СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 5-9

ДОНЕСЕНИЯ С. А. САНКОВСКОГО

(САНКОВСКИЙ Степан Андреевич — российский дипломат. Участвовал в подготовке Ясского договора с Турцией в 1791 г. В начале 1805 г. после провала миссии М. К Ивелича был направлен в качестве »специального представителя« Александра I в Черногорию с целью восстановления там русского влияния и укрепления дружеских контактов с митрополитом Петром I Петровичем. Должен был помочь сформировать из местных жителей корпус войска на случай вторжения французов. Покинул Черногорию в 1807 г. после сдачи Котора французам. В 1810-х гг. был губернатором Феодосии)

управляющему российским министерством иностранных дел А. А. Чарторыйскому от 24 октября (5 ноября) 1805 г. ¹

(ЧАРТОРЫЙСКИЙ Адам Адамович (1770-1861). 1804-1806 — управляющий МИД, глава временного правительства во время Польского восстания 1830-31 гг.)

№ 44

Mon prince,

Владение Черногорское и Бердское заключает в себе шесть провинций или нахий, а именно Катунская, Церниицкая, Речкая и Лешанская нахии принадлежат к Черногории, а Белопавличева и Пиперская нахии с княжевинами Ровцы, Морачи и Ускокии принадлежат г к Берде. Прежде междуусобной брани Пиперов с Кучами сии Кучи составляли седьмую нахию Черногорскую, но по причине сей драки уже пять лет тому назад как они не имеют сообщения с черногорским правлением. Черногория граничит к востоку с частию Зетского поля, озера Скуторского и с Шестанскою нахиею; к северу — с остальною частью Поля Зетского, с Белопавличами и Герцеговиною; к западу — с Ризаном, Котором, Цупой и Будую, а к югу с Пастровичанами, Спицею и Антивером. Берда же граничит к востоку с Бердою неприсоединенною; к северу с Герцеговиною; к западу также с Противновинною (Изврнута риjеч. Вjероватно: Герцеговиною) и Катунскою нахиею; а к югу с частию того же самого Зетского Поля. [67]

С описания границ черногорских, ваше сиятельство, изволите удостоить своим примечанием, что Зетское Поле лежит между Черногориею и Бердою присоединенною и неприсоединенною. Горы оного владения окружают Зетское Поле точно так, как подкова окружает внутри себя пустое место. А где конец сим горам, то оное Поле имеет свои пределы с Скутарским озером. Сие же Поле, которое лежит между владением черногорским и бердским называется Верхнею Зетою. Обширность оного поля невелика, ибо самая оного большая длина не более двадцати верст, а самая большая ширина около восемнадцати верст.

Черногория ни по пространству своей земли, а ни по плодовитости, — ибо она и горы представляют вид разваленных городов, где мало есть удобной земли для хлебопашества, — имеет более жителей, чем оная земля в состоянии им дать едва нужное пропитание. Сверх того, хотя черногорцы имеют вблизи Поля Зетского несколько способной земли для хлебопашества, но мало могут оною пользоваться по причине частых набегов турецких, которые причиняют им разные обиды и опустошения. Когда черногорцы в сих местах идут обрабатывать землю, то все оные хозяева собираются вместе и принимают нужные меры предострожности, дабы не быть внезапно атакованными.

Число жителей в Черной Горе и Бердах никому наверно неизвестно, но черногорский митрополит обещался мне, что будет оным в скором времени сделано исчисление. Известно токмо то, что способных и выборных людей к ратству сие правление в случае нужды, — сделав оклич по здешнему обыкновению, то есть полякяружя (Изврнута риjеч) и крича: »Кто витязь! Кто черногорец! За честной крест!« — может в три дня собрать и поставить до дванадцати тысяч человек, где бы неприятель не сделал нападение.

Сей народ вообще беден, смотря на оного род жизни и на домы, которые хотя каменные, но без извести и окон. Я полагаю, что сии черногорцы делают оное с умышленною бережливостью, потому что при разных нашествиях на них турецких превосходных сил были завсегда их дома до основания разорены. Впрочем в сем народе нет людей, кои бы ходили просить милостыню, но многие идут даже в Константинополь, чтобы там что-нибудь для себя и для своего семейства заработать.

Настоящее же богатство черногорцев состоит в их храбрости и неустрашимости. В искусстве стрелять, легкости и проворстве обходить неприятеля они превосходят своих соседей, с малолетства упражняются в военном ремесле, на чем единственно основано воспитание их детей. Черногорцы одарены всеми теми качествами, кои делают доброго солдата. Они крепкого и здорового сложения, воздержанны в пище и питье, сносят охотно все военные труды, терпят стужу и жар и равнодушно взирают на смерть. Кажется, что природа создала и заставила их о сей науке единственно радеть. Отечество их, будучи весьма возвышенное место, на котором рассеяны многочисленные [68] каменистые горы, кои должно почесть за столько же крепостей. Итак, необходимость требовала, чтоб оной жители были бы воины, кои могли бы своим искусством и мужеством не допускать неприятеля в оных горах поселиться и тем привесть их в порабощение. Народ чувствует свое положение, кое позволяет ему жить и умереть независимым, любит свою вольность с благородной гордостью, любит весьма много личную честь, обожает славу и тверд в вере православной даже до суеверия.

Хотя черногорец вообще одарен сверх упомянутых добрых качеств еще открытым разумом и здоровым рассудком, но со всем тем, будучи во тьме невежества, имеет слабое понятие о долге доброго гражданина и христианина. Ведая токмо, что он должен свою честь защищать, не позабывает обиду, но всегда оную отмщает лишением жизни виновника или одного из его родственников. А когда при жизни своей не успел отомстить, то тогда наследник заступает его место и лишает жизни одного из наследников или одного из однофамильцев противной себе стороны, невзирая даже на то, что сия обида была сделана тому за сто и более лет. Таковые странные правила чести, правда, что, с одной стороны, каждого черногорца, заставляют друг друга почитать и сильно воздерживают легкомысленно кому чинить обиду, но, с другой стороны, весьма часто рождают в людях разума необработанного варварское своеволие, которое наставляет их на разные злодеяния. А как поведение и деяния каждого черногорца имеют связь и влияние над поступками народа, и так в случае одной между ними частной обиды, а особливо сделанной сильным или сильному человеку чужим братством, то есть единофамильцами, чужим селом, чужою княжиною, чужой нахиею, когда не успеет черногорский митрополит вскоре помирить сии противные партии, то нередко случаются в народе страшные замешательства и ужасное кровопролитие. Народ в силу своего обычая принимает всегда в подобных обидах деятельное участие, ибо каждый и все вообще, кои себя именуют под одинаким називанием, почитают сделанную обиду их брату от человека, носящего другое название, за собственную себе личную обиду. А сей обычай, издревле окоренившейся в роде, развращает в нем нравы, заставляет презирать естественные законы, разрушает внутреннюю и соседов тишину и повелевает такому народу утвердительно пребывать в буйстве и жестокосердии. Черногорцы были бы самый развратный и свирепый народ, если бы не имел великого суеверия в законе православной церкви, которое суеверие одно устрашает злодеев чрез власть духовную, вверенную своему митрополиту. Сей архипастырь в случае крайней необходимости, призывая тогда на помощь всемогущего, и именем божиим проклинает преступника и тем одним только прекращает в народе бывшее зло и беззаконие ².

