-

БАЛКАНСКАЯ ВОЙНА И АЛБАНСКИЙ ВОПРОС.

— Rene Puaux. De Sofia a Tchataldja. Paris, 1913. Стр. 267.

— Balcanicus. Le probleme albanais, la Serbie et l’Autriche-Hongrie. Paris 1913. Стр. 84.

Военный корреспондент газеты «Temps», Ренэ Пюо, находился с самого начала кампании при болгарской армии и добросовестно следил за событиями в тех пределах, какие были доступны иностранным наблюдателям. Как француз, чувствительный к военным подвигам и заслугам, он проникся необыкновенным уважением к болгарскому народу, проявившему великие национальные качества — хладнокровное, ни пред чем не останавливающееся мужество, сознательный, самоотверженный героизм, упорную смелость и выдержку, в соединении с скромною деловитостью и рассчетливостью. Ренэ Пюо с особым удовольствием отмечает то обстоятельство, что болгарские военные деятели большею частью прошли французскую школу и применяли на войне правила и приемы французской военной тактики, тогда как турки следовали немецким образцам и имели немецких руководителей, действовавших по указаниям известного прусско-турецкого генерала фон дер-Гольца. Военное торжество Болгарии означало косвенно победу французского военного искусства над германским; впрочем, некоторое значение приписывается автором и русскому влиянию, следы которого сохранились даже в обмундировке [331] болгарской армии. Взгляды и впечатления Ренэ Пюо должны были несомненно соответствовать основным политическим идеям той умеренно-республиканской и отчасти официозной газеты, представителем которой он являлся на Балканах. Поэтому в его очерках и корреспонденциях с театра войны нельзя встретить ничего особенно нового или оригинального, ничего такого, что имело бы характер разоблачений. Тем не менее в них содержатся кой-какие любопытные подробности, и книга Пюо вообще не лишена интереса.

Излагая вкратце историю образования балканского союза, автор приводит некоторые сведения и разъяснения, сообщенные ему сербским посланником в Софии, г. Спалайковичем. Этот дипломат — по отзыву Пюо, один из самых замечательных, каких ему случалось встречать в Европе, — воспитанник парижского университета, секретарь посольства в Петербурге, впоследствии доверенное лицо министра Миловановича в Белграде, был истинным вдохновителем сербско-болгарского соглашения, подписанного 28 февраля (13 марта) 1912 года. План этого союза созрел вслед за объявлением войны между Италией и Турцией. Европа проглядела эту новую военно-политическую комбинацию; она не предвидела также, что небольшие балканские государства, к которым она привыкла относиться с покровительственным высокомерием, способны выставить армию в семьсот тысяч человек с 1500 орудиями. В сентябре 1911 года сербский министр иностранных дел, покойный Милованович, обратился к России, Франции и Англии с секретным циркуляром, в котором указывал на неизбежность крупных событий на Балканах в связи с начавшеюся турецко-итальянской войною. Русский посланник в Белграде, г. Гартвиг, считавшийся деятельным сторонником балканской федерации, обращал с своей стороны внимание министра С. Д. Сазонова на изменившееся положение дел; но в Петербурге не верили в серьезность сообщаемых сведений и слухов. Милованович поручил посланнику Спалайковичу немедленно начать в Софии переговоры о союзе; вернувшийся из-за границы болгарский министр-президент Гешов, известный своим принципиальным миролюбием и своею старою склонностью к туркофильству, легко и быстро дал себя убедить доводами сербского дипломата, тем более, что уже раньше успел столковаться с Миловановичем в вагоне железной дороги, на пути из Будапешта в Белград. Согласие царя Фердинанда было обеспечено; о заключении союза было тотчас дано знать в Петербург, а оттуда сообщили в Париж и Лондон. В апреле к союзу [332] присоединилась Греция. Сильное беспокойство вызывалось в Софии и Белграде политическими проектами и намерениями Австро-Венгрии. Венский кабинет хлопотал тогда о предоставлении автономии отдельным турецким провинциям и особенно об устройстве будущей «великой Албании», которая служила бы надежным оплотом австрийского владычества на Балканах.

