ПИСЬМА ЧЕШСКИХ МИССИОНЕРОВ

Антонин Ксаверий Малинский (1703 - 1746)

(Всего известно шесть писем Малинского. Мы приводим их нумерацию по книге: Z. Kalista. Cesty ve znameni kffze. Praha, 1947).

Письмо 2

Достойный во Христе отец ректор!

Эти мои строки приходят к Вам с самых дальних концов Филиппинских островов, где я, по произволению Божию, нахожусь с 11 июня прошлого, 1732 года. Хочу Вам коротко рассказать, как о том, как протекало мое четырехмесячное путешествие, так и о характере людей, земли и миссии, где я теперь обретаюсь.

Мы все тридцать три новых апостола, отобранных из Общества Иисуса, отплыли в последних числах марта прошлого года с пристани Акапулько в Новой Испании и вышли в открытое море, называемое Тихим. Плавание, как часто бывает, было сильно затруднено ветром и неудачным временем года, но с Божией помощью у нас не случилось никаких больших бед, кроме той, что один из нас, который приплыл на эти острова из Сардинии, был унесен преждевременной смертью, и ко всеобщему горю был похоронен в том же море. Все остальные, живые и здоровые, высадились 11 июня на пристани близ Манилы, а 13-го, как здесь принято, [67] в стройном порядке были отведены в церковь, а затем, когда мы пропели хвалебный гимн св. Амвросия, нас поочередно, чрезвычайно учтиво, приветствовали свои, из Ордена, а после них - знатные лица из города, особенно же представители разных духовных орденов.

Дни, отведенные нам для восстановления телесных сил, мы посвятили также укреплению духа и провели так называемые "упражнения св. Игнатия"; окончив же их, направили все свои усилия на то, чтобы еще до отъезда в миссии (направления в которые мы ждали каждый час от нашего тамошнего провинциала, достойного отца Вибольта) выучить чужие языки.

Большинство миссионеров, прибывших из средней Европы, было назначено на остров Пинтадос. Франтишек Меркл вместе с одним (братом) из горнонемецкой провинции были посланы на остров Минданао в миссию Замбоаган, брат Лаврентий Джон и я - на остров Негрос. Отправились мы по воде 16 сентября, а 22 следующего месяца июля прибыли на названный остров, где нас встретил с большой любовью представитель этой миссии Бернард Шмиз (немец родом из Голландии, отмеченный как природным обаянием, так и своим апостольским даром) в окружении местных жителей, которые в своих лодках, нарядно убранных флажками, окружили нашу лодку и так и доставили нас к нему в миссию, где он нас и принимал очень щедро, с истинно отеческой теплотой и истинно немецкой заботливостью.

Этот остров Негрос получил такое название по причине черноты кожи большинства его обитателей, он лежит на 11 и 12 градусах северной широты. (...) В моей миссии три поселения: Св. Павла, апостола народов, в Кабайяне, Св. Франциска Борджа в Инаивану и последнее по времени основания поселение Св. Креста в Сипалаи, причем все три поселения лежат на морском берегу.

Наша первая и важнейшая забота - удержать овец, которые были уже собраны в овчарни Истинной Церкви, и привести в эту овчарню остальных, которые бродят мимо и вокруг нее, и до сих пор представляют большинство, что требует больших усилий, чем Ваша Милость может себе представить. Немыслимая любовь этих дикарей к своим горным пещерам и лесным чащобам делает наш труд очень нелегким: они живут там в величайшей нужде, не имея никакой еды, кроме лесных плодов, без одежды, без крова; напротив, в поселениях, благодаря заботам миссионеров, они не терпят никакого недостатка в пропитании, одежде и имуществе; а между тем, им эта жизнь среди зверей в лесах гораздо приятнее и слаще, чем среди людей, в поселениях.

О! Даже тогда, когда они уже поселились в миссии, первый же страх перед болезнью или неприятельским нападением может привести к тому, что они бросят дом и двор и сбегут в эти свои чащобы. Когда я недавно отправился в миссию Св. Павла, мне повезло, а именно: за то время, что я здесь провел, несколько этих лесных людей отважилось - не знаю, случайно или сознательно - выйти из своих чащоб и повести со мною разговор о присоединении к моим людям. Но, поскольку я не мог там дольше задерживаться, они снова сбежали в свои леса. Некоторые из них ранее уже были крещены, и оставили мне и моим людям лишь смутную надежду на то, что когда я приеду сюда снова в следующий раз, в апреле, и если пробуду здесь какое-то время, то они нас навестят и, наконец, поселятся здесь со своими родичами.