Славу же Средиземного моря черногорцы поставляют в личной храбрости; по сей причине никого здесь нет, даже и попов, кои бы завсегда не носили ружья, пистолеты и большой тесак, и не были бы в готовности с веселым духом идти сражаться и отличить себя. Характер же черногорцев не терпит изъявлений привесть его к принужденному повиновению, употребляя на то силу или страх. Напротив того чрез [69] благосклонное и ласковое обхождение и оказанием к нему дружбы и любви можно так его пленить оной, что народ тогда сам собой и всем на свете рад жертвовать и делается совершенным рабом.

Таковой народ, имея свои пороки, а более добродетелей, действительно и по справедливости заслуживает внимание любителя рода человеческого в рассуждении, что, хотя сии несчастные люди не имеют никакого просвещения, но однако же, очень приметно, что имеют склонность повиноваться своим начальникам, когда они наставляют быт добрыми и честными людьми и делают им по их требованию беспристрастное правосудие. Впрочем нет сомнения, что сей народ совершенно в утверждении тишины и порядка между ними и в точном исполении учрежденных и непременных законов, может ожидать своего благополучия и счастия.

Черногорцы и бердяне суть вообще пастухи или земледельцы, и на сих сельских трудах единственно основан весь их достаток. Мало кто из них упражняется в обширной торговле даже своими и собственными продуктами, имея с христианами, поданными турецкими и цессарскими, сообщения. Первые приходят к ним на базар, а к последним они сами идут на их базары. Тут они продают своим соседам мед, воск, сыр, солонину, рогатый скот, руи для приуготовления кож, шерсть и малое количество шелку. А от соседов покупают железо, медный сосуд, свинец, порох, соль, тонкое полотно и сукно, и сии две последние вещи в весьма малом количестве. Когда в Черногории бывает урожай пшеницы, то также оную продают своим соседам, а от них покупают пшеничку. Черногорцы относительно до своей ежедневной одежды не нуждаются в чужих мануфактурах, ибо их жены, содержанные ими совершенно своими рабами, делают толстое полотно и сукно и обувают и одевают их с головы до ног. Народ черногорский ни в чем не претерпевал бы нужды, если бы оный народ имел склонность к художествам или по меньшей мере к самым простым и нужнейшим ремеслам. Но все мастеровые люди у черногорцев в презрении может быть потому, что когда они имеют нужду в кузнецах, плотниках, каменщиках и проч., то на таковой случай призывают из цыганов; людей, которые у черногорцев более в омерзении, чем самые турки.

В Черногории есть руды железные и медные, и сказывают, будто би есть и серебрянные; а в Белопавличах я сам видел гору белого мрамора, но все сие остается без малейшего употребления. Из всего этого, ваше сиятельство, благоволите приметить, что внутреннее состояние Черногории, да еще и домашнее хозяйство находятся в самом жалостном положении. Главной же виной таковой беспечености я должен приписать, что нет еще здесь понятия о порядке и устройстве, о чем токмо может радеть одно правительство, которого учреждение и постановление ожидает народ черногорский от великого императора всероссийского.

Вся Черногория разделена на нахии или провинции, а каждая нахия на пять, восемь и более племен или княжин, а сии на многие братства, или единофамильцев, которые заключают в себе почти толкое же число селений. Когда из всех сих мест собран народ на генеральный сейм, то [71] оный заступает лицо и имеет власть государя. Народ выбирает и постановляет всех своих начальников и все внутренние дела и распоряжения не суть действительны, если оный народ их не утвердит; равно как без его согласия не могут существовать и быть постановлены законы; без его ведомства не можно также иметь с чужестранными дворами сношения и от его решения зависит начать войну или сделать мир.

Черногорцы, будучи все солдаты, почитают себя благороднорожденными, но есть, однако же, между ними дворянство, кое я так называю потому, что из числа известных фамилий они токмо выбирают своих начальников или главарей и оные свою знатность получили из древних времен. Сия отличность, которая существует, служит верным залогом дворянству, что народ при выборе своих начальников их не обойдет, ибо никто из простого народа отнюдь не повиновался бы равному себе. Начальники народа суть митрополит, губернатор, сердари, воеводы, князья, а чиновники — баряктары, арамбаши. Всех сих главарей народ выбирает оприч арамбашу, который в такой чин самовластно сам себя производит. Порядок, который наблюдается при сих выборах состоит в том, что генеральный сейм по предложению всех главарей выбирает митрополита и губернатора и тотчас объявляет их верховными начальниками над всем черногорским и бердским народом. Сердарь выбран сеймом своей только нахии, а воевода сеймом одного уезда нахии, после чего местные главари представляют генеральному сейму, дабы их в сей должности утвердил. Князья и баряктари выбраны и определены к местам собранием или сеймом своей княжины и в таком качестве признаны от всех без утверждения генерального сейма.

Архипастырь по должности своей имеет неограниченную власть над своим духовенством и имеет попечение о благе душевном всего народа, сверх того по политической части входить в подробности еще производить суд, мирит межусобные в народе брани. Он один в силу власти, данной ему от последнего герцога черногорского Гия Черневича, (Очигледна погрешка. Треба Георгия Черноевича) имеет право пригласить народ на генеральный сейм, которому предлагает все те важные дела, коих решение от народа должно зависить, в силу оного воли быть исполнено.

Губернатор после архипастыря первый в народе начальник. Он не мешается в духовные дела, но по части гражданской везде присуствует, равно как и при производстве судебных дел и всегда бывает приглашен от владыки вместе с ним содействовать. Он также вместе с ним мирит межусобные брани и смертоубийства в народе. А как губернатор есть некоторым образом нужный и неразлучный товарищ черногорского митрополита, потому что ему известны все народные дела и ничто не может скрытно пред ним остаться. Сердарь есть главный начальник над нахиею, но каждый только в своей нахии, где он имеет право входить во все дела, везде присутствовать, равно как производить суд. Но если кто его решением недоволен, тогда идут требовать у владыки, чтобы мимо сего начальника нарядил другой суд или сам бы сие дело решил. Воевода, [72] коих по нахиям бывает два или три, также над своим уездом начальник и судья. Каждый князь имеет также подобную сему власть, но оная равным образом ограничена в пределах своей княжины. Сердарь, воеводы и князья, когда их потребует митрополит, ходят тогда токмо мирить межусобные брани и смертоубийства в народе; но со всем тем никто из сих трех начальников не может отлучиться от своего места, не спрося прежде на то соизволения у народа, который состоит под их управлением. Ныне же, когда отлучаются, то дают знать токмо о том кому-нибудь из почетных людей, то есть тем, к которым народ имеет личное уважение и доверенность. Сии люди хотя не имеют никакой особенной должности и ни от кого не постановлены народными начальниками, но со всем тем народ почитает их своими главарями, а когда бывает генеральный или другой какой сейм, то таковых главарей влияние весьма ощутительно в решениях народа. Все вышеозначенные начальники, коих народ выбирает, имеют в военное время также отличную власть.

