СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Изображение правого оттоманского суда в Бендерах над виновниками нападения на дворец короля в Варнице, или кровавое им возмездие, в котором открыто принял участие его султанское величества Ахмет III, по пристрастию и благосклонности к интересам Шведского Короля.

Напечатано в 1713 году (в Швеции) in 4°. Перевод с немецкого экземпляра Одесского Музея.

Бендеры. 30 Марта, 1713 г.

Когда его величество. Король Шведский исторгнутый, благодаря похвальной предусмотрительности Мустафы-паши, из рук вероломных варваров под надежным прикрытием 500 мусульман прибыл благополучно в Адрианополь, тогда же к этому паше прискакал от Порты гонец с приказанием немедленно донести о беспорядках, причиненных Шведам. Курьер возвратился и передал Султану требуемое донесение. Когда узнали содержание последнего, то великого визира тотчас отправили с инструкцией, в силу которой он должен был произвести строгое следствие по поводу бунта и обнаруженных виновников его доставить под сильным конвоем для дальнейшего соизволения Султана. Уже он собирался в путь, когда французские посланники, гг. Дезальер (des Alleurs) и Фирвиль (Firville) испросили у его султанского величества аудиенцию. Последняя была им разрешена. Здесь в присутствии муфти и великого визиря, они сделали представление, состоявшее в том, что ими получена нота от его христианнейшего величества, Французского Короля, их всемилостивейшего государя и господина, в которой Его Величество выражает свою великую немилость по поводу того, что татары, в клятвопреступном заговоре с турками, [459] совершили чрезвычайное и неслыханное злодейство над коронованной главой его королевского величества монарха Шведского ¹). Оба они утверждали, что так как это варварское пред прите изумило небо и землю, то их всемилостивейший Король и господин вынужден будет не только коснуться слегка этой неприятности, но и всячески обдумать (auf alle Art und Weise ressentiren) это оскорбление (как он невзначай произнес последнее слово). Едва великий Султан выслушал с величайшим вниманием это настойчивое представления Франции, как потребовал тот же самый указ, который он не задолго до аудиенции вручил великому визирю, и обратил в нем их внимание на то, как он сильно скорбит о том, что на его высокое величество, Короля Шведского, произвели сильное нападение, лишили прежнего местопребывания (orfiret), ранили (tverwundet), поставили вне всякой безопасности, хотя впрочем по поводу этого уже соизволил дать своему великому визирю приказ произвести следствие над преступниками, а также прибавил, что уже все это в другом письме к вышеупомянутому его королевскому величеству, государю шведскому, изложено добровольно с тою целью, чтобы он соблаговолил милостиво требовать по своему желанию удовлетворения от Оттоманской Порты. Этот ответ Султана совершенно удовлетворил!” Французских послов, так что они просили только о том, чтобы его султанское величество ускорил свой правый суд и соблаговолил, еще до окончательного выступления в поход своей великой армии помочь достойному сожаления Королю шведскому отомстить его врагам.

