СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИОАКИМ АНДРЕЙ ГЕЛЬМС

ДОСТОВЕРНОЕ ОПИСАНИЕ

замечательных событий при осаде города Риги и того, что случилось со дня ее блокады, а также во время жестокой бомбардировки и обстреливания ее в 1709 г., до сдачи ее в 1710 г., изо дня в день

замечено и описано

Иоакимом Андреем Гельмсом

Отослано же в печать его близко родственными друзьями.

Напечатано в 1711 г.

От переводчика.

Рига с самого своего основания по 1857 г. была укрепленным городом, была крепостью довольно сильною, выдерживавшею иногда не без успеха продолжительный осады.

Заложив в 1201 г. Ригу, т. е. дома для епископа и его капитула, собор и пр. епископ Альберт позаботился обнести новый город оборонительною стеною с башнями. Закладку этой стены относят к первому же году существования города.

Оборонительная стена была выведена в виде продолговатого четырехугольника, восточная сторона которого расположена была с изгибом на юго-запад, так что протекавшая под ставами речка Рия могла служить ей вместо водяного рва. Юго-западная сторона четырехугольника шла вдоль по берегу Двины. Стены получили Фланговую оборону с башен, расположенных одна от другой не более 35 сажень. Остатков от этой оборонительной стены уже не существует, но в 1858 г. их можно было видеть за таможенным пакгаузом и у церкви св. Алексея. В начала же ХШ столетия был заложен вне крепостной стены, недалеко от нынешней лютеранской церкви св. Иоанна, укрепленный замок Виттенштейн (первое пребывание меченосцев).

Новая крепость вполне удовлетворяла своему назначению и являлась неодолимою твердынею для туземцев, не имевших понятия о военном и инженерном искусствах.

Первая осада, которую выдержала рижская крепость, произошла в 1210 г. Куроны (корсь, по нашим летописцам) подплыли на лодках со стороны моря к Риге и думали было взять крепость нечаянным нападением, но были отражены. Трое суток стояли куроны под крепостью, делая безпрерывные атаки на нее (со стороны теперешнего петербургского Форштата) и сняли осаду, [408] когда Рига получила подкрепление из Икскуля (см. Приб. Сборн. I, стр. 148). В 1211 году оборонительная стена была значительно выдвинута вперед и усилена пятью новыми башнями. В 1292 году была построена на левой сторона Двины, не далеко от теперешнего Кобер-шанца, четырехэтажная оборонительная (красная) башня.

Вторая осада рижской крепости произошла в 1329 г. 14 Февраля магистр ливонского ордена Мангейм осадил крепость, но открытый штурм не удался: стены устояли против разрушительного действия таранов и метательных машин. Тогда Мангейм решился ограничиться блокадою, занял все дороги и пресек всякие сообщения крепости по Двине. Блокада продолжалась 13 месяцев; изнуренная голодом крепость сдалась на капитуляцию; 25 марта 1330 г. Мангейм приказал сломать городскую стену на протяжении 30 сажень и против этого места заложен укрепленный замок (на том почти месте, где нынешний рижский замок). Крепость присягнула Мангейму (см. выше стр. 233). С этого времени надо отличать: собственно крепость, находившуюся в городском ведомстве, от укреплений замка (впоследствии цитадели), которые последовательно занимали гарнизоны: рыцарский, польский, шведский и русский. Крепость, состоявшая в городском ведомстве, ведалась особым отделением магистрата — мунстериею, под председательством бургомистра — мунстергера. Ему был подчинен городской инженер, которого выписывали обыкновенно из Голландии, артиллерия и гарнизон. Замок (оконченный в 1332 г.) и впоследствии цитадель всегда состояли в военном ведомстве страны. Такой порядок продолжался до 1811 г., когда рижская крепость окончательно перешла в военное инженерное ведомство.

В конце XIV и начале XV ст., когда всюду начало вводиться огнестрельное оружие, явилась необходимость в перестройке крепости. Вокруг крепости был насыпан передовой вал (род контр-гарда), отдаленный от крепостной стены на 200 шегов.

Третья осада рижской крепости произошла в 1478 г. Магистр Борх обложил Ригу, но скоро снял осаду (см. выше стр. 288). В 1489 г. рижане взяли орденский замок штурмом и снесли его до основания (см. выше стр. 295). В 1499 г. магистр Плетенберг принудил рижан строить замок вновь на том месте, где он и теперь. Постройка замка окончена была в 1515 году. (В 1649 г. выстроена часть замка, которою обнесен внутренний большой двор; в 1682 году пристроен широкий передовой флигель, выходящий на замковую площадь; в 1713 г. он был капитально перестроен для помещения присутственных мест, в 1842 году замку дан тот вид, который он имеет в настоящее время).

С 1525 г. магистры являются владетелями Риги и с этого времени начинаются усиленные работы по перестройке верков крепости. Рондели начали перестраиваться в бастионы. Незадолго до разгрома Ливонии Иоанном Грозным, рижская крепость оборонялась уже 4 бастионами и 3 ронделями. Сторона крепости, обращенная к Двине, по прежнему, защищалась каменною стеною с башнями. [409] крепости, обращенная к Двине, по прежнему, защищалась каменною стеною с башнями.

С переходом Ливонии в 1562 г. под польское владычество, замок был занят польским гарнизоном, крепость же оставалась в городском ведомстве по прежнему. Во время польского владычества не было сделано никаких существенно важных изменений в верках рижской крепости.

Четвертая осада рижской крепости последовала в 1601 г. — 1 августа герцог Карл Зюдерманландский обложил крепость, но скоро снял осаду и вновь обложил Ригу 20 августа. На другой день открылись траншейные работы, .7 и 8 сентября были выстроены первые батареи (против замка) и открыть огонь по крепости, но атака была ведена весьма неискусно: герцог принужден был снять осаду 17 сентября, получив известие о приближены польских войск.

Пятая осада рижской крепости была произведена шведами в 1605 г., под начальством Мансфельда. Он занял позиции на Песках против Петербургского форштата и обложил Ригу. 10 сентября к осадному корпусу прибыл сам король Карл IX и тогда же открыты траншейные работы. Крепость готовилась к штурму, но приближение Ходкевича заставило короля 16 сентября снять осаду и отступить от Риги.

Шестая осада рижской крепости продолжалась с 1 авг. по 15 сент. 1621 г. Шведские войска под начальством Врангеля 1 авг. стали под Ригою, у Мильграбена. 9 авг. к осадному корпусу прибыл король Густав Адольф и 12 числа обложил крепость. На другой день были начаты траншейные работы и в два дни окончена постройка контрвалационной лиши на протяжении 3 1/2 вер. 17 августа полковник Коброн овладел красною башнею на левом берегу Двины; здесь он устроил шанец, из которого 2 сентября открыл огонь по крепости. Этот то шанец, впоследствии усиленный бастионами и равелинами, и составил мостовое прикрытие названное Коброн или Кобер-щанцем, по имени первого его строителя. 15 сентября рижская крепость, стесненная шведами, сдалась на капитуляцию.

16 сентября 1621 г. король Густав Адольф чрез Шальторские ворота торжественно вступил в Ригу и пробыл здесь 10 дней. Он не мог не заметить, что укрепления не соответствовали уже тогдашнему состоянию военного искусства и тогда же решился перестроить крепость; тем не менее, к исполнению его предначертаний по перестройке рижской крепости шведское правительство могло приступить лишь чрез десять лет. В 1632 году шведское правительство отправило в Ригу находившегося при действовавшей в Германия шведской армии голландского инженера Генриха Томса и поручило ему составить с шведским генерал-квартирмейстером Олуфом Гансоном проект на перестройку рижской крепости. По составлении и утверждении проекта, к работам было преступлено в 1634 г. (работами распоряжались Гансон и городской инженер Мильман). Бастионы были увеличены, выдвинуты вперед и построены по нидерландской системе; водяной ров был [410] значительно уширен и по всему протяжению сделан постоянный контр-эскарп. В этом же году пред замком был заложен горнверк. Этим горнверком положено первое начало постройки цитадели (строителем горнверка был шведсшй инженер Ротенбург). В 1641 году на набережной сторона крепости начата постройка непрерывного вала с малыми бастионами и в том же году перестроено укрепление Кобер-шанец; оно было усилено 4 бастионами и одним полубастионом и окружено глубоким водяным рвом. С этого времени Кобер-шанец составил отдельное мостовое укрепление.

В 1649 году произошел сильный разлив Двины. 1 апреля массы льда скопились и затерлись у Биксонгольма, вследствие чего вода затопила форштаты, смыла до 200 домов, и снесла почти все мосты с крепостного рва. Верки рижской крепости сильно пострадали, а насыпь горнверка пред замком была уничтожена до основания; в Кобер-шанце был смыт весь полубастион. Наводнение продолжалось четверо суток, причем погибло не мало людей. Ассигновав на исправление повреждений надлежащая суммы, шведское правительство решилось усилить укрепления рижской крепости постройкою цитадели и возведением передовых форштатеких укреплений. Проект на эти работы был составлен шведским генерал-квартирмейстером Штерншильдом и инженером Ротенбургом. В следующем 1650 году преступлено было и к исполнение его. Прежде всего была заложена цитадель, а в 1653 году построены передовые укрепления вокруг форштатов. К 1656 г. и цитадель и передовые укрепления были окончены и приведены в оборонительное положение, так что рижская крепость явилась в возможности выдержать продолжительную осаду.

