СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 48

ЗАПИСКА О ЧЕРНОГОРИИ. БЕЗ АВТОРА. 1863 Г.

Причины, послужившие поводом к последней войне Черногории с Турциею, всем известны. После разграничения, произведенного международною комиссиею, остались вне пределов Черногории герцеговинские округи, разделяя во всем судьбу черногорцев и управляясь черногорскими законами. Тамошние жители, привыкшие к свободе и питавшие всегда надежду остаться вместе с черногорцами, не могли согласиться на то, чтобы снова и добровольно подчиниться игу турецкому с расправою мудиров, башибузуков и местных мусульман, и [400] подстрекаемые князем Даниилом решились не допустить в свой край турок и произвели герцеговинское восстание. После смерти Даниила князь Николай и его отец Мирко вмешались открыто в дела герцеговинцев, в надежде заставить Порту сделать для самой Черногории какие-либо территориальные уступки и этим доставить ей возможность жить и развиваться мирно и свободно. Произведенное европейскою комиссиею разграничение (Према одлуци мечународне конференцие представника европских сила, одржанои у Цариграду 14. октобра — 8. новембра 1858. године, требало ие, уз помоч мечународне комисиие, извршити разграничена измечу Црне Горе и Турске. Због противльеньа Турске, разграничена «карних територииа извршено ие на терену тек 1859. а протоколюе потписан 1860. године. Иако територииални добици нииесу за Црну Гору били велики, само разграничение на мечународном плану било ие фактички пречутно признаке ньене независности) определило политическое отношение Черногории к Турции, но нимало не улучшило материального положения черногорцев, стесненных в бесплодных скалах и отрезав их от моря, которое одно только могло сблизить их с внешним миром, и открыть им источники к существованию. Европа была того мнения, что доставила черногорцам счастие и блаженство тем, что разграничила их от Турции и взамен этого требовала, чтобы они довольствовались настоящим и жили мирно и дружно с соседями, не обращая вовсе внимания на то обстоятельство, что они не имели главных потребностей их жизни, им не доставало земли и воздуха, они задыхались в тесных рамках, в которых их заключили. Такое безвыходное положение черногорцев затруднилось еще больше, когда Омер-паша, приехав с поручением усмертить Герцеговину, но с заднею мыслию атаковать Черногорию, без всякого основательного повода учредил блокаду й лишил черногорцев возможности иметь какие бы то ни было торговые сношения с Албаниею и албанским приморием. Эта несправдливая мера ренегата так стеснила черногорцев, которые и без того уже сильно страдали от неурожая, что целые нахии вдруг очутились без всяких средств к жизни и выразили князю намерение выселиться в Россию. Неудовольствие и ропот слышались со всех сторон. Раздражение и бедствия народа достигли крайнего предела, и правителю Черногории не оставалось ничего другого, как взяться за оружие и попытаться силою выйти из трудного положения, в какое поставил его сердар Экрем после того, как все жалобы его светлости, обращенные к великим державам, остались безуспешными.

Из поступков Омер-паши увидело черногорское правительство, что открытая война с Турциею неизбежна, и решилось начать ее, несмотря на предостережения и советы истинных доброжелателей Черногории. Князь и Мирко отвергали благоразумные и миролюбивые советы, тем более, что надеялись, что внешние обстоятельства будут благоприятствовать их предприятию — они слишком много полагались на содействие со стороны Сербии, Греции и даже Гарибальди.