В виду этого представления и так как высокая Оттоманская Порта была склонна поддержать прочность дружбы с Францией и открыто заявить в диване о защите шведских интересов до последней возможности, то необходимо было повторить приказ великому визирю приняться, не теряя времени, за порученное ему уже следствие. Султан и это исполнил — и 25 марта нового стиля визирь прибыль в Бендеры. Сапега (староста) бобруйский, не мог так скоро узнать о прибыли его в то время, когда уже намеревался спастись самым поспешным бегством, хотя сначала и удачным. Но так как убежище его было открыто одним янычаром , а донес о нем один шведский офицер, то поспешно погнались за ним, поймали и доставили под конвоем великому визирю. Когда же в [460] последствии нашли при нем различный весьма важные письма, вредный по содержанию интересам шведского Короля, тогда великий визир приказал отвезти его в закрытой карете под сильным караулом, из 150 человек, спагов в Константинополь. Этот приказ уже был исполнен, и шведы были очень довольны подобными распоряжениями великого визиря. И если бы он полагал на первых порах, что розыск о возмущении можно бы оставить в случае подачи бунтовщиками откровенной просьбы о прощении, то все-таки ему пришлось бы вскоре изменить свое мнение. Между тем янычары, собранные лагерем под Адрианополем; бросили оружие даже в присутствии турецкого Султана, муфти и всего оттоманского генералитета и прямо потребовали, чтобы дали достаточное удовлетворение Его Величеству, шведскому Королю, до выступления их в поход, что они не прежде примут подарки великого Султана, которые последний озаботился распределить между ними при начале войны, и вовсе не выйдут в поле, пока их желание не будет исполнено, и бунтовщиков не подвергнута величайшему наказанию. Эти и другие еще объяснения сих честолюбивых янычар, соединенные с весьма колкими насмешками, мешали великому визирю безопасно проехать на место следствия над преступниками, но он послал в армию одного из своих чиновников, который должен был об явить янычарам, что цель приезда визиря в Бендеры та, чтобы за оскорбление шведов, согласно желанию последних, дать по приказанию Порты, упомянутое долго надлежащее удовлетворение. Они же с своей стороны могут послать некоторых из своих товарищей в Бендеры для наблюдения за ходом суда. Янычары согласились на это. Началось же следствие по настоянию тех выборных янычар с особы сераскира паши бендерского, хотя для великого визиря было очень тяжело сильно преследовать по суду лучшего своего друга. Янычары настаивали изо всех сил на том, что последнего должно удавить в их присутствии. Однакоже великий визирь прибегнул к средству спасти, выслав его ночью под прикрытием отряда в 25 всадников к Султану, под тем предлогом, что он должен там дать отчет в своем дурном поведении. Но янычары произвели бы вскоре новый бунт против этого великого визиря, если бы он не указал им собственной рукой кровавое побоище и не уверил бы их, что последнее было делом сераскира-паши и он убит без его ведома. Тут же при следствии натолкнулись на тех [461] татарских офицеров, которые 13 Февраля, после нападения на шведское укрепление (retrenchement), были взяты под сильный караул. Число их простиралось до 36 человек. Хотя они и надеялись оправдаться в совершенных ими беспорядках (disordre), но не достигли этого. Великий визирь хотел сначала их показания переслать в Константинополь и испросить у Султана решения их участи. Но так как янычары боялись, что при этом могла произойти утайка, то они принудили его не откладывать совершения наказания, так как они берут на себя ответственность за все, а также за образ действий в отношении преступников готовы отвечать даже пред Султаном . При этом заметили еще, что произошедшее возмущение было явным оскорблением величества, и пророк Магомет за пощаду бунтовщиков отомстил бы всему Оттоманскому царству. Так дошло дело до жестокой расправы, и арестованных татар возводили по одиночке на приготовленный для этого помоет и живо рубили им головы и четвертовали, при чем присутствующие янычары единодушно ликовали, выражали великое удовольствие, повесив разрубленные части на больших дорогах. Турки, участвовавшее при возмущении, были также приведены сюда, и над ними произведено следствие, И хотя они показывали с величайшею, покорностью что они были при атаке под влиянием самой сильной угрозы, но все-таки никакое оправдание не в состоянии было им помочь. Они просили позволения послать на их счет одного из них в Адрианополь к его величеству, Королю шведскому с тою целью, чтобы получить удостоверение в их невинности и, вероятно, достигнут прощения, оправдавшись пред ними. Однакоже чем более несчастные эти молили об отсрочке своей смертной казни, тем сильнее янычары настаивали на ней, и успокоились только тогда, когда великий визирь приказал изрубить их немедленно саблями. Правда этот приговор в значительной степени смягчили тем, что только третий осужденный, а всего 95 душ обагрили кровью сабли свирепых янычар. Наконец очередь дошла до одного аги, который при атаке побуждал, употребляя величайшее насилие, сражаться с шведами. И подобно тому как янычары в то время и во второй раз отбросили от себя оружие и не хотели сражаться против его величества, Шведского Короля, так и теперь они прониклись кровавой непримиримой ненавистью к этому начальнику за то, что последний гнал их насильно на штурм. В первый раз обсудили основательно решение об определении смертной казни в [462] окончательной Форме ². "Великий визирь желал послать его в Константинополь для представления на суд Дивана, так как предполагал ³, что его приговор относительно аги мог бы быть слишком снисходительным и он вследствие этого лишился бы милости султана. Другие же и некоторые из янычар, державшихся последнего мнения, считали полезным отвезти его под конвоем в Адрианополь и услышать решение его участи из собственных уст его королевского величества. Ибо они выразили мнение: "при таком образе действий Шведы не могут их обвинить (beschuleigen?) в том, что мы пощадили бунтовщика и смягчили в отношении его вполне заслуженное наказание по причине родства национального, как бы в следствие облегчающих вину обстоятельств". Однакож ни того, ни другого предложения не приняли, и решили наконец вышеупомянутого агу, не колеблясь и избегая лишних проволочек удавить в тюрьме, а голову его послать к войску. Но великий визирь всеми силами уклонялся от исполнения этого приговора, указывая между прочим на то, что он не получал приказания от Порты устраивать здесь такую кровавую баню, но что Султан послал его сюда только для того, чтобы расследовать обстоятельства происшедшего возмущения и послать виновников последнего на суд дивана. При этом он уверил, что Оттоманская Порта питает (trugen) величайшее расположение и благосклонность к бесценной особе его королевского величества, Короля Шведского, и в тоже время заметил что ни один из тех, чье участие в оскорблении величества и измене будет доказано, не минует наказания. Однакож его возражение было тщетно, и янычары, жаждавшие только мести, не успокоились до тех пор пока им не был выдан собственноручный приказ великого визиря удавить агу в темнице. Он и выдал им этот приговор в следующей Форме;

