СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 24

Москва, 1662 г. августа 6, — Челобитная ревельского бургомистра Михаила Паульсена царю Алексею Михайловичу с жалобой на действия русских властей, препятствовавших вывозу купленных им в Москве товаров.

Великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всей Великой, Малой и Белой Руси самодержец, а так же и многих государств и земель на востоке, западе и севере, своих дедов и прародителей наследник, и великого княжества Литовского государь и обладатель, всемилостивейший царь и государь и т.д. Ваше царское величество соизволит всемилостивейше вспомнить, что я неоднократно в течение этого лета, как-то 21 мая, /21/ июня и 8 июля во время процессий и богослужений в Москве и в Коломенском всепокорнейше подавал прошения по поводу свободной шведской торговли на основании содержания вечного мирного договора. В них я подробно излагал Вашему царскому величеству /шведские претензии на оснований приказа, данного мне моим всемилостивейшим королем и государем, его королевским величеством королем Швеции, чтобы я помог, насколько я в состоянии, /развитие/ торговли; по этой причине, а также из-за моих собственных /торговых/ дел, я направился в Москву с королевским великим посольством из Стокгольма 20 ноября 1661 года. /В своих прошениях/ я писал, что русские гости и купцы из-за /отсутствия объявления о снятии/ запрета всеобщей торговли в Москве и о всему Русскому государству /не/ осмеливаются торговать с нами шведами из-за грозящей им за это конфискации их товаров, также они /не осмаливаются/ везти через шведскую границу свои запасы пушнины и другие запретные товары. Такая торговля станет возможной только тогда, когда о /снятии запрета/ будет объявлено во всеуслышание или же письменно опубликовано в виде указа. На это в Посольской приказе и в Большой приходе королевскому шведскому [223] комиссару Адольфу Эберсу в моем присутствия было сказано как нечто истинное и достоверное, что уже ко времени /нашего разговора/ произведено публичное объявление по поводу /разрешения/ свободной торговля со шведами; то же самое мне было лично сказано коммерции директором (Руководителем торговли ) окольничим господином Родионом Матвеевичем Стрешневым в его доме.

Но впоследствии оказалось, что дело обстояло совершенно по-другому, и я по этой причине (как будет изложено ниже) был сильно введен в заблуждение и потерпел большой убыток от своих начатых торговых дел. Русские купцы очень мне соболезновали и говорила, что Ваше царское величество не знает, что так обращаются с шведскими купцами, я же поверил и счел за святую истину те заверения, которые были нам сделаны от имени Вашего царского величества в двух канцеляриях с господином коммерции директором, то есть официальными учреждениями и лицами, что в столице Вашего царского величества в Москве и во всех других городах действительно уже оглашено во всеуслышание положение о свободной шведской торговле. Я верил этому тем более, что это соответствовало мирному договору, утвержденному и заключенному между моим всемилостивейше королем и государем, его королевским величеством королем Швеции и Вашим царским величеством; на основании всего этого я повел мои торговые дела в Москве следующим образом.

1. Во-первых, я смог у одного знатного гостя и купца 14 недель тому назад осмотреть 64 сорока соболей, я заключил на них торговую сделку, каждый сорок запечатал своей печатью и договорился о хороших условиях оплаты. /Я мог бы осуществить эту сделку/, если был бы в состоянии добиться в ответ на многочисленные прошения публичного объявления /свободной торговли со шведами/ или же письменного разрешения из канцелярии, /признающего мою сделку законной/. [224]

2. Я с одним московским купцом, по имени Терентий Федоров Корень, заключил верную торговую сделку на покути ку 300 пудов красных юфтей с оплатой серебряными деньг по четыре рубля за пуд.

3. Равным образом имела место значительная торговая сделка с одним купцом, по имени Никита Федоров Устюжанин, на 500 шиффунтов чистой пеньки, которые он обязался за свой счет и риск в предстоящую зиму доставать из Смолена ка в Нарву для браковки и взвешивания и было договорено оплатить за шиффунт по 9 рублей серебряными деньгами. Однако из-за запрета всеобщей торговли продавец полагался на всемилостивейшее разрешение Вашего царского величеств; а я равным образом на мирный договор, и поэтому надеялся, что эта сделка осуществится. Когда Никита Федоров послал, маклера Артемия в Большой приход, то есть канцелярию, чтобы законно оформить со мной торговую сделку на эти 500 шиффунтов чистой пеньки, коллегия в моем личном присутствии устно дала на эту /сделку/ свое согласие, когда; же Артемий попросил выдать разрешение в письменном виде, ему с большой бранью было отказано. При таком положении дела продавец не осмелился поверить /устному заверению/ и стал опасаться всяческих неприятностей, на чем осуществление этой торговой сделки приостановилось до тех пор, пока я не смогу смиреннейше испросить всемилостивейшего разрешения Вашего царского величества на нее.