Митрополит и губернатор суть главные предводители над целою армиею и тогда они совершенно друг другу равны. Сердари предводительствуют каждый людьми своей нахии, каждый воевода — своим отделением, а каждый князь — своим племенем. Баряктары, коих в каждой княжине бывает один или два, вступают тогда в исполнение своей должности; каждый из них несет знамя своего племени и повелевает малым отрядом самых отважных ратоборцев, кои защищают знамя до последней капли крови, кои не допускают отнюдь неприятеля оным овладеть. Арамбаши ни в сражении, ни по гражданской части не отправляют в народе особливой должности; они не что иное как предводители кад своими четами, с которыми входят во всякое время с турецкие границы и делают нападения в отмщение сделанных обид своим братьям черногорцам и бердянам. А как часто случалось, что таковые арамбаши доходили со своими четами до Белграда и чинили там разные опустошения и приносили сюда головы, то будучи здесь неустрашимость и храбрость почитаемы за первейшую добродетель, следственно народ единственно в уважении к таковым подвигам признал арамбашей за своих главарей.

Имея честь докладывать вашему сиятельству о выборах и должности каждого начальника народного, равно как и о власти, свойственной их званию, величайшим удовольствием был я преисполнен, если бы в одно время мог удостоверить вас, милостивый государь, что здесь есть действительно законный порядок и власть. Нет сомнения, что упомянутое учреждение и назначение должности каждого народного главаря дают понятие, что власть законов некогда существовала на Черной Горе. Но ныне оная столь ослабела, что свыше моих сил бы было принять труд иследовать обстоятельно причину таковой перемены. Что же весьма очевидно, есть то, что с начала установления в Черногории народного правления выбор всех главарей без изъятия был временный или токмо по жизнь, и определение их к местам было всегда сходственно с достоинством и заслугами каждого; но мало-помалу народ, обыкши видеть стремление детей сих [73] начальников заслужить чрез мужество и благоразумное поведение общее к себе внимание и уважение или же народ с признательности к своим начальникам, захотел при выборах, чтоб сын или ближайший родственник заступил место умершего. Времена, случаи, а особливо народа, беспрестанно упражняющегося в войне против неприятеля, не позволяли ему строго наблюдать постановленные законы, но вместо того истребовало у него согласие уклоняться от сего бремени и основать свое правление единственно на обычаях, коим гораздо легче повиноваться.

Итак, в силу сих обычаев сделались народные начальники в нынешнее время почти все наследственные, и выбор изначала более ничто другое значит, как утверждение приобретенных прав от своих предков. Таковые главари, будучи одолжены своим местом единственно своему рождению и знатности своей фамилии, не имея поощрения быть произведены в вышний чин, должны были иметь единственным своим предметом сделать себя независимыми от начальников выше себя поставленных. Воспользуясь обстоятельствами, нетрудно было им иметь в том желаемый успех.

Князья — самые младшие начальники, выбранные народом, были первые, кои подали пример в отступелнии от должного послушания; в силу обычаев или законов не имели власти сии князья производить прежде всего суд в своей княжине, не приглася над оным присутствовать воеводу или сердаря. Но как открылись таковые случаи, что по причине отдаленности или по другому какому-либо препятствию не зависело всегда от воли воеводы или сердаря поспеть в урочное время на то место, где под его начальством долженствовал быть производим суд, то князья под видом необходимости удовлетворить требование народа начали сами по себе в суде делать решения. Вслед же за сим поступком производили уже князья суд без ведомства воеводы и сердаря, утверждая, что они не повинны их призывать присутствовать над оным судом, как токмо сии начальники имеют свое постоянное пребывание в княжине.

Как скоро таким явным образом младшие главари начали восставать с успехом против своего начальства, то народ также возымел то же самое намерение. Малое же уважение, кое князья имели к главарям, выше их ставленным, послужило также в народе оправданием, когда оный начал терять к ним должное почтение и не быть более в надлежащем повиновении; сверх того, бессильное и тщетное огорчение начальников на своих подчиненных подало более дерзновения и даже способов простому народу отказаться почти от послушания.

В таковом предприятии народ также имел удобный случай достигнуть до своей цели, ибо в силу обычая или закона, когда обидчик и обиженный между собою согласны миролюбно какую маловажную ссору кончить, тогда преоставлено обиженному право брать по своему желанию 24 судей, однако же, с тем, чтобы они непременно сие дело решили в присутствии своего народного начальника. Но народ сначала по причине родства искючал своего князя быть в таковом суде главным присутствующим, а после того уже явным образом, обвиня его в неправосудии или из единого своеволия, или же для оказания [74] пренебрежения к его власти, не допускал иногда своего князя производить суд, а приглашал на его место князя другого племени. Освободясь таким образом народ от повиновения, не токмо к своему князю, но чрез сие самое к другим своим начальникам, сделался необузданным в своем своеволии.

Итак, когда кто сделает какое ни есть страшное злодеяние, то дабы по здешнему обыкновению между народом в том месте не было кровопролития, митрополит немедленно повинен употребить все возможное старание уговорить обе партии не делать до такого именно срока неприятельских дальних покушаний. Но еще когда он в назначенный срок приедет сие дело решить и умирить, не может того исполнить, пока убийца и убитого родственники [или пока кому другому преступлению обе партии и] (Оштечен текст или грешка) совершенно не согласятся во всем положиться на правосудие митрополита и судей. Таковое своеволие и неустройство уже давно как укоренились весьма глубоко в народе; а тем более, что соседы, особливо бывшие венециане, старались всегда делать в Черногории чрез своих лазутчиков замешательства, подкрепляя там всеми силами межусобные брани, несогласия и своеволия в народе. Для лучшего же в том успеха не токмо неоднократно поощряли своих поданных вступить с черногорцами в частые драки, да еще в таком случае сии соседы показывали всегда вид, будто бы не мешались в сии частные военные операции своих подданных. Вследствие таковых кознодействий соседственных держав черногорцы приняли за правило почитать свое буйство и своевольство за геройство и вольность, а войну села, княжины или нахии с соседами — за межусобную брань. И на таковом точно основании оного до сего времени мир[или] (Оштечен текст или грешка) то есть без ведомства генерального сейма, да еще весьма часто без знания своих верховных начальников, но в силу единственно согласия обоюдных воюющих сторон.

