СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МОРСКИЕ ЖУРНАЛЫ ¹¹

Журнал Густава Ватранга ²³

(Перевод со шведского)

...Четверг, 1 июля. Ветер норд-вест при хорошей погоде... От крестьян мы получили сведения, что противник с целою массою судов находится невдалеке от нас и что солдаты его движутся вдоль берега, зажигая ужасные огни...

Воскресенье, 25-го числа. Легкий ветер... В дневную вахту явились на судно четыре крестьянина с известием, что неприятель ныне намеревается перевести через переволоку у Тверминне свои галеры и суда и что сегодня он возьмется за исполнение этого плана, что теперь уже все подготовлено... Я велел позвать обоих флагманов и в их присутствии внести в протокол это известие. При этом я велел прочесть доставленную мне вчера от вице-адмирала Лиллие записку. Таким образом, мой план, а именно: оставить здесь на этой позиции вместе с галерами и шхерботами корабли «Поммерн», «Гетеборг» и «Ревель», а равно блокшиф «Элефант» и фрегаты «Анклам» и «Вольгаст», а с остальными силами отправиться на поиски неприятеля, – оказался совершенно расстроенным... Нам пришлось подумать о других способах, чтобы воспрепятствовать осуществлению пагубных намерений неприятеля... Если бы ему удалось переправить свои суда, то он этим самым приобрел бы господство в шхерах и, следовательно, наша стоянка здесь ни к чему не послужила бы. Поэтому, по тщательному обсуждению вопроса, было единогласно постановлено, чтобы шаутбенахт Эреншельдт и капитан Сунд с блокшифом «Элефант», всеми галерами и двумя шхерботами отправился по ту сторону Гангеудда и произвел там разведку о намерениях противника, стараясь поставить ему всевозможные препятствия, а вице-адмирал Лиллие с кораблями «Эланд», «Сконе», «Весманланд», «Верден», «Серманланд», «Лифланд», «Рига», «Готланд» и «Поллукс», а равно с обоими бомбардирскими судами и шлюпкою с «Принца Карла Фредерика» пошел в Тверминне и там постарался сделать неприятелю диверсию или же прогнать его галеры. Между тем я должен буду остаться тут с кораблями «Бремен», «Принц Карл Фредерик», «Стокгольм», «Фредерика Амалия», «Поммерн», «Гетеборг», «Ревель» и обоими фрегатами, чтобы сохранить за собою позицию... Затем оказалось нужным оставить здесь корабль [56] «Сконе», который не мог так скоро привести себя в готовность, и послать вместо него «Фредерику Амалию». Кораблю «Весманланд», находившемуся в море в крейсерстве, приказано через специально посланное... судно «Поллукс» быть в распоряжении вице-адмирала, когда тот выйдет в море, а другим крейсерам одновременно было приказано держаться к востоку от меня, так чтобы они, в случае надобности, могли соединиться со мною. В полдень вице-адмирал вышел в море... при туманной погоде. Немного спустя, когда погода прояснилась, отправились также блокшиф с галерами и шхерботами под командою шаутбенахта Эреншельдта и капитана Сунда. Ветер весь день дул с востока. Затем я приказал приготовить провиантские суда «Ланд фон Беловтен» и «Ингфрау Брита», которые к вечеру вышли в море. В полдень я также отправил письмо к шаутбенахту Таубе о планах неприятеля у Тверминне, предупредив о необходимости принятия соответствующих мер. К вечеру ветер совершенно затих, причем мы заметили, как масса галер, числом около 20, надвигалась с восточной стороны, по которым наши корабли открыли огонь. Затем, по данному сигналу, наши корабли, а именно: «Принц Карл Фредерик», «Стокгольм», «Сконе» и «Лила Солен» пошли вперед... Корабли эти были расставлены впереди судов «Поммерн», «Гетеборг» (на месте блокшифа) и «Ревель», который в свою очередь шел впереди «Поммерн» вместе с обоими фрегатами «Вольгаст» и «Анклам». Так мы шли до 2-х часов ночи, когда, в виду штиля, должны были бросить якорь у Эльдшхер, где мы стали со спущенными марселями.

Понедельник, 26-го числа. Полнейший штиль. Так как мы в дообеденную вахту видели массу галер, числом около 19, идущих около берега между скал в море, то я дал сигнал – поднять якоря на кораблях «Бремен», «Принц Карл Фредерик», «Стокгольм», «Сконе», «Поммерн» и «Ревель», причем мой корабль был взят на буксир тремя шлюпками и одним шхерботом... С боку шла наша большая шлюпка, буксируя меня с возможною скоростью, но все же я не мог подвергнуть галеры сериозному обстрелу, хотя я стрелял в них из пушек. Чем ближе, однако, я со своим кораблем, находившимся на главном пункте, и другие наши суда подходили к ним, тем дальше они уходили в море и скрывались за острова, проходя мимо нас. Тот час вслед за ними явилась вторая флотилия галер в 15 штук, которая держалась еще дальше в море, и, не смотря на то, я и другие корабли стреляли по ним, они все-таки прошли мимо нас. Мы же задерживались из-за штиля и находились в том более невыгодном [57] положении, что дувший иногда малый ветерок был нам противен. Немного после полудня... мы увидели вице-адмирала и другие корабли, шедшие нам навстречу; я тогда же дал сигнал сняться, но из-за штиля не могли подойти к нам, а мы по этой же причине должны были стать на якорь. Капитан Сиестерна, отправленный на своей шлюпке вице-адмиралом, явился к нам, чтобы узнать все о происшедшем. Вечером другие корабли, которые стояли под берегом по моему приказанию были введены буксировкою в фарватер дабы они в штиль не были захвачены неприятелем врасплох, тем более что мы им ничем не могли помочь. В «собачью» вахту ²⁴ вице-адмирал подошел со своими кораблями ближе к нам. Ветра не было во всю ночь, и он не мог совсем подойти к нам ранее, чем в дневную вахту...

