы как акредитованные в сем качестве от двора Ея Императорскаго Величества, имеете во время пребывания своего в Гибралтаре пользоватся на равне со всеми другими консулями покровительством всенародных прав.

Здесь же по новости возстановляемой в Средиземное море торговли, и учреждения вас консулем, необходимо нужно ведать, поелику там распространяются и присвояются народныя правы персонально к консулям, к их домам и к произведенному иногда ими собственному торгу, так как и о всем, что касаться может до комерческих дел, поелику оныя с статскими сопряжение иметь могут, то рекомендуется вам о том обстоятельно разведывая, от времени до времени доносить в Коллегию иностранных дел. т

5-е. А дабы и протчия здешния при иностранных дворах находящийся министры о учреждении вас в Гибралтаре консулем сведомы были и случающихся нуждах имели с вами переписку и по требованиям вашим показывали возможное удовольствие, то каков к оным министрам цыркуляной промемморий (?), отправленный с оно, прилагается при сем для вашего известия и равномерного при случаях исполнения копия.

Подлинный подписан посему гр. Н. И. Панин

Граф Иван Остерман..." ¹³

_____________________________

Одной из причин промедления с назначением Лидс-Бута русским консулом в Гибралтаре могло быть нежелание русского правительства этим шагом вызвать раздражение правительства Великобритании.

О значении дружественных отношений с Англией в период Архипелагской экспедиции 1769-1775 гг. и необходимости как можно дольше сохранить возможность маневренного базирования русских эскадр в портах, находящихся под английским управлением, откровенно говорится в рескрипте Екатерины II контр-адмиралу Арфу от 5 (16) июня 1770 г.: "Об Англии справедливо можем сказать, что она нам прямо доброжелательна и одна из дружественнейших нам держав, потому что политические наши виды и интересы весьма тесно между собою связаны и одним путем к однаковой цели идут. Кроме того, имеем мы с Великобританскою короною трактат дружбы и коммерции, которым взаимная наша навигация в землях и владениях обеих сторон поставлена в совершенной свободе. Довольно было бы сих двух оснований к удостоверению нашему, что порты Его Британского величества будут отверсты эскадре нашей; но и затем еще надобны экспедиции наши в Средиземное море, изъяснилися мы откровенно чрез посла нашего с королем великобританским и получили уверение, что военные корабли наши будут приняты в пристанях его владения за дружественные и, как таковые, снабжаемы всякою по востребованию обстоятельств нужною помощью " ¹⁴.

Между тем частота заходов русских кораблей в Гибралтар заметно снизилась.

Возвращаясь в Россию, 5-7 августа 1775 г. вместе с эскадрой вице-адмирала А. В. Елманова в Гибралтар зашел линейный корабль ”Три Иерарха" И. Муратова ¹⁵, а 13 (24) ноября — купленный в Ливорно фрегат "Богемия" под командою Д. Ф. Безумова ¹⁶.

С 6 по 7 (с 17 по 18) мая, а затем 30 августа 1778 г. здесь имели стоянку фрегаты из отряда капитана 2 ранга Т. Г. Козлянинова — ”Констанция" И. Ф. Штейнгеля и "Святой Павел", которым в то время командовал будущий великий русский флотоводец Ф. Ф. Ушаков ¹⁷.

Хотя к 1775 г. отношения между Англией и Россией заметно охладели, внешне они оставались вполне дружественными. По крайней мере из переписки между Лидс-Бутом и его начальством в Петербурге видно, что препятствий к исполнению консульской должности он не испытывал до начала 1780 г.

До момента объявления о своем "вооруженном нейтралитете" в войне между Англией и Соединенными Штатами Америки русское правительство всячески демонстрировало стремление к тому, чтобы торгово-экономические отношения с Великобританией и впредь развивались по восходящей. Так, уже после официального утверждения Лидс-Бута в должности русского консула, в июне 1777 г., ему была выслана копия англо-русского торгового договора, заключенного в 1766 г.

