СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

«ЗДЕСЬ МЫ РАБСКИМ ОБЫЧАЕМ ЖИЛИ И СЫТЫ БЫЛИ ТОЛЬКО ЗРЕНИЕМ»

(Великое посольство Петра I в Риге)

Великое посольство Петра I (1697-1698) во многом определило дальнейшую судьбу Российского государства и стало своеобразной прелюдией многолетней Северной войны. Если причины войны общеизвестны, то, казалось бы, незначительный «рижский инцидент», послуживший одним из поводов к ее началу, по-прежнему остается малоизученным сюжетом отечественной истории.

25 марта 1697 г. Великое посольство выехало из пограничного с Лифляндией Печорского монастыря, и уже через несколько часов Петр I и его спутники вступили на шведскую территорию близ городка Нейгаузена ¹.

На границе посольство встречали несколько офицеров и гражданских чиновников, присланных рижским генерал-губернатором Эриком Дальбергом. После обычного обмена приветствиями, как отмечает бесстрастный «Статейный список» посольства, начались разногласия между дипломатами и встречающей стороной; «И тот маеор (Глазенап. — С. Е.) пришед к великим и полномочным послам, учтиво говорил, что прислал их рижский губернатор Эрик Далберх, и велел их, великих и полномочных послов, им встречать и спросить о здоровье и быть у них до Риги в приставех, а дворы те, где им стоять, готовы; а кормов никаких не объявил, а про подводы сказал, что возможно сыскать, и те велено давать за наем, за их, посольския деньги, по указной цене ²:

Петр не был готов к такой встрече. Огромное посольство вынуждено было отправиться к Риге на своих подводах, т. е. делая остановки для отдыха лошадей, что значительно замедлило движение. Все продукты питания и фуражные корма русские вынуждены были закупать за свои деньги. Это не могло не раздражать царя, первоначально намеревавшегося как можно быстрее пересечь шведские владения и отправиться из Кенигсберга морем в столь любимую им Голландию. От границы до Риги (чуть более 240 верст) Петр ехал 5 суток ³. Чем же было вызвано подобное «негостеприимство» шведов? Дело в том, что в 1696 г. вся Прибалтика пострадала от небывалого по размерам и ущербу неурожая. Голод и появившаяся за ним эпидемия «черной смерти» (чумы) охватили прибалтийские провинции шведской короны — Эстляндию и Лифляндию. Считавшиеся ранее житницами Швеции, эти земли теперь не могли прокормить даже местное население. Люди умирали от истощения, цены на продовольствие возросли к весне 1697 г. до огромных размеров. Кроме того, псковский воевода заблаговременно не известил шведскую сторону о количественном составе посольства ⁴.

Эрик Дальберг не знал ни о точном времени приезда послов, ни о размерах их свиты, К границе с Россией несколько раз собирали возчиков с подводами, но посольство из Москвы все не появлялось. Великие послы прибыли к границе в то время, когда их менее всего ожидали ⁵.

Чтобы сгладить недоразумения, возникшие на границе, шведские власти организовали торжественную встречу Великого посольства в Риге. 31 марта за три версты от города послов ожидали присланные генерал-губернатором кареты, а в предместье Гаусмангофе устроена торжественная встреча. Русских дипломатов приветствовали офицеры Рижского гарнизона, несколько бургомистров, именитые мещане, представители купеческой корпорации «черноголовых» и городского бюргерского ополчения. По пути следования Великого посольства стоял почетный караул, а с крепостных бастионов салютовали пушки. Торжественное шествие направилось через весь город от Песочных ворот к Карловым, а затем в предместье Ластадию на берегу Двины за городскими стенами. Великие и полномочные послы были «поставлены» «за городом на предместье на мещанских дворех: первый у Якова Гака, второй у Юрья Переториуса. третей у Ягана Гилда, а началные люди и выборные салдаты и дворяне и иные чины стояли на особых дворех близ великих и полномочных послов» ⁶. [46]

Петр наблюдал за торжественным въездом в Ригу, скрывшись от любопытных глаз в отряде волонтеров. Вместе с ними он прибыл в Ластадию, где поселился в доме Якоба Шуберта ⁷. Оказанным приемом царь остался доволен. В письме к А. А. Виниусу от 1 апреля он сообщил: «... вчерашнего дня приехали в Ригу, слава Богу; добрем здоровье, и принеты господа послы с великою честию; при котором въезде была из 24 пушек стрельба когда в замок вошли и вышли. Двину обрели еще льдом покрыту, и пешие ходят, а санями по сегодняшний день еще ездили; и для того принуждены здесь некоторое время побыть» ⁸.