Божьею милостью и чудесами нашего пророка Магомета. В качестве председателя совета и генерала великого и могущественного повелителя турок, определяю, да будет тебе, кизляр-ага известно, что, по повелению Султана, ты должен умереть, и кровью своею и годовою искупить измену против Шведов. Ибо этого требует право, так повелевает Султан, таков приговор дивана, так присудили мусульмане, которые будут обязаны исполнить этот приказ, совершив смертную казнь, на что они мною уполномочены. [463]

Ниванджи Солиман-паша.

Обрадованные янычары с этим кровавым судебным приговором спешили как на пляску. Пришедши к дверям темницы, они силою отворили их, и застали заключенного в ней агу на стуле у окна. С начала ему пришло в голову, что они несут ему радостное известие, почему хотел встать и с ними уйти. Но вскоре догадывается о чем-то ином. Они приказываюсь ему по-прежнему оставаться на месте. Затем передали ему столь тяжкий указ великого визиря и хотели его известить о нем, приводя его в исполнение, не теряя ни секунды. Но это известие привело агу в такое (столь великое) исступление, что он бросил даже чалму с головы разорвал одежды и не хотел умереть добровольно под тем предлогом, что он мусульманин, который, состоя в службе султана, не обязан повиноваться приказу великого визиря и еще менее жертвовать своей головой, так как это значило бы, что решение, подобное присланному, было подписано чистою рукою Султана. Но так как этой подписи здесь нет, то он и не в состоянии решиться на смерть. Однакож янычары прибегают к силе, доказывая ему, что бунт, измена и восстание как бывало во все времена принимают кровавый конец. Потом они забросили вокруг его шеи сложенную втрое веревку и удавили, хотя и с немалым трудом , но так удачно что он испустил дух и принес в жертву свирепости этих янычар изменническую вероломную голову, которую они приказали, отделив от туловища, воткнуть на конец высокого шеста и носить ее кругом , всем на показ .

