СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Исторические сведения о сношениях России с Черногориею.

Ввиду тех событий, которые ныне происходят в Черногории, Герцеговине и Боснии, нижеследующие бумаги, извлеченные из подлинных дел, должны обратить на себя внимание просвещенных любителей исторического чтения. Наши отношения к черногорцам, со времен Петра I до Екатерины II-й, были для последних настолько благоприятны, что знаменитая Черная Гора желала даже русского подданства. Правительство наше нашло это неудобным по отдаленности земли черногорской. Екатерина II отнеслась к народу черногорскому менее благосклонно потому, что черногорцы приняли у себя и оказывали приверженность одному злонамеренному проходимцу, действовавшему под именем Петра Третьего. Государыня так прогневалась, что не приняла ни прошений черногорского народа, ни самих черногорских посланцев, приезжавших нарочно в Петербург. Они обратились к ходатайству князя Потемкина и впоследствии, благодаря влиянию князя Потемкина и других лиц, сочувствовавших черногорцам и вообще славянским единоверным племенам, сношения наши с Черногориею и православными племенами, страдающими под турецким игом, значительно улучшились. И в настоящее время, в вековой борьбе христиан с магометанами, Россия более всех европейских держав принимает нравственного участия.

Григорий Александров.

I.

Просьба черногорцев к императрице Екатерине II.

Августейшая монархиня, всемилостивейшая государыня.

Черногорский народ, чрез отправленных к высочайшему в. и. в. двору начальника и губернатора своего Ивана Радонича, сердаря Ивана Петровича и архимандрита Петра Петровича, в лице всего народа, падает к стопам в. и. в-а, яко препрославленной в свете великой государыне, правосудной монархине, и всеподданнейше просит в. и. в. матернего милосердия и высокомонаршего покровительства, и о невинности своей, как ниже следует, доносит.

Дед в. и. в., блаженныя и вечнодостойныя памяти государь император Петр Великий, в 1711 году, удостоил наш народ высокомонаршими своими грамотами, приглашая оными, по случаю бывшей тогда с турками войны, взять оружие и обще действовать против общего врага веры христианской и Российской империи; и отцы наши, по [258] единоверию, и язычию, и усердию к российскому благочестивому престолу, таковые грамоты от толь великого во дарех государя с неописанною радостию приняли и оружием своим против того неприятеля воевали.

По заключении же мира под Прутом, в 1712 году, Отоманская Порта отправила тогда против нашего отечества сильное войско, для конечного разорения и истребления оного, в чем ей вероломным образом и удалось святые церкви, монастыри и домы наши пожечь, разорить и множество народа порубить и в плен увесть. Турки ж, потом, и в прошлых 1714, 1715, 1716, 1727, 1731, 1739 и 1768 годах, хотя и неоднократно со многочисленными войсками приходили и старались всякими способами лишить нас вольности и привесть в подданство; однако, помощию Божиею, всегда разбиты на голову и со стыдом от наших границ прогнаны были. О чем свидетельствует великий монарх жалованною нам, в 1715 году, грамотою.

Из вышеизложенного довольно явствует, что наш народ от толь давних времен и поныне претерпевает толикие бедствия и гонения единственно за нашу преданность и непоколебимую к российскому в. и. в. престолу верность не от одних турок, но и от прочих ненавистников и недоброжелателей России.

Напоследок, когда Отоманская Порта, в 1768 году, неправедную войну в-му и-му в-ву объявила, и в то время уведомились мы, что в-го и-го в-ва уполномоченный генерал граф Орлов в Венецию прибыл и оттуда в Тоскану, откуда нарочного прислал к нам капитана Пламенца со вторым известием о сем важном случае. Мы же, по всегдашнему усердию и верности к в-му и-му в-ву, вышеозначенного графа Орлова не умедлили, чрез того же капитана Пламенца, о нашем истинном усердии, ревности, состоянии и возможности подробно обо всем письменно уведомить, что с нашей стороны, при помощи императорской, учинена быть может такая диверсия, которою войска Бошняцкое, Герцеговатское и Албанское удержатся, чтоб против главной в-го и-го в-ва армии не могли действовать.