Первоначально Петр не намеревался делать в Риге продолжительной остановки, но переправиться на другой берег Двины было невозможно, так как в апреле 1697 г; был небывалый за последние 60—70 лет разлив реки «зело много воды прибыло, и слилось в город Ригу многую шкоду учинило и погреба многие залило» ⁹.

Отпраздновав в Риге Светлое Христово Воскресенье (4 апреля) великие послы стали ожидать, когда откроется переправа через Двину. Вынужденное безделье чрезвычайно тяготило Петра. 5 и 8 апреля царь инкогнито осматривал город и укрепления.

Рига — столица шведской Лифляндии — была экономически развитым западноевропейским городом, насeленным преуспевающими купцами и ремесленниками. Над островерхими черепичными крышами домов, построенных еще в XIV—XV вв., возвышались церковные шпили, в мастерских кипела работа, а в Рижском порту виднелись мачты многочисленных торговых кораблей Все это привлекало внимание Петра, и царь со своими спутниками часами бродил по столь непривычному для него городу. Однако Рига была еще и мощным форпостом Шведского государства на южном побережье Балтийского моря. В 80-х гг. XVII в. город «оделся» мощным кольцом новейших фортификационных укреплений, в строительстве которых принимал участие и сам Э. Дальберг На левом берегу Двины располагалось сильное укрепление Коброн, или Кобер-шанц названное так в честь полковника Коброна, который его построил. Предместья и пригороды Риги (форшгадты) были окружены заполненным водой рвом и палисадами. Оборонительные сооружения Риги вызывали живой интерес Петра, знавшего по рассказам старших современников, как сорок лет назад его отец — царь Алексей Михайлович безуспешно осаждал лифляндскую столицу. Тогда 80-тысячное русское войско выпустило по городу 1.875 бомб, которые произвели большие разрушения.

Рижская цитадель, строительство которой началось еще в 1650 г., разительно отличалась от российских крепостей. Петр не преминул использовать редкую возможность тщательно осмотреть городские и замковые укрепления.

Во время одной из прогулок по городу несколько человек из состава посольства, среди которых, вероятно, был сам царь, стали расхаживать по валам и контрэскарпам. При этом велись наблюдения за крепостными сооружениями при помощи подзорной трубы, предпринимались попытки измерить глубину рва и зарисовать план укреплений. Караульные солдаты, заметив столь ярко выраженные «шпионские действия», потребовали, чтобы русские удалились, и даже пригрозили применить оружие.

Тот факт, что Петр I лично осматривал укрепления рижской крепости, подтверждает информация, содержащаяся в донесении чрезвычайного французского посла в Стокгольме Жана Антуана де Меля графа Даво. Посол сообщал в Версаль Людовику XIV 22 мая 1697 г.: «Царь прибыл в Ригу вслед за господином Лефортом. Он всюду окружен канальей из своих соотечественников и курит табак на виду у всех. Ему позволяют видеть все, делая вид, что не узнают его. Ему исключительно понравилось смотреть укрепления» ¹⁰. Через несколько дней Даво дополнил полученные сведения о царе: «Он проявляет в своем поведении большую экстравагантность, он ходит одетый как рижский матрос, и, так как его не позволяют узнавать, то это привлекает любопытство большого множества людей, которые приближаются, чтобы видеть его. Уверяют, что он возит миллион золотом в наличных, не считая тканей и мехов, которые в большом количестве; что в его свите около семисот человек и что он везет в своей свите сыновей московских вельмож, как бы в заложниках, чтобы помешать им совершить мятеж во время ею отсутствия. Все эти подробности я узнал от курляндского посла, который рассказал их мне. Думаю, что царь захочет видеть войска, но нельзя быть уверенным в этом полностью. Маршал Дальберг, губернатор Риги, не очень выгодно писал о господине Лефорте — он написал, что это пьяница, который пьян каждый день» ¹¹. [47]

Сообщение французского дипломата представляется крайне важным. Источники о пребывании Петра I в Риге скудны й, как правило, относятся к более позднему времени (кроме писем самого Петра и «Статейного списка»). Высокая степень достоверности донесений подтверждается другими свидетельствами. Так, в 1700 г рижские горожане подтвердили что Петру и его свите разрешили в 1697 г свободно передвигаться по городу ¹². Невысокое мнение Э. Дальберга о Лефорте вряд ли удивило бы современников. Ни для кого не было секретом, что «дебошан французский» (как называл его князь В. И. Куракин) любил изрядно выпить. Общеизвестно также, что в Москве, а затем и Санкт-Петербурге царь обожал во время маскарадов наряжаться в матросское платье.

