СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 34

ПИСЬМО М. Ф. РАЕВСКОГО А. Д. БЛУДОВОЙ

15/27 января 1852 г.

Дело о наследнике черногорском до сих пор находится нерешенным со стороны черногорского народа. Думая, что оно решится с приездом Даниила в Черную Гору в его пользу, я не писал об нем обстоятельно, но теперь, когда оно стало вопросным и интересным, хотя и в худую сторону, то я прочитаю нужным ход его по возможности объяснить обстоятельнее. Когда умер владыка, отсюда послан был один чиновник для исполнения духовной покойного. Как это делалось мне неизвестно, только к удивлению всех приходят сюда сведения, что брат покойного Перо избран и провозглашен был от народа господарем черногорским, и просил как господарь послать Данила, который в это время жил в Вене, в Петербург для обучения, с тем, что когда он, Перо, найдет его достойным быть епископом, будет просить русское правительство о посвящении его в этот сан. Все здесь поняли ясно, что Перо не хочет следовать завещанию покойного, что интригами и оставшимися ему деньгами заставил себя провозгласить господарем. В то время пришло из Петербурга утверждение Даниила в качестве черногорского владыки. Тут бы нужно было Даниилу кажется остаться в Вене, подождать чиновника, пока он возвратится из Черногории, и [264] слыша что делается там, даже подождать другого, который за этим делом отправляется туда из России, но этого не было. Даниил уехал, а все ждали с нетерпением, что будет из его приезда. Вскоре пошли слухи, что Даниил худо принят в Черногории, что Перо поселился в покоях господаря, не хочет признать Даниила господарем, имеет на то другое завещание и собственноручные письма покойного, что у Перо родился теперь сын, которого он после хочет назначить господарем, и что Даниил удалившись, теперь живет в монастыре, ожидая себе помощи от прибытия г-на Ковалевского. Теперь я получил в письме верные известия из Черногории и помещаю их.

»Приезд Даниила поверг Перо в великое замешательство, особливо как он увидал письмо, в котором, как говорит Даниил, сам император российский подтвердил его наследником. Даниил прочитал это письмо пред сенаторами, из которых большая часть охотно бы пристала на его сторону, если бы кто их мог уверить, что это письмо подлинно он получил от русского двора. Но сомневаются в этом. Георгий охотно хочет держаться стороны Даниила, прочитая подтверждение Даниила русским двором за особенное внимание русского правительства к Даниилу и народу черногорскому, а Перо, как я сказал в великом замешательстве и употребляет все средства, чтобы лишить Даниила господарства и говорят, что, когда приедет г-н Ковалевский, сторона Перова будет просить его оставить Перо господарем черногорским. Все теперь зависит от г-на Ковалевского, если он скажет, что российский двор точно подтверждает Даниила, то черногорцы его послушаются и Перо удалится, а если он подтвердит Перо, тогда без кровопролития не обойдется. Так как Перо, кроме его зятьев и тех, кому он дает в заем деньги, мало кто любит, поэтому худо бы пошло в Черногории. Народу бы ничего не досталось, а все бы пошло в руки этих приятелей. Как и теперь уже торговля солью и табаком в Черногории пошла чрез руки его близких, а это черногорцу бедному очень не нравится. За Георгия могу сказать, что он ни в какие партии мешаться не хочет. Когда поедет г-н Ковалевский, прошу Вас предупредите его в наших делах. От него зависит поссорить нас и помирить«.

Из этого письма видно, что дела в Черногории так запутаны, что даже и подтверждению Даниила от русского двора не хотят верить. Так застращал и задарил всех Перо. Говорят, что, когда скончался владыка, все поглавари собрались на Цетонье, чтобы по тамошнему обычаю, пред погребением оплакать его. Перо воспользовался этим случаем и перетолковал народу, что Даниил по духовному завещанию только назначен епископом, показал им письмо владыки умершего от 1846 года, где тот изъявляет желание, чтобы Перо по его смерти был господарем.