И по сему представлению, в 1769 году, августа месяца, прибыл к нам с грамотою в-го и-го в-ва генерал-майор князь Долгоруков, который принят от нас с неописанною радостию и возможною честию. И по прочтении грамоты, в то ж время весь народ в верности в-му и-му в-ву с великою радостию торжественно присягнул и означенному князю Долгорукову, яко особе от в-го и-го в-ства присланной, главную команду поручил, с такою надеждою, что под покровительством благополучного царствования в-го и-го в-ва избавимся от всегдашних турецких нападениев; и что от оного варвара наши земли и города, неправедно похищенные, паки отберутся и во владение нам возвратятся.

Но уповаемая наша радость и надежда вдруг исчезла и обратилась в неожидаемую нашу печаль: ибо, по прошествии более двух месяцев в Черной Горе князя Долгорукова пребывания, неведомо для какой причины таким образом, к немалому нашему удивлению и прискорбию, от нас ретировался; и по приезде его в Пизу, уведомились мы, что оной князь Долгоруков у генерала графа Орлова нас оклеветал, якобы черногорцы изменили и что хотели его туркам выдать, — в нашем отечестве неслыханный поступок, варварам одним только приличный, а не христианам, чего мы никак не надеялись, чтоб он, князь, за все оказанные ему от народа возможные почести и благоприятства так мог нас обесславить и ложно обнесть. О чем хотя от нас и [259] неоднократно к его сиятельству графу Орлову нарочные с. нашим оправданием посыланы были, что мы в таком вероломном князя Долгорукова выдуманном деле ни малейшего участия не имеем; токмо безо всякого удовольствия, с одними обещаниями, остались. И еще, к вящшему же несчастию нашему, не приняли мы предложенного нам тогда от турок весьма для нас авантажного мира, полагаясь на обещаниях и уверениях часто упоминаемого графа Орлова, яко особы уполномоченной от в-го и-го в-ва, с тем, что и об нас статьи, при заключении с Портою мира, с большими выгодами, в мирной трактат внесутся. Почему и начали на неприятельские турецкие области нападать и военною рукою действовать, и сделали такую диверсию, что по большой части все войска Бошняцкие, Герцеговатские и Албанские удержали и против себя обратили, несмотря на то, что от Порты к ним, для походу и соединения верховного визиря с главною армиею, многие ферманы посыланы были. Однако они против главной армии в-го и-го в-ва не пошли, отговариваясь тем, что—де у нас неприятель при дверях стоит, чем и доказывается, что мы не такие вероломцы и изменники, как нас в-му и-му в-ву описали, о чем всей Европе небезызвестно и что сам князь Долгоруков и прочие бывшие с ним могут засвидетельствовать.

Того ради к стопам вашего императорского величества, яко правосудной монархине и всемилостивейшей матери, припадаем и раболепно просим, за службу и верность нашу и предков наших, не оставить нас на жертву и поругание врагам нашим, и сие наше приложенное, по секрету, рабское, всенижайшее изъяснение принять и по оному на нас бедных и вашего императорского величества верных рабов высокомонаршие щедроты и милость излияти.

Вашего императорского величества, всеподданнейшие рабы

Подлинное прошение подписали:

Иван Родонич, черногорский губернатор; Иван Петрович, черногорский сердарь, Петр Петрович, архимандрит черногорский.

Июля 28
1778.

II.

Изъяснение, на высочайшую ее императорского величества апробацию, от отправленных от черногорского народа начальника губернатора Ивана Родонича, сердаря Ивана Петровича и архимандрита Петра Петровича.

1-е) Живущий ныне под владением цесарским, турецким и венецианским славеносербский народ суть точные потомки вышедшего из Севера государя Всевлада, со многочисленным войском, под предводительством трех его сыновей: Тотия, Бруса и Остроила. По завоевании древнего Илирика, в 495 году по Рождестве Христове, основал царство Славено—Сербское, стоящее 876 лет. И по завоевании турками Греческой империи и по смерти славного в истории Георгия Скендерберга, по несчастию, пришло под иго турецкое, цесарское и венецианское, кроме Черной Горы, которая 317 лет как от турок, так и от прочих неприятелей вольность свою и поныне храбро защищает.

2-е) Народ славеносербский, живущий под владением цесарским и венецианским, прикрывающий границы их от турок, состоит по [260] большей части из регулярного войска, коего более 200.000 наберется, ежели только по одному человеку с каждого двора взять, которой, на прежде бывших у цесаря с турками и прочими европейскими державами войнах, своею храбростию, верностию и отменными заслугами довольно прославился, о чем всей Европе известно.