4. Наконец, еще два купца, по имени Петр Агеев и Давид Васильев, продали мне совместно на основе заключенного контракта 300 шиффунтов чистой пеньки, которую они должны были по первому санному пути предстоящей зимою поставить в Нарву для браковки и взвешивания по 9 рублей серебром за шиффунт. Было договорено, что они 300 рублей подучат вперед /авансом/ в Москве, за что они в качестве залога до момента ее вывоза обязались поместить в складе; шведского двора 150 шиффунтов чистой пеньки, которые я осмотрел в Москве. Эта покупка не вызывает с обеих сторон споров и достаточно прочно письменно оформлена [225] поручателями ж свидетелям. Но произошло так, что продавцы не смели заложенную упомянутую /в контракте/ коноплю свезти на шведский двор по причине существующего запрета общей торговле, так как они опасались конфискации товара. Вследствие этого дело затянулось с 22 июня до 6-го августа, что все шло мне в убыток, однако я им пытался помочь, насколько это было в моих возможностях, и как я уже упоминал, я несколько раз в этом деле обращался к Вашему царскому величеству с нижайшими прошениями. Я узнал всемилостивейшую резолюцию Вашего царского величества на эта прошения в Коломенском от боярина господина Ильи Даниловича (Илья Данилович Милославский, тесть царя Алексея Михайловича ) в присутствии боярина ж полкового воеводы князя господина Алексея Никитича Трубецкого и сибирского воеводы Петра Ивановича Годунова, что я должен получить купленный товар, но сперва должен явиться к окольничему господину Родиону Стрешневу. Стрешнев на словах все обещал, но очень запутал дело тем, что он пожелал посмотреть мой контракт и сразу же после этого велел арестовать обоих продавцов и содержать их /в помещении/ у приставов; вместе с тем дело было дьяками, или, секретарями, Григорием Демидовым ж Львом Дмитриевым, доложено господам государственным советникам (Боярской думе ) и было решено, что я эти 300 рублей серебряными деньгами должен принести в приказ, что они (Приказанные ) их там у себя сохранят и письменно засвидетельствуют, что они в контракте заменяют собой продавцов, чтобы все выполнить, что в нем содержится, на что я должен был дать свое согласие и 300 рублей серебряными деньгами, которые они и получили 29-го июля 1662 года под моей печатью и печатью Петра Агеева, письменный же документ со своей стороны они обещали дать через час, но это не сдержали и заставили меня ходить к ним свыше 8-ми дней и чинили [226] большие препятствия, и я не добилея никакого результате. Такое запутывание этого дела с их стороны сильно смутило меня, так что я был вынужден опять съездить верхом в Коломенское, а так как мой милостивый господин и покровитель боярин Илья Данилович как раз в это время нес службу во дворце у Вашего царского величества, я был вынужден против своей воли наложить мои претензии господину окольничему Родиону Стрешневу, чтобы получать /из приказа/ обещанный письменный документ, но он отменял все, что мне было обещано в канцелярии (Приказе ) по поводу поставки из казна Вашего царского величества 300 шиффунтов чистой пеньки, за которую оба секретаря получили 300 рублей серебряных денег, и я, таким образом, вопреки права и справедливости волей-неволей должен был получить обратно эти 300 рублей, оба же купца, Петр Агеев и его компаньон из-за своего преступления, /состоявшего только в том/, что они заключали со мной торговую сделку, должны были выставить шесть поручителей, прежде чем они были выпущены из приказа. Из-за всего этого, то есть из-за этих незаконных жестоких действий, прославляемая свободная торговля со шведами, а также и мои вышеупомянутые сделки по покупке соболей, 300 пудов юфтей и 500 шиффунтов чистой пеньки сразу же сошли на нет, (arioschen — дословно «погасли» ) будто бы упали в колодец. Равным образом было много шума по поводу того, что всю пеньку собирались конфисковать, а также по поводу того, что они (Русские купцы ) из-за разбирательства этого дела имели очень большие издержки; эти бедные люди со слезами на глазах жаловались и вздыхали по поводу своего несчастья, но тем не менее обещали, что если они не будут разорены, то они поставят господину комиссару Адольфу Эберсу на шведский двор в качестве залога те 150 шиффунтов чистой пеньки и получат от него 300 рублей, почему я эти 300 рублей и оставил у господина [227] комиссара; также и в остальном она хотели выползать свой контракт.

При всем этом следует опасаться, что они могу быть заказаны /приказов/ Большего прихода за то, что они не смогли по контракту поставить 300 шиффунтов чистой пеньки; в этом случае я признаю тот (Второй ) контракт, который мне в приказе обещали оба дьяка Григорий Демидов я Лев Дмитриев, по которому они получили 300 рублей и эти деньги держали 8 дней в приказе, после чего они же мне насильно вернула.

Эти деньга я хочу депонировать у господина комиссара Адольфа Эберса для передачи тому, кто мне поставит 300 шиффунтов чистой пеньки. В случае же, если эта поставка не состоится, я нижайше в наилучшей правовой форме торжественно протестую перед Вашим царским величеством против /действий/ всех тех, кто будет мне пряно или косвенно препятствовать в этом деле, каким образом это ни происходило бы, а также опротестовываю все те убытка, которые я в этом деле понес или еще могу понести. Кроме того, я оговариваю за собой право торжественного опротестования /своих убытков/ в связи с другими тремя торговыми сделками. По поводу этих препятствий /торговле/ ж понесенных из-за них убытков, так как все это прямо противоречит заключенным мирным договорам, я сохраняю за собой право обращения к его королевскому величеству королю Швеции, моему всемилостивейшему королю и государю, с всеподданнейшим подчинением его милостивейшему решению.

Государственный архив, ф. Торговля и мореплавание, т. 15. Список.