Все сии обстоятельства и положение вещей не могли как дать повод к распространению к Черногории день от дня вящего неустройства. Следственно должно было беззаконию и своевольствию взять над народом гибельную поверхность и истребить из его памяти не токмо должное уважение и послушание к своим начальникам; но, что всего важнее, народ запомнил (»Запомнил« (старински) — забыл) также свои учреждения и законы равно как долг доброго христианина и сына отечества. А если поныне осталось понятие на Черной Горе, кто из главарей старше другого чином, то сие должно приписать единственно порядку, который еще наблюдается при мнимом выборе сих начальников. Относительно же до их власти, то оная уже давно как исчезла. И действительно, никто бы не повиновался своему митрополиту и не имел бы к нему никакого почтения уважения, ежели бы народ в своем суеверии не был крепко уверен, что проклятие сего архипастыря убивает и делает злосчастным того, на кого он оное возлагает. [75]

Черногорский митрополит, убежден будучи, что неустройство, своеволие и раздор между народом преодолевают и будут всегда преодолевать все его старания восстановить на Черной Горе тишину, порядок и послушание, решился, собрав в тысяча восемьсот третьем году генеральный народный сейм дать оному знать, что по причине претерпенных им великих трудов в защите своего отечества против албанского паши, равно как в обращении беспрестанном в народе для учинения правосудия, он не в силах более за слабостью своего здоровья с равным успехом своему народу служить. В рассуждении чего и в знак своей благодарности к народу за привязанность и доверенность, по сие время к нему оказанную, предлагает он, черногорский митрополит, дабы народ никогда не лишился начальника, желающего его благополучия, чтоб было учреждено правительство и утверждены законы, им сочиненные, согласно с коими оное правительство могло бы всегда народом управлять. Генеральный сейм, приняв с величайшею признательностью предложение митрополита, на все дал свое согласие; а тем наивяще тому обрадовался, что тогда существовало великое замешательство в народе.

Правительство, учрежденное и постановленное народом, имеет поныне свое заседание в оном монастыре Цетинском. А как народ никогда и не платил и не платит никому никаких податей, пошлин или налогов, то оное правительство не имеет никаких доходов, ни земель, ни домов. С начала постановления сего правительства начали было собирать по шестидесяти копеек подати с каждого дома, но так как иные сильные братства оказались дать сии деньги, ссылаясь на прошедшие времена, что главари безденежно служили своему отечеству, то и все прочие братства сему примеру последовали.

Правительство состоит из пятидесяти членов, не упоминая митрополита и губернатора, кои в оном суть верховные начальники. Все сии члены из каждого племени по одному, двум и более человекам, были выбраны народом нарочно в таковом великом количестве, ибо тогда настояла необходимость, чтоб все вообще племена для соблюдения единства, тишины и мира приняли равное участие в осуждении некоторых сильных злодеев на смерть, что и было учинено. Таковой выбор сих судей был временный, и они долженствовали по окончании вышесказанного правосудия уступить место настоящим членам правительства, коих число по тогдашнему намерению следовало быть восемь по десяти человек. (Вjероватно, 80 человек или от восьми до десяти человек) Власть же сего правительства должна была состоять в исполнении изданных законов, относящихся до производства суда гражданского и уголовного, когда кто сделает преступление на Черной Горе или за границами; и вообще радеть о порядке и тишине; равно как о благополучии народном. Членам сего правительства было определено в жалованье пожалованные нашим высочайшим двором известных тысячу червонных, условленная подать от народа и дарованная земля митрополитом. Вслед же за постановлением сих пятидесяти судей и когда уже на Черной Горе приметно было начало [76] восстановления тишины и послушания, то есть пять месяцев после того, воспоследовали политические обстоятельства, ³ кои принудили черногорского митрополита отложить дальнее помышление об учреждении и утверждении власти правительства, а токмо обратить свое внимание на то, что в то самое время происходило в Каторе и Ризане.

В таком положении дел повинен был митрополит, дабы воздержать несколько народ от первобытного страшного своеволия, оставить по сию пору всех пятьдесят судей при прежнем их месте. Но члены сего правительства, не получая, как вышеозначенных тысячи червонных и не будучи в состоянии сими деньгами себя содержать, почти все было разошлись по своим домам; а хотя ныне по моему совету начали попеременно десять членов присутствовать в правительстве, но со всем тем в народе потеряли прежнее свое уважение, потому что те, кои постоянно оставались при своем месте начали явно противу законов поступать и брать с челобитствующих разные взятки, оправдывая таковой поступок тем, что народ не содержит их на жалованье, как то было сделал на сие клятвенное обещание; [нарушив таким образом правительстве и народ постановленные законы, существует между ним и несогласие] (Оштечен текст или грешка) и обе стороны обвиняют и негодуют друг на друга. Следствия, кои могли из того произойти, те особливо ныне, когда народ продолжает пребывать в своем своеволии, непременно были бы для Черногории самые несчастные, если б архипастырь, даже употребляя имя высочайшего своего покровителя, не делал, с одной стороны, народу удовлетворения, а, с другой стороны, не поддерживал всеми силами правительство, которое чрез то поныне сохраняет еще тень власти и почтения в народе.

Имея честь всенижайше докладывать вашему сиятельству о вышеозначенном настоящем политическом состоянии Черногории, должен в заключение здесь донести вашему сиятельству, что, хотя власть церковного меча и генерального сейма суть две власти, коим ныне повинуются черногорцы, но оные, однако ж, по свойству своему не могут никогда быть действительны для восстановления порядка, тишины и устройства в народе. Невозможно черногорскому митрополиту при всяком неустройстве употреблять проклятие для прекращения зла; таковое страшное ныне для народа орудие, непременно чрез частое употребление истребило бы, наконец, у него всякое к оному суеверие. Невозможно также для прекращения разных злодеяний созывать часто генеральный сейм, потому что, будучи оный сопряжен с довольно знатными издержками, весьма мало сыщется людей, кои согласятся часто на оный приходить; итак, уже тогда невозможно бы было малочисленным генеральным сеймом народ народом устрашить.

В таком положении вещей и в рассуждении важных неудобств, кои воспоследовать могут чрез постоянное употребление одной или другой власти, должны были законы при разных случаях остаться недействительны; по таковым то единственно причинам все позволено предпринять человеку, у которого есть сильное братство; ибо без [77] потрясения всеобщего покоя очень трудно наказать такого злодея за его ужасные преступления. Итак, хотя бы было учреждено здесь настоящее и непременное правительство, но оное мало успеет привесть Черногорию в желаемое благоустройство, если оное не будет подкреплено военною силою, которая одна в состоянии не токмо устрашить разбойников, изменников и нарушителей общего покоя и тишины, но еще чрез их наказание дать настоящее понятие славяно-сербам о правосудии, славе и чести народной, и тем наивяще удостоит себя Черногория быть под покровительством великого императора всероссийского.