Пропаганда австрийского влияния в Албании ведется главным образом через посредство католического духовенства. Албанские католики подчинены трем архиепископам, имеющим свои резиденции в Скутари, Дураццо и Ускюбе (Скоплье); вне этой епископской организации стоит старинное бенедиктинское аббатство св. Александра в Ороши, потерявшее с 1888 года свой монастырский характер и сделавшееся центром самостоятельной епархии среди миридитов. Под контролем этих четырех духовных учреждений находится около 75 тысяч албанских католиков. Сверх того, большую роль играет в Албании францисканский орден с его шестнадцатью монастырями в разных местах страны; монахи и священники — большею частью из албанцев, прошедших школу в скутарийской иезуитской семинарии и довершивших свое образование в одном из австрийских богословских факультетов. В качестве официальной покровительницы албанских католиков, Австро-Венгрия выдает крупные суммы на содержание местного католического духовенства; каждый албанский священник получает от нее ежегодную субсидию в шестьсот крон. Так как Италия с своей стороны издавна сохраняла и поддерживала значительные торговые и политические связи с албанским побережьем, то венский кабинет должен был признать за нею соответственное право участия в делах Албании, и в этом смысле между обеими союзными державами состоялось в 1903 году соглашение, по которому южная часть страны входит в круг преобладающего влияния Италии. С тех пор австрийские виды на Албанию выступали все с большею определенностью и настойчивостью, подготовляя создание новой могущественной преграды естественному развитию славянских народов на Балканском полуострове.

Вопросу об Албании специально посвящена книжка, автор которой скрыл свое имя под псевдонимом «Балканца» (Balcanicus). Бывший итальянский министр иностранных дел Титтони говорил в парламенте, в мае 1904 года, что «Албания сама по себе не имеет большого значения: ее важность заключается в ее гаванях и ее побережье, обладание которыми означало бы для Австрии или Италии бесспорное господство на Адриатическом море. Этого не могла бы допустить Италия для Австрии, так-же точно, как и [333] Австрия для Италии. В случае еслибы одна из двух держав пыталась завладеть этой областью, другая должна была бы воспротивиться этому всеми способами». Численность населения Албании определяется приблизительно в миллион или в полтора миллиона человек; из них огромное большинство, не менее семидесяти процентов, составляют мусульмане; затем идут православные, преимущественно в южной Албании и отпасти также на севере; наконец католиков считается около ста тридцати тысяч или не более пятнадцати процентов. Чистота расы далеко не сохранилась в северных округах; примесь сербской крови там весьма значительна. Многие албанские мусульмане — в действительности сербы; они говорят часто на сербском языке, который до новейшего времени оставался господствующим в этой части страны. Насильственное распространение ислама турками продолжалось вплоть до начала прошлого столетия. В Скутари, как рассказывает в своей брошюре бывший австрийский консул Теодор Иппен, весь аристократический класс был истреблен в XVIII веке Мехмед-беем-Бушатли, выходцем из Бушата на Дрине, принявшим коран и получившим звание паши; старинных местных родов не осталось в городе, и их заменили большею частью представители черногорских семейств, привлеченные честолюбием и ожиданием выгод; водворившись в Скутари, они меняли религию и приобретали привилегированное положение. И в самом деле — заключает австрийский дипломатический агент — главные фамилии Скутари происходят от тех-же предков, как и семьи черногорских племен. Разумеется, эти сведения сообщались еще в то время, когда австрийцы не предвидели своего позднейшего жгучего спора с Черногорией из-за Скутари.

По отзывам иностранных наблюдателей и путешественников, преимущественно австрийских, коренные албанцы остаются первобытными дикарями, неспособными к культуре; обычай кровавой мести, систематические разбои и междоусобия держат страну в состоянии хронической анархии и исключают мысль о национальном единстве, как основе албанской автономии. Знаменитый герой Албании, Георгий Скандербег, живший в XV-м веке, был сербом по матери; он всю жизнь воевал с турками, но не оставил после себя никаких следов, кроме лишь некоторых развалин около Дибры, и имя его очень редко упоминается в народных песнях. Албанские вожди восставали против турецкой власти не во имя национальной свободы и независимости, а ради сохранения своих привилегий; так и в 1909 году их делегаты в Салониках требовали не только свободы от воинской [334] повинности, от налогов и судебных учреждений, но и запрещения иноверцам и сербам носить оружие. Албанцы охотно мирились с турецким владычеством и становились верными слугами султана, когда получали возможность свободно распоряжаться в своих вилайетах, устраивать погромы и избиения сербов, отнимать у них имущество и т. п.