3-е) Будучи наш народ, находящийся под разными державами, немало огорчен их поступками, весьма нужно для российского интереса, иметь в наших странах сильную партию, которая бы во всякое время (могла) делать знатную диверсию и как турецкие, так и других недоброжелательных и завистливых дворов противные российскому интересу замыслы и предприятия опровергнуть могла.

4-е) Но как все вышепомянутые народы с Черною Горою сухим путем и Адриатическим морем коммуникацию иметь могут, то безо всякого сумнения, в случае войны с турками, обще с черногорцами, коих более 60.000 человек, для своего избавления согласились оружие восприять и против неприятелей России действовать не отреклись, которые из давних лет желают из—под ига турецкого избавиться и прежнюю свою вольность и предков своих похищенные земли получить, что и в последнюю войну видимо было.

5-е) Но сего великого дела, как для российского интереса весьма нужного, так и для избавления толикого множества единоверного христианского народа из—под ига варварского, готового во всякое время из усердия и ревности для в-го и-го в-ва и всероссийского престола кровь свою проливать, без помощи Великия Екатерины, также и для утверждения их вольности в ином месте, начать и в действо способнее произвесть не можно, кроме Черной Горы, яко для сего предприятия места весьма способного и безопасного, которая от натуры укреплена и с вышепомянутыми народами водою и сухим путем может иметь коммуникацию, как выше помянуто, о чем небезызвестно.

6-е) Уже 317 лет минуло, как славеносербской и греческой народы, по разрушении их государств, туркам и папежцам в тяжкую неволю и рабство пришли, от которых несносные разорения, гонения и притеснения, в отправлении по нашему закону службы Божией препятствия и иные несказанные озлобления и поныне претерпевает; от чего народ, духовенство и все знатные племена в крайнее невежество и сожаления достойное убожество пришли. И по прошествии столь многих лет, ниже кто помышлял о избавлении сего народа даже до времен блаженныя и вечно достойныя памяти государя императора Петра Великого, который довольно предвидел, какая важность и польза России от того впредь быть может, когда славяносербскому народу прежняя вольность и похищенные их наследственные земли от турков отберутся.

7-е) Для сего важного предмета выбрана была от сего великого монарха Черная Гора, яко место для исполнения его намерения весьма способное, в чем ему блаженныя и вечно достойныя памяти государыня императрица Елисавета Петровна последовала и высочайше указать соизволила, в 1757 году, учредить комиссию и способных людей послать в Черную Гору, для учреждения там правительства, разных нужных училищ и регулярных полков, также типографии, литейного и монетного дворов. На содержание там людям учителей и на прочие надобности определена была ежегодно сумма, состоящая в 150.000 рублей, впредь до рассмотрения. Но по воли Божией и великому всего нашего народа несчастию, сие важное и Богу угодное дело в действие произвесть смерть ей воспрепятствовала. [261]

8-е) Напоследок, всемогущий и милосердный Бог, призря на наше бедственное состояние, вознес на императорский всероссийский престол великую в свете монархиню и предоставил вашему императорскому величеству могущею десницею из челюстей варварских неправедно похищенное и растерзанное турками и папежцами царство Сербское исторгнуть и толикое множество единоверного и единоязычного народа христианского из—под ига вероломных агарян освободить и оному наследственные предков их земли и вольность возвратить. И таким образом, когда вашего императорского величества высочайшее благоволение будет, как в вышеописанных пунктах гласит, блаженныя и вечно достойныя памяти государя императора Петра Великого и государыни императрицы Елисаветы Петровны намерение их в действие произвесть, тогда—то, под высочайшим вашего императорского величества покровительством, падшее Сербское царство вновь утвердится, и Россия, и без того довольно прославленная, врагов своих в должном респекте содержать будет.

За что мы и потомки наши, верные и всеподданнейшие рабы, с благодарением всевышнему Творцу о дражайшем вашего императорского величества многолетнем здравии и императорской фамилии, со слезами и сокрушенным сердцем, наполненным радости и веселия, теплые молитвы приносить будем, прославляюще и возвещающе всем народам блаженство и избавление наше в нынешние и впред будущие веки веков.

III.

Общественный приговор Черногорского народа.