И после этой расправы янычары хотели продолжать розыску. Но так как великий визирь стал их уговаривать весьма убедительно прекратить ищете до получения приказа от Порты о дальнейшем распоряжении и тут-же уверил, что (граф) Сапега, (староста) бобруйский, и сераскир-паша должны будут или оправдаться пред диваном в Константинополе, или же, в противном случае, подвергнуться заслуженной смертной казни, то они оставили наконец свое безумное требование и удовольствовались пролитой уже кровью. Ходили потом с головой кизляр-аги по лагерю при Адрианополе, восклицая очень часто среди толпы: "вот как достается тем, которые нападают на союзников там , где Султан создает благополучие, а все оказывают справедливость".

По удалении их великий визирь отправил гонца в Константинополь с [464] донесением великому Султану о происходившем в Бендерах. Здесь же, в Бендерах, он встретил уполномоченного татарского Хана Поверенный этот  ехал из Адрианополя. При встрече. он сообщает, что Хан опять вполне примирился с его величеством, Королем Шведским , и получил, благодаря удивительному его великодушно, желаемое прощение за оскорбление величества, почему и Хан желает на веки остаться верным другом этого великодушного короля. Уполномоченный просил великого визиря ходатайствовать о Хане пред его величеством Султаном. Хотя это предстательство и было ему обещано, но будет ли оно действительно пред раздраженной до высочайшей степени Портой, — весьма сомнительно, так как капиджи-паша, должно быть, уже отправился в путь с тем чтобы призвать татарского Хана в Константинополь на суд дивана. Эти призывы к суду приводят по большей части к худому концу. Правда, хотя Султан и будет склонен к прощению, но так как французский посланник Дезальё очень интересуется особою его королевского величества Шведского Короля, и шлет письмо за письмом, где с жаром излагает подробно неудовольствие (gravamina) своего Короля на дурные судебные порядки в Турции, потому что венчанная глава Швеции подвергается сильной опасности (extendiret) и посредством насилия хотели ее раздробить; то поэтому Султан вынужден назначить строжайшее следствие о совершившемся оскорблении величества, так как выгоды Оттоманской Порты конечно связаны с поддержанием тесной дружбы с Францией и Англией. Уже при окончании этой записки получено верное известие, что сераскир-паша "объявлен в диване пред Мазул'ом " (vor Masul erklaret). Это по турецки значит, что он лишен почестей и должностей (Ehren-Armter) и сослан. — Такой образ действия турецкого великого Султана придает конечно его королевскому величеству, Королю Шведскому, величайший авторитет; да и весь Восток начинаешь, как само собою разумеется, смотреть на Карла XII, как на монарха, оружие которого, при помощи всемогущего Бога, совершит еще великие дела. А за злодеяние татар наказывают по приказанию Султана, дабы они помнили, как велико для законно-преступников значение сих слов: "не прикасайтесь до моего ока и не творите скорби моим помазанникам ".

Так побеждает Карл;

Татарин же должен 

Покориться. [465]

И даже оскудевает сила,

Которая искала своей гибели.

Вот герой меж героями!

Ибо все писатели извещают о том,

Что бунтовщики преданы анафеме.

Их уста должны поведать:

Да поражает и да здравствуете Карл!

14 Сентября 1875 г.

Комментарии

1 По случаю удаления его янычарами из Варницкого лагеря См. Записок. т, III, стр. 326, "калабалык 12 Февраля 1713 г.". Н. М.

2 Мы воспользовались этой Формулой новых уставов. для перевода слов подлинника: Was man ilm vor eine Lebens-Staffe (sic) dectiren (sie) sollte.

3 B тексте брошюры испорчено несколько букв; кажется нужно чихать; davor (т. е. dafur) hielte.