Житье

Житье-бытье Петра Великого в Дании.

(Для составления полного дневника пребывания Петра Великого в Дании источниками служили: Historisk Tidsskrift. 5. Raekke, 3. (Holm). Hist Meddelelser om Kobenhavn IV. Bussaeus: Kong Friederich den Fjerdes Dagregister, Kbhvn. 1770. Orion 1716. Рукопись в Коп. Королевской библиотеке N 1669, 4. Theatrum Europ. Nye Tidender 1716. Brasch. Vemmetofte П. Regnskaber over Czarens Indkvartering (датск. архив), Hojers Konig Friedrich des Vierten Leben. Suhms nye Samlinger II. Zorrebov: Opera Mathematico-Physica. Thurah: Hafnia Hodierna. Bugge: Observations Astronomicae. Ursin: Hist. Beretning om Universitetets Observatorium. Nielsen: Kobenhavns Historie VI. Rhode: Bidrag til Laaland-Falsters Historie 2. Udg. Montaigus Breve til Lovenorn. Рукопись: Nye kgl. Samling Format 4. N 1100. Рукоп. Gl. kgl. Saml. N 2778, 4. Mylii Collectanea. Все эти источники, за исключением Theatrum Europ., — датского происхождения. Не вошедшие в дневник дни не напечатаны, или потому что имеющийся к ним материал не вполне правдоподобен, или потому что к ним не имеется датского материала. — Все, помещенное в скобках, служит объяснением со стороны автора. Петр прибыл в Данию 4 (15) июля и оставил Копенгаген 16 (27) октября 1716)

(Дневник).

В течение мая месяца 1716 года датский король Фредерик IV несколько раз встречался с Петром Великим в окрестностях Гамбурга.

23 мая состоялся прощальный обед у короля, и царь в тот же день сел на богато убранную яхту около Альтоны на реке Эльбе и при салюте из больших орудий поехал с попутным ветром в Гарбург, откуда он намеревался продолжать путь в Пирмонтский курорт; царская свита следовала за ним на двух яхтах отдельно.

Его царское величество с особым успехом прошел [244] лечение минеральными водами и 14 июля намеревался ехать в Копенгаген чрез Ганновер и Шверин.

Тем временем московское войско начало собираться и приготовляться к переправе на датский остров Селяндию; для этого приготовлен флот, состоящий из галер. Войскам заготовлены порядочные запасы провизии и в таком количестве, что где бы они ни остановились в открытом поле, все необходимое тотчас будет под рукой. Московская конница в числе 5.000 чел. двигается внутрь страны; для нее приготовлен лагерь под Килем, где уже собрались английские и царские чиновники для переговоров с королевскими датскими интендантами о поставке необходимой провизии.

(Петр выразил пред королем желание жить в дворце принца Карла, брата короля. С какими чувствами датский двор отнесся к желанию царя, видим из следующих за сим записок графа Гольштейна и письма принца Карла, к своему камер-юнкеру).

Король сказал своему министру: Царь польстился на дом моего брата; это причиняет мне истинное горе; велите сейчас убрать оттуда все редкости и лучшие вещи моего брата, иначе все будет испорчено (der Zar ist verpicht auf meines Bruderen Hause, welches mir recht ein chagrin verursachet, lasse Er sogleich meines Bruders Rariteten und beste Sachen an die Seite bringen, sonsten wird alles ruinirt. Записка Гольштейна).

(Речь идет о находившейся около Копенгагена пригородной даче принца Карла, недалеко от того места, где впоследствии расположился русский лагерь).

11 (22) июля 1716. Карл, Божиею Милостию принц Дании и пр. и пр. Из письма вашего я с глубокой скорбью узнал, что его царское величество без предварительной просьбы на мое имя и вопреки заявлениям брата нашего, короля, захотел поселиться в нашем дворце Шарлоттенбурге. Не будем распространяться об этом неприятном деле. Я только желаю порекомендовать вам, как можно скорее уложить нашу лучшую мебель, вещи и редкости и увезти их к себе на квартиру. Неделя тому назад, как я писал об этом своему брату, королю; но вероятно неожиданно быстрое появление царя послужило причиной, что я доселе не имею от него ответа... Я написал своему брату, что раз неизбежно пережить такое горе, а именно видеть царя жильцом своего дворца, я просил бы совета, как поступить с находящимися в нем мебелью, вещами и драгоценностями. Даю вам доверенность [245] на вскрытие всех моих печатей... С этим письмом посылаю к вам лакея, который передаст вам ключ от большого шкафа; возьмите оттуда все серебряные и золотые вещи к себе на сохранение... Есть еще шкатулка с разными мелкими золотыми и серебряными вещами; в противном случае все, что в ней находится, будет попорчено и поломано... Если король не даст ответа на мое письмо, я выеду из имения в понедельник.