J’ai l’honneur d’etre avec le plus profond respect, mon prince, de votre excellence le tres humble et le tres obeissant serviteur Staneviecz

le 24 octobre/ 5 novembre 1805

Etienne de Sancowsky

АВПР, ф. ГА 1-5, 1805-1821 гг., д. I, п. 2, лл. 239-261. Оригинал. Опубликовано: Достян И. С. Описание Черногории начала XIX в. в донесениях С. А. Санковского. В кн. Славянобалканские исследования. Историография и источниковедение. М., 1972, с. 293-306. [78]

№ 45

Mon prince,

Имея честь сослаться, на всенижайшее сегодняшнее мое донесение о настоящем положении Черногории, не отваживаюсь более вступать в подробность о власти митрополита в управлении народом, а дерзаю токмо удостоверить ваше сиятельство, что хотя по справедливости принадлежите верховная власть генеральному сейму или народу, но в существе оною властью беспрекословно пользуется ныне митрополит Петр. Когда генеральный сейм собран, то сего архипастыря влияние и власть над оным толь ощутительна, что никто, даже губернатор, не отваживается отринуть его предложение или сделать какое ни есть представление или внушение в противность его воли. Таким образом [митрополит распоряжя всеми — правления черногорского] (Оштечен текст или погрешка) Никто отнюдь, не из природных, не из чужестранцев, если не пользуется его доверенностью, не может иметь ни малейшего успеха в каком бы то ни было предприятии. Митрополита же поведение в народе основано на совершенном познании разума и нравов черногорцев.

Итак, хотя он самовластно всеми их действиями распоряжает, однако ж, всегда показывает вид, будто бы он подчинен власти народной. Правда, что когда митрополит видит, что просьбою не может склонить народ на доброе дело, то укоряя ему, сколь всегда оный в готовности повиноваться злодеям, кои хотят его погибель, тогда обыкновенно оканчивает свою речь с угрозами, что, если народ не будет следовать его архипастырским наставлениям, то он удалится от всех дел, оставит Черногорию, отдаст черногорцам полную власть выбрать другого на его место, кого они токмо заблагорассудят. Я приметил, что во всех случаях когда митрополит народу держит подобные речи, что оного приверженность к нему лично и повиновение к его воле суть неограниченны. Губернатор и другие почетные главари даже меня удостоверили, что совершенно от его воли зависит на генеральном сейме токмо слово сказать народу, чтоб по оному слову тотчас был предан смерти кто бы то ни был, даже он губернатор.

Черногорский митрополит чрез чтение и путешествие в чужих краях приобрел несколько полезных знаний, которые заставляют его включить в число довольно просвещенных людей; притом он разума очень приятного, рассуждает правильно и входит с разборчивою тонкостью в предлагаемые ему дела, и имеет также природное красноречие, коим умеет привлечь к себе внимание. Характер сего архипастыря, хотя весьма вспыльчив, но со всем тем благородный и довольно постоятелен. Важные же услуги, кои он оказал своему отечеству, равно как успех, который он имел против личных себе неприятелей, коих намерение было низвергнуть его, но видя неудачу, покушались даже лишить его жизни; то все сие много подействовало обнаружить в нем склонность к гордости и честолюбию, на чем, [79] очевидно, основано его великодушие. Сей митрополит имеет о себе весьма хорошее мнение, почитает себя непобедимым в своих горах и имеет превосходное понятие о своей власти и могуществе черногорского народа. Самолюбив будучи до бесконечности, не может терпеть, чтоб кто мыслил им повелевать; а если кто подаст ему на себя таковое подозрение, то тогда он делается его смертельным неприятелем и, вооружясь против него, в состоянии всем жертвовать и даже своим животом, поставляя сие за ничто пред своим бесславием, что он должен силе одной покориться. Митрополит Петр не имеет, однако же, с таковым характером довольно твердости духа, чтоб мог отказать свою доверенность такому человеку, который, в оную вкрадываясь, умеет угождать во всем его самолюбию. Сия слабость в нем столь велика, что кто оною бережно и со здравым рассудком может управлять, то сей человек в состоянии совершенно обладать митрополитом и делать с ним все то, что токмо пожелает.

Митрополит Петр одолжен своим воспитанием дядям своим, покойным митрополитам Саве и Василию Петровичам, которые его всегда употребляли по народным делам, чрез что он, будучи еще дьяконом, выиграл к себе доверенность и уважение черногорцев. А как сих митрополитов, — а особливо покойного митрополита Данило Петровича, который имел счастие принять грамоту Петра Великого из рук Милорадовича, — неограниченная их приверженность к российскому престолу известна всем черногорцам и что они всегда уповали и предвещали, что народ черногорский будет осчастливлен наследниками сего великого императора, что нынешней митрополит с малолетства теми же самыми чувствами свой дух напоил и укрепил, а тем паче что Даниил был ему дед.

Митрополит Петр был несколько раз в России, но в последний раз претерпел там некоторые личные оскорбления. Приписывая, однако ж, таковые неприятности единственно неудаче, что бросился в объятия министра, бывшего в немилости, не токмо скрыл сие обстоятельство пред народом, но еще, не взирая на выгодные предложения, сделанные ему от венского двора, не мог никогда решиться отказаться от преданности и верности к высочайшему нашему двору. В похвальном намерении не токмо сего архипастыря подкрепляла наследственная его фамилии приверженность к России; но я, судя по его характеру честолюбивому, убежден также, что много в том были виною предприятия покойного губернатора Ивана Радонича, который неоднократно делал покушение похитить у митрополитов верховную власть. А дабы в том иметь желаемый успех, то даже самопроизвольно и без ведомства народа и главарей, предлагал венскому двору взять Черногорию под свое покровительство.

Политика бывшей Венецианской республики повелевала, чтоб всегда в Черногории существовало несогласие и неустройство. Употребляя на сей предмет разные способы, успела было, наконец, при жизни престарелого митрополита Савы, которому было более ста лет, склонить народ выбрать себе еще другого митрополита, а именно Арсения Пламеница, в надежде, что как чрез то будет между ними [80] разделена власть, то Черногория непременно должна ослабеть и, следовательно, не может тогда быть венецианам столь страшна. Но митрополит Сава, имея при себе нынешнего митрополита, который был тогда архимандритом, и имея к нему неограниченную доверенность, успел при его пособии совершенно удалить митрополита Арсения от всех народных дел.