Как видно из донесений, информатором Даво был курляндский посол. Можно предположить, что дипломат смог ознакомиться с донесениями Э. Дальберга королю и шведскому риксдагу.

Донесения французского дипломата еще раз подтверждают версию о том, что среди русских, задержанных караульными солдатами в Риге, мог оказаться и сам царь («ему исключительно понравилось смотреть укрепления»).

Большинство историков не сомневаются, что под ружьями шведских караульных оказался российский государь и его о спутники. Однако многие из них объясняют «прогулки» паря по рижским бастионам с измерительными инструментами простым любопытством.

Р. К. Масси пишет: «Петр вознамерился обследовать городские укрепления. Рижскую крепость недавно отстроили шведские военные инженеры в полном соответствии с новейшими достижениями западной фортификации. Поэтому она была гораздо мощнее и, следовательно, интереснее дня Петра, чем устарелые, незатейливые стены и башни всех русских крепостей, включая Кремль, или чем те, что Петр штурмовал в Азове. Здесь он увидел одетые камнем бастионы и укрепленные контрэскарпы, созданные по образцу сооружений выдающегося французского инженера Вобана. Петру представилась редкая возможность, и он намеревался как следует ее использовать. Царь взбирался на крепостные валы, делал карандашные заметки, измерял глубину и ширину рвов и определял, каков сектор обстрела у стоявших в амбразурах пушек. Сам Петр подходил к этому как человек, изучающий устройство современной крепости вообще, но шведы по понятным причинам смотрели на дело несколько иначе. Для них Петр был монархом и военачальником — армия его отца осаждала Ригу всего сорок лет назад. Крепость, которую Петр так старательно осматривал и обмерял, как раз затем и воздвигли, чтобы защищать город от русских и не допускать их к берегам Балтики Конечно, при виде того, как этот высокий молодой человек стоит на крепостном валу с блокнотом или что-то измеряет рулеткой, шведы тревожились. Существовала к тому же проблема его инкогнито Однажды шведский часовой, заметив, что некий иностранец срисовывает в блокнот детали укреплений, приказал ему убираться. Петр не обратил внимания и продолжал свое занятие. Швед прицелился из мушкета и пригрозил, что будет стрелять. Петр пришел в ярость, задетый не столько оскорблением своего царского величества, сколько нарушением гостеприимства» ¹³.

Заметим, что русские власти вели себя точно так же по отношению к иностранцам. Будущий амстердамский бургомистр Николас Витзен (Витсен) в 60-е гг. XVII в. совершил путешествие в составе голландского посольства в Московское государство. Голландец отмечал, что русские власти отличаются подозрительностью и «шпиономанией». Н. Витзен по пути к Москве делал зарисовки и вел путевые заметки. Как только он доставал записную книжку, чтобы зарисовать вид какой-либо крепости то сразу же появлялся стрелец и грозил иностранному «шпиону» арестом. Однако несколько мелких монет смягчали строгость представителя власти, он отворачивался, а Н. Витзен продолжал свои зарисовки ¹⁴. Благодаря стараниям голландского путешественника сейчас мы имеем возможность представить себе, как выглядели во второй половине XVII в. Псков, Новгород и другие русские города.

Отечественные исследователи А. Г. Брикнер ¹⁵, М. М. Богословский ¹⁶, Н И. Павленко ¹⁷, Г. В. Кретинин ¹⁸ и Г. А Санин также объясняют казус в Риге простым любопытством Петра. «Вряд ли Петр имел далеко идущие цели, — пишет последний, — скорее всего его интересовали чисто инженерные проблемы военного сооружения » ¹⁹.

Однако есть и другие точки зрения. В. Е. Возгрин усматривает в интересе Петра I и его спутников к рижской крепости не проявление любознательности, а далеко идущие разведывательные цели. «Осмотр Петром и его окружением (в числе которого были и военные специалисты) укреплений Риги вряд ли был обусловлен лишь характерной для царя любознательностью, здесь отчетливо заметны чисто военные цели подготовки к будущей [48] борьбе» ²⁰, — отмечает исследователь, ссылаясь при этом на донесение Э. Дальберга в Стокгольм. По мнению генерал-губернатора Лифляндии, русский царь уже в 1697 г. готовил войну со Швецией и намеревался утвердиться на Балтике ²¹.

Действительно, Э. Дальберг сыграл в рижском конфликте первостепенную роль. В отличие от шведского генерал-губернатора власти других стран, через которые проезжало Великое посольство, не говоря уже о коронованных особах (Вильгельме II Оранском, Леопольде I, Августе II Сильном), проявляли завидное гостеприимство и с большим терпением относились к московским гостям и странностям их поведения.