Седьмая осада рижской крепости произошла в 1656 г. 21 августа 80-ти тысячная русская армия, предводимая царем Алексеем Михайловичем, стала под Ригою у нынешнего Петербургского форштата и 23 августа атаковала передовые форштатские укрепления. Шведы отступили, предав огню форштаты. В укреплениях русские нашли множество орудий и шанцового инструмента, которыми и не замедлили воспользоваться. На другой день, 24 августа, открыты были шотландцем, находившимся в русской службе, генералом Лесли, траншейные работы против крепости и цитадели и в тоже время полковники Нащокин и Лисовский были отряжены для овладения Кобер-шанцем. 1 сентября осаждающие открыли огонь по крепости из девяти батарей; ядра повредили шпицы всех церквей, разрушили много домов, но существенных повреждений в крепостных церквах не причинили. Шведы делали безпрерывные вылазки и отбивали нападающих. Осада затянулась; 11 сентября шведский гарнизон получил подкрепление в 1400 человек из Динаминда и приготовился к отчаянной обороне. 12 сентября генерал Лесли довел траншеи до самого контр-эскарпа рва и построил бреш-батарею на 3 орудия. Русские получили приказание готовиться к штурму, но штурма все-таки не последовало [411] 5 октября царь Алексей Михайлович снял осаду и отступил к Кокенгузену; войска, блокировавшия Кобер-шанец, также отступили. Рижская крепость выдержала осаду, тем не менее недостатки нидерландского способа укреплений, не укрылись от внимания шведского правительства, в особенности когда появилась система Вобана, произведшая решительный переворота в долговременной фортификации. В 1670 г. шведское правительство решилось перестроить вновь всю рижскую крепость и начало с перестройки цитадели, по проекту полковника Дальберга. В этом году замок был отделен от цитадели водяным рвом и самой цитадели дано такое начертание, которое она имела до 1871 года (продолговатый шестиугольник). В следующем 1671 г. началось решительное преобразование верков рижской крепости, сообразно тогдашнему состоянию фортификационного искусства по проекту того же полковника Дальберга. Магистрат должен был производить работы на счет городских сумм; для скорейшего окончания работ шведское правительство определило городу вспомоществование в год по 20,000 албертовых талеров, на три года, и обязало каждого лифляндского помещика в продолжении трех лет ставить на фортификационные работы в Риге по 12 человек рабочих. Явилось огромное число рабочих, так что правительство нашло возможным употребить половину рабочих на постройку Перновской и Динаминдской крепостей. Начались пересыпка старых и возведение новых бастионов (по начертанию первой системы Вобана) и продолжались почти 40 лет. К концу ХVII столетия рижская крепость приняла вид, который она имела до 1811 г.

Восьмая осада рижской крепости произошла в 1700 г. 13 февраля польско-саксонские войска, под командою генерала Флеминга, появились под Кобер-шанцем. Они овладели на другой день этим укреплением и, взяв в плен весь гарнизон его, из шанца открыли навесный огонь по крепости. По взятии Динаминда (13 марта), саксонцы перешли на правый берег Двины и начали блокаду Риги, недавшую, впрочем, никаких результатов. Шведы сами в начале мая заставили саксонцев отступить назад на курляндский берег. В июле 1700 года к осадному корпусу прибыл король Август II, саксонцы снова перешли Двину и начали осаду крепости. Осада была безуспешна, 16 сентября саксонцы отступили к Кокенгузену.

Работы по перестройке крепости продолжались с усиленною деятельностию. Впереди гласиса по всему обводу крепости и цитадели начали рыть передовой водяной ров, и строить палисады для защиты форштатских верков. В 1701 г. Карл ХП осматривал рижскую крепость и, стянув к Риге войска, атаковал 7 июля саксонцев. Разбив на голову их, он снова овладел Кобер-шанцем и приказал исправить и усилить его. Вместе с тем он подарил городу плавучий мост, построенный чрез Красную Двину. Этот мост был переведен в Двину, наведен между крепостью и Кобер-шанцем; с этого времени плавучий [412] мост был наводим ежегодно в этом месте и наводится по настоящее время.

В 1708 году цитадель была окончена вполне.

Осада, предпринятая в 1709 г., была девятою по порядку.

После того как в 1709 г. 28 июня произошло кровавое столкновение между Его Королевским Величеством Шведским и Его Царским Величеством при Полтаве, для наших очень несчастливое, неприятель стал подходить к нам все ближе и ближе.

Прим. перев. После полтавского сражения, происходившего 27 июня 1709 г., Карл ХП успел пробраться в турецкие владения, Петр же спешил воспользоваться его отсутствием и своею победою, чтобы изгнать из Польши Лещинского и утвердиться в Ливонии. 13 июля русская армия двинулась из под Полтавы на Решетиловку, где было положено, что фельдмаршал Шереметев со всею пехотою и частию конницы пойдет под Ригу, а князь Меньшиков с остальною конницею вступит в Польшу для действий против Лещинского. 15 июля войска пошли к своим назначениям, а царь отправился в Киев. Шведское правительство, получив сведения о движении русских войск, усилило гарнизон Риги до 12,000 человек и назначило эстляндского генерал-губернатора графа Штремберга лифляндским генерал губернатором с подчинением ему шведских войск, находившихся в Риге. Во власти шведов к 1709 г., кроме Риги, находились лишь Динаминд, Пернов и Ревель: все прочее было уже занято русскими.

15 октября пришли его передовые отряды в числе 8000 человек в Курляндию, разделились оттуда в Лифляндию и распоряжались там очень дурно , особенно с духовенством и помещиками, крестьянам же было нанесено мало вреда, и жизнь была оставлена им. Неприятель с того же дня подвигался все ближе к Риге как с курляндской, так и с лифляндской сторон.

Наши же начали разрушать Коброн-шанец за Двиной, чтобы неприятель не мог воспользоваться им к нашему вреду и своей пользе.

Прим. перев. В начале октября 1709 г. Шереметев со своими войсками прибыл в Динабург и здесь разделил свои войска: четыре драгунские полка под начальством генерала Бауера (в официальных бумагах он писался Боуром) двинулись в Лифляндию по правому берегу Двины, а сам Шереметев, с остальным войском двинулся к Риге по левому курляндскому берегу Двины. Боур, вступив в Лифляндию, распространил между лифляндским дворянством царский универсал, которым лифляндское и эстляндское дворянство приглашалось к подчиненно царю. [413] Граф Штремберг 22 октября 1709 г. издал и свой манифест к лифляндцам, которым убеждал их оставаться верными Швеции и обещал скорое прибытие шведских войск.

29 того же месяца русские в больших силах показались недалеко от Коброн-шанца, и в тот же день первый раз по ним стреляли, и в 11 часов с Масельского бастиона раздались два выстрела по ним, но не причинили никакого вреда. После обеда была сделано из Коброн-шанца шесть выстрелов, убивших только одного из неприятелей. Также и неприятель в тоже после обеда намеревался напасть врасплох на форштат и едва не ворвался в Рауенские ворота; в этой схватке пали двое наших. Это произвело большой страх между форштадскими жителями и всякий бежал в город. Затем наш генерал, его превосходительство господин генерал-губернатор Нильс Штремберг приказал зажечь все дома и сады, находившиеся вне форштата, а также был отдан приказ жителям форштата разрушать свои дома и приводить в безопасность то, чего не хотели предавать огню.

30 октября продолжалось сожжение домов и садов; неприятель снова показывался очень смело, по нем хотя и стреляли несколько раз, но безуспешно.

31 числа. В прошлую ночь генерал Бауер стал в Юнгферн-гофе; на что он решится, покажет время. Кроме того сегодня производились многократные выстрелы из города; имели ли они успех — неизвестно, так как сегодня была очень туманная погода. Наши же постепенно все отступают к городу; форштатские жители ввезли сегодня много дерева; им не было позволено вынимать окон и дверей, когда они должны были все бросить (так как наша кавалерия расположилась там квартирами) и они ожидали, должны ли они будут сжечь их или предоставить неприятелю. Жалко было смотреть, как безкровные бедные форштатские жители в большой тесноте с обильными слезами и жалобами ввозили свое ничтожное имущество. Но куда денутся в городе все эти бедные люди и что повлечет за собой скопление народа, я не знаю. Если Господь продолжить мою жизнь, то мне придется записывать еще много несчастных событий.

1 ноября. Прошлую ночь здесь везде в городе старались приготовится к вылазке, и к двум часам ночи все было готово; вылазка удалась нашим настолько, что неприятель отступил и наши таким образом выиграли место, чтобы зажечь дома, лежащие за Двиной. После того стреляли целый день, что стоило жизни многим неприятелям. Когда неприятель подходил слишком близко; его встречали страшным громом с городских стен. До сегодняшнего дня еще не прибыли неприятельская артиллерия и пехота. [414]

2 ноября было очень тихо; наши продолжали жечь остальные дома и сады.

3 ноября. В прошлую ночь наши развели мост через Двину и окончательно оставили Коброн-шанец, на половину разрушив его и сжегши находившиеся там строения. Но лишь только наши покинули шанец, как неприятель немедленно же занял его.

Прим. перев. Оставленный шведами Коброн-шанец занял, по распоряжению Шереметева, князь Волконский. Русские немедленно же приступили к возобновлению этого очень важного укрепления, но еще не открывали против Риги наступательных действий, так как осадная артиллерия — 60 орудий и 20 мортир, отправленные к Риге по Двине, еще не прибывали.

4 и 5 ноября неприятель сильно работал в разрушенном Коброн-шанце и почти снова возстановил его. Говорят, что неприятель имеет уже 12 полевых орудий, а также, что его пушки на стругах прибыли в Нейштедген. Сегодня неприятель был у Луговых (Weide) ворот. Из наших в течение 8 дней перешло к неприятелю 40 человек.

6 ноября. В прошлую ночь неприятель показал вид, что хочет напасть на форштат и ворваться в него с луговой стороны, вследствие чего произошла сильная тревога как между гарнизоном на форштате, так и в самом городе. В два часа ночи из Песочных ворот выступило наших нисколько тысяч человек, чтобы помочь форштатским, а также, чтобы окружить неприятеля, но когда они вышли, не оказалось никакого неприятеля: это была только пустая тревога, которая часто производилась с неприятельской стороны, чтобы утомить наших постоянным бодрствованием.

7 ноября, в воскресенье, неприятель был спокоен, только там и сям показывались его отряды, но с обеих сторон не предпринималось ничего важного.

8 ноября наши известились, что неприятельский генералитет соберется на совет во вполне уже возстановленный Коброн-шанец, а так же и для того, чтобы хорошенько разглядеть город. Известие это оказалось справедливым, и когда утром в 9 часов русские генералы собрались, то нашим дали знак, по которому тотчас же со всех городских бастионов открыли пальбу в Коброн-шанец. Мало было успеха, однако, из такой пальбы, потому что ядра падали большею частью в воду, так как шанец лежал очень низко. Только некоторые навесные выстрелы заставили собрание разойтись. Пальба продолжалась до обеда, до 12 часов.

9 ноября, вечером в 9 часов, прибыли различные неприятельские струги с провиантом и орудиями; наши это увидали [415] при ярком свете луны, и вслед за тем, чтобы помешать причаливать, открыли учащенную пальбу, но без успеха.

