XXIII.
1615 г. Лист Якоба Делагарди, Фридриха Горна, Арвида Теннессона и Монса Мортенссона Королю Густаву Адольфу.
После приветствия (как в предыдущем письме).
Всемилостивейший Король и Государь, не можем не сообщить сим всеподданнейше и покорно В. К. В-ву, что письмо В. К. В-ва, помеченное в лагере под Псковом 11-м сентября, мы 16-го того же месяца с подобающим почтением [69] получили и с его содержанием всеподданнейше ознакомились, и как В. К. В-во нас там всемилостивейше уведомляете, что мы должны ответить английскому послу при московском Великом Князе о том, что В. К. В-во не согласились ни на какое перемирие (cessationem armorum), но вопреки просьбе благоупомянутого посла и надеждам Великого Князя осадили Псков. Мы на подобные обвинения уже раньше еще благоупомянутому послу так часто возражали, как резонами (medh schaeael), так и старыми и новыми примерами, какие мы могли припомнить и для этого случая наилучше подобрать, что ему (послу) со временем могло надоесть слушать, а нам часто это повторять. Тем не менее он все наигрывает на той же струне (slar hann altt pa samma Straengh) и думает, что русские не такой народ, чтобы без всякой причины отказаться от их раз принятого мнения и представления, почему надо несколько сообразоваться с их настроением, если желают вообще придти с ними к соглашению. Относительно примеров, на которые мы ссылались, он (посол) лишь отвечал, что quod simile non sit idem, и полагает, что является некоторая disparitas или разница между упомянутыми примерами и настоящим случаем, но он на это ничего не будет возражать. И тогда мы ему на подобные вещи (pa sydheligheeten) столько доказали (sa widh bracht), что он обещал постараться, как сможет лучше, чтобы переговоры могли продолжаться и достигнуть доброго исхода, но теперь он не может, как вообще хотел бы, если бы В. К. В-во не предприняли осаду, полагая, что мог бы оказать в этом В. К. В-ву некоторые услуги. Что касается до того, что В К. В-во думаете, что срок, в который могли бы начаться переговоры, как мы и писали в нашем прежнем письме, именно 20 сентября, немного длинен, то мы непременно должны были его принять, но по той причине, что русские комиссары (Бог знает почему) так долго медлили, что мы боялись, что это может произойти не ранее вышеупомянутого срока, потому что Хиндрих Флеминг и другие, которых мы послали обменяться охранными грамотами (geleijdhe) и согласиться насчет времени и места с депутатами русских комиссаров, в их письме от Великого Князя сообщают, что еще ничего не слышно о других (депутатах), которые должны их встретить. Почему упомянутые наши посланные сообщили английского посла гоф-юнкеру Томасу Смитту, чтобы он послал своего переводчика к русским комиссарам попросить их поторопить своих депутатов. Томас Смитт для того у них, что он должен получить верительные грамоты (geleijdhe bref) обеих сторон и каждой выдать ее грамоту, как и в особенности для того, чтобы наши могли иметь какую-либо (гарантию) относительно заявления протеста от имени В. К. В-ва против титула [70] Великого Князя и собственного титула В. К. В-ва, так как можно ожидать, что в верительной грамоте русских не будет дано В. К. В-ву полного и подобающего титула.
Всеподданнейше сообщаем также В. К. В-ву, что в пятницу 15-го сентября прибыл сюда гонец с письмами к нам и к британскому послу от московских комиссаров, которые в это время находились в одном селении по имени Пречистая Каменка (Prafista Camenka) в 10-ти милях по ту сторону Осташкова. Но когда мы увидели, что в надписи на письме титул В. К. В-ва приведен лишь так: Комиссарам шведского короля, то мы не пожелали принять это письмо, что было бы к ущербу престижа Вашего Королевского В-ва, но сначала послали его (гонца) к британскому послу, чтобы он мог вручить ему упомянутое письмо, затем мы отправились к вышеупомянутому послу и в высшей степени жаловались на несговорчивость русских комиссаров и выразили при этом желание, чтобы он написал им и серьезно попросил их воздерживаться от таких поступков, если переговоры должны привести к чему-либо хорошему, что он обещал исполнить. Он также старался убедить нас принять это русское письмо, но совершенно напрасно; — мы были против этого; полагая, что в этом письме может быть что-либо относительно переговоров, он предлагал вскрыть его, в качестве посредника, и ознакомиться с его содержанием, но мы этого никаким образом не могли допустить. По нашей просьбе он затем сообщил нам выдержку из полученного им письма, оказавшегося по содержанию одинаковым с предыдущим. Только они (москвичи) уверяли, что не знают, дошло ли их предыдущее письмо по назначению, так как гонец, везший его, был ограблен (dewaliseredh) нашими воинами, почему пришлось отправить нынешнего гонца. Но мы возразили послу, что это заявление — ложь, потому что гонец, о котором идет речь, не был ограблен, но когда он увидал нескольких наших всадников, посланных на разведку то сейчас соскочил с лошади и убежал в лес; они (москвичи) могли узнать и от жителей Осташкова, что письмо не пропало, но было отослано ими.