Дважды в течение трех столетий Скутари и северные местности Албании находились в руках сербов; там существуют еще сербские церкви и старинные королевские виллы в окрестностях Скутари. В одной сербской народной песне основание города Скутари приписывается сербам. В разные эпохи этот город был иллирийским, греческим, римским, византийским, венецианским, сербским и турецким, но никогда он не был албанским. Если им недолго владели Бушатли, то только в качестве турецких пашей, а не албанцев. Скутари никогда и не был столицей Албании. Скандербег, как известно, имел свое пребывание в Крое, к югу от Алессио. Во времена Византийской империи Скутари принадлежал к округу, главным городом которого был Дураццо; в римскую эпоху скутарийская местность входила в состав провинции Далмации, заключавшей в себе, кроме нынешней Далмации, Черногорию, Боснию с Герцеговиною и часть Сербии, но не Албанию. По своему географическому положению Скутари естественно связан с Черногорией, владеющею уже половиною Скутарийского озера и правым берегом реки Бояны. Вся область Скутари пропитана сербскою народностью, и смешение сербов с албанцами начинается там с VII века. «Сербы — говорит Balcanicus — вновь заняли теперь земли, некогда им принадлежавшие. Они потеряли их четыре столетия тому назад, в борьбе против турок; они дождались возмездия и путем борьбы опять завладели этими местами. В этой борьбе албанцы находились на стороне турок. По какому же праву должны перейти к ним завоеванные сербами земли? Племенной принцип не играет тут никакой роли. Притом, ссылаясь на него, албанцы могли бы требовать распространения своей территории на север до Каттаро и на юг до Афин, ибо и там есть албанцы.

В Италии проживает около 80 тысяч албанцев, из которых многие усвоили итальянский язык и итальянские нравы; предки их покинули родину в конце XV века, после того, как турки захватили всю западную часть Балканского полуострова вместе с албанским побережьем. В Греции албанцев гораздо больше — до 250 тысяч, но там они не ведут такой деятельной агитации в пользу албанской автономии, как в Италии. Итальянцы [335] употребляли громадные усилия для упрочения и расширения своих торговопромышленных интересов в Албании; они основывали для албанцев итальянские школы и успешно соперничали с австрийским влиянием даже в области религиозной пропаганды. Австрийские патриоты высказывались тогда против албанской автономии, и выразителем этого взгляда явился главный редактор официального журнала «Die oesterreichische Rundschau», Леопольд Хлумецкий. Австро-Венгрия имела совсем другие планы, которых она и не скрывала; осведомленные писатели доказывали, что албанцы жаждут перейти под австрийскую власть и что это было бы для них истинным благодеянием. Албания составляла одну из необходимых частей австрийской политической программы на ближнем Востоке. «Наша политика — пояснял Хлумецкий — должна обеспечить нам такое положение, чтобы только мы одни призваны были к смертному ложу больного человека, ибо нам предстояло бы не самим участвовать в дележе наследства, а взять на себя опеку над наследниками, находящимися в несовершеннолетнем возрасте». А так как по австрийскому проекту Албания навсегда обречена быть несовершеннолетнею, то и опека над нею легко превратилось бы в прочное и постоянное владение, подобно тому, как это случилось с Босниею и Герцеговиною. Во время боснийского кризиса, в зимние месяцы 1908-1909 гг., по свидетельству известного д-ра Фридьюнга, граф Эренталь вел секретные переговоры с албанскими вождями; на случай войны с Сербией он обещал им деньги и оружие на тридцать тысяч человек и гарантировал им автономию их страны. Новейшие военные успехи балканских союзников заставили Австро-Венгрию круто изменить свою тактику относительно Албании и потребовать образования особого албанского государства в возможно более широких границах, под общим покровительством Европы.

На языке дипломатии, по. делам и вопросам балканской политики давно уже принято под Европою разуметь Австро-Венгрию. Кабинеты великих держав, не исключая и России, стали заботливо повторять искусственные, явно придуманные доводы в пользу австрийских домогательств, выдаваемых почему-то за бесповоротные решения всей Европы. Стремления и рассчеты, лежащие в основе этих домогательств, хорошо разобраны в книжке сербского политического деятеля, скрывшего свое имя под псевдонимом «Balkanicus».

Л. Слонимский.

Текст воспроизведен по изданию: Балканская война и албанский вопрос // Вестник Европы, № 5. 1913