Прим. перев. В этот день к войскам прибыл и сам Петр, выехавший из Киева 15 августа и пробывший весь сентябрь и октябрь месяцы в Польше. 9 октября Петр и Август заключили в Торне союзный договор, к которому 20 октября был прибавлен тайный артикул: княжество лифляндское со всеми своими городами и местами его королевскому величеству польскому, как курфюрсту саксонскому, и его наследникам присвоено и уступлено быть имеет. Кобер-шанец в честь царя назван Петер-шанцем.

10 и 11 ноября неприятель усиленно работал, особенно ночью, чтобы лучше укрепить Коброн-шанец. Он насыпал также две батареи, одну недалеко повыше Коброна, другую же ниже около Гагельс-гофа.

12 ноября несколько сот человек из нашей кавалерии должны были отправиться в Пернов, так как здесь было слишком мало корму для лошадей; Когда они подошли к Новой мельнице, то неприятель напал на них, и хотя наши храбро защищались и старались пробиться, но все таки вынуждены были, оставив 30 человек убитыми, отступить. Сколько пало с неприятельской стороны неизвестно.

13 ноября одна королевская шведская почтовая яхта отправилась от города вниз к рейду под прикрытием нашего бригадира. Когда они подошли к Кремерс-гофу, то неприятель с ново-построенного бастиона в Кремерс-гофе открыл учащенный огонь по ним. Бригадир и почт-яхта храбро отвечали им: яхта благополучно прошла вниз по реке.

14 ноября, в воскресенье, утром в четыре часа неприятель пустил в город несколько бомб, которые, однако, не долетели. Когда неприятель заметил это, то тотчас же прекратить пальбу и затем целый день был спокоен.

Прим. перев. Бомбардирование Риги начал сам Петр : первые три бомбы он лично бросил с Кобер-шанца в город и писал Меньшикову и министрам своим при иностранных дворах: “Сегодня о пятом часу по полуночи бомбардирование началось с Риги, и первые три бомбы своими руками в город отправлены, о чем зело благодарю Бога, что сему проклятому месту сподобил мне самому отмщения начало учинить" (см. Соловьева, XV, стр. 392). Нет сомнения, что слова были вызваны воспоминанием о том неблагосклонном приеме, который оказали Петру в Риге во время его первого путешествия за границу за пятнадцать лет тому назад. [416] В рижской городской библиотека в стену вделана бомба, по преданно, одна из брошенных Петром. Предание это неверно: первые бомбы — пишет Гельмс — не долетали до города, след. упали, надобно полагать, в Двину.

На другой день царь уехал в Петербург, отдав приказание, чтобы Шереметев отвел войско на зимния квартиры в Курляндию и оставил для блокады Риги начальника дивизии князя Никиту Ивановича Репнина (впоследствии фельдмаршал, президент военной коллегии, лифляндский генерал губернатор) с 7000 корпусом (6000 пехоты и 1000 кавалерии). Шереметев перенес свою главную квартиру в Митаву и расположил пехоту в Курляндии и Литве, а кавалерию — в Лифляндию близ Риги.

Репнин квартиру свою учредил в Юнгфернгофе, в окрестностях которого расположил 5500 человек, 500 человек заняли Кирхгольм, за тем 1000 человек, постоянно сменявшихся, занимали Кобер-шанец и оттуда продолжали обстреливать Ригу. Рижский гарнизон состоял из 12000 ч. пехоты и 1700 ч. кавалерии, след. численностию своею превосходил вдвое блокадный корпус, тем не менее Штремберг оставил Репнина распоряжаться как тому было угодно и наносить чувствительный вред Риге во всю зиму. Обстоятельство это можно обяснить или совершенною неспособностию Штремберга и его генералов, или тем, что шведы потеряли уже всякую надежду с успехом бороться с русскими.

Есть одно не менее странное известие (см. Рихтера, Geschichte der deutscheu Ostenprovinzen, 2 т., 2 ч., стр. 315): зимою, когда в Риги обнаружился уже недостаток в съестных припасах, генерал Боур прислал Штрембергу целую телегу дичи и получил от него вино, нагруженное в ту же телегу.

15 ноября неприятель с пяти часов утра начал угрожать городу бомбардированием, которое навело великий ужас в городе и причинило в разных местах большие певреждения домам и людям. Наши должны были допустить это: они хотя и отстреливались изредка, но без успеха, так как наши ядра не долетали. Неприятель между тем продолжал бомбардирование целый день: в соборную церковь ударило две, в церковь св. Петра одна бомба, а именно в 8 часов, когда прихожане были еще в церкви, что причинило такой страх, что многие от страха умерли. Один добрый друг уверял меня, что с утра до 12 часов ночи было брошено около 150 бомб. Он сам с 5 часов вечера до 12 часов насчитал 49; после 12 часов неприятель прекратил пальбу до 7 часов утра.

16 ноября он снова начал пальбу и стрелял до 8 часов; в половине 9-го неприятель потребовал через барабанщика 20,000 рейхсталеров контрибуции если наши дадут деньги, то неприятель не будет больше удручать город огненными бомбами, но [417] будет их пускать пустыми. На что решился наш господин генерал-губернатор — неизвестно, и не было о том объявлено жителям, но, однако же, знают, что деньги не были выданы. Между тем неприятель на целый день приостановил бомбардирование и усердно работал на своих батареях, так что мы опасались, что скоро начнется более сильное бомбардирование.

17 ноября неприятель целый день не открывал огня, но усердно работал на батареях, чему старались мешать наши пальбой из пушек. Говорили, что теперь неприятельское войско состоит из 30,000 человек, а также что и его царское величество лично находится при войске. В город с третьего дня (как неприятель начал бомбардирование) не трогали ни колоколов, ни часов, а также не было богослужения в общественных церквах, но все было совершенно тихо.

18 Ноября до обеда неприятель был спокоен, после обеда он начал бомбардировку со своей другой батареи, выстроенной по ту сторону Коброна, но бомбы большею частью не долетали, так что пять бомб упало в Двину; вечером в 9 часов несколько бомб попали в город, и разрушили несколько домов.

19 ноября он начал пальбу уже с 4-х часов, хотя и не такую сильную как 15-го числа, но все таки дело было плохо, так как неприятель пускал сегодня первые огненный ядра (гранаты), от которых загорелись многия места в городе, но были впрочем все потушены; как только неприятель пускал огненное ядро, то вслед за ним тотчас же летела бомба; этим он хотел пугать тушивших огонь, происходивший от огненных ядер. В 5 часов вечера он прекратил пальбу.

20 ноября в 10 часов утра он снова начал жестокое бомбардирование, и так как наши сняли сегодня превосходные куранты с колокольни св. Петра и неприятель заметил это, то большую часть ядер направлял в эту колокольню и в близи лежащую нашу школу; все здание часто потрясалось от большего треска, происходившая при разрыве бомб. Неисповедимое милосердие Божие сохранило нас еще и в этот день, зато бомбы сегодня причинили гораздо более вреда, чем в прошлый понедельник; очень много зданий разрушено, но Господь милостиво хранил людей: на сколько я знаю, убит только один человек, одному же оторван нос. К вечеру неприятель снова прекратил бомбардировку.

NB. С третьего дня довольно сильно морозит, и если так будет дальше, то Двина скоро замерзнет.

21 ноября. Сегодня, в последнее воскресенье Trinitatis, мы уже с самого утра сильно боялись., что неприятель во время богослужения (которое мы однако не совершали) будет сильно палить; однако он был очень спокоен, и во весь день пустил только [418] около 10 штук бомб: мы решили, что дурная погода с сильным ветром и снегом, начавшаяся вчера и стоявшая целый день, помешала ему в его намерении. Многие набожные отцы семейств заключили сегодня со слезами и рыданием старый церковный год в погребах и домах, так как неприятель не допустил нас совершить это в настоящих Божьих храмах.

22 ноября в обеденное время с неприятельской стороны снова началось бомбардирование, но наши показали себя сегодня очень храбрыми. По своей прежней привычки, он к вечеру снова приутих. Это еще было большим счастием для тех, которым не представлялось случая спать, как только в своих домах.

23 ноября. Вчера вечером, совсем поздно, неприятель пустил опять несколько бомб и огневых ядер, и всю ночь пускал но нескольку в час, чем причинил большой страх, так как теперь нельзя было спокойно спать в домах. Целый же день он был спокоен.

24 ноября. В прошлую ночь неприятель снова пускал бомбы и огненые ядра и продолжал пальбу всю ночь до утра до 8 часов; днем он был большую частью спокоен, к вечеру, он снова начал, но в 8 часов снова остановился затем ночью был также довольно спокоен,

25 ноября. Сегодня неприятель совсем приостановил пальбу, не бросил ни одной бомбы, но сломал большую часть задвинских строений и перетащил дрова в Коброн-шанец.

26 ноября. В прошлую ночь неприятель совершенно сжег Койенгольм, а также и различные вокруг лежащие дома и сады, что было принято большею частью за знак его отступления,

27 ноября не случилось ничего особенного и неприятель был тих; к вечеру один из наших капитанов, по имени Фогель, Знаменского полка, хотел перейти к неприятелю, но его догнали недалеко от Коброна.

28 ноября. В первое воскресенье адвента (филипова поста) неприятель был снова спокоен, но у нас все таки не осмелились совершать богослужения и открыто праздновать новый церковный год; поэтому мы снова принуждены были с большой печалью начинать наш новый церковный год, как окончили старый.

Кроме того говорят, что в те дни, когда неприятель был тих, он бомбардировал Динаминдские шанцы, и пустил уже 300 бомб; правда ли это — наверное не известно, так как мы не можем иметь сообщения с тем местом.

29 и 30 ноября все было совершенно тихо.

1 декабря. Так как уже несколько дней неприятель был тих, было решено, чтобы на неделе в каждой церкви говорилась проповедь, что и было исполнено. [419]

2 декабря не случилось ничего особенного.

3 декабря наши пошли с 18 человек на разведки и дошли даже до неприятельских траншей, но так как траншеи были слишком недоступны, то они ничего не добились, и только убили одного и привели домой 3-х пленных.

4 декабря снова все было тихо.