Ваша милость наверное хотела бы знать, как выглядят здесь еда, одежда и жилища, о которых шла речь. Если говорить о еде, то это по большей части отваренный в воде рис или если, как это случилось к несчастью в последние два года, налетит какой-нибудь вредитель, саранча, который сожрет поле, то едят сладкую репу, называемую "камоте", или нечто похожее, которое называют "гоби", очень [68] вкусное, а еще чечевицу и бобы, кур, свиней, а иногда и пресноводную рыбу, хлеб, который пекут из коры дерева "бури", а также кокосовые плоды - они размером с человеческую голову, с очень твердой скорлупой, которую надо разрубать топором, внутри же у них находится до полпинты жидкости, очень приятной на вкус, а в скорлупке - мякоть ядра, которая столь превосходна (на вкус), что кажется, будто ешь миндаль. Орех, находящийся внутри этого плода, заключен в волокнистую и волосистую скорлупку, в которой содержится белое ядро, являющееся не только вкусной едой, но и чем-то вроде самогона, который местные добавляют как приправу к другому, более мягкому на вкус напитку, называемому "туба", и к различным сокам и маслу.

Из волоса и шерстинок скорлупки они умеют изготавливать не только толстые канаты и вить веревки, которыми платят годовую дань своему королю, но и красивую ткань, из которой делают себе одежду.

Одеваются они весьма прилично и удобно. Мужчины носят, кроме рубахи и очень свободных швейцарских штанов, спускающийся до самой земли черный пиджак, который называют "ламбонг". Ноги, кроме самых знатных людей, обычно босые, также и голова обычно не покрыта, а если покрыта, то платком, снимают его с головы, когда идут в церковь или говорят с миссионерам, дабы подчеркнуть свое к ним уважение. У женщин, кроме рубах, изготовленных из ткани, типа нашего органдина, которую называют "тимальса", пиджак из ткани, очень похожей на выработку наших ковров. И когда они идут в церковь, то покрывают голову и тело накидкой, выкрашенной в черный цвет, так что становятся по облику очень похожими на наших монахинь, чья жизнь, в затворе и целомудрии, служит им примером. Их жилища - это широкие или более узкие хижины, поднятые на сваи, так что к дверям приходится подниматься по ступеням или по приставной лестнице. Стены в них обложены соломой, называемой "рисса", и камышом. Крышей служат листья и древесная кора, чаще всего пальмовая и банановая. Листья последних так широки, что под каждым может спрятаться и полностью скрыться взрослый мужчина.

Я уже говорил, что среди всего другого ели мы и пресноводную рыбу, но это редко. Причиной тому отчасти служит то, что реки здесь далеко не так богаты рыбой, как в Европе, но и в том, что ловля рыбы в этих краях бывает крайне опасной из-за крокодилов - кайманов, или на местном языке "буайя", у которых такая огромная пасть, что они могут заглотить взрослого мужчину. Я собственными глазами видел пару раз этих страшных животных, когда приходилось переправляться через несколько рек, но, слава Богу, хотя эти твари опасны для человека, мне они ни разу не угрожали, тем более, что я имел при себе большую свиту, члены которой поднимали страшный крик и гам, а эти животные их боятся и из-за них убегают. Но я слышал, что уже шестерых или семерых туземцев постигла несчастная участь: они были сожраны или убиты другим образом этими кайманами.

О других животных этой земли ничего не могу сообщить, поскольку еще не имею никаких впечатлений, но обязательно опишу их в следующий раз.

Перед тем, как окончить, я должен еще коротко коснуться того, как живут и как обустроены миссионеры, окормляющие эти племена. Миссионер питается так же, как все, вышеописанной едой, отваренной в простой воде, без соли и кореньев. Живет в своей камышовой хижине, как все другие; пьет речную воду, как все (ибо колодцев здесь никаких нет); при всем том, если привыкает к подобному образу жизни, то свеж и здоров, тоже, как все. Туземцы, которые относятся к нему с неизменной любовью, не дают ему бездельничать ни одного дня, ибо нет ни одного дня, когда бы он не должен был учить, утешать, навещать, принимать участие в богослужениях. Эти богослужения включают в себя ежедневную святую мессу и [69] христианские упражнения, в субботу - святая месса с пением и литанией вместе с проповедью, для которой избирается какой-либо эпизод из жизни Божией Матери, и выводится из него то или иное поучение, чтобы в туземцах поселилась и умножалась нежная любовь, которую они испытывают к Наиблагословеннейшей Деве. В воскресения и праздники - торжественное богослужение и проповедь. Каждую пятницу - пост и Крестный ход со всеми остановками на пути Страждущего Христа, устроенными в камышовых часовнях; в понедельник, среду и пятницу, в постные вечера, после пения 50-го псалма происходит публичное бичевание, в котором участвуют все мужчины во главе с миссионером, и много других, достойных похвалы упражнений, в которых местные проявляют большое рвение и набожность.