Во славу Святой и нераздельной Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Мы, общество черногорское, собранные на обычном месте Цетине, сердари, воеводы и князья и прочие поглаварии, рассуждающе наше состояние и утеснения, призываем в помощь всесильного Бога и избираем и определяем из первейших фамилий, господина нашего губернатора Иоанна Радонича, да господина сердаря Ивана Петровича, а из духовных господина архимандрита Петра Петровича; и даем им полномочие, чтобы предстали высочайшему всероссийскому двору; и что вышепомянутые господа представят, то мы, все общество, представляем; на какие кондиции они подпишутся, и мы подписуемся, и на каковое утверждение они заключат, так и мы, общество, заключаем; каковое их прошение будет, тако и мы, общество, просим, по заклятве на кресте и святом Евангелии; в чем и обычный наш герб черногорского общества прилагаем. Дано в Черной Горе, в Цетине, в лето 1778 года марта 13 числа. Подписал: Смиренный митрополит Савва Петрович.

(Место двух сургучных печатей, на коих изображения от времени изгладились).

IV.

Краткая выписка о черногорском народе.

В 1711-го году, по случаю бывшей у России с турками войны, грамотами его величества государя императора Петра Великого, призыван [262] был к принятию против турок оружия монтенегринской или черногорской народ, который по тому и действительно неприятельские действия противу оных производил. А в 1715-м году, приезжавший в С.Петербург черногорский митрополит Даниил представлял, что турки великие черногорскому народу приключили разорение и грабительства за вышеупомянутую учиненную им российскому двору, во время войны, диверсию и просил о денежном сему народу за то награждении и о пожаловании на возобновление, турками ж разграбленных, православных церквей. Вследствие чего и посланы с ним отсюда были церковные сосуды, книги и архиерейские и священнические одежды, для тамошних неимущих церквей и монастырей, при чем и на возобновление оных немалое число денег отправлено, да на раздачу тамошним начальникам и народу, также и оному митрополиту с его свитою, знатная сумма пожалована, простирающаяся всего деньгами слишком до 20.000 рублев, о чем в подробности означено в приложенной при сем росписи о учиненных отсюда в разные времена черногорцам дачах. При отъезде оного митрополита отсюда вручена ему была к черногорскому народу грамота его императорского величества, в которой изъяснена была здешняя благодарность за их помощь с выхвалением при том оного народа и с обнадеживанием о вящшем впред награждении за ту их верную службу.

В 1743-м году, прибывший сюда черногорский же митрополит Савва представлял о недостатках и бедности народа Черногорского, объявляя о вышепомянутых посланных в Черную Гору с митрополитом Даниилом деньгах, что не токмо оные, но и немалое число собственных своих денег, они употребить принуждены были на необходимые общенародные нужды и на возобновление церквей, также и на искупление от турок некоторых их знатнейших людей, для исправления чего всего они по необходимости заняли еще 6000 червонных. Посему оный митрополит просил, чтоб для заплаты того долгу и на возобновление еще некоторых оскудевших церквей и монастырей, учинено было отсюда какое либо денежное вспоможение и при том пожалованы архиерейские и священнические одежды и книги, в чем во всем оный митрополит был удовольствован, и тогдашняя здешняя дача простиралась слишком до 5000 р.

Через десять лет потом, в 1753-м году, был в Москве третий черногорский архиерей Василий, которого представления состояли в том, чтоб отсюда им вспомоществовано было завесть у них славянские школы, их обществу пожаловано милостивое награждение, они черногорцы были от турок защищены и рекомендованы римско—императорскому двору и республике Венецианской, чтоб они доброхотство к черногорскому народу при случаях оказывали и чрез свои области свободный пропуск оному дозволяли; также если угодно здесь окажется, то он митрополит представляется с своими вельможами советывать о выезде их с фамилиями в Россию, заключа все то прошением о снабдении церквей их книгами и о выдаче определенной в их Цетинской монастырь милостыни, да о пожаловании материи на одеяние церковное и на платье митрополиту Савве, да архиерейской мантии и посоха; а ему, архиерею Василию, полного архиерейского облачения; да священнику и дьякону риз и стихаря. Почему в 1754-м году, в награждение обществу черногорскому и на возобновление церквей, также и ему архиерею с свитою, пожаловано всего деньгами 8000 рублев и требуемое им платье и книги, да из особливой ея императорского величества милости ему [263] архиерею панагия. С ним же отправлено ея императорского величества грамота к черногорскому обществу, в которой об оном пожаловании изъяснено, и они обнадежены дальнейшею высочайшею милостию, с пристойным увещанием о продолжении и впред их усердия и преданности в здешней империи.