5 декабря, во второе воскресенье адвента (филипова поста), наши снова совершали богослужение во всех церквах; мы уже почти кончали службу, как неприятель начал сильно бомбардировать город. В церкви св. Петра (в которой я был с моими учениками) только что начали петь: «Прийми от нас Господи, истинный Боже» и т. д. как неприятельские две бомбы упали недалеко от церкви; это произвело такой ужас, в особенности по своей неожиданности, что прихожане почти все разбежались из церкви и тем снова окончилось наше вновь начатое богослужение. Сегодня в первый раз опять заиграли органы, так как их не трогали 42 недели по случаю смерти Гольштинского принца. Однако, Господь знает, когда на них снова заиграют в его славу, так как в этот день церкви были очень повреждены бомбами. Теперь мы поняли отчего он так усердно работал в Коброн-шанце, так как он пускал все бомбы с Коброна. Он начал с половины девятого и продолжал до 8 часов вечера; он в час бросал по 16 бомб, которые так опустошали, особенно на Зюндерской и Свиной (Schweine, ныне Scliwimmstrasse, Поемная улица) и у нас по соседству, что невозможно это описать никаким пером. С нашего заднего дома была сорвана половина крыши; недалеко от нас в Святом Духе (богадельня) сильно повредило многие дома и убило 9 человек. Одним словом, в этот день он причинил домам и людям более вреда, чем во все время, которое он пробыл там. Но при этом неприятель не имел ни какой выгоды, так как со всех бастионов с Двинской сторон и из цитадели храбро бомбардировали и стреляли из пушек; неприятель не сделал ни одного выстрела, чтобы ему не ответили на него двумя или тремя.

6 и 7 декабря неприятель, а следовательно и наши, были совершенно тихи; он снова открыл огонь в половине десятого, сильно бомбардировал и продолжал до полудня; в два часа он пустил около 40 бомб; хотя наши и хотели отвечать, как в прошлое воскресенье, однако им мешала дождливая погода, она же была виной, что неприятель должен был прекратить пальбу в означенное время. Когда же в два часа пополудни дождь немного поутих, неприятель снова начал бомбардирование и продолжал до пяти часов вечера. Сегодня опять к нашему прискорбию бомбы падали довольно успешно: жалко смотреть, как обезображены красивые церкви и дома. Хотя мы не могли до сих пор [420] пожаловаться на сильный мороз, но мы должны ожидать его, а куда укроешься от холоду, известно лишь Господу. Замечательно также, что 16 или 18 дней тому назад начало довольно сильно морозить, и за тем выпал большой снег; теперь он начинаете ужасно таять, так что большая часть погребов залита водой, -а так как мы бедные люди при начале бомбардировки снесли в погреба большую часть наших лучших пожитков, то оне теперь почти все перепорчены. Это несчастие произошло от большой воды, образовавшейся из снега и проникнувшей также через толстые стены погребов. Так праведному Судии угодно было поразить нас со всех сторон различными казнями.

9 декабря неприятель был снова спокоен целый день.

10 декабря неприятель начал пальбу в 6 часов утра и продолжал весь день до половины седьмого вечера; эта сильная бомбардировка снова причинила много вреда и людям и домам.

11 декабря опять целый день был тих.

12 декабря, в третье воскресенье адвента, неприятель совершенно прекратил стрельбу, но только появился в больших силах перед Ивановскими воротами и делал вид, что хочет напасть на форштат; затем из наших было отправлено 1000 человек, но так как неприятель подходил близко, то наши также не решались на нападения. Наконец неприятель удалился, и наши также возвратились на свои места.

13 декабря, в прошлую ночь в час неприятель начал бомбардировать и продолжал до половины третьего, в это время он бросил 24 бомбы. Это замечательный день и заслуживаешь быть записанным у всех нас в сердцах железным грифелем, ибо это один из самых бедственных дней для Риги. Случилось несчастье такого рода:

В половине 10-го утра в цитадели в одну пороховую башню, в которой но общему мнению было 1,200 бочек пороху, попал огонь (откуда — известно только одному всеведущему Господу); бочки загорелись, а также и недалеко стоящая башня, в которой было 1800 бомб, большое число гранат и пушечных ядер; все это взлетело на воздух, и это случилось так внезапно, как будто наступил конец света: по всему городу летали бомбы, гранаты и ядра, будто их сеяли или шел дождь; прекрасная цитадель была вся разрушена кроме 2 домов, а также обвалился вал с Двинской стороны, так что через него можно было проехать рядом трем телегам; город был также сильно обезображен, так как в многие дома попало по пяти штук. Самое печальное то, что погибло ужасным образом множество людей; сколько именно, еще неизвестно, но число уже доходит до 1000, и все еще откапывают новых. Одним словом сегодняшнее несчастие так велико, что [421] если бы неприятель бомбардировал нас целый год, он не мог бы причинить большего вреда. О Господи! Неисповедимы судьбы твои!

Вечером в 4 часа неприятель снова начал и снова пустил 24 бомбы.

Прим. перев. Пролом в валу цитадели, образовавшийся вследствие этого взрыва, шведы загородили тройным рядом рогаток и штурмфалов, а остатки погибших людей похоронили, кажется, в самой цитадели. При устройстве в 1870 году садика в цитадели на площади пред бывшею артиллерийскою казармою было взрыто с глубины не большей 1 аршина множество человеческих костей. По видимому, это были жертвы взрыва 13 декабря.

14 декабря перешел к нам от неприятеля один поручик, который сообщил, что неприятель хочет уйти и что уже ушло 8000 человек; но ему мало поверили, неприятель же прекратил стрельбу на целый день.

Прим. перев. Поручик сообщил совершенно неверные сведения. Князь Репнин не только не думал об отступлении, но в этот день, 14 декабря, заложил на половинном разстоянии между Ригою и Динаминдом две батареи, одну на левом берегу Двины, а другую — на правом. На левом берегу батарею строил полковник Ласси (впоследствии граф, Фельдмаршал и лифляндский генерал -губернатор, на правом берегу работами распоряжался полковник Пфенигбир. Батареи эти, обстреливая Двину, препятствовали подвозу съестных припасов в Ригу из Динаминда; по Двине на малых канонирских лодках разъезжал киевского пехотного полка полковник Клачковский и пресек всякий подвоз в Ригу как с моря, так и с верхних местностей Двины. С нового года в Риге уже обнаружился недостаток в хлебе, последствием этого недостатка было появление заразительных болезней и чумы.

15 и 16 декабря неприятель начал в 8 часов снова бросать бомбы, продолжал целый час и пустил за это время 24 штуки, после обеда он снова начал и пустил 12 штук.

17 декабря. В прошлую ночь, в половине 4-го, неприятель снова начал бомбардировать и пустил 16 бомб, затем он целый день был спокоен. В тот же день я пошел в цитадель, чтобы хорошенько осмотреть там убытки, которых я увидел больше, чем способно описать мое перо. Сколько душ было там заживо похоронено и сколько покрыла земля, которых более не отыщут.

18 декабря неприятель был тих весь день и всю следующую ночь. [422]

19 декабря в четвертое воскресенье адвента, в половине 9-го, неприятель снова начал бомбардирование, продолжал до 10 часов, пустил за это время 33 бомбы, причинившие большие повреждения в церквах и домах.

20 декабря. Вчера несколько мясницких гезелей вышли привести немного скота; но так как они отлучились слишком далеко, то были пойманы казаками, раздеты до нага и свирепо умерщвлены; двое из них сегодня принесены; неприятель не сделал ни одного выстрела.

21 декабря, в 2 часа пополудни, неприятель снова пустил 21 бомбу.

22 декабря он весь день был тих.

23 декабря нисколько бюргерских слуг (кнехтов) поехали за дровами и хотя у них было для защиты несколько войска, однако, на них напали казаки, спрятавшиеся за песчаными горами и увели с собой 20 слуг; за исключением этого неприятель весь день не стрелял, как и в течение 24 декабря.

25 декабря, в день Рождества, неприятель утром в 8 часов пустил 3 бомбы, на которые тотчас же ответили наши; после обеда он пустил снова три, на который также ответили нашими со шведским двойным зарядом.

26 декабря. В прошлую ночь неприятель сжег несколько домов, стоявших у лугов, что темной ночью произвело сильное зарево в городе. Утром в 8 часов он начал пускать бомбы и до обеда пустил 21. После обеда в два часа он снова начал и пустил 12 штук. Наши также не оставались праздными, но сильно стреляли; неприятель укреплял Коброн-шанец кругом палисадами и испанскими рейтерами; когда наши находили удобное время, то усердно стреляли в рабочих.

27 декабря. В прошлую ночь неприятель совершенно сжег стоявшую на Фоссенгольме пильную мельницу (которою ценили в 7000 рейхсталеров); целый день за тем не слышно было пальбы.

28 декабря неприятель весь день был спокоен.

29 декабря, в 2 ч. пополудни, неприятель снова начал бросать бомбы; в половине шестого от них загорался на Массельской .улице дом, так как там на чердаке было сено; и хотя употребили все усилия, чтобы прекратить пожар, но ветер сильно раздувал его и сжег также близь лежащий дом. Это причинило большой страх, отчасти оттого, что дул довольно сильный ветер, отчасти и оттого, что неприятель пускал сюда больше всего бомб; не смотря на то, в 6 час. огонь был все таки потушен. Когда неприятель более не видел пламени, он перестал также бомбардировать, бросив 50 бомб. Всю ночь затем он был спокоен. Бомбы сегодня долетали до нашего дома довольно близко, и со всех [423] сторон их лежало по нескольку, но всеблагий Господь сегодня еще милосердо охранил наш дом со всеми нашими.

30 декабря неприятель не стрелял целый день; к вечеру от неприятеля к нам перешел дезертир, сообщивший, что они нуждаются в хлебе, а также, что вчера наши бомбы разбили одну из неприятельских мортир и убили 12 человек.

31 декабря. В прошлую ночь из наших пятеро перешли к неприятелю, больше же ничего не случилось. И так мы заключили для Риги 1709 год с большим страхом и обильными слезами о предстоящей еще опасности.

1710 год, 1 января. Сегодня в день Нового года, утром в 8 часов, снова началось наше мучение; неприятель продолжал бросать бомбы до 10 часов, сегодня он причинили больший ужас, чем до сих пор, так как были чинены особенным образом и большею частью лопались на воздухе с ужасным треском и затем причиняли много вреда; в два часа он бросил 23 штуки.

2 января неприятеля не было слышно целый день.

3 января до обеда в 11 ч. неприятель бросил 5 бомб. После обеда в 2 часа он снова начал и бросил 32 бомбы, который каждый раз причиняли много вреда.