Война закипела, война самая отчаянная, самая убийственная из всех, какие черногорцы когда-либо вели с турками. Эта война украсила летописи Черногории новыми невероятными подвигами храбрости и самопожертвования, но, к несчастию, не повела ни к каким [401] существенным результатам. Долго было бы перечислять все причины, обусловившие неудачный исход этой борьбы; ограничусь только указанием на главнейшие из них. Эти причины суть двоякого рода — внутренние, правительственные, и внешние, европейские. К первым должно отнести: 1) военную ошибку, которую сделало черногорское правительство тем, что начало открытую войну против Турции в марте месяце 1862 года, а не в январе того же года, или еще лучше, в ноябре 1861-го, когда в близлежащих турецких привинциях было весьма мало войска, а герцеговинское восстание угрожало Омер-паше прекращением сообщений с морем; 2) неумение князя или лучше сказать его отца Мирка организовать восстание соседних христиан и извлечь вовремя ту выгоду, какую оно обещало Черногории; 3) раздоры и несогласия, возникшие между черногорским правительством и некоторыми из главарей герцеговинских округов, бывших в восстании, а равно и недоверчивые, ревнивые отношения Черногории к Сербии; 4) начатие и ведение войны без всякого систематического плана, и наконец, 5) недостаток в оружии и военных припасах, которые черногорца ниоткуда не могли достать будучи затерты со стороны моря турками и австрийцами. К внешним причинам я отношу во 1) обстоятельство, что черногорцы, вопреки их расчетам и надеждам, были предоставлены их собственным силам и не [402] получили никакой поддержки извне: Сербия, Греция и Гарибальди занимались своими домашними делами, и во 2) явное вмешательство Англии и Австрии в пользу турок: первая дала туркам заем на содержание войска, открыла им свои арсеналы в Корфу и послала в главную квартиру Сердар Экрема своих офицеров и политических агентов, чтобы руководить военными действиями; а вторая, учредив блокаду против Черногории, открыла туркам свои порты, пропускала чрез свою территорию регулярные войска и башибузуков, приготовила для них в своих приморских и пограничных городах казармы и больницы, поставляла герцеговинской армии провиант и облегчала ей перевозочные средства всеми зависящими от нее средствами. Губернатор Далмации барон Мамула и бригадный генерал рагузского округа Родич сообщали турецким военачальникам аккуратно все нужные сведения о числе и расположении черногорского войска и вообще о внутреннем состоянии Черногории. Для сообщения этих сведений посылались в Цетинье шпионы под именем живописцев или путешественников. Австрия содействовала также очень много к расстройству дел наших единоверцев в Герцеговине и к разладу, происшедшему между Вукаловичем и черногорским правительством.

Последняя война стоила очень дорого черногорцам; они потеряли до 2 тыс. самых отборных воинов и истратили весь свой запас пороха и олова, а также значительные суммы денег, которые могли бы быть употреблены на другой предмет с большою пользою. Кроме того турки сожгли у них множество деревень и разорили две самые цветущие плодородные нахии, Речскую и Белопавличскую. Как ни велики и чувствительны таковые жертвы и потери для крошечной, бедной страны, однако, черногорцы начинают уже забывать о них и скоро совершенно позабудут их, лишь бы только они сохранили неприкосновенность своей родины. Неудача войны нимало не унизила черногорцев в глазах турок и в собственном их сознании; она принесла им действительно много горьких разочарований, но зато возвысила еще больше их гордый воинственный дух, распалив еще сильнее их непримиримую вражду и ненависть к туркам. Черногорцы знают, что они одни, без всякой посторонней помощи боролись в продолжении 6 месяцев со всеми силами Турции, имевшей поддержку двух великих держав, и причинили ей громадные потери, как в людях, так и в материальных средствах. Это сознание поддерживает в черногорцах уверенность в том, что они в состоянии бороться еще с турками и что их усилия могут быть увенчаны успехом при более благоприятных обстоятельствах. Эта война принесла также черногорцам пользу и в том отношении, что они научились быть благоразумнее и осторожнее в своих предприятиях, узнали меру своих сил и средств и убедились в том, что не всегда безопасно начинать серьезные дела по одному капризу без всяких предварительных расчетов и приготовлений. Черногорцы имели также случай в этой войне отличить еще раз настоящих благодетелей и доброжелателей своего отечества от мнимых или временных друзей, которые в изъявлении своего благорасположения руководствовались и руководствуются исключительно своими видами, собственными [403] своими интересами. Гак, например, в 1858 году Франция взялась весьма горячо за дело Черногории, выслала эскадру в Рагузу и оказала нам деятельную поддержку в разграничении; а в прошедшем году не сочла нужным присоединить свой голос к голосу России, которая одна протестовала за неприкосновенность черногорской территории, за политическое существование черногорского народа. В 1858 году »Moniteur« громко заговорил перед лицом Европы о независимости Черногории, о человеческих правах черногорского народа, а в минувшем году, когда турки собирались утвердиться в самом сердце страны, орган французского правительства ни слова не вымолвил. Французский консул в Скутари вел себя относительно Черногории как нельзя хуже: Геккар получал явно подарки от Омер-паши, а правителю Черногории давал советы, не согласные ни с достоинством его сиятельства, ни с интересами и честью черногорского народа; а Вьет (Виет (Виет) Едуард — француски конзул у Скадру) содействовал немало к тому, что князь Николай подписал постыдные условия Сердар Экрема. (Сердар-екрем — титула Омер паше. Ова титула одговара главнокомандуием у европским армииама а додиельивана ие у току ратних операцииа) Он с доктором Панкрацци (Панкраци — лични льекар кньаза Николе) и княгинею Даринкою успел уверить его светлость, что эти условия предложены ему будто с ведома и согласия представителей великих держав в Константинополе. Таковую непоследовательность в изъявлении благоволения к Черногории французским правительством нельзя объяснить ничем иным, как разностию расчетов и видов, каие Наполеон имел в 1858 году и в прошедшем году.