Несогласие со всем тем, кое в таковом положении вещей должно было всегда существовать между митрополитами Савою и Арсением, да при том высокомерие и непостоянство покойного губернатора, подало повод даже без их ведомства, некоему бродяге, родом из Будуи, и именно Николаю Дебелю, который себя переименовал в графа Марковича предложить венскому двору в тысяча семьсот семьдесят осьмом или тысяча семьсот семьдесят девятом году, чтоб взял под свое покровительство Черногорию, уверяя, будто бы он имеет на то уполномочие от народа. Сие внушение есть наипервейшее, кое было сделано венскому двору покровительствовать Черногории, ибо до того времени сей народ не был оному известен. А сие внушение было сделано в то самое время, когда митрополит Сава отправлял нынешнего (У тексту: »ныне биенняго«) митрополита, покойного губернатора и сердаря Ивана Петровича с народными делами в Санктпетербург.

По прибытии сих черногорских депутатов в Фиуме явился к ним некто Божа Наминар товарищ графа Марковича, то есть Дебеля, с которым губернатор имел тайные переговоры. А когда они прибыли в Вену, то барон Бинбер вместе с Дебелем пришел посетить сих трех депутатов, и вдруг на сем первом свидании вступил было в переговоры о пунктах, предложенных Дебелем. Но митрополит Петр дал барону Бинберу восчувствовать, что сей Дебель не имеет отнюдь никакого полномочия от черногорского народа; а они депутаты, с своей стороны, так как учинили присягу не иметь ни с кем сообщения по народным делам опричь с российским двором, следовательно, не во власти их и не могут отнюдь ни о чем трактовать с венским двором. Барон Бинбер, изъявляя свое негодование Дебелю и удалив его от себя, старался всячески склонить на свою сторону сих депутатов, представляя им, что российский двор весьма от Черной Горы отдален и не может оной дать помощи на случай нужды, что Россия много обещает, но весьма мало держит, а венский двор совсем противных сему начал. Но все сии убеждения остались тщетны.

По возвращении же их, депутатов, из России вскоре потом, а именно в тысяча семьсот восемьдесят втором году преставился митрополит Сава. А как митрополит Арсений был очень слабый человек и не имел никого при себе, кто бы мог управлять народом, ибо нынешний митрополит, хотя также был и ему племянник, но не взирая на сие вовсе не пользовался его доверенностью, следовательно весьма тогда способно было губернатору действовать и почти без всякого препятства.

В самом деле губернатор, будучи уловлен обещаниями венского двора, привез с собою в Черногорию в тысяча семьсот восемьдесят [81] третьем году под видом купцов цесарского полковника Павлина, поручника, а ныне генерала, Вукасовича и аббата Долчи, коим препоручено было снять план с Черногории и сделать оному подробное описание, преподающее знать, в чем может оная быть полезна австрийскому двору. Сии австрийские емиссары, проживши семь месяцев на Черной Горе и побывав токмо в Негоше и в монастыре Берчеле, отправились обратно в Вену.

Митрополит Петр, усмотря, что губернатор, воспользуясь нерадением, слабостью и беспечаностью владыки Арсения, с успехом начал присваивать к себе верховную власть, и убоясь, чтоб оную во зло не успотребил, отправился в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году в Россию, имея намерение просить, чтоб его произвели архиепископом. А как в С. Петербурге министерство его не приняло, да притом в то самое время, то есть в 1785 году, митрополит Арсений преставился, и Черногория была предана мечу и огню албанским пашою, то в сей крайности он прибегнул к венскому двору и получил от оного в тысяча семьсот восемьдесят шестом году архиерейский сан чрез рукоположение митрополита карловачского покойного Моисея Путника. А после того он имел счастье лично благодарить блаженной памяти императора Иосифа Второго за сию монаршую милость, и при сем случае просил е. и. в. во помощь дать черногорцам порохом и свинцом, но получил в том отказ; а токмо было дано ему позволение от министерства купить сей военный припас на свой счет. Но таковым позволением митрополит не воспользовался, представляя, что когда бы он имел деньги, то купил бы порох и свинец от самого албанского паши.

Митрополиту Петру на получение архиепископского сана от венского двора вспомоществовал покойный губернатор, ибо в тогдашних трудных обстоятельствах Черногории никто не был опричь нынешнего митрополита в состоянии оную спасти от ига турецкого и восстановить на Черной Горе порядок и тишину. Сия надежда не токмо имела основанием, что народ имел всегда к нему великую доверенность; еще в рассуждении, что сей митрополит имеет почти во всей Черной Горе весьма сильные братства своими родственниками, а именно Мартиновичев, Роданичев, Петровичев, Миличев, Пламенцов, Юрашковичев, Вулетичев и Вукчевичев.

Итак, как скоро митрополит Петр в 1787 году сюда возвратился, то и был с радостью в сем качестве единогласно признан народом, а сей восторг народный много подействовал к поспешному прекращению страшного своеволия и неустройства, кои тогда вселились в народе после претерпенных опустошений и разорений от албанского паши.

Венский двор, имея в 1788 году войну с султаном турецким, принял намерение учинить оному сильную диверсию с помощью черногорцев. Утверждаясь в мнении, что имеет на Черной Горе партизанов, ибо не токмо был удостоверен о преданности покойного губернатора, но равным образом не мог также сомневаться о благодарности митрополита, от которого не токмо не была требуема обыкновенная клятва при его посвящении на сан архиепископа, но еще не противилась в том, чтобы он пользовался правами своего предместника, так как [82] экзарх трона патриаршеского в Ипеке. В рассуждении всего сего, а более, что Австрия была в тесном союзе с Россиею, то под сею завесою был отправлен на Черногорию упомянутый Вукасович, тогда майор, с отрядом солдатов; дано ему было на издержки сто тысяч червонных; но находился при нам для переписки с прочими народами славяносербскими Аблев Латкович — племянник генерала Рукавины.

В сие самое время прибыли на Черную Г ору еще другие цессарские офицеры с комиссиею к паше албанскому и отправясь в Скутар, имели там несчастие на возвратном пути по повелению паши потерять свои головы, которые в знак ложной верности Махмута паши к Порте Оттоманской были отосланы в Константинополь.

Филип Вукасович привез с собою род пароль порта или лучше сказать манифеста, которым император Иосиф приглашал черногорцев дружелюбно принять Вукасовича с отрядом его солдат, посланных нарочито к ним воевать вместе против общего неприятеля веры христианской, уверяя притом черногорцев, что за таковую услугу е. и. в-ву будет всегда им покровительствовать. Сей манифест был прочтен Вукасовичем на генеральном сейме в Цетине, но не отдан, а токмо позволил митрополиту и губернатору взять с оного копию. Впрочем народ никогда не получал никаких грамот от венского двора и вовсе нет следов, на чем когда-либо можно было сему двору основать свои доказательства, что Черногория состоит под его покровительством.