4 января. Сегодня, вчера и третьего дня наши сами застрелили более ста лошадей, так как недостаток в фураже значительно усиливается; сначала вся наша кавалерия доходила до 700 человек, но теперь очень уменьшилась по вышеназванным и другим причинам, много лошадей ходят также как по городу, так и по форштату без хозяев и корму, потому и падают и околевают; а также ежедневно по нескольку из наших переходят к неприятелю. Сегодня неприятель построил новую и ближайшую батарею, наши хотели помешать ему стрельбой, но это разсердило неприятеля и он начал снова бросать бомбы и бросил 20 штук.

5 января. Так как неприятель усердно работал поздно вечером, то наши сильно стреляли, не смотря на то, неприятель мало заботился о том, но продолжал работать; наши не прекращали стрельбу до 12 часов ночи.

6 января, в день Крещения, в половине девятого утра неприятель снова начал бомбардировать, причем четвертый выстрел едва не лишил меня жизни, если бы меня не оградило неисповедимое милосердие Господа: да будет. Ему за эту милость хвала, слава, честь и благодаренье. Неприятель, бросив 24 бомбы, прекратил пальбу в 12 часов.

7 января. Сегодня рано утром наши увидели, как у неприятеля поднялось 7 ракет, которые были приняты за знак, что к неприятелю идет помощь, а также неприятель сильно [424] работал в Коброн-шанце; не смотря на то, наши начали усиленно стрелять и бросать бомбы; он же весь день не начинал стрельбы.

8 января неприятель был тих целый день.

9 января, утром в 4 часа, неприятель снова начал бросать бомбы, продолжал до 6 часов и бросил пятнадцать штук, затем замолчал до 8 часов вечера, опять стрелял до 10 часов и бросил снова 16 штук.

10 января неприятель не бросал бомб, но сделал несколько выстрелов из пушек по нашим работавшим у Двины людям, однако, несколько ядер проникло также и в город.

11 января он снова стрелял из пушек, но не бросал бомб.

12 января, после обеда в час, неприятель снова начал бомбардировать и бросил 24 бомбы; сегодня бомбы достигали такой высоты, как еще никогда не было до сих пор; наши очень храбро стреляли в отвит.

13 и 14 января не случилось ничего особенного, только с обеих сторон храбро стреляли из пушек, каждый по неприятельским рабочим, однако с обеих сторон с малым успехом.

15 января. В прошлую ночь наши сделали вылазку, но лучше бы не делали, так как ни мало не выиграли тем.

16 января. Вчера вечером, в половина одиннадцатого, неприятель отплатил нам за нашу вылазку, начав по своему обыкновению в одно и то же время бросать бомбы, продолжал до 12 часов ночи и бросил 21 штуку.

17 января произошло нисколько стычек между нашими людьми, поехавшими за дровами, и казаками, хотевшими запретить им это; они поймали одного из наших людей, за то у нас остался один из казаков. Такие стычки происходили несколько дней сряду.

18 января. Сегодня в полдень, в половина одиннадцатого, неприятель бросал бомбы, продолжал до двенадцати часов и бросил 22; после обеда, в четыре часа, он бросил опять 7.

19 и 20 января не случилось ничего особенного, только наши кнехты сталкивались с казаками.

21 января. В прошлую ночь 24 купеческих прикащика и предводитель господин майор Бок с одним поручиком и 4 рядовыми сделали вылазку, убили пятерых и привели с собой одного пленного.

22 января неприятель, а также и наши были совершенно спокойны.

23 января, в третье воскресенье после крещения, утром в половине восьмого неприятель снова начал бомбардирование, [425] продолжал до десяти часов и бросил 21 бомбу. В два часа пополудни он снова начал, при этом вторая бомба упала на наш двор, тотчас же лопнула, во всем доме перебила все окна, разбила двери, отбила все пробои и замки у амбаров и домов; в комнаты, в которых я находился с пятью лицами, к нам влетели стекла, свинец и камни, однако великая чудесная десница Господа охранила нас так, что ни один из нас не был ранен. Хотя мы все видели смерть перед глазами и уже прощались с жизнью, но Божие милосердие спасло нас и на этот раз. Неприятель, бросил десять бомб. Вечером в половине седьмого он снова начал в третий раз и бросил 17, следовательно сегодня всего 48 бомб. Нужно заметить, что сегодня бомбы причинили большой вред зданиям. Вечером он бросил одну штуку, которую неизвестно за что можно было принять: это была не бомба, не огненное ядро, но каркасса; за ней видно было, когда неприятель пустил ее, хвост длиною от 12 до 15 локтей, она была наполнена гранатами и несколькими картечными пулями и наполнена горючим веществом, так что пробила два слоя земли и застряла в третьем и издавала из себя огонь, который быль потушен нарочно приставленными к тому людьми. Она производила сильные удары и хотя гранаты оглушали, но без повреждения людей, ее все таки потушили, так что она не имела успеха. Загорелись от бомбы также два маленьких дома на Петровском кладбище, но скоро пожар был потушен

24, 25, 26 и 27 января все было совершенно тихо.

28 января, после обеда в 3 ч., он снова начал бросать, продолжал до половины 5 и бросил 22 бомбы.

29 января все было совершенно тихо.

30 января в воскресенье утром в половине 5 бомбардировка снова началась, продолжалась до седьмого часа и было брошено 27 бомб.

31 января опять все было тихо.

1 февраля. Утром в 8 часов он снова бомбардировал и бросил 21 бомбу.

2 февраля. Теперь недостаток в провианте очень усиливается и нужда растет с каждым днем, прекрасные дорогия лошади падают с голода по улицам и околевают; также и люди часто умирают, в один день хоронят от 12 до 16, а иногда и более; по видимому, правый Господь наказывает нас сразу всеми тремя казнями; неприятель же сегодня молчал целый день.

3 февраля, утром в 9 часов, он снова бомбардировал и бросил 25 бомб. Вечером в шесть часов неприятель снова бомбардировал до четверти восьмого и бросил 21 бомбу. Наши тогда начали также бомбардировать изо всех сил, начали вместе [426] с неприятелем и стреляли до половины одиннадцатого, всего бросили 99 бомб, который имели довольно успеха.

4 февраля все было совершенно тихо.

5 февраля, после обеда, он снова начал в 2 часа и бросил снова 20 бомб, которые причинили очень сильный вред и людям и домам.

6 февраля, в воскресенье Septungesime утром в 9 час, он снова начал и снова бросил 24 бомбы, которые по случаю туманного воздуха не имели особенно сильного действия.

7 февраля неприятель опять был спокоен.

8 февраля, после обеда в половине третьего, неприятель снова бомбардировал и бросил 25 бомб; одна бомба зажгла амбар, но, слава Богу, пожар был благополучно потушен.

9 февраля. В прошлую ночь к нам перебежал один из неприятелей; по его словам, он убежал из за трудной работы и холода. Он сообщил, что пока еще неприятель будет бомбардировать нас с Двины из Коброна и будет стараться с открытого моря подойти к суше со своими смертоносными орудиями, но он говорил, что ничего не знает о предполагаемом штурме.

10 февраля все было совсем тихо.

11 февраля, до обеда после десяти часов, неприятель снова бросал бомбы, продолжал до одиннадцати часов и бросил 25 бомб, из которых последняя попала в собор и так повредила его, как не повредили его все прежния, вместе взятые.

12 февраля. В прошлую ночь неприятель совершенно неожиданно бросил 4 бомбы, причем к несчастно нашего дома одна бомба попала к нам и лопнула на дворе перед домом. Кусок, весом около 80 фунтов, ударил в нашу баню, в которой спали наши постойные солдаты вместе с нашими слугами, числом пять, с одной женщиной и двумя детьми. Хотя упомянутый кусок упал к ним и перебил двери, окна и ружья, но людям он не причинил ни малейшего вреда. Следующий день неприятель был тих.

13 февраля, в воскресенье Sexagesima в полдень в половине двенадцатого, неприятель бросил сначала 2 бомбы, затем он выстрелил изо всех своих орудий с Коброн-шанца или Петровского шанца, как его теперь зовут pyccкиe, из тридцати другого разбора, состоящих из 1/4, 1/2 и ? картауна, затем снова 2 бомбы; так он продолжал во второй и третий раз и бросил всего 12 бомб и сделал 90 выстрелов. Чего он хотел достигнуть этим, здесь в городе очень разнообразные слухи, и изо всех может быть ни один не прав. Нужда же в городе очень усиливается: быстро растет голод как между гарнизоном, так [427] и между гражданами, смертность также сильно продолжается и Господь знает, что еще будет.

14 февраля, после обеда в половине третьего, неприятель снова бросил 25 бомб. Теперь красивый город во многих местах очень опустошен и похож на груду камней: жалко смотреть на прекрасные городские церкви и на Петровскую колокольню. Думают, что если еще несколько бомб попадут в эту колокольню, то она обрушится, хотя это и прекрасная новая башня и построена без малого лет тридцать тому назад.

15 февраля. В прошлую ночь, в 12 часов, неприятель снова бомбардировал и бросил 14 бомб; наши точно также сильно стреляли в ответ. День затем он был спокоен.

16 февраля. Сегодня после обеда, в 4 часа, наши увидели, что командующий офицер над неприятельской артиллерией едет в Коброн, и стали по нем стрелять из пушек; когда неприятель заметил это, он начал стрелять по нашим работавшим около Двины людям, но с обеих сторон без успеха.

17 февраля. Сегодня утром в 7 часов неприятель начал бомбардировать и бросил 25 бомб, которые причинили большой вред строениям, из людей, же, благодаря Бога, не был ранен ни один; наши сегодня также очень храбро стреляли в ответ.

18 февраля все было совершенно тихо.

19 февраля. Сегодня в обед, в 12 часов, неприятель снова начал так стрелять, как в прошлое воскресенье: снова изо всех орудий сразу вокруг Коброна, даже пехота дала залп из мушкетов. 12 бомб снова попали в город, но по Божьему милосердию причинили мало вреда.

20 февраля к нам явился перебежчик, сообщивший, что к неприятелю пришло сто человек на помощь и что дня через два или три ждут его царское величество; тогда они наверное отважатся на штурм. Сегодня вечером, в 8 часов, он бросил тринадцать бомб, из которых впрочем многия упали в Двину.

21 февраля неприятель был совершенно тих; мы между тем делали всевозможные приготовления, чтоб храбро выдержать штурм. И так мы теперь и пост начали с большим страхом, печалью и ужасом.

22 февраля неприятель был снова тих, мы же продолжали свои приготовления.

23 февраля ничего не случилось.

24 февраля, после семи часов, неприятель снова начал бросать бомбы и бросил 25; сегодня также были убиты бомбами сапожник с женой.