Таковое письмо, говорят, подлинно есть. Говорят тоже, что будто умерший прежде в таком же духе написал и духовное завещание, которое теперь будто хранится у Перо. Все может быть. Владыка умерший в последние годы что-то был не совсем искренен с Россиею и много сносился с возрождающеюся Сербиею, всюду просил денег и оставлял их в различных руках. У него были какие-то планы. Едва ли, думают [265] здесь, судя по действиям его, не хотел он как поэт, позапастись впрочем материальным благом, оставить Черногорию, предав власть брату как господарю светскому. Впоследствии, может быть, опасаясь России, он передумал или хотел похитрить — оставив Даниила господарем для того, чтобы при нем Перо скорее мог завладеть верховною властию. Что-нибудь в подобном роде было между им и Перо; почему-нибудь да оставляли же Даниила до сих пор среди простого народа; почему-нибудь да не посылали же его несмотря на все его просьбы учиться в Петербург; но они в Данииле обманулись. Малый он со способностями. Даст бог поучится, может сделаться хорошим правителем для Черногории. Все следовательно зависит теперь от приезда г-на Ковалевского, которого ожидают с нетерпением. И чем скорее он приедет, тем лучше. У Даниила связаны руки, а Перо действует. Его более боятся чем любят. Своим корыстолюбием он неприятен народу, но действует деньгами и силою ложно толкуемого завещания. Деньги во всяком случае первая вещь в Черногории. А между тем достоверно известно, что черногорцы успели уже подраться с австрийцами, которые, как угодно кому думать, а не совсем чисто распоряжаются в Черногории. Прибавлю еще одно о Данииле, что слышал. Партия его не велика была, но когда он приехал в Черногорию и сказал сенаторам и поглаварям, что, если даст ему бог принять власть, то первое его внимание будет обращено на улучшение состояния церкви, что он не будет безотчетно как доселе распоряжаться деньгами. Тогда многие, видя, что было доселе, и какое теперь Перо имеет намерение, охотно пристали на его сторону. Когда же узнают, что подтверждение, которое Даниил теперь имеет у себя в руках, подлинно от русского правительства, тогда должно ожидать, все пойдут за ним, разве только кроме родственников Перо, но и Перо едва ли останется тогда в Черногории.

Вот одно письмо из Герцеговины: »Герцеговина станает под тяжким ярмом, если так останется, как теперь, тогда ее положение во сто крат будет хуже чем до восстания. В последнее время налажена была новая подать в 300 кошельков, но сомнительно, чтобы ее могли собрать, потому что подлинно не из чего платить. Католический епископ Баришич, надеясь без сомнения на покровительство австрийского консула, собравши до 400 человек своих, отправился было с ними к визирю в Мостар с представлением, что народ не может заплатить такой подати, но турки вооружились кольями и побили человек 16 латинян — ового биша, а ового пребиша, ового же камением побита, а епископа прогнали. Вот следствия их представления. Епископ куда-то скрылся. Консулу так же делают неприятности и бьют его слуг, не знаю могли ли бы они так поступать с русским консулом. Консул Вулетич просил г-на Памучину, чтобы он подговорил своих православных писать в Россию, чтобы Россия признала Вулетича также своим консулом в Герцеговине — упаси нас того боже; неужели в России нет даже человека для нас«.

Омер-паша в Сараеве лют как зверь, потому что ему не присылают денег из Константинополя, но войско должно содержать, поэтому-то такие подати на народ и налагают. Едва ли весною опять чего не случится. Строгость тайной полиции такова, что даже и в Вене у вас едва [266] ли существует. С австрийской консульской почтой никто не должен посылать писем, иначе заплатит головой. Турки установили теперь свою почту и строжайшие запретили пересылать письма с частными лицами. Вот до чего мы дожили, и с друзьями переписываться не можем. А на почте все письма читают«.

Вот еще одно письмо из Далмации: »О себе скажем кратко: живем как сводные дети под отчимом и мачехою, утешаемся терпением и надеждою. Обещанье глупому радость, говорит сербская пословица. Католикам поправляют церкви, строят парохиальные дома, созидают школы на общественные суммы. Духовенство получает плату, а мы воздыхаем будто подданные другого владыки, будто мы и не восставали за подержание короны, будто платим не те подати как другие.