А на представлении оного архиерея в резолюцию ему объявлено: что прошение его о заведении школ оставляется до того, пока от них же самих объяснения получены будут, сколько на такое заведение потребно иждивения, где именно и каким образом они там содержаны быть могли б; что в пользу черногорского народа при Порте Отоманской, чтоб от оной противу оного неприятельских действ чинимо не было, не оставится при надежном случае сделать заступлении; что обещанная им архиереем готовность советывать с начальниками своими о выезде их с фамилиями в Россию, здесь заблагоприемлется, и поручается то его старанию. В той же записке ему архиерею еще знать дано, что ея императорское величество соизволяет народу черногорскому такое обнадеживание подавать, что когда оказана будет впред от сего народа здешней империи в воинских действах какая заслуга, тогда они и погодною пенсиею награждены будут, а выезжающие сюда снабдены высочайшею милостию.

На представление же его архиерея, дабы черногорской народ, при определении оному повсегодно на воинское содержание какой либо суммы денег, снабден был грамотою в такой силе, что оный черногорской принципат никому не подвластен, как токмо российскому двору и чтоб сей принципат в титуле ея императорского величества включен был, в резолюцию сообщено ему было, что обождено здесь будет формальное сего народа прошение, на каком основании он подвластным быть хочет.

Самый сей архиерей Василий, в 1758-м году, в другой раз сюда приезжал с тамошним губернатором Радоничем, кой здесь и умер и с тремя его начальниками, которые всеобще разные представления учинили, из которых главнейшие (не упоминая уже о других, ничего не заслуживающих), были следующие: 1-е) чтоб черногорской народ принят был в здешнее подданство, 2-е) чтоб из вышедших черногорцев учрежден был здесь полк и назван Черногорским и 3-е) чтоб для учреждения в черногорском народе доброго порядка, определен был ежегодный пенсион до 15000 рублев; также чтоб для пребывания в их резиденции кто—либо отсюда отправлен был. На сие им в резолюцию объявлено было, прочтением записки в доме вице—канцлерском, 15-го июня оного 1758 года. На 1-е), что усердие народа их вступить в здешнее подданство заслуживает оному всегдашнее ея императорского величества благоволение и милость, но по близости окружающих их неприятелей и по отдалении империи здешней, оставляется то до лучших времен. На 2-е), что когда довольное число черногорцев выйдет, тогда полк составится и Черногорским назван будет. На 3-е), что требуемый пенсион определен и отправлен будет с нарочною особою, а кого—либо туда для пребывания послать нынешние обстоятельства совсем не дозволяют. В прочих же их требованиях они также удовольствованы были и именно определением вывезенных ими сюда из Черных Гор малолетних дворянских детей в кадетский корпус, выдачею определенной в Цетинской монастырь милостыни и дачею ризницы с архиерейским убранством и книгами церковными. За все вышепомянутое хотя изъявляли они свою благодарность, но при [264] том не оставили однако ж отозваться еще, да и со слезами, что как главною приезда их сюда причиною было, дабы испросить потребное снабдение к содержанию в их отечестве до трех полков из тамошних народов, для защиты от нападения турецкого совсем необходимых: то они теперь принуждены объявить, что инако их черногорский народ конечно со временем пропадет и сделается подданным турецким, а при том и от христианства отступит; на содержание же тех полков, по их объявлению, потребно в каждый год по крайней мере до 100,000 р.

При отъезде оных архиерея и трех начальников, из высочайшей милости, пожалованы как для общества черногорского и в Цетинской монастырь, так и им с свитою портретами и деньгами всего например тысяч до 7—ми рублев.

А обещанный пенсион 15000 руб. отправлен на один только год, с советником Пучковым, при грамоте, за подписанием вице—канцлерским, и предписано было ему Пучкову, по приезде в Черную Гору, тамошних начальников словесно обнадежить, что если усмотрится, что черногорский народ старания приложит, учреждением между собою порядка и согласия, а паче снабдением себя воинскими орудиями, введением регулярства и доброй дисциплины, удостоиться сей ея императорского величества милости, то показанный пенсион и впред им ежегодно производим будет.