25 февраля не случилось ничего. [428]

26 февраля неприятель был тих.

27 февраля в первое воскресенье поста. В прошлую ночь в 2 часа неприятель бросил 25 бомб, которые причинили большой вред домам, но людей не ранили. Сегодня в 10 часов случилось странное происшествие: неприятель был настолько изобретателен, что совсем новым способом прислал нам газетное известие. А именно он бросил 4 бомбы, но без фитилей, оне были также без пороху, но вместо него наполнены опилками и в каждой бомбе было от 3 до 4 записок следующего содержания: «Верные известия и написанные без всякой лжи: 10 февраля 1710 г. в русский лагерь прибыль курьер с известием, что войска его царского величества с мечем в руке завоевали крепость Эльбинг. По этому случаю, 12 февраля был празднован великий триумф в московитских шанцах: целый день стреляли. После этого триумфа, 15 февраля, из Москвы в Юнгфернгоф прибыль курьер с радостным известием, что турецкий султан прислал подписанные трактаты о соблюдши мира еще на 20 лет. Он выдает короля шведского головою его царскому величеству, ради чего в русском лагере праздновали одинаково и 19 февраля и стреляли не только из орудий, но и из ружей.» Когда упомянутые 4 бомбы влетели в город и заметили, что оне не лопались, подошли к ним, открыли жерло и к величайшему удивлению нашли то, о чем я говорил, что произвело глубокое раздумье.

28 февраля и 1 марта неприятель молчал.

2 марта, вечером в 8 часов, неприятель бросил 20 бомб, которые сильно поранили двух человек.

3 и 4 марта неприятель был спокоен.

5 марта, в час пополудни. неприятель снова бомбардировал и бросил девятнадцать бомб, которые причинили большой вред людям, так что десять человек были сильно ранены, из них уже некоторые умерли.

6 и 7 марта неприятель был совершенно тих.

8 марта. Вчера, вечером в десять часов, неприятель опять бомбардировал и бросил девятнадцать бомб, которые причинили большой вред людям, так что ранено было девятнадцать человек, из которых уже большая часть умерла. Сегодня в три часа пополудни неприятель снова бомбардировал и бросил девятнадцать бомб, которые снова сильно поранили людей.

9 марта неприятель был тих.

10 марта, утром в семь часов, он снова бросил девятнадцать бомб.

11 марта, в два часа пополудни, неприятель снова бросил девятнадцать бомб. Сначала предполагали, что неприятель уйдет с открытием весны, однако стоит сильная оттепель, а неприятель [429] еще не двигается; напротив полагают, что он передвинулся к стороне суши.

Прим. перев. В этот день к войскам Репнина прибыл Фельдмаршал Шереметев. По его приказанию две береговые батареи были усилены и вооружены большим числом орудий.

12 марта. Сегодня утром до шести часов неприятель снова бомбардировал и бросил девятнадцать бомб, которые каждый раз наносили большой вред людям. После обеда солдатам (после того как был отдан пароль) объявили, что генерал-губернатор получил письмо из стокгольмского сената, в котором сообщалось, что его королевское величество заключил с великим султаном наступательный и оборонительный союз; что его королевское величество уже выступил с 100,000 христианскими невольниками и прийдет на помощь к стесненной Риге, лишь только на полях будет корм для лошадей. Султан же напал со всем своим войском на Ассаф (Азов). Так как из наших солдата уже многие убежали, то их офицерам было приказано доставить их имена, для прибития к позорному столбу; те же, которые еще убегут и будут пойманы, без пощады будут повешены. В половине 8-го вечером он снова бросил шестнадцать бомб. Достойно жалости то, что эта неделя была очень несчастна для нас, так как много людей было избито бомбами, многие же лишились здоровья и сделались калеками,

13 марта. Сегодня, в воскресенье, в церкви св. Иакова (единственной во всем городе, где еще идет служба) было прочитано с кафедры вчерашнее послание нашего всемилостивейшего короля. Неприятель был спокоен целый день, а также и 14 не случилось ничего.

15 марта неприятель снова был спокоен целый день, чему сильно радовался весь город, так как неприятель был спокоен уже три дня; многие говорили по этому поводу, что он отступает и вывез также свои мортиры и орудия из Коброна; насколько же это было правдоподобно, оказалось сегодня вечером: в половине девятого, неприятель бросил девятнадцать бомб и тем положил конец радости.

16 марта. Сегодня пришел к нам один из наших шпионов, которого узнали неприятели; его спина почти вся была сожжена на огне, оба уха, нос и кусок языка отрезаны и отданы ему назад; ужасное зрелище представлял он! Вечером, после 6 часов, к нам перешел один из неприятелей, урожденный швед и взятый в плен полтора года тому назад при левенгауптском деле, но как его выпустили, он тщательно скрывает. [430]

17 марта. Сегодня в обед в час неприятель снова бомбардировал и бросил девятнадцать бомб.

18 марта мы праздновали по весьма похвальному установления первый постный день молитв, в который однако неприятель приветствовал нас утром в восемь часов девятнадцатью бомбами.

19 марта, после обеда в 2 ч., неприятель снова бросил девятнадцать бомб.

20 марта, в воскресенье Laetare, неприятель был тих,

21 марта утром, после шести часов, неприятель снова бомбардировал и бросил девятнадцать бомб, из которых одна упала в наш пороховой склад на Массельском бастионе и зажгла немного пороху и гранат; это произвело ужасный Треск и снова поранило многих людей.

22 марта неприятель молчал.

23 марта неприятель бомбардировал особым образом: он бросил утром в шесть часов четыре бомбы, в половине осьмого снова четыре, в десятом снова четыре, в двенадцать часов опять четыре, в половине второго три и в половине четвертого четыре, всего 23 бомбы, из них последняя четыре сильно поранили 7 человек, и нескольких убило очень плачевным образом.

24 и 25 марта неприятель был совершенно спокоен, и в эти оба дня опять много толковали об отступлении неприятеля,

26 марта, утром в семь часов, неприятель снова бросил 4 бомбы, в 8 часов 4, в 9 часов 4, в час 4, в половине четвертого 3; всего 19 бомб.

С 27 марта до 1 апреля неприятель был спокоен.

2 апреля утром в 9 часов неприятель снова начал бомбардировать и бросил 20 бомб, но выстреливши, ждал час, а иногда и полтора часа.

3 апреля он начал утром в 5 часов и бросил 24 бомбы, также как и вчера.

Прим. перев. В этот день вскрылась Двина и русские войска были вызваны из зимних квартир.

4 апреля, утром в половине двенадцатого, он снова бомбардировал и бросил 3 бомбы, в половине первого 4, в половине третьего 2 раза по 4.

5 апреля. В прошлую ночь в 3 ч. он бросил 4, в шесть часов 4, в два часа 3 бомбы. Вечером в девять часов 4.

6 апреля. В прошлую ночь в час он снова бросил 4, в семь часов 4, в половине, девятого 4, в половине десятого 3, в два часа 4 бомбы.

7 апреля. В прошлую ночь в час неприятель снова бросил 4, между третьим и четвертым часами 4, через четверть [431] часа по одной, в восемь часов опять 1, в двенадцать часов 3, в час 2, в четыре часа 4.

8 апреля. В страстную пятницу и неприятель был тих.

9 апреля в прошлую ночь в двенадцать часов неприятель снова бросал бомбы, но теперь наверное нельзя знать сколько, так как он в промежутках стреляет из пушек. Он бросал бомбы в четыре, в шесть, в двенадцать, в девять, в половине второго, в половине четвертого. 10 апреля, в день св. Пасхи он снова бросал ночью в час, утром в пять часов, в восемь, в одиннадцать, в половине третьего, в четыре часа, то одну бомбу, то две, то три, а также и четыре, как ему вздумается и так мы должны были праздновать нашу Пасху с такой же печалью, как прошлое Рождество и Новый год.

11 апреля неприятель был совершенно спокоен.

12 апреля, утром в четыре часа, он снова начал, затем в половине восьмого, в половине девятого. После обеда в половине второго, в половине четвертого. Вечером в девять часов.

13 апреля. В прошлую ночь неприятель бросал много бомб; утром в шесть часов 3, в восемь 3, в девять часов 4, в два часа 3, в четыре часа 3.

Прим. перев. В этот день у Шереметева происходил военный совет: было решено теснее обложить Ригу. Тогда же были заложены две новые береговые батареи против Гофцумбергена, в 2-х верстах от рижской крепости. Постройкою батарей распоряжались : генерал Савельев и подполковник Озеров.

14 и 15 апреля неприятель был совершенно тих.

Прим. перев. 15-го апреля к осадному корпусу прибыл из Полоцка князь А. Д. Меньшиков и привез с собой повеления царя на счет дальнейшей блокады. Вследствие этих повелений против Гофцумбергенской батареи, увеличенной и названной в честь Меньшикова Александр-шанцем, был построен мост чрез Двину, а самый шанец вооружен 24 орудиями. К половине апреля под Ригою сосредоточился весь осадный корпус, отдельными частями которого командовала князь Репнин, Ренцель и Алларт.

16 апреля. Сегодня утром в пять часов неприятель бросил 3, в восемь часов снова 3, в одиннадцать часов 3, в два часа 4 бомбы и 4 пушки, снова 4 бомбы и 4 пушки. К неприятелю пришло также в 7 часов 7 стругов, в восемь часов 30 и несколько лодок, украшенных белыми и красными значками. [432] Сегодня наши должны были сделать вылазку, но так как трое наших дезертировали, то она и не состоялась. Сегодня вечером в половине седьмого опять бежал один, почему и завтрашняя вылазка вероятно также не состоится

17 апреля. Сегодня в одиннадцать часов неприятель бросил 25 бомб и, кажется, что он бросает только из 8 мортир, так как к нам долетали по 8 одна за другой.

18 апреля неприятель быль тих.

19 апреля, утром в шесть часов, неприятель бросил 8, в одиннадцать часов 8 бомб, на которые оба раза наши храбро отвечали. После обеда в четыре часа он снова начал и бросил до шести часов 56 бомб, во весь день значить 72 бомбы.

20 апреля неприятель был снова спокоен,

21 апреля, после обеда, в час, неприятель снова бросил 5 бомб, в половине третьего 5; наши как вчера, так и сегодня, сильно отстреливались.

22 апреля он снова был спокоен.

23 апреля. Сегодня утром в шесть часов неприятель снова бросил 5 бомб, в девять часов 5, в одиннадцать часов 5, в час 5, в три часа 5, в семь часов 5, в девять часов 5; всего 35 бомб. Наши сегодня не сделали ни одного выстрела.