Вместе с тем русские не исключали возможности возобновления враждебных действий со стороны своего основного торгового партнера. Давняя история отношений между двумя странами заставляла учитывать и это.

Поэтому в Средиземноморье продолжали направляться русские эскадры, отдельные военные [91] и торговые корабли, а также агенты, которые на месте изучали развитие политической и военной обстановки в регионе.

Одним из таких агентов стал капитан 2 ранга Матвей Коковцев (Коковцов), который впервые побывал здесь в составе Архипелагской экспедиции 1769-1775 гг., а затем до начала 80-х гг. XVIII века находился в длительной командировке в Испании и других странах Средиземноморья.

Положение в регионе резко осложнилось в связи с войной между Англией и коалицией государств, которую возглавили Франция и Испания.

В июне 1779 г. Лидс-Бут, сообщая о прибытии в Гибралтар русских судов, донес русскому правительству о мерах, предпринимаемых испанцами в связи с подготовкой войны с Англией, и об ответных действиях английского правительства ¹⁸.

В апреле-мае 1780 г. Лидс-Бут впервые проинформировал Коллегию иностранных дел об осаде Гибралтара испанцами ¹⁹.

22 октября (2 ноября) 1780 г. он направил вице-президенту Адмиралтейств-коллегии письмо, в котором сообщал о блокаде Гибралтара испанцами и о проходе в Средиземное море русской эскадры ²⁰. (Наблюдатели в крепости, вероятно, обнаружили корабли эскадры контр-адмирала И. А. Борисова, так как следующая эскадра под командованием контр-адмирала Я. Ф. Сухотина отправились из Кронштадта в Средиземное море 25 мая (5 июня) 1781 г.) ²¹

Одновременно консул доносил русским властям об обстановке в городе, о тяготах, переживаемых жителями и гарнизоном Гибралтара из-за нехватки свежего продовольствия ²².

Очевидно, что с началом осады связь гибралтарского консульства с Россией прервалась. По этой причине проект циркулярного указа Лидс-Буту по вопросу объявления Россией ”вооруженного нейтралитета" на море, составленный в октябре 1780 г., подписан не был ²³, а также год спустя не было отправлено письмо вице-канцлера И. А. Остермана с разрешением русскому консулу выехать из Гибралтара ²⁴.

Руководители дипломатической службы России, по-видимому, решили, что пребывание Лидс-Бута в городе принесет большую пользу. Последний же, судя по всему, исполнял обязанности ревностно и, несмотря на продолжение осады, время от времени находил возможность посылать сообщения в Петербург.

Письма с подробностями осадного быта и торговых дел в Гибралтаре поступали в Коллегию иностранных дел в апреле-июне 1781 г. и в январе 1782 г. ²⁵

19 (30) сентября 1782 г. Лидс-Бут направил письмо графу И. Г. Чернышеву, в котором с гордостью сообщал: "Мы недавно в действиях наших имели весьма великой успех противу неприятеля. Воскресенья осмаго нынешняго месяца разорили мы батарею, называемую Магон, 8-ми пушечную и потом сожгли 13-ти пушечную горящими ядрами, что привлекло на нас огненное нападение от гишпанцев, особливо в следующих двух днях, из которых в последнем мы такожде посещены были пушечными шлюбы, которые однако ж почти нам никакого вреда не причинили. Но во вторник поутру 12-го числа с немалым удивлением усмотрели мы с вестовой стороны союзные флоты, гишпанский и французский, под командою Дон Левис де Кордова и графа Гишена числом 42. Они имели уже прежде до 10 кораблей в сем заливе, и в числе всех оных, полагаю я, от 46 до 48-ми линейных кораблей. Последния 42 корабля тот же вечер стали на якорь в Алже-изирасе и по таможнему берегу, а на другой день поутру около 9-ти часов показались те известные корабли которые столько шуму здесь наделали. Оные все были употребляемы противу стен и укреплений города, но благодаря Бога, мы приняли их столь горечо и набрасали столько горящих ядр, что ни один из них не возвратился, но все сгорели. Я сам видел о шести в воздух полетевших..." ²⁶

Сообщив о людских потерях и материальных убытках, которые, по его расчетам, потерпели испанцы в тот день, Лидс-Бут бодро заверил русское начальство в полном благополучии вверенного ему консульства: ”Имеем мы с виду до ста тысячь неприятельских; естли не боле на берегу и на море. Мы здоровы и веселы, их не опасаемся” ²⁷.