Ваша Достоинство, прошу Вас упорно молиться Богу, чтобы я всегда оставался подходящим инструментом, с помощью которого ширились бы Его честь и спасение душ в этой миссии. Да будет Ему вечное благодарение за то, что пожелал меня, самого недостойного изо всех, призвать к этой цели и привести на эти острова! С Его помощью я крестил здесь за то короткое время, которое живу среди чернокожих, уже много как стариков, так и малых детей, соединил по церковному обряду много пар, многим умирающим дал последнее помазание и т.д. Невыразимое удовлетворение, которое я при этом испытываю, помогает мне легко забывать всяческие иные тяготы и труды. Я должен кончать (письмо) так как передо мной лежит путь в поселение Св. Креста.

Почтительно препоручаю себя Вам как самый ничтожный Вашего Достоинства слуга во Христе, Антонин Ксаверий Малинский, миссионер.

Остров Негрос, в миссии Св. Павла, в поселении Кабайян 21 апреля 1733.

Письмо 4

Высокочтимая госпожа!

(Имя адресата не установлено)

Исполнилось, к радости моей, то, о чем я мечтал третий год, - получить из Европы несколько строк, которые принесли бы мне утешительные вести о здоровье моих дражайших родителей и об иных добрых событиях в моей стране. Перемена в моем положении, которую вы точно предчувствовали в душе, произошла так: достойный Бернард Шмиц, наш нынешний супериор, должен был, по распоряжению Его Достоинства, отца-провинциала, переселить на другой остров отца Лоренцо Джона, передав ему должность супериора и поселение св. Иоанна Крестителя, его же место в горах занял я, и должен до прихода нового миссионера окормлять как его бывшие поселения св. Франциска Ксаверия и св. Иосифа, так и свои прежние поселки св. Павла, св. Франциска Борджа и св. Креста.

Вы легко поймете, уважаемая госпожа, какое новое бремя легло на мои плечи, поскольку два первых поселения находятся в горах, три же последние - на морском побережье и достаточно далеко друг от друга, так что нельзя преодолеть путь, который мне приходится постоянно проделывать от одной миссии к другой, без значительных усилий. Я уповаю на поддержку Царицы небес - охранительницы и надежды всех наших миссий и поселений, главным образом по ходатайству апостола Индии, и твердо надеюсь, что Бог пошлет мне достаточно телесных и духовных сил, которые настоятельно необходимы для столь далекого и одновременно требовательного приобретения. [70]

Та огромная жажда, которую я издавна ощущал в себе и которую еще сильнее ощущаю с тех пор, как вступил в миссию св. Франциска Ксаверия, требует, чтобы я все больше и больше трудился во славу Бога, больше и больше страдал ради спасения моих дикарей, даже смешивая с обильным потом собственную кровь. Жажда эта является следствием той поразительной и ничем с моей стороны незаслуженной милости, которой Бог по сильной молитве св. Франциска Ксаверия так щедро и заботливо поддерживает мое желание. Я должен признать, что мне легко бремя и сладко иго, которое возложило на меня мое начальство, доверив мне дела этих трудных миссий. Как бывал когда-то великий апостол Индии наполнен небесной радостью в своих снах, когда почудилось ему, что он несет на своих плечах огромного черного негра, так и мое сердце охватывает необычайный покой, когда я представляю себе, какую прекрасную возможность я имею здесь держать в объятиях наших малых "чернушек" и брать на плечи разбежавшихся по лесам от главного стада черных овечек, чтобы донести их до нынешней овчарни - Истинной Церкви. Да будет хвала бесконечно милосердному Богу, который такой никчемный инструмент, как я, употребил для спасения этих дикарей; расскажу подробнее, каким образом я пытаюсь поднять духовный строй этих язычников и новообращенных, и какие плоды уже принесли мои скромные труды.