24 апреля. В прошлую ночь в час неприятель бросил 5, в три часа два раза по пяти бомб. Утром в семь часов 5, в девять часов 5, в одиннадцать часов 5, в час 5, в семь часов два раза по пяти, всего 45 бомб.

25 апреля. В прошлую ночь в час он снова бросил 5 бомб, затем весь день был спокоен.

26 апреля. Сегодня утром в девять часов неприятель бросил 5 бомб, в половине одиннадцатого 3, в два часа 4, в три часа 2, в шесть часов 5, в девять часов 5, всего 24 бомбы.

27 апреля. В прошлую ночь в одиннадцать часов неприятель бросил 5, после трех часов 5 бомб. Утром в семь часов 5, в девять часов 5, в одиннадцать 5, в два часа 3, в четыре часа 3, всего 36 бомб.

28 апреля неприятель не бомбардировал В обед же, после двенадцати часов, четыре из наших рыбачьих лодок, снабженные бассами (маленькими орудиями) и немногим экипажем, под командой капитана Шрагге, вышли к неприятельским батареям. Милосердый Господь защитил их, так что хотя неприятельские лодки окружали их как рой пчел и неприятель с обеих сторон сильно обстреливал их, но у них не было ни одного раненого или убитого, а только один парус был прострелен ядром; наши же напротив потопили одну неприятельскую лодку, убили и ранили многих и привезли с собой 5 пленных. [433]

29 апреля; Сегодня в одиннадцать часов неприятель бросил 5 бомб, в двенадцать часов 4, в час 4, в два часа 4, в три часа 4, в пять часов 4, в шесть часов 5, всего 26.

30 апреля. В прошлую ночь неприятель в двенадцать часов начал бомбардировать, продолжал до четырех часов и бросил всего 32 бомбы. Весь день он молчал.

1 мая, в воскресенье, в одиннадцать часов неприятель бросил 9 бомб, в час 5, в два часа 3, в четыре часа 4, в шесть часов 4, всего 25; а также сегодня неприятель между часом и двумя внизу у Мюльграбена сделал три раза по 36 пушечных выстрелов; чтобы это значило, опять неизвестно.

2 мая неприятель был спокоен.

3 мая, утром в десять часов, неприятель бросил 9 бомб, в двенадцать часов 9, в три часа снова 9, и так всего 27.

4 мая. Сегодня в час пополудни неприятель бросил 5 бомб, в три часа 7, в пять часов 9, всего 21.

5 мая. В прошлую ночь в час неприятель снова бросил 9, в три часа 7, в пять часов 9; утром в восемь часов 7; затем весь день был тих, как был тих и 6, 7 и 8 мая.

Что случилось кроме того
Известно лишь тому,
Кто держит нашу жизнь
В своих отеческих руках.
Да изгонит он своим всемогуществом
Всякую злость, зависть и коварство
Как из города, так и извне его.

9 мая. после обеда в половине первого, неприятель снова начал бомбардировать и бросил сначала 10, а затем 9 бомб и еще 4. Вечером в девять часов он бросил снова 10 и затем 9, всего вместе 42 бомбы.

10 мая. В прошлую ночь неприятель бомбардировал очень часто; иногда бросал по одной, иногда по 3 или 4; следующий день он был тих. В течение 8 — 14 дней неприятель построил также с Двинской стороны, равно на островах Лошадином и Луки (Pferde und Lucasholm) несколько батарей, также с суши у Шулце-гофа 4 батарей и почти все их уставил пушками. Наш прекрасный форштат теперь большею частию разрушен, на обоих же форштатских церквах повешены смоляные венки, чтобы в случае крайности зажечь их. Сегодня вечером в половине десятого он бросил 19 бомб.

11 мая. Сегодня утром в восемь часов он снова бомбардировал и бросил 9 бомб. Вечером в девять часов он бросил снова 9. [434]

12 мая. В прошлую ночь в половине третьего он снова бросил 9 бомб; сегодня вечером в пять часов снова 9.

13 мая. В прошлую ночь в три часа неприятель снова бросил 21 бомбу. Сегодня в обед в половина двенадцатая часа 11 бомб, в пять часов 11, в девять часов вечера 7, всего 50.

14 мая. Сегодня вечером в девять часов неприятель бросил 9 бомб, и затем снова 6. С Юнгфернгофа слышна сильная пальба, при этом трубили в рога и били в литавры; эта продолжалось также и в следующий день, 15 мая, в воскресенье.

Прим. перев. С половины мая в осадном корпуса обнаружилась чума, причинившая огромную смертность. С половины мая до конца осады от чумы в осадном корпусе умерло 9,800 человек. Чума в войсках сильно тревожила царя (см. Пр. Сб. I, стр. 294).

16 мая. В прошлую ночь в 12 часов неприятель бросил четыре раза по 8 бомб, вечером в 7 часов снова 8.

17 мая. В прошлую ночь казаки были на лугу и увели с собой многих людей, а также убили нескольких. Сегодня утром они опять увели двух купеческих прикащиков из сада, лежащего не далеко от города; в половина третьего в прошлую ночь он снова бросил 8 бомб, а утром в половине десятого 12.

Прим. перев. В этот день князь Меньшиков из под Риги отправился к царю в Петербург. Русские в это время (с 21 марта по 12 1юня) осаждали Выборг.

18 мая утром в четыре часа неприятель бросил 8 бомб, в половине десятого 8, в пять часов 8, в 10 часов 8.

19 мая, в день Вознесения Господня, утром в десять часов неприятель снова бросил 8, в четыре часа 8, в шесть часов 8, в восемь часов опять 8, всего 32 бомбы.

20 мая неприятель весь день был спокоен.

21 мая. В прошлую ночь неприятель бросил 27 бомб, затем весь день был тих.

22 мая. В прошлую ночь он снова бросил 18 бомб; в следующий день он ужасно жег как с Двинской стороны, так и со стороны суши, так что дым от этого стоял почти над всем городом; вечером в половине десятого он бросил 16 бомб.

23 мая. Сегодня утром в восемь часов неприятель бросил 9 бомб, и продолжал также жечь.

24 мая. От сегодняшнего дня до 29-го неприятель был тих и в это время было много речи о помощи нам и об отступлении неприятеля. Некоторые даже уверяли, что мортиры уже увезены из Коброна, на сколько это было верно, скоро оказалось. [435]

30 мая. В прошлую ночь в половина двенадцатая он снова начал и бросил 27 бомб, затем весь день был спокоен.

31 мая. В прошлую ночь в двенадцать часов он бросил снова 12 бомб; сегодня также к Динаминду прибыло шесть больших кораблей; когда с них были сделаны сигнальные выстрелы, то они возбудили в города необычайную радость.

1 июня. Вчерашняя радость солоно досталась нам сегодня, так как вчера вечером в десять часов неприятель начал бомбардировать, продолжал до 4 часов утра и бросил 152 бомбы, которые причинили большой вред и домам и людям; но самое большое несчастие началось с одиннадцати часов, когда неприятель ворвался в форштат через Рауенские ворота; так как это случилось неожиданно и на форштате ночевало много людей, то ужас был особенно велик. Наша стража на форштате держалась на сколько возможно хорошо, но должна была наконец уступить силе: поэтому наши зажгли красивую церковь св. Теория, а также несколько домов и садов и одну ветряную мельницу; 4-мя другими немедленно овладел неприятель, а также кордегардиею у Рауенских ворот и двумя маленькими полевыми орудиями. Стража у Рауенских ворот осталась еще на своем посту. После обеда в пять часов наши произвели вылазку с 600 человек пехоты, а также 80 человек кавалерии пошло с ними для прикрытия, под предводительством полковника Горна. Они сошлись с неприятелем и вели себя очень храбро; они также обратно отняли две ветряные мельницы, из которых одну тотчас же зажгли; но так как к неприятелю подошла помощь, то они сражаясь отступили, убив нескольких неприятелей и ранив многих. С нашей стороны также пало несколько рядовых. Ранены были капитан Иегер, Зас, Бальнбах и Куплер, поручик Катер, корнеты Нотгельфер и Вестиус, из которых на следующий день некоторые умерли.

Прим. перев. В первых числах дня Шереметев построил три батареи со стороны нынешнего Петербургского форштата, недалеко от нынешней Александро-Невской церкви. Батареи эти были вооружены 14 пятипудовыми мортирами. С этих то батарей и происходило дальнейшее весьма разрушительное обстреливание города.

2 июня. В прошлую ночь неприятель точно также напал на Ивановские ворота, и наши снова должны были отступить, а также в эту ночь он бросил 51 бомбу. Вчера вечером к нам перешел дезертир; он сообщил, что у неприятеля войско числом до 13,000 человек и что во вчерашней стычке у него было 4000 человек; если бы наши могли выдержать еще один залп, то неприятель ушел бы с форштата, а также сказал, что [436] они (русские) слышали про наше подкрепление, что наш милостивейший король прибудет к Динаминду, часть прибудет к Пернову и затем через Литву прийдет генерал Крассау со своим войском. Сегодня утром опять пришел дезертир, показания которого вполне согласны со вчерашними.

Сегодня 3 июня, после обеда, наши числом в 300 человек снова сделали вылазку, оттеснили неприятеля назад к Ивановским воротам и зажгли стоявшие еще дома, точно также прекрасная церковь Спасителя, построенная лишь 22 года тому назад, в несколько часов совершенно сгорела; церковь же св. Георгия стояла всего только 5 1/2 лет. Они также разрушили палисады, насколько могли дойти до них; между тем неприятель бросил из Коброна 15 бомб.

3 июня. В прошлую ночь он бросил 6 бомб, день затем он усиленно работал, чему наши старались помешать непрерывной стрельбой; несмотря на то неприятель настолько подвинул свои работы, что наши вылазки мало могут иметь успеха. Вечером в 10 часов он бросил с Коброна 15 бомб.

4 июня. В прошлую ночь неприятель бросил 21 бомбу.

5 июня не случилось ничего особенного.

6 июня. Вечером в 10 часов неприятель бросил 28 бомб; у наших теперь обыкновение: каждый вечер, когда стемнеет, бомбардировать со стороны суши, что благодаря Богу, не остается без успеха.

7 июня. Сегодня вечером, в 10 часов, неприятель бросил 15 бомб.

8 июня. Сегодня неприятель бросил 7 бомб, вечером в 10 часов опять 15.