В январе 1783 г. был заключен мирный договор между Англией, Испанией и Францией и осада Гибралтара была снята. С этого времени начинается новое и более серьезное ухудшение [92] отношений между Великобританией и Россией из-за политики ”вооруженного нейтралитета”, последней, очевидно, направленной против безраздельного господства британского флота в Мировом океане.

В это время в Средиземном море действовала эскадра под командованием В. Я. Чичагова, корабли которой базировались главным образом в Ливорно и в Гибралтар не заходили ²⁸

Следы переписки с Лидс-Бутом после 1782 г. в российских архивах обнаружить не удалось.

Заходы русских кораблей в Гибралтар становятся эпизодическими.

В период, охватывающий 110 лет, таких посещений отмечено всего шесть. В частности, 12 (24) января 1806 г. здесь пополнил запасы провизии и воды бриг ”Аргуза" лейтенанта Еракова, который донес о посещении Гибралтара своему флагману вице-адмиралу Д. Н. Сенявину.

Затем 17 (29) ноября 1807 г. Гибралтар с теми же целями посетил шлюп ”Шпицберген” под командованием капитан-лейтенанта Качалова.

В связи с этим Д. Н. Сенявин получил письменный выговор из Санкт-Петербурга от П. В. Чичагова с указанием на то, что посылать русские корабли в Гибралтар, когда дело идет к войне с Англией, ”противно разуму данных Вам повелений”.

В конце концов развитие отношение с Англией по преимуществу в неблагоприятную сторону и появление паровых судов резко понизили значение Гибралтара для русского военного флота.

До начала 1890 г. отмечен только один заход русского корабля в этот порт. Это был фрегат "Генерал-адмирал", имевший стоянку в Гибралтаре 8-10 августа (20 августа-1 сентября) 1860 г. ²⁹.

Правда, заходить в этот порт русским командирам вовсе запрещалось. Так в предписании Главного морского штаба командиру клипера ”Стрелок" капитану 2 ранга Дикеру, выходившему из Кронштадта в состав эскадры Средиземного моря, было приказано донести о своем движении телеграммой из Кадикса (Кадиса) или Гибралтара ³⁰.

Из документов, составленных в 1886 г. мичманом клипера ”Пластун” К. Оглоблинским, командирами клипера ”Крейсер” капитаном 1 ранга Остолоповым (1887 г.) и капитаном 2 ранга З. Рожественским (1891 г.), можно сделать вывод, что главной целью нахождения русских кораблей в районе Гибралтарской скалы стало ведение разведки ³¹. В частности, клипер ”Крейсер" отстаивался на Гибралтарском рейде 17-18 (29-30) марта 1891 г., а 19 (31) марта 3. Рожественский направил по команде рапорт, в котором отмечалось, что ”работы по сооружению новых укреплений в Гибралтаре очень обширны”. Отмечено было сооружение ”трех новых батарей, которые значительно усилят оборону рейда” и местоположение двух стотонных орудий на западном берегу ³².

24-26 октября (5-7 ноября) 1891 г. Гибралтар посетил фрегат ”Дмитрий Донской” ³³, а 14-31 августа (26 августа-13 сентября) 1893 г. — крейсер ”Адмирал Нахимов" ³⁴.

Визит последнего примечателен тем, что производилось увольнение личного состава на берег, а среди официальных лиц, побывавших на борту корабля в ходе визита, упоминается русский консул в Гибралтаре по фамилии Пауэр.