С благоприятным решением вопроса о блокгаузах (Мечу другим одредбама мировног уговора, коии ие Омер паша натурно Црнои Гори послиие неуспиешног рата 1862. године, била ие и тачка о изградньи утврченьа дуж пута Подгорица-Никшич на црногорскои територии. У тим утврченьима требала ие да борави турска посада. Због мииешаньа и притиска великих сила (приие свега Русиие) Порта ие пристала да одустане од те наредбе веч потписаног мировног уговора. Она се одрекла од изграднье утврченьа на црногорскои териториии. (Видиети: Б. Павичевич, Црна Гора у рату 1862. године, Београд 1963)) устранены для Черногории опасности, которыми угрожал ей неудачный исход последней войны с турками: черногорцы удержали свою независимость, сохранив неприкосновенность своей территории. Истощив свои скудные материальные средства в шестимесячной кровавой борьбе, черногорцы должны были примириться с турками, но только для того, чтобы опять начать войну при первой возможности, ибо борьба с турками составляет главную задачу истории Черногории, жизненную потребность черногорского народа, вопрос об его бытии или небытии. Черногорцы не изменят, конечно, своей бытовой задаче, но после неимоверных усилий, какие они сделали в прошедшем году, им необходимо нужен маленький отдых, дабы собраться вновь с силами. По преписи, сделанной после войны, оказалось более 12 тыс. черногорцев, способных к оружию, но они разорены и терпят голод от неурожая. Правительству предстоит в настоящее время, с одной стороны забота облегчить народу [404] средства к пропитанию по будущего урожая, а с другой, вопиющая необходимость запастись порохом и оружием новейшего изобретения, так как последняя война показала, что старинные албанские ружья, с которыми черногорцы доселе бились, ни к чему негодны в войне с регулярными войсками, вооруженными штуцерами. Если сама Черногория по вышеприведенным мною причинам, не в состоянии возобновить в скором времени войну, то о герцеговинцах нечего и говорить, ибо их восстание имело место только потому, что они рассчитывали на помощь и поддержку черногорцев. Черногорское же правительство не захочет повторить другой раз то, что оно сделало в прошедшем году, т.е. вызвать Турцию на открытую войну, не сообразив и не взвесив предварительно всех возможных случайностей. Одно только обстоятельство могло бы вывести Черногорию преждевременно из ее выжидательного положения — это то, если бы Сербия вступила в борьбу с турками, или если бы случились другие какие-нибудь важные потрясения внутри или вне Турции. Черногория должна будет до поры до времени отказаться от своей роли подавать первый сигнал к борьбе с турками. Этим я не хочу сказать, что на известное время прекратятся совершенно пограничные стычки с турками и поиски ускоков; они будут продолжаться по-прежнему, нет сомнения в этом; но что касается самого правительства, то оно не решится первое бросить перчатку Турции, как это получилось в прошлом году.

ЦГАДА, ф. 1274, д. 924^а, л. 28-38. Копия.