X.
1614 г. Распросные речи стольника Ивана Ивановича Чепчугова, московского дворянина Никиты Остафьевича Пушкина и дворянина Романовца Фоки Дурова 19.
17-го июня эти нижепоименованные русские бояре были взяты в плен и доставлены в Новгород, именно: стольник Иван Иванович Чепчугов (Zipziugoff), московский [30] дворянин Микита Остафьевич Пушкин, дворянин из Романовца Фока Дуров; они сообщили следующее:
Сначала они все трое рассказали поочереди, каждый отдельно, и их рассказы совпали, что знатнейшие бояре, сидевшие с поляками в Москве, осажденной русскими, после взятия ее, выехали из Москвы и отправились в разные места, под предлогом, что они хотят съездить на богомолье, согласно их вере, как они должны бы сделать еще во время осады, но больше по той причине, что к ним враждебно относятся все простые люди страны из-за поляков, с которыми были заодно. Поэтому им надо некоторое время не показываться, но скрыться с глаз, и в настоящее время в Москве не осталось никого из бояр и думных людей, лишь князь Дмитрий Трубецкой и князь Дмитрий Пожарский, которые покорили Москву. Затем казаки не могут долее оставаться без Государя, который мог бы награждать их за их службу, но хотят Государя из собственного народа, почему решили вызвать в Москву всех знатнейших бояр и думцев (Reichsrethe) уехавших отсюда, а также некоторых людей духовного и светского звания из всех городов и провинций, для выборов. Некоторые говорили, что надо помолиться Богу и затем бросить жребий между тремя лицами, князем Дмитрием Трубецким, князем Иваном Голицыным и Михаилом Романовым, кого из них Бог пожелает дать им в Государи. Но когда затем собрались земские чины, они задумались над этим и обсуждали, как им лучше бы приступить к делу, выбрать ли Государя из своего народа или из иностранных Государей, но казаки и чернь сбежались и с большим шумом (mit grossem Gedummel) ворвались в Кремль к боярам и думцам, напустились на них с сильными ругательствами и обвиняли их, что бояре потому не выбирают в Государи никого из здешних господ, чтобы самим править и одним пользоваться доходами страны и, как случилось раньше, снова отдать Государство под власть чужего народа: но они, казаки, выдержавшие осаду Москвы и покорившие ее, теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать; поэтому хотят они немедленно получить Государя, чтобы знать, кому они служат и кто должен награждать их за их службу. К этому они добавили, что так как правящий ныне Великий Князь Михаил Романов прежнему Великому Князю Царю Федору Ивановичу ближе всех сродни, и упомянутый царь Федор Иванович, умирая, поручил и приказал Царство отцу этого Михаила — Филарету, который теперь в плену в Польше, и его потомкам; то поэтому надо и должно присягнуть этому Михаилу и выбрать его Государем. Тогда бояре и думцы, родственники упомянутого Михаила, высказали им некоторые затруднения, а также указывали на его молодость; сверх того, так [31] как вышеупомянутый Михаил, ныне правящий Великий князь, тогда еще не был в Москве, а жил у Костромы в своем имении, то бояре желали отложить решение вопроса до его прибытия, чтобы можно было еще лучше подумать над этим. Но подобные оправдания не были приняты казаками и чернью, но они вели себя по прежнему и не хотели ни на один час отойти от Кремля, пока дума и земские чины в тот же день не присягнут ему (Михаилу Федоровичу). Когда же они присягнули, князь Дмитрий Мастрюков (Дмитрий Мамстрюкович Черкасский) с большей частью лучших бояр, казаков и стрельцов был послан к Смоленску, чтобы осаждать его.