Отечественные историки рисуют Э. Дальберга в исключительно черных тонах: недальновиден, сух, подозрителен, скуп ²². В итоге получается, что важнейшей шведской провинцией управлял солдафон, неразумное поведение которого дало повод к началу Северной войны.

Граф Эрик Йонссон Дальберг (1625—1703) — один из выдающихся государственных и военных деятелей Швеции эпохи заката ее «золотого века». Для своего времени он был блестяще образованным человеком. Его познания в различных науках были настолько широки, что современные шведские исследователи пишут о нем нем столько как о военном и политике, сколько как о фортификаторе, инженере, картографе, архитекторе, художнике и собирателе античных коллекций ²³. Карьеру на военном поприще Э. Дальберг начал в 1643 г., участвуя в походе шведских войск в Померанию и Мекленбург-Шверинское герцогство во время Тридцатилетней войны. Под командованием Х. К фон Кенигсмарка он находился под стенами осажденной Праги (1648) ²⁴. В 1656 г. во время войны с Польшей Э. Дальберг был назначен королем Карлом X Густавом генерал-квартирмейстером шведских войск, а уже через год он сражался против Дании ²⁵, В конце 60-х — начале 70-х гг. ХVIII в. Эрик Дальберг руководил модернизацией нескольких стратегически важных шведских крепостей (Гетеборг, Карлскруна, Мальме, Ревель, Висмар). По приказу Карла XI в 1680 г. он предпринял длительную поездку по крепостям Кексгольмского лена, Финляндии, Ингерманландии, Эстляндии, Лифляндии и шведских владений в Северной Германии. В итоге шведское правительство получило неутешительный доклад об ужасающем состоянии фортификационных сооружений на границах с Россией: многие крепости полуразрушены, в других система укреплений устарела и не сможет противостоять развивающейся осадной технике и артиллерии, необходима скорейшая их реконструкция ²⁶, В 1693 г. Э. Дальберг был назначен генерал-губернатором Бремена и Вердера, где сразу же приступил к строительству новых бастионов ²⁷. Генерал-губернатором Лифляндии Э. Дальберг стал в 1696 г.. На новом посту он сразу же приступил к строительству укреплений Риги и крепости Дюнамюнде.

В конфликте между российскими дипломатами и рижскими, властями сказались недоверие и подозрительность, вызванные многолетними вооруженными конфликтами между Швецией и Московским государством. Русских рассматривали как потенциальных противников, а любознательность молодого царя и его окружения как военный шпионаж, способный нанести существенный урон шведской короне в возможной войне. В памяти рижан еще сохранились воспоминания о страшных днях 1656-1657 гг., когда царь Алексей Михайлович с огромным войском обложил город и лично возглавил осаду. Тогда судьба Риги висела на волоске, и только из-за неудач в Польше русские полки вынуждены были отойти от городских стен.

В свою очередь, Петр I воспринял поведение шведской администрации как личное оскорбление. Будучи номинально простым «урядником Петром Михайловым» в составе посольской свиты, царь не мог себе представить, что с ним могут обойтись не как с порфироносным самодержцем огромного государства, а как с простым человеком. Пожалуй, первый и последний раз в своей жизни Петр «получил по рукам». Такого оскорбления он не мог простить. Обида не забылась и с годами.

В октябре 1709 г. русская армия подошла к Риге. Началась длительная осада города. 9 ноября в русский лагерь прибыл Петр I, направлявшийся из Пруссии в С.-Петербург. Через шесть дней царь лично начал бомбардировку Риги. Он выпустил из мортиры три первых бомбы. Согласно «Гиштории Свейской войны», отредактированной самим государем, выстрелы были удачными: первая бомба попала в кирху, вторая — в больверк, а третья — в купеческий дом. В те же дни царь писал в С.-Петербург А. Д. Меншикову о начале бомбардировки Риги с явным [49] удовлетворением: «Господь привел увидеть начало нашего отмщения сему проклятому месту». Заметим, что так мог писать лишь человек, которому было нанесено личное оскорбление, которое трудно забыть. Как известно, Петр I всепрощением отнюдь не отличался.

Петр получил известие о капитуляции Риги 8 июля 17/0 г: и не замедлил поздравить генерал-фельдмаршала Б. П, Шереметева со славной викторией: «Письмо ваше о сдаче Риги я с великою радостию получил (и завтра будем публично отдавать благодарение Богу и триумфировать)... Что же пишете, ваша милость, о Риге, что оная малым лучше Полтавы, правда, вам веселее на нее глядеть, как нам было за 13 лет. ибо ныне они у вас, а тогда мы у них были за караулом» ²⁸. Этим письмом Петр I как бы подтверждает; что сам вынужден был перенесть неприятные минуты под дулами шведских ружей в апреле 1697 г.