Архиерей Василий просил о утверждении того пенсиона ежегодно привилегиею и о определении еще особливо пенсии, по 1000 рублев ему, архиерею Василию с другим архиереем же черногорским Саввою; на что объявлено ему было, что на представление его архиерея об определении пенсиона черногорскому обществу ея императорское величество снисходя, повелела по вышепомянутому на первый случай отправить туда с советником Пучковым, при императорской своей грамоте, 15000 рублев; и чтоб он архиерей, побуждая тамошнее общество к ревности к здешней империи, отнюдь не разглашал о сей милости. О сем из Коллегии Сенату сообщено было со мнением, что требуемая оным архиереем о пенсионе привилегия не может быть полезна для интересов здешних, потому что оною здешний двор навсегда б себя обязал тот пенсион производить и в такое время, когда бы в черногорцах никакой нужды для государства здешнего не усмотрелось, в чем с Коллегиею Сенат согласился.

Вышепомянутые же пенсионные деньги и грамоту советнику Пучкову повелено было, по приезде в Черную Гору, вручить первенствующему там митрополиту Савве, в присутствии некоторых из светских начальников черногорских, а при том разведать о прямом состоянии тамошнего народа, о его к России усердии и может ли оный полезным быть для здешней империи, также доходилось к тому народу отправляемое отсюда с их архиереями жалованье.

Оный Пучков, в 1760-м году, по возвращении уже своем оттуда в Россию, привез от архиереев и общества черногорского благодарительные за оказанную к ним милость письма, в коих усугубленно они просили о пожаловании ризницы и на возобновление разоренной в Цетине церкви, также и о учреждении им двум архиереям ежегодной по 1000 р. пенсии и о утверждений оной грамотою. О тамошних же обстоятельствах он, Пучков, следующее в Коллегию рапортом представил: что черногорцы находятся в крайнем беспорядке, не имеют никаких между [265] собою добрых учреждений, законов и обычаев, живут в междоусобии и вражде, к властям своим не имеют послушания; а власти не пекутся о их пользе, но только о собственной их корысти, как то особливо архиерей Василий старался, и в тогдашний приезд его Пучкова, присланные деньги чрез всевозможно употребленные им хитрости и обманы в свои руки от него выманить, и для показания своего мнимого кредита в Черной Горе он, архиерей, по прибытии своем туда, помянутому Пучкову приводя представлял одну токмо подлость, называя лживо иного князем, иного боярином, а иного боярским сыном.

О усердии к России нашел он, Пучков, что начальники черногорские мало что или ничего о России не толковали; посыланные же отсюда награждения по малым рукам между родственниками их расходились; да и последние приехавшие тогда из России начальники их то ж учинили, разделя между роднею своею пожалованные 1000 жетонов; а преосвященному Савве одну только грамоту отдали, о которой народ нимало не слыхал. Правосудия и прав в Черной Горе нималейше не знают, ибо каждый между ими дому и фамилии своей высший судья и властелин, и в случающихся ссорах управляются собою поединками и друг друга режут или застреливают, а потом убегают в другие провинции; сильные же фамилии утесняют немощных; почему, если убийца своею фамилиею человек людной, то и во своясях живет спокойно; а потом помощию денег мирятся. Мировщики же между ими бывают их архиереи с прочими, которые и сами при таких случаях пользоваться не оставляют, а иногда между воюющими и огонь раздувать не откажутся. Впрочем черногорцы генерально весьма непостоянны, к грабежам склонны и самовольством наполнены, даже до того, что и по выезде их из своего отечества, в чужом государстве, они при первом случае возмущение сделать готовы; в явное доказательство чему припомнить токмо можно учиненные в Москве, в 1758-м году, непорядки и озорничества от находившихся там черногорских выходцев, назначенных к распределению по разным здешним полкам. Между прочим сии черногорцы, прибежав ко двору дворянина Демидова, били из собравшегося народа многих саблями и некоторых поранили, а в доме его Демидова в окнах стекла перебили; до резолюции же бывшего тогда их здесь архиерея Василия, не хотели брать мундира, амуниции и лошадей, также и присяги без воли его архиерея не чинили; да и жалованья, за обыкновенным вычетом на мундир, не брали; а просили о выдаче им полного, объявляя, что ежели чрез трое суток удовольствованы жалованьем не будут, то съестные припасы без денег брать станут и пойдут все из Москвы, куда вздумают. От сих наглостей и своевольств они с нуждою воздержаны были и не инако, как разосланием оных по малому числу в разные места. Да и для увещевания их к возвращению к их должности, отсюда нарочно из Сената посылан был бывший тогда здесь их архиерей Василий. Начальники же черногорские склонны к сребролюбию и на оном утверждают свои поступки, так что всегда преклоняются и ищут протекции у той державы, от которой больше денег получить надеются.