Народ черногорский столь мало помышлял требовать у венского двора покровительства, что когда прибыл к ним в тот самый год полковник Тутолмин и дал приметить, что неприятен российскому высочайшему двору прием австрийцев, то вслед за сим внушением принужден был Вукасович со своими солдатами бежать в ночное время из Чёрной Гори, а дабы тем удобнее мог исполнить сие намерение, то он, усластив крепкими напитками находящихся при нем черногорцев, связал их и оставил наверху.

После побега Вукасовича продолжали черногорцы сражаться с турками и не учинили с ними перемирия, как после заключения нашего мира в Яссах с Портою Оттоманскою. Касательно же, что венский двор основывает свое покровительство на том, что он упомянул о сем народе в своем мирном трактате в Систовиче, то сие было учинено без ведомства и согласия народа черногорского и явно против его интересов, ибо оный народ себя не признает быть в подданстве турецкого султана, а почитает себя вольным народом. Если же когда временно нашелся принужденным превосходным силам турецким уступить, то никогда не была вся Черная Гора покорена, но напротив того народ, защищая всегда свою вольность, успевал, наконец, победить турков. Следственно черногорцы не могут быть поставлены с другими народами, упомянутыми в мирном трактате Систовачском, которые народы и поныне находятся под непосредственным управлением Порты Оттоманской.

В доказательство же, что народ черногорский всегда был почитаем даже самими турками за вольный народ, то когда в 1718 году ⁵ визирь Босни завоевал было почти всю Черногорию и хотя уступил венецианам [83] три княжины черногорские, а именно Браичи, Майны и Поборы, то сие визирь не мог исполнить, как принудя черногорского митрополита и главарей дать на то свое согласие. Но как сии главари трактовали о сем с венецианами и турками, не имея уполномочия от генерального сейма, то черногорцы не почитают уступление сих трех княжин законными. А если венецианы оными владели беспрепятственно, то сие не было как в силу условия: сии княжины должны черногорцам завсегда служить верным убежищем для их жен и пожитков в случае несчастия против Порты Оттоманской.

Из всего вышеписанного ваше сиятельство соизволите удостоить своим примечанием, что венский двор никогда не оказывал ни явного, ни тайного покровительства Черногории, даже когда отправил в прошедшую турецкую войну Вукасовича с отрядом солдат или когда с Портою Оттоманскою заключил мир. Напротив того черногорцы оказали немалую услугу венскому двору, приняв сей отряд солдат на Черной Горе так, как союзников России, и вступив с турками в войну, чрез что учинили действительно важную диверсию, ибо тем одним токмо был воздержан албанский паша, Герцеговина и Сервия итти на помощь султану. Таковая услуга некоторым образом была признана от венского двора, ибо не токмо Вукасович на сие издержал 72 000 червонных, но еще посредством аббата Долчи получили черногорцы в награждение пятьсот бочек пороху и соразмерное количество свинцу, да сверх того сей военный припас был доставлен и внесен в Черную Гору за счет австрийского двора.

После разрушения Венецианской республики, вошедши вновь провинция Боки ди Катаро во все права вольного народа, потому что сия часть Албании сдалась венецианам на условии пребывать ей верною до тех пор пока Республика будет в состоянии ее защищать против соседов, вступила было в переговоры с черногорским митрополитом, дабы он принял сию провинцию на таковом точно условии и на тех же самых правах. Но граф Войнович воспрепятствовал произвесть сие в действо, представляя приморцам, что так как они имеют единственно свое пропитание от торговли, да имеют притом такой выгодный канал, что флот целого света может в оном стоять безопасно, то и должны прибегнуть к покровительству сильной державы, которая в состоянии была бы их защищать.

Итак, вследствие сего предложения были отравлены депутаты в Зару к генералу Рукавине с прошением, чтоб занял сию провинцию, чего, однако ж, он не отважился учинить [до] (У тексту: »после«, што не одговара смислу реченице) получения на то повеления от своего двора. Таким образом, венский двор, завладав провинциею Бока ди Катаро, где нет шести тысяч руженосцев, и чувствуя во всем своем пространстве, что онда приверженность народа черногорского может в сих странах споспешествовать и приобретению австрийскому дому великих выгод, прилежное страние сначала употребил выиграть митрополита на свою сторону, препоруча сию комиссию графу Турну, генералу Рукавине и аббату Слатковичу. Сии чиновники, оказывая [84] черногорскому митрополиту векикое уважение и снисходительность даже до того, что генерал Рукавина, публично выговаривая приморцам за то, что они не пошли вместе с своими братьями, черногорцами, воевать против албанского паши, приказывал им отныне впредь во всем повиноваться митрополиту, которого он также слушается и почитает как своего архипастыря. Таковое поведение сих чиновников столь было прельстило черногорского митрополита и преисполнило его усредием к венскому двору, что он, довольствуясь наружною благосклонностью и милостью сего двора, добровольно обратно отдал генералу Рукавине крепость Будуу, три княжины Майны, Поборы и Браичи и уезд Пастровичи, коими он было завладел тотчас при падении Венецианской республики.

Итак сей поступок черногорского митрополита доказывает, сколько он отдален присвоить к Черногории земли, подвластные ныне Австрии. Сверх сего митрополит немалую услугу оказал венскому двору, когда французы хотели завладеть Бока ди Катаро, как то ваше сия-во пространно соизволите усмотреть из приложенных здесь копий из разных писем, коих оригиналы я имел в своих руках. А как митрополит некогда подозреваем был в приверженности к Франции, то я почитаю сии письма тем важнее, что оные должны вовсе опровергнуть таковое мнение.

Услуги, оказанные венскому двору, во всех вышеозначенных обстоятельствах черногорским митрополитом, были удостоены благоволением австрийского монарха, который послал ему в знак своего удовольствия отменной величины крест и перстень брилиантовый ценою в шесть тысяч червонных. Министерство венское, не сомневаясь нимало о преданности черногорского митрополита и совершенно удостоверено о верности покойного губернатора, решилось чрез уполномоченного Гизилиери в Катаре сделать ему предложение, чтоб он подчинил Черногорию под верховние покровительство императора и короля, обещая ему за то дать великое жалованье, орден Святого Стефана, титул превосходительства и архиепископство Далматское. Но митрополит, приметя, что намерние венского двора клонится привесть Черногорию под свое подданство, не токмо отклонил от себя таковую монаршую милость, но еще решительным образом отказался также от учиненного после того предложения производить ему тайным образом знатную пенсию, которую он бы получал от губернатора в Катаре. А как митрополит удостоверился, что покойный губернатор Иван Радонич имеет тайные и постоянные сношения с австрийцами и даже дал обещание покорить им Черногорию, да притом, узнав наверно, что дабы его, митрополита, принудить склониться на все сие, положил намерение венский кабинет отнять у него приморскую епархию, то решился с того времени перервать тесную дружбу. Вслед за сим сделано было покушение отравить митрополита и даже по нем был учинен выстрел из пистолета; многие слухи утверждали, что будто бы сие учинено было по наущению генерала Бради.