Больше всего я должен стремиться к тому, чтобы быть всем для всех, независимо от возраста, положения и пола этих моих подопечных, их общим отцом, но моя первая и главная задача заключена прежде всего в том, чтобы руководить детьми этих дикарей с раннего детства, направляя их к нравственной и христианской жизни. Я вожу эту молодежь - как мальчиков так и девочек (за исключением четверга, который предназначен для их развлечений) - очень рано в церковь, где они поют на свой лад, очень приятно, главную часть "Верую", слушают св. мессу, а потом мои христианские поучения, после чего их отводят в школу: мальчиков - их учитель, который учит их читать и писать, а девочек - их учительница, которая учит их шитью и другим женским занятиям. Таким образом, пополудни они перед школой поют и слушают в церкви христианские поучения, после школы молятся по четкам и поют "Salve, Regina", а когда уже окончат учебу и свои богослужебные занятия и самым нежным образом попрощаются со мной, я их отпускаю по домам. Четвертая часть мальчиков - обычно это 12 человек и больше, в зависимости от того, больше их или меньше в поселении, - неделю за неделей приходят ко мне домой, где в остающееся дневное время я стараюсь объяснить им своими словами догматы христианства и привить собственным примером более гуманные нравы. Опыт мне показал, какие плоды вырастают у молодежи из этого весьма напряженного общения. Они так кротки, так приветливы и любознательны, что им приносит радость быть рядом со своим "arnahan sa calog", то есть со своим духовным отцом. Они сопровождают меня повсюду: прислуживают в церкви и в алтаре, тянутся за мной в дорогу, а когда я разрешаю им иногда в моем присутствии порезвиться на морском берегу, развлекают меня своими играми, что весьма приятно. Взрослые юноши и девушки на выданье собираются в церковь для поучений, приспособленных к их уровню. В понедельник приходят старики и бабушки, в воскресенье (праздников в этих землях у нас мало) все старые и молодые сходятся вместе для христианских поучений, а в субботний вечер - к марианским службам. Если в селении есть больной, я навещаю его, а если его уже нельзя принести в церковь для последнего помазания, я подаю его ему в хижине, занимая место телесного и духовного врача. Я стараюсь вести свою службу всем и всегда с возможной ласковостью, чем завоевал сердца этого в общем еще невежественного народа до такой степени, что они отдали бы за меня тело и жизнь и, как у нас говорят, прыгнули бы за меня в огонь. [71]

Удивительны те безмерная учтивость и внимание, с которыми местные днем и ночью заботятся о моей безопасности. Всегда, когда я собираюсь из своего дома в чей-то чужой и мне надо увидеться с несколькими туземцами перед выходом, - они уже тут как тут, вооруженные своими саблями, щитами и алебардами, чтобы сопроводить меня до места посещения, и остаются со мной до тех пор, пока я не возвращусь домой. В моем доме всегда присутствует один из троих мужчин, которых король обязал хранить мне верность и прислуживать, освободив их за это от налогов, они же являются моими телохранителями. Их задача - охранять меня, мой дом и церковь, а ночью один из них должен быть рядом со мной и время от времени звонить, давая знать, что он здесь и не спит. Во время моих путешествий из одного поселения в другое меня всегда сопровождает кто-нибудь из самых важных людей селения, которое я покидаю, вместе с целой свитой из других поселян, которые берут с собой барабаны и какой-то другой инструмент с колокольцами чистого звона, называемый "lyon", внешне похожий на чугунную сковороду, чтобы, как только мы приблизимся к ближайшей деревне, предупредить об этом ее жителей звуками барабана и колокольчиков, соединяющимися с ликующим весельем, предупредить о моем появлении ее жителей. Те же, как только услышат эти сигналы, выходят рядами из своего поселка, забирают меня у моих провожатых и ведут в церковь, а потом к назначенному для меня жилищу, в котором я проведу несколько дней или недель, согласно тому, как сложатся обстоятельства.

Насколько они хотят и ждут моих посещений, настолько же и я стараюсь использовать каждый удобный случай, чтобы мое присутствие принесло этим бедным людям пользу. Обычно я нахожу в поселке много новорожденных, которых надо крестить, но и много больных, которых я должен подготовить к спокойной смерти, множество семейных пар, которых надо венчать, много кающихся, которые ждут отпущения грехов, страждущих, которые нуждаются в утешении, и еще много других, которым я должен с отеческой любовью помочь в их затруднениях советом и делом.