Подпись последнего стоит под аналитической запиской, содержащей сведения о движении судов в проливе и в порту Гибралтара, переданные консулом в Главный морской штаб через командира крейсера ”Адмирал Нахимов” и командира русской эскадры в Средиземном море контр-адмирала Ф. К. Авелана.

После 1893 г. документальных свидетельств о посещении Гибралтара русскими кораблями и гражданами не выявлено.

Однако кто знает, какие тайны еще хранят российские и зарубежные архивы. Ставить точку в исследовании взаимодействия и сотрудничества между огромной Россией и маленькой британской колонией, притулившейся к скале ”на краю Ойкумены”, пока еще рано.

В. КИСЛОВ, Н. УСОВ

Комментарии

1. РГА ВМФ, ф.188, оп.1, д.2, лл.39-40 об.

2. Там же, ф.870, оп.1, д.950 в, лл.72-77.

3. РГА ВМФ, ф.870, оп.1, д.949 а, лл.87-92, 87-92; д.950 в, лл.72-77.

4. Там же, ф. 188, оп.1, д.2, лл.89-89 об.

5. Там же, л,90.

6. ”Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 35, оп. N 35\6, д.725, лл.5-12, 14-15 об., 17-17 об., 29-32.

7. РГА ВМФ, ф.188, оп.1, д.2, л. 191.

8. Там же, ф.870, оп.1, д.958б, лл.104-108; ф.188, оп.1, д.16, л.8.

9. Там же, ф.188, оп.1, д.13, лл.294,294 об.,297, 297 об., 298; д.15, лл.60-60 об., 168-168.

10. Там же, ф.870, оп.1, д.1315, лл.109-111.

11. Там же, ф.188, оп.1, д.9, лл.225-225 об., 309.

12. Там же, д.77, лл.169-169 об.

13. АВПРИ, ф. 35, ои.35\6, д.725, лл. 1-4-7 об., 17-18 об., 20.

14. РГА ВМФ, ф.179, оп.1, д.151, лл.36,38,38 об., 49 об.

15. Там же, ф.870, оп.1, д. 1278, лл.98-99.

16. Там же, ф. 188, оп.1, д.90, лл. 2-4 об.; Чернышев А. А. Российский парусный флот. — М.: Воениздат, 1997.-С.278.

17. РГА ВМФ, ф.870, оп.1, д.1411-6, лл.64 об. — 65; Чернышев А. А. Российский парусный флот. — С.275,278.

18. АВПРИ, ф.36\6, д.736, лл.13-15; д.683, лл.1-6.

19. Там же, д.738, лл.10-10 об., 14-16, 19-20 об.

20. РГА ВМФ, ф. 172, оп. 1, д.409, лл. 116-117.

21. Чернышев А. А. Российский парусный флот. С.59.

22. РГА ВМФ, ф.172, оп.1, д.409, лл.116-117.

23. АВПРИ, ф. 36/6, д. 737, лл.2-3.

24. Там же, д. 741, лл. 4-4 об.

25. Там же, д.740, лл. 16-17 об., 34-35,35 об.; д.744, лл.9-14.

26. РГА ВМФ, ф.172, оп.1, д.409, лл.111-114.

27. Там же.

28. Чернышев А. А. Российский парусный флот. — С.56.

29. РГА ВМФ, ф.870, оп.1, 4.8571а, лл.70-72 об.

30. Там же, ф. 417, оп. 1, д. 166, лл. 5-6.

31. Там же, д.148, лл.495, 501 об. — 502; д.231, лл.137 об. — 139.

32. Та же, д.809, л.1.

33. Там же, Д.769, лл.70, 72-74, 78-79.

34. Там же, ф.870, оп.1, д.17523а, лл.19, об.22.

Текст воспроизведен по изданию: Россия и Гибралтар // Морской сборник, № 8. 1998