В догматах веры сей народ нимало не сведущ, но оную исповедует в едином крестообразном поклонении и содержании постов.

Со всем тем однако ж он, Пучков, замечает, что оный народ, правда, хотя и дикий, но добрым предводительством и нравоучительным наставлением можно из него со временем (хотя и с трудом), нечто доброе сделать, к чему никто более способствовать не может, как их [266] два архиерея, так называемые черногорские повелители, с тою токмо кондициею, чтоб архиерей Василий, от естества человек неспокойный, невместно честолюбивый, сребролюбивый и возмутительный клеветник, между ими не был, который не только своевольного черногорца своего, но и всякого постороннего человека, лицемерством своим и для своей собственной пользы и мамоны, на свой нрав обратить хочет. Архиерей Савва сам и их архидьякон, между многими о его архиерея Василия пакостях разговорами, ему Пучкову сказывали, что когда-де он, в 1757-м году, возмутя черногорцев своими манифестами против турок, в Россию ушел, то все так спокойно было, яко бы посреди самого благочестия: миром, тишиною и согласием пользовались. Сей же архиерей Савва с старшиною у венецианских в соседстве командующих генералов в почтении находится.

По сказкам сего архиерея Саввы, и то наугад, в Черногорской области церквей будет 600—т и монастырей 60—т; вооруженного же народа, считая сколько каждая нахия или провинция дать может, по мнению его, Пучкова, черногорцы не более поставить в состоянии, как около 7500 человек.

Сверх того он, Пучков, с подлинностию разведал, что все черногорские провинции турецкие подданные и ежегодную подать платят, о чем архиерей Василий, под проклятием, народу запретил не сказывать ему Пучкову.

О сем и резидент Обресков, от 8-го апреля 1760 года, представлял сюда, что черногорцы без всякой надежды и притеснения согласились туркам подать платить, принятием на себя обязательства оплачивать 600 подушных билетов 1800 левками; а чрез то, по турецкому мнению, и сделались они черногорцы подданными Порты, препровождая он Обресков то своим мнением, что, для избежания быть могущих по сему делу от нее Порты хлопот и претензий, не соблаговолено ли будет в сношениях с черногорцами лучшую впред осторожность иметь.

В 1762-м году, приехал сюда из Черной Горы, подполковник Николай и майор Иван Петровичи, подали за руками архиереев своих Саввы и Василия Петровичев же, разные представления, состоящие в следующих пунктах: 1-е) о позволении архиерею Василию приехать сюда, 2-е) об освобождении черногорского общества от турецкого ига, и 3-е) о требовании отсюда указа, каким образом поступать им с рагузианами, их черногорскими неприятелями, за приносимые Порте клеветы.

По поводу сего приезда поднесен был, в том же 1762-м году, ея императорскому величеству от Коллегии иностранных дел экстракт, с прописанием состояния черногорского народа. И как по примечанию советника Пучкова (которое подтверждалося и другими известиями) оказалось, что доколе общество черногорское на добром основании и в порядок постановлено не будет, которого по состоянию их и установить трудно, в оном народе никакой пользы для здешнего государства ожидать не можно, кроме излишних хлопот и холодности с турецким двором и Венецианскою республикою: то Коллегия, находя невозможность в помянутых прошениях, как в весьма неосновательных и со многими неудобностями сопряженных, удовольствовать, рассудила обратно их, подполковника и майора, в Черную Гору отправить с письмом от канцлера к черногорским архиереям, которое от ея императорского величества всевысочайше апробовано было. В оном [267] письме, между прочим, упоминается, что ея императорскому величеству весьма б приятно было, чтоб черногорский народ пребыл в тишине и покое и никому б подданным турецким и другим соседям своим не подавал повода к вражде и ссорам, а старался бы о совершенном всего того пресечении. Как же здесь весьма желательно было, чтоб архиерей Василий сюда не приезжал, то и советовано ему было тем письмом дома остаться под претекстом нужного его в своем отечестве пребывания; а что в случае нужды до здешнего двора, они присылать сюда могут доверенных персон из своего черногорского народа. При том письме посланы были к ним, архиереям Савве и Василию, две золотые медали коронации ея императорского величества и сто золотых жетонов. Помянутым же подполковнику и майору, в бытность их здесь, по обыкновению, из казны кормовые деньги производимы были.

