СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

КЛАУС ЗЕЙДЕН

ВОСПОМИНАНИЯ

Петр Великий в Дании.

(Извлечение из «Воспоминаний» Клауса Зейдена, датского аптекаря, род. в 1702 г., умер в 1781 г.).

Рукопись Клауса Зейдена находится в настоящее время у правнука автора, приходского священника, и была издана копенгагенским историческим обществом. Печатаемое здесь извлечение из воспоминаний Зейдена обязательно сообщено в редакцию «Исторического Вестника» профессором оксфордского университета Морфилем.

«В 1716 г. нас посетил в Никиобинге (на острове Фольстере) (где жил в это время Зейден.) русский царь Петр, прозванный Великим. Он в полночь пристал милях в двух от Gjedesbye; с ним были князь Меньшиков и несколько других русских вельмож и генералов в двух или трех открытых лодках. Все они сейчас же вскочили на рабочих деревенских лошадей, пасшихся на свободе в полях, и приехали в деревню, где остановились у трактирщика, бывшего также и деревенским судьею. Царь выгнал его с женой из постели и кинулся в нее, еще теплую, сам, в сапогах. Между тем, хозяин должен был пристроить, сколь возможно лучше, остальных гостей; после этого он послал верховного нарочного в Никиобинг для того, что бы там все было приготовлено к приличной встрече. (Здесь автор перечисляет все поспешившие собраться провинциальные депутации). Сейчас же отправились в Gjedesbye и забрали все наемные кареты, частные экипажи и лошадей, бывших в городе, чтобы предложить их к услугам царя; городской герольд (town crier) обошел весь город, приглашая жителей к торжественной встрече царя при въезде его, и все лучшие хозяйки Никиобинга должны были [220] отправиться в замок и готовить ему обед. Он приехал на следующее утро, в одиннадцать часов, но не в карете, а в чем-то вроде открытых носилок, на паре лошадей. Его провезли в замок, но он рассердился на это, так как располагал пообедать в какой-нибудь гостинице, и, найдя своего повара на крыльце замка, он задал ему здоровую трепку. В конце концов, однако, он согласился остаться там, где был, но настоял на том, чтобы обедать одному, так что датское дворянство должно было удалиться. Он был похож на сержанта или, скорее, на палача. Он был высокого роста, на нем был грязный синий суконный кафтан с медными пуговицами; на ногах большие сапоги, на голове маленькая бархатная шляпа; усы средней величины; в руках длинная трость; в конце концов, он не казался уж особенно дурным. Он не долго сидел за столом и, пообедав, сейчас же пошел со своею свитою в кузницу, где приказал, чтобы были приготовлены лодки. По дороге из замка, два или три горожанина, осмелившиеся подойти к нему слишком близко, попробовали его палки; и так как он не мог пройти в лодку, не замочив ног, то Клаус Вендт должен был перенести его на нее, за что царь дал ему восемь шиллингов (около двух пенсов). Сев в лодку, царь со свитою отвалил от берега, но когда они подъехали к пристани, то он снова вышел на берег, чтобы осмотреть местность. Потом он поплыл в Haseloe и далее, желая добраться до галер, на которых он прибыл из Мекленбурга. Их было бесчисленное множество, так как на них у царя была армия в 36.000 человек. Он вернулся в Никиобинг около 5-ти или 6-ти часов пополудни и высадился со свитой на берег. Однако, он не захотел ужинать в замке, где все было приготовлено, а отправился в дом почтмейстера Эвера Розенфельдта и здесь приказал подать себе ржаного и пшеничного хлеба, масла, голландского сыра, крепкого эля, водки и вина; при этом ему особенно понравился один ликер из Данцига: перед ним не нужно было ставить иного напитка. Некоторые из горожан, в том числе и я, успели проскользнуть в дом Розенфельдта, чтобы посмотреть, как царь ужинает. Он действительно вел себя при этом с большим изяществом, ибо всякий раз как намазывал себе маслом хлеб, он начисто облизывал нож. В доме моих родителей было несколько человек из его свиты, которых угощали таким же образом. Когда прибыли галеры, вся команда вышла на берег; все улицы и дома были до того наполнены людьми, что не было возможности двигаться; через несколько часов во всем городе нельзя было достать ни куска хлеба, ни сыра, ни масла, ни яиц, ни нива, ни каких-либо спиртных напитков. К ночи царь со свитою вернулись на галеры; по данному сигналу и все остальные люди возвратились на суда. Рано утром мы увидели на берегу несколько тысяч походных котелков; под ними был огонь, для которого солдаты воровали все, что могло гореть; затем они собрали всю крапину и болиголов и другую зелень, какую можно было доехать, нарубили довольно мелко и положили в котелки. Потом они покрошили в каждый котелок по одной соленой селедке, и когда все уварилось, похлебка была готова: они сели ее так скоро, как только могли, и вернулись на суда со своими котелками. Царь сейчас же повел флот под парусами в Гульдборг, а оттуда в Копенгаген, так что в полдень уже не было в виду ни одной галеры. Супруга царя прибыла сюда через несколько дней после его отплытия: она ехала из Мекленбурга через Голштинию и [221] Зеландию. Когда она приехала на пароме, губернатор и шериф встретили ее на пристани, но она не была особенно приветлива с ними. Зато, когда она заметила между зрителями покойного ныне, достопочтенного Оле Зунда из Вейер-Дозе, седого, почтенного на вид старика, она низко поклонилась ему из своей коляски, думая, вероятно, что это патриарх страны. Пребывание в Никиобингском замке произвело на нее довольно хорошее впечатление, потому что она оставалась там пять дней; местные хозяйки по очереди ходили в замок готовить ей кушанье. Она была также очень довольна и всею их стряпней, и редкими винами, и всем, что было приготовлено для ее угощения... Потом она отправилась в Копенгаген к своему супругу».

Сообщено Г. Морфилем.