К моменту приезда Великого посольства строительство новой крепости еще не было завершено и весьма вероятно, что Э. Дальберг расценил любопытство Петра I и его спутников как обычный шпионаж.

Следует отметить, что первоначально сатисфакции великие послы не потребовали. Прикомандированный к ним капитан Лилиенстиерна (Лилиеншерна) от имени генерал-губернатора принес послам извинение за поведение караульных. В своем донесении об этом происшествии он писал: «Так как шел слух, что его царское величество сам здесь находится, то, хотя и запрещено было под страхом смерти это распространять, я старался получить об этом верное известие, однако никого не мог побудить сообщить мне о том и еще того менее показать мне его величество, хотя я заприметил одну личность в совсем плохом костюме, которая выделялась среди остальных своим величественным видом, несмотря на дурную одежду. Его я застал однажды в очень серьезном разговоре с господином первым послом, когда я пришел по поручению его высокографского превосходительства, чтобы принести извинения за поступок караула, который не позволил некоторым из посольской свиты прохаживаться по валам и контрэскарпам, и когда они все-таки намеревались продолжать это делать, воспрепятствовал этому, приготовясь стрелять. Извинения господин первый посол принял благосклонно и ответил, что караул поступил правильно и исполнил свою обязанность, и он даст приказание, чтобы ничего подобного впредь не было» ²⁹.

Российский вице-канцлер П. П. Шафиров. вероятно, слышавший из уст царя рассказ о событиях в Риге, передает эту историю несколько иначе. По словам петровского дипломата, конфликт с караулом возник из-за поездки царя в гавань, где он намеревался осмотреть иноземные корабли и, возможно, приобрести один из них.

«Также, когда по известной всему свету его величества охоте к морскому делу изволил оной ездить с некоторыми из своей свиты к кораблям голландским, которые стояли ниже города, в намерении таком, чтоб их видеть и нанять из оных один для путешествия, своего намеренного а пошел, было тою дорогою, которая от посольских дворов лежала к морю и где весь народ ездит, а именно от королевских ворот направо посадом, и понеже та дорога в некоторых, местах близ конца внешнего контрэскарпа, то по губернаторскому повелению чрезвычайные на главном валу поставленные пикеты с великим криком и угрозами, а иные и прикладывались ружьем, возбраняли и хотели стрелять, чтоб не ездили будто близ крепостей. На что им ответствовано, что та всенародная дорога (которая и доныне в том же месте, и любопытный может сие и ныне освидетельствовать) и для чего всем вольно, а им невольно. И ежели им противно, чтоб показали другую дорогу. И понеже другой не было, то с великою нуждою пропустили», — писал П. П. Шафиров в 1717 г. ³⁰

Другой современник Петра I, епископ новгородский Феофан Прокопович, сообщал, что рижский генерал-губернатор «присылал до послов неоднократно, пререкая на них, что будто люди их ходят круг города, меряют и осматривают крепость. А послы ответствовали, дабы кто-либо от людей их на таковом деле поиманной был по воле их на какую-либо казнь осужден, видеще добре, что едина враждебная клевета была» ³¹.

Через три года рижский эпизод послужил одним из поводов к объявлению Северной войны. Э. Дальберг вынужден бьгл составить оправдательную записку ³², которая была разослана к западноевропейским дворам, а через некоторое время опубликована.

В записке генерал-губернатора говорилось:

«Как только послы вошли в приготовленное для них жилище, я послал майора Врангеля с капитаном Лилиенстиерна поздравить их от меня с благополучным прибытием, а они прислали ко мне подполковника с племянником г. Лефорта меня за то благодарить. Так как я приказал капитану Лилиенстиерна состоять при послах для получения их приказаний и в особенности приказаний г, Лефорта, как первого посла, то он составил журнал всего происходившего при приеме, а затем и во все время пребывания послов в здешних местах; между прочим на основании его журнала составлено и это донесение. Этот капитан удостоверяет, что послы выражали большое удовлетворение оказанным им добрым приемом и обхождением, то же подтверждается еще письмом комиссара Книппера из Москвы от 16 июля, в котором он говорит что узнал то же самое, именно, что глава посольства Лефорт писал по этому поводу в Москву в выражениях, показывающих его полное удовлетворение и признательность. Вместе с тем я приказал всем полковникам, подполковникам, майорам и другим офицерам постоянно по очереди делать визиты послам и оказывать им внимание, что они и продолжали делать все время пребывания посольства здесь. Помимо того, я почти ежедневно через состоявших на службе дворян осведомлялся об их здоровье, предлагая им свои услуги; и если я лично не сделал им визита и не принимал их в замке, то потому, что этого никогда не бывало прежде, и потому, что я считал это излишним, как ввиду того, что посольство это отправлено не к вашему величеству, а к другим державам, так и по той причине, [50] что ни одно из тех посольств, которые прежде проезжали через эти провинции, не было принимаемо никем к губернаторов, моих предшественников, Притом я тем менее мог бы это сделать, что принужден был по болезни лежать в течение пяти недель в постели; но это произошло вовсе не по случаю смерти моей дочери, как они ложно уверяют, так как она умерла только 16 октября 1698 г., следовательно, через год и семь месяцев спустя после их отъезда отсюда. Так как во время своего пребывания некоторые из их свиты стали ездить верхом вокруг города и по всем высотам и не только рассматривать местность при помощи зрительных труб, но и стали рисовать и снимать план города и даже, прохаживаясь по валам и контрэскарпу; пытались измерять глубину рвов, то это меня побудило просить г. Лефорта запретить своим людям такие вольности, так как, будучи сам опытным генералом, он прекрасно знает; что таких вещей не потерпят ни в одной крепости Европы. Он принял это извещение очень благосклонно, извиняясь за происшедшее и обещая запретить это впредь своим плохо осведомленным московитам. Вот так произошел случай, о котором они говорят и на который они так неосновательно жалуются, утверждая, что их держали в таком стеснении; что они не могли выходить из их жилищ, но этого никоим образом не было, так как, напротив, они вполне свободно и толпами ходили по всему городу, заходя во все лавки, мастерские, трактиры и всюду, куда им было угодно, о чем могут засвидетельствовать все жители Риги. Странно далее, что комиссары царя настаивали, что ввиду присутствия высокой особы его царского неличества следовало бы сделать что-либо более того, что было сделано; ведь лицам из состава посольства было под страхом смерти запрещено разглашать, что этот великий государь находится среди них лично, и поэтому и с нашей стороны было основание думать, что его царским величеством было бы дурно принято, если бы мы сделали вид, что знаем о его высоком присутствии у нас. Итак, посольство казалось очень довольным, да и в действительности ему не было оснований на что-либо жаловаться; но, когда, наконец, пришло им время платить за издержки здесь, стало замечаться некоторое недовольство, и это меня побудило пересмотреть и убавить несколько слишком высокие счета их хозяев и свести все по возможности к справедливой цене. И для того чтобы ваше величество могли усмотреть, сколь неосновательно они жалуются, что будто бы дня них цена была поднята более чем вдвое против действительной стоимости и что за перевоз через реку Двину с них взяли 80 дукатов, я потребовал от магистрата этого города сделать подробное обозначение, и имеется список состава посольства, которое не было малочисленным, а затем обозначение, сколько каждому из их квартирохозяев было заплачено за помещение, дрова, свечи и за другие вещи в том же роде, и это было им заплачено не по их требованию, а по доброй воле и расположению послов. Я могу затем заявить по совести и по душе, что искал и употреблял все возможные средства, чтобы их удовольствовать, и что старался оказать им всякую вежливость, хотя они теперь все объясняют с недоброжелательством. Конечно, не моя вина в том, что тогда была большая дороговизна и большой недостаток; нужда была в здешних местах всеобщей, и я чувствовал ее последствия наравне с другими. Они еще много жалуются, будто бы их не хотели почтить при отъезде яхтами и хорошими лодками при переправе через реку Двину. Я могу, однако, сказать, что, несмотря на то, что здесь подобных судов не находится, я все же отдал приказ перевезти главных лиц посольства на красивой яхте, убранной красным сукном и украшенной королевским флагом, а остальных на двух других яхтах и более, чем на 30 больших лодках, какие здесь в употреблении, и все эти лодки были предоставлены к их услугам, не говоря уже о том, что при переезде через реку их почтили 32 выстрелами из пушек» ³³.

По словам Э, Дальберга «великий посол» Ф. Я. Лефорт сам принес извинения за поведение «московитов». Действительно, при составлении этой записки были опрошены рижские горожане, общавшиеся по торговым и [51] другим делам с участниками посольства. Все они подтвердили, что русские пользовались в городе большой свободой передвижения и ни в чем не были стеснены.