В Рагузе общество православных намерено строить церковь; как ни бедны, собрали до 10 тыс. гульд(енов), но с этою суммою нельзя приступить к постройке. Что, если бы здесь Россия помогла хоть из тех сумм, которые теперь присылают патриарху. А церковь рагузская не чужда России. Вот по крайней мере что говорит о ней предание: Республика Рагузская никак не хотела видеть у себя православной церкви. Купцы православные, жившие в Рагузе, когда у них кто родился, посылали за монахами в Требинье и то ночью. Днем православный священник здесь не мог показываться. Если кто умирал, ночью покойника отправляли в Требинье, там отпевали и хоронили. Должно быть это дошло до сведения России. Великая Екатерина и ее наследники стали посылать сюда консулов с повелением, чтобы при них была и капелла русская. Покойный консул Гика погребен здесь, но поручения данного правительством на счет церкви не исполнил, будучи хорошо за это награжден рагужанами. Другие консулы — простите, так живет предание в устах народа, когда говорят имели нужду в деньгах, тотчас разглашали, что они хотят строить церковь и рагужане тотчас говорят, зная в чем дело, шли к нему с полными кошельками. Даже говорят, что некоторые из консулов получали и дары от русского двора на церковь и духовенство, а ни того, ни другого не существовало. Напоследок, боясь вероятно доноса, с помощию здешних православных, построили в одном частном доме вне города малую церковь и тут консул прибил русского орла и с тех пор эта церковь была называема русскою капеллою. Опять скажу, за истину всего этого не ручаюсь, но предание таково. Царский орел был над церковию до пришествия французов в 1807 году, когда русский консул должен был оставить Рагузу. С того времени церковь эта получила название греческой церкви и сделалась приходскою.

Все акты того времени хранятся у русского консула в Рагузе в одном закованном сундуке; куда бы они были интересны для истории нашей церкви, но г-н консул не хочет открыть их, говоря, что закованным получил, то и оставлю и после меня также. Жалко.«

Кончу это письмо одним печальным известием. Вчера предали мы земле тело знаменитого славянина г-на профессора Яна Коллара, умершего на 59 году жизни после десятидневной болезни. Жаль, что не успел кончить сам трудов своих о старославянской Италии и о вновь открытых славянских ретрских идолах, тем более, что все сочинение уже [267] печаталось. В последнее время знаменитый профессор был особенно занят корректурою и это можно сказать ускорило его кончину. Думаю, что окончанием издания трудов г-на Коллара займется г-н профессор Кузмани. Тело покойного сопровождали почти все здешние славяне, но внимания должного откуда следует не было оказано. Министр народного просвещения граф Тун, чех и хорошо некогда знакомый Коллару как чешский солитератор, прислал на погребение свою карету.

Р. S. 22 января. Сейчас получил письмо из Черногории, где пишут о благополучном окончании дел в пользу Даниила. Раздор между партиею Даниила и Перо почти дошел до кровопролития. В то время сенат решил по настоянию Георгия снова созвать собрание народа. Народу собралось более тысячи человек. Тут Даниил показал себя говорят молодцом. Под открытым небом, став на камень, в коротких, но сильных словах он изложил народу ход дела, показал волю царскую и заключив речь клятвою, чтобы бог и не допустил его возвратиться из России в Черногорию, если намерения его в пользу народа не искренны, спросил хочет ли народ признать его своим господарем. Народ единодушно воскликнул: да! тогда в виду того же народа Перо, Георгий и прочие сенаторы поцеловали руку Даниилу, и Даниил, прося Перо с помощию сената управлять Черногориею до возвращения из России, сказал, что чрез 14 дней он едет в Россию. Пир, стрельба из ружей и празднество продолжалось два дни, и на днях, говорят, Даниил будет в Вене. Останется ли теперь Перо смирен в отсутствие Даниила? А говорят, куда не охотно не пристал на сторону народа. Ему непременно хотелось самому быть господарем и после оставить власть новорожденному сыну. Утверждают еще и то, что англичане предлагали Перо 100 тыс. гульд(енов) пособия ежегодно, если он захочет удержать власть Черногории в своих руках и откажется от России. Везде им хочется полутить. Почтенный народец.

ЦГАДА, ф. 1274, д. 924а, л. 1-5. Копия.