...27-го числа, вторник. Мертвый штиль и туман. Мы опять увидели большое количество галер, числом 60, под берегом; они старались со всеми силами пройти со стороны берега мимо наших кораблей к Гангеудду. Некоторые из наших кораблей, которые находились поближе, с помощью буксировки, пустились им вдогонку, причем я оказал им возможное содействие, предоставив им столько шлюпок, сколько при всей спешности можно было достать, для каковой цели был дан особый сигнал. Но так как опять господствовал мертвый штиль, а малый ветерок, который дул, был с севера то к нашему величайшему огорчению, и эта масса галер прошла мимо нас, не смотря на то, что наши корабли довольно близко подошли к ним и обстреливали их из пушек. Лишь одна галера была прострелена нами и попалась нам в добычу ²⁵. На ней оказались один майор, капитан, два прапорщика, один комиссар, один казначей и один пастор а равно мешок с деньгами и 179 нижних чинов. Тот час после того было созвано общее совещание для обсуждения вопроса – как ныне следует поступить с флотом... Единогласно признали необходимым оставить Гангеудд и отправиться на защиту шведских шхер, в виду чего всем офицерам было приказано держаться наготове. Одновременно были отправлены крестьяне в шхеры для повсеместного распространения известий об этом прискорбном событии, а равно для предупреждения стоящих там кораблей. Затем кораблю «Верден» было дано приказание быть наготове, чтобы отправиться обратно [58] с письмом к Ее Королевскому Высочеству и Королевскому Сенату.

...В полдень ветер южный при штиле. Мною было сделано распоряжение о распределении русских пленных на кораблях... Я также велел нескольким из кораблей взять новые запасы закупленного скота. Штиль продолжался весь день. После обеда послышалась сильная пальба на берегу, что, как мы с опасением предполагали, означало атаку на наш блокшиф и галеры. Несильный западный ветер, который тот час опять повернул на восток со штилем, продолжался целый вечер, но в полночь ветер немного усилился. На 1-й склянке «собачьей» вахты «Верден» снялся. На нем же я отправил лейтенанта Энгельгольма с письмом к русскому генерал-адмиралу Апраксину с просьбою сообщить мне о судьбе нашего блокшифа и галер, и если таковые перешли во владение царя, то я просил об обмене шаутбенахта Эрен-шельдта и капитала Сунда на взятых ныне с галеры «Конфай» в плен русских. Одновременно я отправил доставленное мне несколько времени назад от шаутбенахта Таубе русское письмо. Затем установилось полное затишье.

Среда, 28-го числа. Полный штиль. Из Кимото на шхерботе прибыл лейтенант, чтобы справиться о положении вещей здесь у нас, причем он не имел ни малейших сведений о том, что случилось с галерами; вчерашнюю стрельбу они тоже слышали, но из этого ничего определенного не могли заключить. Я его немедленно опять отправил обратно с письмом к шаутбенахту Таубе с изложением положения вещей и моим мнением о том, что шаутбенахту при этих обстоятельствах следовало бы предпринять. Утром вернулся посланный мною лейтенант, однако без ответа на мое письмо или сообщения, что они приняли русские письма и отправленные для шаутбенахта вещи... Лейтенант донес, что шаутбенахт жив, но ранен в левую руку, а равно, что блокшиф и галеры вчера после тяжкого боя были взяты неприятелем и что он их видел у русских. О других же офицерах он не мог получить никаких сведений, а равно, как выше упомянуто, русские также не хотели принять посланные для шаутбенахта и капитана Сунда вещи. Но изъявили согласие по получении ими верных сведений об убитых и пленных сообщить мне таковые. Эти сведения затем и были сообщены, из коих выяснилось, что четыре обер-офицера были убиты...

Четверг, 29-го числа... Был дан сигнал о созыве общего совещания. Так простояли до 10-й склянки послеобеденной вахты. На совещании разбирался вопрос о том: отправиться [59] ли в поиски неприятельского флота под Ревель или стать на защиту шведского побережья. Были взвешены все доводы за и против, по мнение большинства было за защиту шведских берегов...

Комментарии

11. В подборку «Морских журналов» вошли походные записки, взятые из двух книг: «Материалы для истории русского флота» (С.-Пб., 1866) и «Материалы для истории Гангутской операции» (Петроград, 1914). Ее составили выдержки из трех «Морских журналов». Первый – Наума Акимовича Синявина, одного из первых капитанов, а затем адмиралов неиностранцев, родоначальника флотской династии Сенявиных. Второй – Федора Матвеевича Апраксина, генерал-адмирала; в разные годы являлся главным начальником Адмиралтейского приказа, президентом Адмиралтейств-коллегии. Третий – шведского адмирала Густава Ватранга; в Гангутском сражении (1714 г.) он возглавлял сильный корабельный флот, потерпевший сокрушительное поражение от русского галерного флота под командованием Ф. М. Апраксина.

23. Журнал морской экспедиция адмирала Густава Ватранга 1714 года.

24. И поныне так называют на флоте самую трудную вахту – с ноля часов ночи до четырех утра.

25. Здесь сообщение шведского адмирала расходится со сведениями другой стороны, которая утверждала, что галера засела на камнях. Вместе с тем даются ценные подробности о плененных русских.