Столкновение с караульными вызвало сильный гнев Петра I. По замечанию Е. Ф. Шмурло, «воспоминания; о мгновениях, проведенных под дулом ружья, для русской стороны, конечно, не могло быть приятным» ³⁴.

Через несколько дней, покинув Ригу, царь написал в Москву дьяку А. А. Виниусу: «Her Vinius, сегодня поехали отсель в Митоу; а жили за рекою (из-за вскрытия реки), которая вскрылась в самый день пасхи. Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением. Торговые люди здесь ходят в мантелях и, кажется, что зело правдивые, а с ямщиками нашими, как стали сани продавать, за шлейку матерно лаются и клянутся, а продают втрое. Вестей иных никаких нет. За сим, предав вас в сохранение богу, просим знакомым и однокумпанцам должное отдати поклонение. Piter. Из Риги, апреля в 8 день. Сие письмо покажи Гавриле Ивановичу».

Однако в этом же письме тайнописью Петр сообщал и сведения о Рижской крепости и гарнизоне: «солдат здесь, сказывают, 2780. Мы ехали через город и замок, где солдаты стояли на 5 местех. которые были меньше 1000 ч[еловек]; а сказывают, что все были. Город укреплен гораздо, только не доделан. Зело здесь боятся, и в город и в иные места и с караулом не пускают, и мало приятны. Солдатам жалованья... в год, капралам по 12, сержантам по 24, да всем по 3 бочки хлеба» ³⁵

Следовательно, прогулки по городским валам носили все же некоторый разведывательный характер. Вопрос лишь в том, каким образом намеревался Петр I воспользоваться полученной информацией. Скорее всего, царь обратил свой взор против Швеции, уже изрядно попутешествовав по Европе. Во всяком случае, мы не располагаем убедительными доказательствами того, что Петр I в апреле 1697 г. решил в ближайшее время начать войну со своим северным соседом. Возможно, желание «воздать отмщение» шведам возникло тогда, когда стало ясно, что европейские державы не намерены накануне грядущей войны за испанское наследство (1700—1714) принимать участие в антитурецкой коалиции.

Была ли какая-либо альтернатива в определении внешнеполитического курса России во время и по окончании Великого посольства? Хотя «история не терпит сослагательного наклонения», на этот вопрос еще в середине XIX в. попытался ответить русский историк Н. Г. Устрялов. Он считал, что основной причиной конфликта русских со шведскими властями были холодность и сухость приема, оказанного Э. Дальбергом послам и царю. По словам историка, если бы генерал-губернатор «сам предложил бы царю, знаменитому любознательностию, осмотреть королевский замок, ратушу, старинный дворец владетельных епископов, дом шварцгейптеров, повеселил бы высокого гостя, по известной наклонности его, учением солдат, пушечной пальбой, фейерверками и таким образом, заняв любопытство Петра, сократил бы несносное для него время ожидания устройства переправы» ³⁶, то, возможно, отношения между двумя странами сложились по-другому

Пребыванием в Риге Петр I остался крайне недоволен. Первая встреча с Западной Европой оказалась неудачной. По словам современников, царь «надеется увидеть тот день, когда он смог бы отказать в том же королю Швеции» ³⁷, в чем отказали ему самому в Риге. Спустя три года, объявляя войну шведам, Петр припомнил, по его словам, «главное бесчестье», учиненное русским великим и полномочным послам в Риге и касавшееся «Его царского Величества персоны».

Комментарии

1. Памятники дипломатических сношений. 1867. Т. VIII. С. 756.

2. Там же С. 756-757.

3. Шмурло Е. Ф. Великое посольство (1697-1698 гг.): Критические заметки по истории Петра Великого // Журнал Министерства народного просвещения. 1900 Май. С. 59-60.

4. Bergengruen. A. Die grosse moskowitische Ambassade von 1697 in Livland. Riga, 1892. S. 22—24.

5. Bruekner A. Die Reise Peters des Grossen in's Ausland 1697 und 1698 // Russische Revue. Bd. XIV, 1879. S. 544; Kelch. Lieflandische Historia. Dorpat, 1875. Bd. II, S. 47-49».

6. Походный журнал Петра I 1697 и 1658 гг. СПб., 1853. С 7; Памятники дипломатических сношений. T, VIII. С. 758—764

7.Памятники дипломатических сношений. Т. XVIII. С 764: Bergengruen A. Die grosse moskowitische Ambassade. S. 30—31.

8. Письма и бумаги императора Петра Великого Т. I. № 147.

9. Памятники дипломатических сношений. Т. VIII. С. 764-766.