Но после того, когда из Новгорода бежали в Москву незнатные (gemeine) бояре, а также в Тихвине и Гдове (Ogdow) открылась измена (шведам), и бежавшие бояре рассказали в Москве про Новгород, что в Новгороде и подвластных ему крепостях, кажется, совсем нет войска, но во всех крепостях и во всем Новгородском Государстве не должно быть более полуторы тысячи войска, и как только московское войско подойдет к Новгороду, войско Его Королевск. Величества убежит из Новгорода и изо всех крепостей и бросит их. На основании таких сведений от беглых незнатных бояр, присягавших мне (Делагарди), в Москве возимели надежду и послали осаждать Новгород князя Дмитрия Трубецкого с очень небольшим войском. Он простоял некоторое время в Торжке, пока получил немного больше войска, с которым тогда пошел к Новгороду, но довольно медленно, через (ям) Бронницы. Но когда он собрал у Бронниц все войско, у него оказалось всего 5000 всех способных к бою людей; когда же он оставил свой лагерь, с ним было не более 2000 воинов, кроме боярских слуг и молодежи, которых тоже было около одной тысячи. потому что многие были убиты; и когда они через несколько дней предприняли отступление, то у них много народа бежало из лагеря. Хотя они думали отступить в порядке, но во время отступления среди войска возникли беспорядок и паника, так что они бежали оттуда и, совсем рассеявшись, попали в большой лес и глубокое болото, которых никто из них не знал, так что они блуждали всю ночь, причем многие из них были убиты нашими и.. ... . 20 все они должны были оставить и потерять своих лошадей, которые не могли пройти через болото, так что до сих пор сомневаются в том, спаслись ли оттуда живыми князь Дмитрий Трубецкой со своими приближенными и товарищами ......... все заблудились во время бегства. Причины же этого отступления, перешедшего в бегство, как говорят, были следующие: во первых, им не хватило провианта, отчего они [32] испытывали большую нужду и ни откуда не могли больше ничего ожидать, так как наши захватили все их дороги, по которым они могли что-либо получить; во вторых, казаки не хотели слушаться и ссорились мёжду собой; в третьих, боялись, что когда наши возьмут маленькое укрепление на этом берегу реки и затем перейдут реку и еще тесней обложат их с другой стороны и отрежут им единственную дорогу, которая у них была через болото, то никому из них, может быть, не удастся спастись. Также говорили они, что бояре и думские советники в Москве, бывшие прежде заодно с поляками и сидевшие вместе с ними в осаде в Москве, послали этого Трубецкого из Москвы больше из ненависти, чем желая сделать хорошее дело, потому что им надоело, что он получил большое уважение у всего народа за осаду и взятие Москвы, поэтому они искали случая и нашли послать его с небольшим войском в такие места, где он мог бы осрамиться.
Относительно Смоленска Иван Чепчугов и Микита Пушкин говорят, что еще когда они были в Заяцком (яме) (Saiezko), в народе говорили, что русские в мае этого года были оттеснены от осады Смоленска и отошли к Вязьме. Но в Бронницах в июне князь Дмитрий Трубецкой получил письмо от своего Великого Князя, которое читалось всем; там сообщалось, что поляки этим летом хотели освободить Смоленск, но русские отбили их и не пропустили никакого провианта. Также говорил Фока Дуров, что он доверительно узнал от людей, получивших письма от своих из Смоленского лагеря, что русские были отбиты от осады Смоленска и отошли к Вязьме, но вследствие письма Великого Князя он говорит тоже, что другие. Поэтому они не знают, можно ли верить письму, но думают, что их Великий Князь такими письмами хотел их утешить и ободрить.
Относительно Правительства, которому принадлежит высшее командование при Великом Князе, каждый из них в отдельности согласно рассказали: хотя бояре и думские советники сохраняют свое прежнее звание и ежедневно заседают в Думе, но они ничего не должны делать, обсуждать или решать, на что не согласен Борис Салтыков, сын одноглазого Михайлы Салтыкова; не дяде Великого Князя Ивану Никитичу Романову, но этому вышеупомянутому Борису Салтыкову принадлежат высшие совет и власть, не по его званию, но потому, что он родственник старой монахини, матери теперешнего Великого Князя, и она ему предоставляет это.
Относительно Крымских татар все они одинаково говорят, что у них в лагере рассказывали, что один или два сына татарского хана («Короля») с двадцатью тысячами войска были в полумиле от Москвы, но не долго там [33] простояли, и снова вернулись к своей границе и по всему пути жгли, грабили, убивали и увели много пленных.
Относительно Заруцкого все они тоже согласно говорят, что он с дочерью Сандомирского воеводы и ее сыном был этой зимой в Астрахани, но у них в лагере был общий говор, что этой весной он отправился с некоторой частью войска в Казань, о чем однако они не получили никаких верных сведений.
Относительно казаков все они согласно рассказали, что их слишком много в стране и они самовольно разъезжают повсюду и стоят порознь тут и там, держа сторону то Великого Князя Московского, то Заруцкого, то сохраняя нейтралитет; всюду они грабят, жгут, убивают и творят такие жестокости с боярами, горожанами, крестьянами, женщинами и детьми, о каких никогда неслыхано и от язычников; затем, говорят, они сожгли крепость и город Романов близ Ярославля и перебили там жителей.
Также говорит Фока Дуров, что он видел и читал одно письмо, полученное костромскими боярами из своих костромских поместий от своих родственников; там сообщается, что казаки таким же образом сожгли и разграбили крепость и город Кострому и перебили там жителей, что продолжают делать ежедневно во многих местах.
Относительно войск в Москве все они дали одинаковые показания, что в Москве после их ухода совсем не осталось войска, но недавно собрана тысяча или немного более стрельцов из всякой черни, из них четыреста или пятьсот были посланы с десятью тысячами рублей денег в лагерь под Бронницами на удовлетворение их войска; стрельцы эти вместе с деньгами дошли до Валдая, в 36 или 40 милях от Новгорода.
Комментарии
19. Вероятно, Делагарди представлял их королю, см. стр. 31 стрк. 32.
20. Неразобрано в подлиннике.