(Записка Гольштейна): Король сам сказал царю и через других велел передать ему, что он не в праве распоряжаться домом своего брата, а мне он сказал, что он даже всячески постарается воспрепятствовать этому. ”Dass Er selber und durch andere Ihm (dem Zaren) hatte sagen lassen, dass Er ueber Ihro Hoheiten seines Bruderen Hanse nicht disponiren koenne... Er wollte annoch thun alles, was Ihm mennschlich und moeglich waere, obes koennte verhindert werden.

(Наконец решено было поместить царя в доме купца Эдингера, старого знакомого Петра. Это было сделано следующим королевским приказом):

Мы, Божиею Милостию и пр. и пр. В том наша всемилостивейшая воля, чтобы Вильгельм Эдингер, купец и гражданин нашего города Копенгагена, неотменно до завтряшнего вечера уступил и очистил свой двор и дом со всеми находящимися в нем комнатами в распоряжение его царского величества. Фредерик. 8 (19) июля 1716.

(Из записок аптекаря Сайделина):

В 1716 году наш город Нюкэбинг (на острове Фальстере) посетил российский царь Петр I-ый Великий. Он прибыл сюда вместе с князем Меншиковым и с другими князьями и генералами и вышел на берег ночью полмили от Гедесбю; тут же на поле попались им гулявшие на свободе крестьянские лошади, на которых они поехали в деревню; здесь они вошли в дом старосты и в постоялый двор; царь в миг выгнал хозяина постоялого двора вместе с его женой из кровати, и сам вскочил в теплую еще постель — в сапогах. Крестьяне поспешили послать гонца в Нюкэбинг, чтобы дать знать о прибытии царя, и все меры были приняты к встрече его; вскоре после того послали за стифтсамтманом (губернатором) Лютцовым и за амтманом (полицеймейстером) Рейховым, чтобы они поспешили на встречу царю; делопроизводитель Тейхман с семьей и помощник управляющего Мэллер поспешили в Гедесбю и [246] увезли с собою все кареты и телеги с лошадьми, какие только нашлись в городе, чтобы быть к услугам царя и его свиты. В Нюкэбинге пробили тревогу, чтобы гражданская милиция вышла на парад при въезде царя, а благородных женщин послали во дворец приготовить царю стол. В город он прибыл в 11 ч. дня, но не в карете, а на каких-то носилках, подвешенных между двумя лошадьми, принадлежащими ему самому. Его пригласили во дворец, но это ему не понравилось, потому что он положил себе пообедать в постоялом дворе; застав своего повара на дворцовой лестнице, он его жестоко прибил. Наконец он все-таки согласился подняться во дворец, но с условием, чтобы ему позволили обедать одному, почему Лютцову и Рейхову пришлось удалиться. Он похож был на унтер-офицера или скорее на палача; он был высокого роста, одет в грязную синюю суконную одежду с медными пуговицами; с боку, на кожанном ремне, сверх кафтана, у него висел большой, широкий нож, в роде меча палача; на ногах у него были большие сапоги, на голове бархатная шапка, усы у него были короткие, а в руках он держал длинную камышевую дубину; но впрочем нельзя оказать, чтобы он был некрасив собою. За обедом он не просидел долго; прямо из-за стола он со своими кавалерами направился к дворцовой кузнице, близ которой стояла приготовленная для него, по его собственной просьбе, парусная лодка, принадлежавшая братьям Генриху и Кляусу Вендт. Тем, которые подходили слишком близко к нему, когда он шел от дворца, пришлось отведать его палки. Так как невозможно было сесть в лодку, не вступая в воду, Кляусу Вендту пришлось перенести его в лодку; за этот труд он выдал ему 8 скиллингов (копеек) на выпивку. Устроившись в лодке со своими кавалерами, он отчалил, но, подъехав к пристани парома, он вышел на мост, огляделся на все стороны и опять сел в лодку, потом уехал по направлению к Гасселегабу и еще дальше с целью привести свои галеры, с которыми он прибыл из Мекленбурга; их было много, так как он привез с собою армию в 36.000 чел. (?) С галерами он пришел обратно в 5 — 6 ч. по полудни и опять вышел на берег со своими приближенными, но отказался от приготовленного для него ужина; вместо того он вошел в дом почтмейстера Ивера Розенфельдта, и там велел подать ржаного и пшеничного хлеба, масла, голландского сыра, пива, водки и вина, а [247] в особенности ему понравилось Данцигское пиво. Меня тогда также впустили в дом Розенфельдта посмотреть, как царь ест, а кушал он с большой грацией: каждый раз, когда он намазывал масло на хлеб, он облизывал остатки масла с ножа; в доме моих родителей собралось множество его приближенных, их угощали таким же образом (Доска, приделанная к стене той комнаты, где царь обедал, напоминает всем о царском обеде, десерт которого подали в наше время: в 1845 году Ими. Николай пожаловал тогдашнему владельцу дома почетный подарок в размере 100 талеров сер. и золотую медаль за то, что он сохранил доску. (Rhode). Царь обедал здесь 4 июля). По приходе всех галер, большинство войска высадилось на берег так что все улицы и дома переполнились, и никому не было свободного проходу, а чрез два часа негде было достать мяса, свинины, масла, яиц, пива и водки. К ночи царь с приближенными опять уехал на галеры, и все прочие по данному сигналу также вернулись на суда. На следующий день, рано утром, на берегу видно было несколько тысяч (!) походных котлов на кострах; на устройство этих костров русские похитили все, что только могло гореть, а в котлы они собрали всевозможной зелени, например, крапивы, которую бросали в котлы, разрезав ее на мелкие куски, и в каждый котел еще бросили по одной, разрезанной на части, соленой селедке; когда суп этот (или щи) закипели, они скоро его съели и опять увезли котлы на суда, и царь со своей флотилией стал уходить к Гульдборгу, направляясь к Копенгагену, так что в полдень не было видно больше ни одной галеры.