В 1765-м году, приезжал сюда черногорский митрополит Василий Петрович в третий раз, с поздравлением от сотоварища его митрополита Саввы Петровича и от всего черногорского общества, с счастливым на всероссийский престол ея императорского величества восшествием, а потом с прошением на возобновление тамошних их церквей и на их общество какого—либо от щедрот ея величества пожалования и о снабдении его, архиерея, ризницею и шапкою с священническим и дьяконским облачением, а черногорского народа новою ея императорского величества грамотою.

И как все потребное к обратному оного митрополита Василия отсюда отправлению изготовляемо было, то он между тем, в 10 день марта 1766 года, умре, а оставшаяся после его свита, состоящая в одном иеромонахе и одном дьяконе, отправлена отсюда обратно в Черную Гору, в препровождении одного обер—офицера. С ними отправлена грамота ея императорского величества ко всему черногорскому обществу, которою уведомлены они о смерти оного их архиерея и что, в знак высочайшего ея императорского величества благоволения, послано при том митрополиту Савве назначенная покойному митрополиту Василию архиерейская одежда и шапка, которая по нем, Савве, вкладом положена быть имеет в тамошнюю митрополитанскую церковь, да определенной милостыни на три года 500 р., при чем обнадежены о непременной всегда к тому пароду высочайшей ея императорского величества милости и благоволении, и чтоб главные начальники прилежное попечение прилагали всегда жить, как между собою, так и со всеми их окружающими соседями, в мире, тишине и совершенном согласии и от всяких раздоров и ссор, сколько можно, уклонялись.

V.

Роспись о учиненных в разные времена бывшим здесь черногорским архиереям и начальникам денежных дачах и о разных посыланных в Черную Гору отсюда денежных и прочих награждениях.

В последнюю бытность здесь черногорского архиерея Василия, в 1765-м году, давано ему на содержание по 2 руб. в сутки, да квартира нанята была для него по 30 руб. на месяц.

А по смерти его, оставшимся одному иеромонаху и одному иеродиакону, в рассуждении их бедности, давано кормовых денег по 50 рубл. на месяц.

При отправлении ж их отсюда выдано им на проезд по 100 руб. каждому.

VI.

Сколько с одной стороны ея императорскому величеству угодны подаваемые ныне от черногорского общества чрез господ депутатов всенижайшие уверения о его привязанности и усердии к здешней империи, столько напротиву того не может быть приятно воспоминовение о том поведении, коим сие общество помрачило в последнее время чистоту и ясность оных уверений.

Не правда ли, что общество черногорское, или по крайней мере самая большая часть его, при случае войны нашей с Портою Отоманскою, когда ему к освобождению своему из—под ига неверных представляем был надежной и лучший способ, не только не соответствовало здешнему о пользе его попечению, но паче в буйстве и невежестве своем, применясь к некоему презрительному самозванцу и бродяге, всячески учинило себя недостойным высочайшего покровительства государыни императрицы?

Познание самих себя и естественного положения землицы их, в углу турецких владений, долженствует непрестанно открывать черногорцам, что состояние их всячески от них взыскивает сообразоваться во всякое время делам и обстоятельствам здешнего двора; а отнюдь не мечтать, чтоб российские интересы могли располагаемы быть по их прихотям и временным пользам. [270]

По сим справедливым и неоспоримым рассуждениям увольняются теперь восвояси господа и депутаты, с тем для целого общества их благонамеренным советом, чтоб оное для собственного своего блага впредь больше и лучше сообразовалось делам и интересам империи Всероссийской, чем и может оное вновь заслужить и присвоить себе высочайшую милость и покровительство единой всего восточного православия хранительницы и поборницы, которые, между тем, ныне по высочайшему ея императорского величества повелению, представляются и обращаются частно всем тем из черногорского народа, кои, удаляясь от утеснения, невежества и неустройства, захотят с семьями своими прибегнуть и переселиться в пределы счастливой России, где каждой благосклонно принимаем и по званию своему пристрояем будет.

На возвратной свой путь получат господа депутаты из щедрот ея императорского величества  “         , рублей.

(Из дел князя Потемкина оп. 194, св. 208, №21).

Сообщено Г. Н. Александровым.