9 июня. Вечером в 10 часов неприятель бросил 21 бомбу.

10 июня. Сегодня после обеда наши корабли у Динаминда пришли в движете; большой бомбардирный корабль с 5 другими подошел к неприятельской батарея, вытеснил его из двух батарей, но так как дул совершенно противный втер, то корабль отошел и они вечером опять вернулись.

11 июня. Сегодня к вечеру явился от неприятеля барабанщик; его предложение было объявлено нам 12-го июня, в 1-е воскресенье после Троицы, а именно что неприятель требует сдачи города уведомляя, что еще можно заключить благоразумный договор; в противном же случае на город нападут со всех сторон со всей строгостью и усердием, и он будет принужден сдаться огнем и бомбами, и тогда не пожалеют ни одного человека, даже ребенка в люльке. Сегодня об этом совещались генералитет и магистрат, завтра решете будет объявлено гражданам и спросят об их мнении. К вечеру пришел другой барабанщик, который [437] потребовал размена пленных: размен был допущен и 10 их человек были даны взамен 8 наших.

13 июня. Все это было объявлено гражданам и всякому, что, как легко угадать, произвело большое замешательство, поэтому и следующий день быль проведен в совещаниях. Сегодня также перешел дезертир, который сообщил, что наше подкрепление в самом деле подвигается; в Польше происходила битва с его королевским величеством Августом, и убито 8000 человек; теперь войско стоить в Курляндии и будет здесь через 5 или 6 дней поэтому мы, по его мнению, не должны были соглашаться, так как неприятелю приходится так же плохо, как и нам в городе.

14 июня. Сегодня было написано наше решение, которое состояло из следующего: во первых мы требовали 4 недели перемирия и затем, чтобы некоторые были допущены в Динаминд, чтобы узнать, можем ли мы надеяться на помощь и каковы дела в Швеции, однако барабанщик сегодня еще не ушел отсюда. Вечером в 10 часов казалось, что неприятель намерен оставить лежащие у Песочных ворот Табак-шанцы, так как он стянул сюда свои войска; поэтому наши начали сильно стрелять и продолжали до часу.

15 июня. Сегодня утром в 9 часов барабанщик ушел. После обеда в 2 часа неприятель достаточно выразил свое мнение о нашем решети, потому что открыл ужасное бомбардирование с Коброна из 4 мортир и со стороны суши с четырех батарей из 20 мортир, и продолжал всю ночь до утра и бросил всего 365 бомб, которые причинили большой вред людям, церквам и домам.

16 июня. Утром в 9 часов он снова начал и продолжал весь день и всю ночь.

17 июня. И сегодня было тоже, что и вчера: неприятель бросал очень большые бомбы, которые сильно повредили дома и церкви, некоторые даже разрушил до основания. Сегодня вечером к нам перешел дезертир, который сообщил, что неприятельское войско имеет в Литве и Курляндии 15,000 человек, которые были два раза разбиты нашим королем и поэтому наши подкрепления не могли еще прийти.

18 июня. Неприятель всю прошлую ночь сильно бомбардировал и мы с большим прискорбием узнали, что 100 человек ужасным образом разорваны бомбами; он продолжал бомбардирование также сегодня целый день. Да прекратит наконец великий Господь по своей святой воле нашу великую нужду, так как мы вполне к несчастно терпим все три бедствия страны: извне нам угрожает война, а внутри голод и чума, наши люди начинают уже есть конину, а также многия другия непотребные вещи; [438] люди страшно валятся, так что в эту осаду умерло 22,000 душ. Да поможет нам всемогущий Господь, тогда мы будет спасены, человеческая же помощь безсильна.

С 19 до 26 июня бомбардировка продолжалась с одинаковой силой. После того, как мы до сих пор напрасно ждали подкрепления, съели весь провиант и гарнизон очень уменьшился, наш генерал послал сегодня, 28-го июня, барабанщика, который должен был хлопотать о перемирии; он пришел сегодня вечером в половине десятого и принес решение, что перемирие начнется завтра, 29 июня с 7 часов, и будет продолжатся до 30 июня до 7 часов. В это время здесь разсматривались наши условия договора.

1 июля. Сегодня в 8 часов вышли наши депутаты от короны, дворянства, магистрата и граждан и с неприятельской стороны прибыли также несколько; следовательно сегодня было сделано начало капитуляции.

5 июля. Вечером в 7 часов войска его царского величества вошли в город, предводительствуемые его превосходительством господином генералом Репниным. Сначала шли 20 прекрасных подручных лошадей, затем несколько высших офицеров, затем сам упомянутый генерал с несколькими офицерами, все верхами, затем полк гренадеров особенно хорошо обмундированных. За ними следовали 50 курьеров, несколько из них несли очень большой корабельный флаг, другие несли прекрасные вымпелы. За тем шел артиллерийский полк, затем знатное духовное лицо в коляске, запряженной 4 белыми конями. Затем полк драгун; затем еще 4 полка. В этих семи полках были до 10,000 человек; Они заняли тотчас главные караулы и посты в городе и так же половину цитадели. Большое корабельное знамя было утверждено в цитадели на высоком валу.

7 июля. Вечером в 4 часа произошел недалеко от полковой церкви пожар, он сначала сильно охватил окрестности, а также и полковую церковь, но его превосходительство генерал Репнин сам потрудился лично поехать туда и отрядил немедленно 1000 русских, которые с изумительной быстротой и крайним усердием в короткое время с Божьей помощью потушили опасный пожар.

9 июля. Чума все еще с каждым днем увеличивается и к несчастию уже люди падают на улицах. Кажется не хватить живых, чтобы погребать умерших. Да сжалится Господь Бог опять над нами и да взойдет опять над нами солнце милости после так долго претерпеваемых невзгод. Весь наш магистрат, к сожалению, состоит из трех бургомистров и четырех ратсгеров и трех секретарей; все духовенство из одного [439] священника, гимназия из двух профессоров и соборная школа из двух товарищей, оставшихся в живых после чумы.

10 июля. В прошлую ночь должно быть началась бомбардировка Динаминда. Сегодня же, особенно ночью, здесь в Риге очень хорошо была слышна пальба, так как ветер доносил к нам гул от выстрелов.

12 июля. Сегодня вечером выступил шведский гарнизон, однако здесь остались все лифляндские, эзельские и другие офицеры и рядовые, между прочим также генералы Клот и Альбедиль; бывший главный военный комиссар Эрнгейм умер на этих днях и был похоронен мушкетерами, его гроб был сколочен из четырех не оскобленных досок.

14 июля. Сегодня приносили присягу в верности, причем происходили следующие торжества :

Утром в 8 часов дворянство и граждане отправились верхом встретить его светлость генерала фельдмаршала; от Карловских ворот до замка все улицы были заняты солдатами. В 11 часов начался въезд: впереди ехали двое знатных гренадерских офицеров, у которых на шапках был прикреплен драгоценный камень; за ними следовали 38 пар гренадеров верхами и с обнаженными шпагами в руках; у них точно также на шапках было прикреплено по прекрасному богемскому камню. За ними следовали 16 слуг знатных господ верхами, затем шли 36 прекрасных подручных коней, покрытых богато шитыми чапраками с серебряными стременами; затем четыре пустые коляски, запряженные шестерками. Затем его превосходительство генерал Галларт в коляске, запряженной шестеркой; за ним ехали две коляски с высшими господами и пустые коляски, все запряженные шестью лошадьми. Затем ехали верхом граждане с обнаженными шпагами в руке. За ними ехало дворянство точно также верхом и с обнаженными шпагами в руке. Их предводителем был господин барон и полковник фон Менген. Затем ехали верхом три знатных генерала, а за ними придворная гвардия генерал-фельдмаршала, состоявшая из семидесяти двух человек, одетых в желтое; затем ехала коляска с важными господами и наконец генерал-фельдмаршал Шереметев в собственной и богато вызолоченной коляске, запряженной шестью белыми и гнедыми конями; с ним сидел статс-рат Левель (барон фон Левенвольде). Перед коляской ехало несколько трубачей и два барабанщика, барабаны которых были обиты серебряной жестью сильно вызолоченной. Затем несли богато вышитый штандарт. Рядом с коляской шли по турецки одетые лакеи, за коляской шел отряд литаврщиков, четыре трубача, два валторниста и восемь гобоистов, все одетые в желтое с изобильной серебряной [440] оторочкой; их лошади были украшены желтыми парчовыми попонами. Наконец, верхом ехали еще несколько слуг, которые заключали шествие. Затем они все двинулись к замку но во время шествия выстрелили изо всех орудий, бывших в городе и цитадели . В замковой церкви господин супер-интендант (Либориус Депкин) говорил проповедь о присяги, после которой с хорошей музыкой и при стрельбе изо всех орудий, было пропето: «Тебе Бога хвалим». Затем дворянство и рыцарство в замке дало присягу. Когда это совершилось, генерал-фельдмаршал отправился на площадь, где было воздвигнуто большое возвышение и обтянуто красными покрывалами; на возвышении был поставлен на трех ступеньках стул, обтянутый красным бархатом и обшитый золотой бахромой; над стулом был сделан полог, также из красного бархата с золотой бахромой. Когда они прибыли на площадь, то вышли из экипажей и пошли в сопровождена генералов и государственных чинов к возвышению; когда они взошли на него, генералы и военные чины стали около престола с права и с лева. Генерал-фельдмаршал же на самой высокой ступеньки, по левую сторону стула, совсем не садился. Затем весь магистрат взошел на возвышение и дал присягу, которую им прочитал обер-секретарь Фельдман. Затем были допущены также господа старшины (гильдий) и приносили присягу вместе со всеми гражданами, бывшими на площади. Затем господин генерал-фельдмаршал опять сел в коляску, и в третий и последний раз выстрелили изо всех орудий. Затем они почти в том же порядке выехали из города, в сопровождены дворян и граждан, которых отлично угостили в их лагере. И так, после того как осада продолжалась три четверти года и в это время было брошено 7,084 бомбы, этот город и вся Лифляндия подпали под покровительство его царского величества, с тем однако условием, что его сиятельство генерал Нильс Штремберг выступил с малочисленным гарнизоном со всеми почестями, с колокольным звоном и поднятыми знаменами, шестью пушками и четырьмя мортирами и двумя гаубицами. Да устроит Господь все к лучшему и так, чтобы все клонилось к славе Его святого имени, к прославлению Его царства и исполнению Его воли. Аминь.