В поселении Св. Креста при последнем его посещении туземцы задали мне нелегкую задачу. Это были те чернокожие, которые год назад поклялись мне, что начнут жить в общине вместе с другими единоверцами, которые уже там находятся. Они дали понять, что довольны моим приходом: явились сами, по собственному желанию ко мне домой, против своего обыкновения, прикрыв кое-как наготу из уважения ко мне, и проявили желание поговорить со мной о христианском вероучении. Невозможно передать, каких усилий мне стоило этим темным и неспособным к каким-либо здравым суждениям людям - ибо всю свою жизнь они провели в лесах среди зверей - растолковать хотя бы первейшие и самые необходимые основы христианства. Эти лесные люди питаются травами и кореньями, при этом, благодаря большому количеству пчел, имеют в избытке сладкий мед, так что в пустынях им хватает еды; и они воздерживались, даже избегали соприкосновения с местными христианами, или со своими уже оседлыми сородичами. И у них не появлялись ни зависть по отношению к нашим поселениям, ни нужда или потребность, например, заключить с ними некоторый обмен, чтобы получать за свой воск и мед человеческую пищу: рис, репу и другие продукты или железные изделия: ножи, топоры и др. вещи того же рода, потребные для жизни разумного человека. Они прожили свою жизнь со зверями и среди зверей, дикарски, по-звериному и неразумно. Мне приходилось придумывать тысячу способов, чтобы в этих диких своих учениках пробудить вкус или скорее не убить терпение, столь потребное в школе, а особенно в школе христианства. [72]

Что больше всего помогало мне поддержать их в этом бесконечно трудном для них прилежании, так это табак, который они ценят превыше золота и серебра: я давал им кусок табачного листа, если они сколько-нибудь внятно отвечали на мои вероучительные вопросы, и обещал, что дам еще больше, если они и дальше будут столь же старательны в своих усилиях познакомиться с христианством, причем эти усилия я должен был хвалить с большим жаром и восхищаться ими выше всякой меры.

В поселке св. Иосифа при своем последнем посещении я застал всех в большом испуге и волнении. Какой-то знатный язычник ощутил вдруг - не знаю еще, по какой причине - такую непримиримую ненависть к соседней с ним общине, что дабы дать выход своему гневу, отправил поджигателей с приказом поджечь их церковь и дом миссионера. Жители так тяжело перенесли утрату своей красивой, недавно построенной церкви, что я не мог найти достаточно слов, чтобы их успокоить и утешить. Пообещал, что добьюсь для них справедливого возмещения убытков от верховного суда на острове Боболь, куда уже был отправлен в тюрьму злоумышленный губитель храма, а кроме того, обещал и всяческую помощь со своей стороны в строительстве новой церкви, для которой и в самом деле уже начал собирать нужные вещи. Потом посоветовал им, чтобы выбрали самую большую соломенную хижину, чтобы я мог там отслужить мессу в честь приближающегося праздника их патрона, которую собирался в этот день провести в новой церкви, как и остальные обряды. Завтра буду ее служить. Дай Бог, чтобы я там встретил несколько новообращенных христиан из чащоб! Поселение находится высоко в горах и было основано здесь как раз для того, чтобы многочисленные тамошние дикари имели возможность приходить к нашим людям и начинать жить с ними христианской жизнью.

В поселении Св. Павла я полностью занят строительством новой церкви и надеюсь, что к будущему лету она будет готова. Наш способ строительства совсем иной, чем европейский. Мы строим как церкви, так и дома достаточно высоко, не потому, что не хотим использовать камень, или потому, что наломать камень и привести его на стройку потребовало бы огромных усилий, но потому, что все время находимся в опасности перед нападением азиатских негров, которое мгновенно лишило бы нас плодов столь наряженного труда. Все жилища строим из дерева и - чему бы я сам никогда не поверил, если бы не видел собственными глазами, - безо всяких железных скреп и гвоздей, используя вместо них нарезанные из тростника и сплетенные ленты, которыми связывают отдельные части наших строений между собой так прочно и крепко, точно бы они были соединены сводами или связаны цементом. Так же строим и свои лодки.