(О торжественном въезде Петра в столицу Дании и о приготовлениях датского двора к достойной встрече его существует много записок как в печати, так и в рукописях (см. напр. Щербачева: шесть документов). По разборе подробностей слагается следующая картина церемониала).

В пятницу 6 (17) июля по всему Копенгагену разнесся слух, что царь со своей эскадрой был уже недалеко от столицы. В 3 ч. дня пробили тревогу на барабанах по всему городу, и вся гражданская милиция была вызвана на парад и расставлена шпалерами по всем улицам, по которым должен был проехать кортеж, т.-е. от таможенной пристани до дворца, нынешнего Христиансборга, в котором король жил.

Ровно в 5 ч., по окончании обеда, король выехал из дворца в своей лейб-карете на шестерике; вместе с ним [248] ехал гофмаршал гр. Калленберг. Карета остановилась у таможенной пристани, и король без всякой задержки спустился в королевский катер в сопровождении Калленберга и Лаурвига; катером правил морской офицер под командою датского героя Торденскиольда; по совету последнего, катер направили к нынешней лоцманской станции Драгэру, где царь уже находился со своими галерами — в 6-ти верстах от Копенгагена. Скоро после отбытия королевского катера тайные Сов. Краббе и Адлер вместе с юст. сов. Шредером сели в королевскую венецианскую гондолу и поехали на веслах за королевским катером. В 5 ч. 15 м. датский ген.-адмирал Гюльденлэве выехал из порта на собственном катере. Когда король со своими кавалерами подъехал к галерам, царь пригласил короля к себе; загремели выстрелы, и король поднялся на царскую галеру; оба монарха сердечно обнялись, король и свита его поздравили царя с благополучным прибытием. Потом весь русский флот двинулся вперед, и оба величества прошли мимо морского укрепления ”Пробирный Камень”. Первые салютные выстрелы послышались в Копенгагене в 5 ч. 45 м. В 6 ч. венецианская гондола вернулась пустая и пристала к таможенной пристани. В 5 ч. 55 м. следующие советники переехали в Военный порт: Гольштейн, Платен, ген.-лейт. Эмдтен, гр. Фриис и др. В 6 1/2 ч. они вернулись и привезли с собою ген.-лейт. Шенфельдта, потом заняли свои места около лестницы пристани, чтобы здесь встретить его царское величество. В 6 ч. царь с флотилией проходил мимо ”Нового Укрепления”. Все сигнальные флаги были подняты на 4-х флаг-кораблях, и орудия загремели. На корабле, которым прежде командовал Бредал, развевался вице-адмиральский флаг; на нем командовал сам царь в качестве вице-адмирала; командиром судна состоял Апраксин, который за два дня до того был переведен сюда, тогда как Бредалу вновь было предоставлено командование фрегатом ”Самсон”. Когда царь проходил мимо морской крепости ”Три Короны”, его приветствовали салютом из больших орудий, и сам он каждый раз отвечал 6-ью выстрелами; датские корабли спустили вымпелы и штандарты в знак уважения. В 7 ч. 15 м. царская флотилия миновала таможенную пристань и прошла прямо в внутренний порт, где корабли ошвартовались у склада Моцмана, нынешнего Христиансхольма. Почти целый час царь еще остался на своей галере, потом спустился в королевский катер, [249] который повез его обратно к таможенной пристани; катер остановился у правой лестницы, царь (В каком костюме Петр явился в Копенгагене, указано в самом последнем пункте статьи) вышел первый из катера, за ним король. Гюльденлэве, Урбе, Лаурвиг, Шольтен, русский посол, Краббе и Адлер. Перечисленные выше кавалеры приветствовали царя; потом загремел тройной салют с таможенной пристани, с крепости и с валов столицы, и парадный кортеж двинулся вперед в следующем порядке:

1. Впереди ехал коричневый эскадрон конной гвардии. За ним 2. в 6-ти парадных каретах — гр. Калленберг, Платен, Кнут, Фриис и др.; каждую карету везли 6 коней; впереди каждой кареты шли по 4 лакея. 3. Тайн. сов. Адлер и один кавалер ордена Данеброга — на шестерке. 4. Тайный сов. Сегестед один верхом. 5. Карета тайн. сов. Сегестеда. 6. Тайн. сов. Урбе и один кавалер Белой ленты. 7. Карета тайн. сов. Шольтена. 8. Тайн. сов. Краббе один верхом. 9. Карета тайн. сов. Лаурвига с серыми конями. 10. Гюльденлэве и русский посол. 11. 4 королевских пажа верхом. 12. 4 шталмейстера верхом. 13. 2 кавалера. 14. 2 кавалера. 15. 2 кавалера ордена Данеброга, ген. Эмдтен и Лерхе. 16. Царь и Король в лейб-карете с 6-ью серыми конями, по обеим сторонам лакеи. 17. Белый и черный эскадроны конной гвардии. 18. 2 придворные кареты с 6-ью конями каждая. 19 и 20. Нисколько придворных парных карет; в них сидели ген. Шольтен и другие кавалеры.

В 8 ч. 46 м. царь подъехал к дворцу; король вышел с левой стороны кареты, а царь с правой. Когда гвардейцы поравнялись, заиграли трубы и барабаны; немного погодя королевские трубачи протрубили на обед по три раза, как это обыкновенно делается; потом опять послышались трубачи королевской гвардии, и гвардия ушла маршем. Гражданская милиция и солдаты были распределены так: у пристани стоял один полк солдат, вдоль Королевской улицы и на Королевской площади вплоть до канала стояла гражданская милиция, у дворцового моста пожарная команда, на дворцовой площади солдаты и гвардия.

Поднявшись во дворец, царь прошел прямо в покои наследника, а король ушел к себе в кабинет, но скоро [250] вернулся. За обедом царь имел с одной стороны короля, с другой русского посла и русского ген.-адъютанта; король сидел между царем и Гюльденлэве. За каждой здравицей играли на трубах на дворцовой площади; сигнал к этому подавал трубач. В начале обеда царь был очень разговорчив. В 11 ч. 80 м. он распрощался с королем и уехал к своему послу, у которого и переночевал (В некоторых записках указано, что Петр, будто бы, хотел уклониться от церемониала въезда и потому, неожиданно для всех, на галерах прошел мимо пристани. Без сомнения, Петру не нравился сложный церемониал датского двора, а свободное поведение царя не нравилось датчанам: ”Как только он вышел на берег, он стал разыгрывать из себя господина и начальника”, — (записано у Гольштейна).

Дом посла Долгорукого, в котором Петр провел первую ночь, доселе сохранился; в нем помещалось русское посольство почти 200 лет подряд).

Священник Иоанн Щелкунов.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Житье-бытье Петра Великого в Дании // Русская старина, № 2. 1915