И так как мы из этого письма (к британскому послу) хорошо могли понять, что письмо к нам, вероятно, такого содержания, как написанное ими нам раньше, перевод которого мы недавно всеподданнейше послали В. К. В-ву, то мы тем смелее настаивали, что не примем этого письма, но послали его вчера обратно с тем же гонцом и приказали ему сказать комиссарам, что если они впредь пожелают что-либо писать нам, то должны давать Е. К В-ву подобающий Ему титул, а также называть нас по именам, потому что они, конечно, знают, кто назначен В. К. В-вом для этих переговоров. [71]
Мы велели также предупредить их, что если они сколько-нибудь серьезно думают о переговорах, то должны поторопиться в дороге, тогда и мы со своей стороны встретим их в такое время и в таком месте, как будет условлено субделегатами обеих сторон. И поэтому мы всеподданнейше просим В. К. В-во не счесть подобной проволочки каким либо упущением и не принимать ее немилостиво, потому что В. К. В-во изо всех обстоятельств можете всемилостивейше усмотреть, что мы тут нисколько не виноваты: даже если бы мы отправились отсюда в Старую Руссу (Stararussa), мы этим не помогли бы делу, но напротив, русские, очень внимательные к таким пустым церемониям (udi sadanne fafenge Ceremonier aere myckit Curiosi), сочли бы это своим успехом, как если бы добились уступки в оказании почестей, или бы В. К. В-во были бы так сильно стеснены ими, что просили бы мира, и вследствие этого (москвичи) стали бы смелей и во время переговоров держались бы ... 44 holidh sigh sa myckit skrifvere ubi handelen). А вообще теперь и у политических наций считают, что в подобных случаях не рекомендуются и не полезны слишком большие рвение и требовательность, так как это является знаком и как бы тайным признанием, что кто наиболее домогается, тот слабейший и почти что готов выпрашивать мир, как милостыню; но мы это in ejusmodi simulachris (sic) et in anibus (sic) ceremoniarum установим и будем держаться наименьшего, что можно допустить без ущерба престижу В. К. В-ва и самому делу; но где, постаравшись, можно достигнуть чего-либо доброго в этом вопросе, там мы этого никак не оставим, и потому на этих днях (так как русские послы, как можно предполагать, теперь должны быть в Осташкове) во имя Святой Троицы отправимся в путь к монастырю, который в восьми милях от ..., 45 где будем ожидать ответа от Хиндриха Флеминга и его товарищей, поэтому нам не нужно ехать в Старую Руссу, до которой будет около пяти миль крюку, но мы можем прямо из вышеупомянутого ... 46 в один день доехать до двора Палицына (Palitznis gardh), где мы предполагаем будет место переговоров.
Относительно того, что мы В. К. В-ву всеподданнейше советовали и предлагали в нашем предыдущем письме, побуждаемые верностью и желанием добра, (именно), чтобы В. К. В-во еще погодили с осадой (Пскова), пока до некоторой степени будет видно, как пойдут мирные переговоры, и на что В. К. В-во теперь всемилостивейше отвечаете, почему [72] не могли дальше этого откладывать, то мы вееподданнейше находим, что приведенные В. К. В-вом причины в высокой степени важны, а также мы должны признать, что если предпринимать что-либо силой против Пскова, то теперь время года настолько позднее, что этого никоим образом нельзя было предпринимать позже; но будет ли это содействовать или мешать мирным переговорам, об этом мы ничего не можем сказать В. К. В-ву, потому что нам неизвестно точно и достаточно положение русских и что они думают об этом (об осаде Пскова). Но при сем мы не можем вееподданнейше не сообщить В. К. В-ву, что мы, Якоб Делагарди и Монс Мортенссон, были на конференции и собеседовании с британским послом и передали ему содержание письма В. К. В-ва, поскольку ему следовало его знать. Из всех его речей мы могли понять, что ему очень не понравилось, что В. К. В-во через такое короткое время захотели бомбардировать Псков, и он (посол) решительно высказался, что если это случится, то он ничего не сможет устроить для мирных переговоров, но совершенно бросит дело и уедет домой, и сообщит об этом своему Государю, королю Великобритании, и какие причины и объяснения мы против этого не приводили, ничто не помогло, но он все держался того же мнения, с которым В. К. В-ву угодно будет всемилостивейше подробнее ознакомиться из подлинного протокола, который мы при сем В. К. В-ву всеподданнейше посылаем. Думает ли он теперь серьезно о мирных переговорах или хлопочет о чем-то другом, этого мы не могли узнать, но всеподданнейше предоставляем это на высокое рассуждение В. К. В-ва и от нашего ничтожного лица по крайнему нашему разумению и способностям желали бы со всяким усердием приложить наше старание к тому, чтобы убедить В. К. В-во в том, что могло бы послужить на пользу нашему отечеству. Поручая сим и всегда В. К. В-во всемилостивейшей защите и покровительству Всевышнего Бога на долголетнее благополучие, счастливое правление и победы над всеми врагами В. К. В-ва и Шведского королевства, всеподданнейше и вернопреданно из Новгорода 20-го сентября 1615 года.
Вашего Королевского Величества всеподданнейшие и покорные слуги, пока живем, Якоб Делагарди, Фридрих Горн, Арвид Теннессон, Монс Мортенссон.
Комментарии
44. Не понято мною.
45. Пропуски в шведском тексте. Прим. перев.
46. Пропуски в шведском тексте. Прим. перев.