Из этого поселка меня позвали в первый год моего миссионерства в соседний, где тогда была эпидемия моровой язвы (так что ни одна семья ее не избегла), для того, чтобы я оказал помощь больным. Там я и заложил основание своего апостолата или, как здесь говорят, отработал свой новициат или испытательный срок. День и ночь я должен был заниматься больными, обходя дом за домом: здесь оказать телесную помощь выздоравливающим, там духовно поддержать умирающего, печься о здоровых и больных, о живых и мертвых. Когда я был занят этой работой, мне сообщили, что одна чернокожая, которая боялась заразиться от других, сбежала, а теперь обессилела и тяжко больная лежит в лесу. Я поспешил в лес со своими юными подопечными, чтобы оказать бедняжке необходимую помощь, и после четырех часов блужданий нашел ее уже при последнем издыхании, но еще в таком состоянии, что она смогла вкусить последнее причастие, которое я предусмотрительно захватил с собой и таким образом обеспечить ей счастливую смерть, которая вскоре и наступила. При этом я наткнулся на большую [73] группу других беженцев, которые, тоже будучи заражены, сложили бремя своих грехов через мое посредство, дабы не умереть без исповеди.

Из этого странствия по лесу я вернулся домой полунагим, порвав всю свою одежду на множество лохмотьев, поскольку должен был продираться сквозь густые заросли и то здесь то там натыкался на шипы. Дикари же не обращают на них внимания: во-первых, потому что они и так полностью нагие, а также потому, что уже из материнской утробы появляются с очень толстой кожей, не боящейся никаких колючек: они, как быстрый ветерок, пробегают по этим лесам, продираясь без крови и царапин кустами и зарослями, а если увидят в своих пущах (куда мы, миссионеры, часто забираемся, чтобы разыскать этих дикарей) какого-нибудь европейца, облик и фигура которого быстро его выдает, тотчас пускаются наутек, точно бы за ними гонится какой-то враг.

Итак, вы видите, уважаемая госпожа, какая трудная и одновременно утешительная задача - бдеть на этих островах над спасением душ. Вспоминайте обо мне в своих невинных молитвах, чтобы Бог всегда укреплял во мне ту сердечную жажду трудиться до конца моих дней среди этих дикарей, которую, по его великой милости, постоянно ощущаю в себе, и чтобы мне дал и необходимые силы, дабы я мог еще много сделать и вытерпеть к его чести, ширя нашу святую веру среди язычников.

О здешнем климате, плодородности земли, смене времен года и иных особенностях этого острова мне незачем говорить. Ибо давно уже наши миссионеры послали в Европу много обширных и подробных описаний Филиппинских островов. В нашем краю от января до самого мая длится лето и стоит очень сильный зной, который нам, однако, не препятствует сажать и убирать сладкую репу камоте, обычную мою еду, также как чечевицу и бобы; последние месяцы здесь стоит настоящая весна, из-за непрерывных дождей повсюду мокро, что, однако, нам во благо, потому что рис, главная еда наших жителей, и большая репа гоби, которые сажают и убирают в это время года, требуют очень большой влажности, дождливого периода, от которого зависит урожай целого года.

А чего нам на нашем острове больше всего приходится бояться, так это наших соседей с острова Минданао, негров, которые отваживались уже не раз нападать на христианские поселения, в особенности на те, что лежат на оконечности острова, где они, не получая никакого отпора, все опустошают. В прошлом году они напали на остров Каламии (Каламиан, в западной части Филиппинских островов. - Прим. перев.), страшно разорили много поселений и многих христиан увели в рабство. Мы ожидали подобной беды, но Благословенная Матерь Божия, опеке которой мы себя вручили, отвратила от нас грозящую беду.

Вторым нашим бедствием являются сильные ураганы, которые в некоторых местах бывают столь сильны, что все переворачивают вверх дном. В 1732 г., незадолго до Рождества, они снесли с лица земли в двух наших поселениях много домов и две церкви.

Третий же враг, со злобой которого я еще, хвала Богу, не встречался, это сильные землетрясения (о них мне рассказывали здешние люди), что уже не раз со страшным грохотом так сотрясали этот остров, что дома раскачивались из стороны в сторону, а колокола на башнях звонили, будто кто-то их раскачивал. Бог да сохранит мой убогий люд от тяжких наказаний и испытаний, чтобы он мог в мире и желанном покое, без горестных напастей больше думать о спасении души, к чему он очень стремится! Еще раз препоручаю всех их и себя самого вашим святым молитвам.

Писано в Кабаусклане, в миссии св. Франциска Ксаверия 15 марта 1735. Достойной панны духовный слуга Антонин Ксаверий Малински. S. J.

© текст - Тананаева Л. И. 2007
© сетевая версия - Тhietmar. 2010
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Латинская Америка. 2007