10. Лавров А. С. Великое посольство в донесениях французских дипломатов // Ораниенбаумские чтения. Сборник научных статей и публикаций. Вып. 1 (Эпоха Петра Великого). СПб., 2001. С. 120.

11. Там же. С. 121

12. Bergengruen A Die grosse moskowitische Ambassade. S. 40.

13.Масси Р. K. Петр Великий. Смоленск, 1996. Т. 1. С. 275.

14. Кирпичников А. Н. Россия e XVIII в. в рисунках и описаниях голландского путешественника Николаса Витсена. СПб., 1995. С. 22, 29, 34.

15. Брикнер А. Г. История Петра Великого. СПб.. 1882. С. 161. Эта точка зрения была широко распространена в отечественной историографии ХІХ-ХХ вв См., например: Болдырев В. Т. Взятие Риги в 1710 году: К 200-летней годовщине. [Рига], 1910. С. 11.

16. Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. M., 1941. Т. 2 С. 29-33.

17. Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1990. С. 64-65.

18. Кретинин Г. В. Прусские маршруты Петра I. Калининград, 1997. С. 33.

19. Санин Г. А. Петр I - дипломат. Великое посольство и Ништадтский мир // Российская дипломатия в портретах. М., 1992. С. 21.

20. Возгрин В. Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны. История дипломатических отношений в 1697—1710 гг. Л., 1986 С. 66.

21. Там же. С. 66-67.

22. См. например Устрялов Н. Г. История... Т. III. С. 27—28; Павленко Н. И. Петр Великий. С. 647

23. Подробно о Э. Дальберге см. сб. статей: Stormaktslid: Erik Dahlbergh och bilden av Sverige Lacko. 1992.

24. Englund P. Om Erik Dahlberg // Stonuakstid... S. 77-78.

25. Ibid. S. 80.

26. Dahlberg E. En kort och sanfardig berattclse ofwer Grefwe Erik Dahlbehrgs letwernes lopp // Stormakstid S. 93: Kartaschev K. Erik Dahlbergh so Fortifikator: Fortifikationens standpunkt under 1600-talet // Ibid. S. 157—158. Реконструкция рижской крепости по плану, разработанном Э. Дальбергом, началась в 1681 г и закончилась в 1700-м, незадолго до начала осады города польским королем и саксонским курфюрстом Августом Сильным, союзником Петра I по антишведской коалиции в Северной войне. Подробнее об инспекционной поездке Э. Дальберга по прибалтсйским крепостям см.: Кальюнди Е. A., Кирпичников А. Н, Крепости Ингерманландии и Карелии в 1681 году // Скандинавский сборник. Вып. X. Таллин, 1975. С. 68-80.

27. Lovgren А.-В. Erik Dahlbergh — landschovding, kungligt rad och generalguvernor // Ibid, S. 210—211.

28. Письма и бумаги императора Петра Великого. №, 1956. Т. 10. С. 222.

29. Posset M. Der General und Admiral Franz Lefort: Sein Leben und seine Zeit. Frankfurt am Маin, 1866. Bd. 2. S. 385.

30. [Шафиров П. П.] Рассуждения, какие законныя причины его царское величество Петр Первый, царь и повелитель всероссийский... к начати войны против короля Карола ХII Шведского 1700 году имел.. [СПб.,] 1717.

31. Прокопович Феофан, История императора Петра Великаго от рождения eго до Полтавской баталии и взятия в плен остальных шведских войск при Перевалочне, включительно. M., 1788, С. 29-30.

32. Донесения Э. Дальберга аа 1697 г, в отличие от неоднократно издававшейся записки, до сих пор не опубликованы и использованы лишь Р. Виттрамом по копиям из коллекции Ширрена в Государственном архиве в Стокгольме (Wittram R. Peter I, Czаr und Kaizer Goettingen, 1964. Bd. 1. S. 137-141).

33. Lamberty G. Memoires pour servir a l'histoire du XVIII siecle. La Haye, 1724. Т. I. P. 385-391. Публикация на русском языке; Оправдательное донесение Карлу XII рижского губернатора Дальберга / Публ. С. В. Арсеньева // Русский Архив. 1889. Кн. 1. С. 385-391.

34. Шмурло Е. Ф. Великое посольство.. С. 93.

35. Письма и бумаги императора Петра Великого Т. 1. № 148.

34 Устрялов Н. Г. История.. Т. III. С. 28.

35. Mottley J. The history of the life of Peter I, Emperor of Russia. London, 1739. Vol. I. P. 65; Banks J. The history of the life and reign of the czar Peter the Great, Emperor of All Russia and Father of his Country. London, 1740. P. 41.

36. Памятники дипломатических сношений. T. VIII. С. 769.