Но как бы то ни было митрополит в рассуждении всех своих обстоятельств, собрав генеральный сейм в 1799 году объявил себя явным [85] неприятелем австрийского дома, преданным по смерть России и предложил народу, чтоб его поведение и губернатора было им исследовано. Тогда народ восстал против губернатора и некоторых главарей, намерен был предать их тотчас смерти. Но митрополит, успокоя народ, довольствовался тем токмо, чтоб сии главари формально и письменно отказались иметь наималейшее сношение и согласие с австрийцами, после чего сие письмо в тот самый день было им отправлено в Катар к тамошнему губернатору.

Кабинет венский, будучи в то время занят войною с Франциею и видя малый успех и надежду выиграть на свою сторону митрополита, чрез своих чиновников в Катаре, вероятно, что отправил на Черногорию аббата Долчи, яко наиспособнейшего человека исполнить план: присоединить Черногорию к Австрийской империи. Действительно выбор сего человека к подобной комиссии должен был льстить надеждою венский двор, что в своем предприятии будет иметь полный успех; ибо не токмо аббата Долчи таланты и деятельность были известны, но еще он мог под завесою дружбы с митрополитом продолжать безопасно свою связь с теми черногорцами, коих он намерен был склонить на сторону венского двора.

Аббат Долчи, прибыв на Станевич в генваре месяце 1800 года, объявлял, что он хочет жизнь свою окончить между вольным народом и беседовать в уединении со своим добрым другом митрополитом. Таковое намерение казалось сначала, что в самом деле было постоянное; но чрез несколько месяцев люди прозорливые приметили, что прилежные труды, кои он прилагал снискать неограниченную доверенность митрополита, непременно должны были быть следствием препорученной ему комиссии от какого ни есть двора. Все его разговоры были наполнены философическими мыслями, но все заключали в себе великие похвалы для народа славяно-сербского и его митрополита Петра, коему он предвещал трон патриаршеский и которого иногда ставил наравне, то с принцем Карлом, то с Бонапартием, и всегда удивлялся его победе, одержанной над Махмуд пашею. Поступки сего аббата и его намерения, толь сокрыты были пред митрополитом, что он не мог ему отказать своей доверенности; а тем более, что Долчи при всяком случае подкреплял его во вражде к венскому двору и изъявлял митрополиту свое желание быть ему полезен, а особливо помогать ему всеми силами в отдании справедливости Цупанам, претерпевающим великие угнетения и обиды от своих графов; представляя ему, что он имеет право вмешаться в их дела; ибо во время Венецианов он всегда мирил народные междоусобные брани приморцев. Митрополит, убежден будучи, что советы Долчи должны послужить ему в честь и славу, принял участие в делах Цупанов и имел от Долчи в том всевозможную подпору.

Между же тем как сими делами митрополит занимался, то аббат Долчи не преставал иметь сношение с черногорцами, недоброжелательствующими своему архипастырю, и, представляя им в другом виде приемлемое митрополитом участие по делам цупским, убеждая в том, что графы цупанские поступают согласно повелению [86] своего государя; следственно владыка подкрепляя неправильные жалобы народа против своих начальников, бунтует токмо оный народ против законной власти, чрез что непременно последует великое несчастье для Черногории. А кто хочет избегнуть от сего злого жребия и себе доставить благополучие, то должен крепко держаться его, аббата Долчи, клему даже подвластен во всем барон Розети.

Люди, окружающие митрополита и настоящие черногорцы, старались открыть ему глаза насчет Долчи, но митрополит, будучи ослеплен ложною дружбою аббата Долчи, не токмо принимал таковые внушения с величайшим огорчением, но еще решительно и повелительно дал знать всем, что кто будет обижать словом или делом аббата Долчи, тот обижает его лично самого.

В таковом аббата Долчи кредите над разумом митрополита, нет сомнения, что он, действительно склонил его отправить человека с письмами к французскому генералу для доставления оных Бонапартию, в которых предлагал дать ему помощь против турков, ибо тогда был здесь слух, что будто бы Россия заключила оборонительный и наступательный союз с Франциею. Но чтобы митрополит имел когда-нибудь намерние принять французов на Черной Горе, или открыть им поход чрез оную, после того как бы французы выгрузились на берегах Пастровичи или Будуи, которые берега в виду Черной Горы и токмо в расстоянии от оной полтора часа ходьбы, то таковое подозрение на митрополита, может удостоверить ваше сияво, что оное было вовсе неосновательно, ибо сколько всячески ни старался проведать, имели ли о том некоторое понятие народные главари или окружающие владыку, столько я был убежден, что о том не было вовсе никакого помышления, ибо поныне остался народ в весьма дурном мнении о французах, а тем паче, что оному известно, что Махмут-паша был им великий друг. Если митрополит, писавши к Бонапартию и мешаясь в политические дела цупские, учинил себя чрез то очень подозрительным высочайшему нашему двору, то сей его поступок должно единственно приписать интригам аббата Долчи, ибо он, усмотря невозможность чрез свою партию в Черногории низвергнуть митрополита или отвлечь его от привязанности и верности к России, вероятно, направил было пружину, чтоб чрез Росию в том успеть.

Бумаги, найденные у аббата Долчи, кои были доставлены, к вашему сия-ву; те остальные, кои ныне граф Ивелич по моей просьбе с сею оказиею отправляет, служат доказательством, что хотя аббат Долчи вел дружбу с французским генералом, но со всем тем был действительно емиссар венского двора. Впрочем, кажется мне, что даже сам венский двор навлекает на себя таковое подозрение, потому что до тех пор пока граф Ивелич действовал против черногорского митрополита, то его поступок был приятен; а как скоро он приблизился к митрополиту, то и навлек на себя негодование венского двора.

Касательно же, что аббат Долчи отправил было в монастырь Майну два сундука со своими вещами, как то объявил в своем донесении генерал Бради, то оные сундуки были вновь принесены на Станевич после его арестования и нашлись наполнены его библиотекою. Но [87] маленький сундучок, — где он, вероятно, хранил свою инструкцию и оригинальные письма, — тот не отыскался, а подозревают наверно, что оный сундучок чрез посредство и стариние катарского дворянина Бизанти был вручен генералу Бради.

Имея неослабное смотрение над поступками и действиями австрийских чиноначальников в Катаре, имел честь в моих донесениях от 16 июня стар, стиля доложить вашему сиятельству, какую именно партию имеет Австрия на Черной Горе, и что оная не толь сильна, чтоб могла увенчать успехом предмет сего двора. Ныне же, так как ваше сиятельство соизволили приказать мне доложить, какие способы венской двор употребляет, дабы выиграть на свою сторону черногорцев, и что сей двор обещает, то имею честь в следующем за сим номере доставить копию с прошения покойного губернатора, поднесенного императору. Сие прошение есть основанием привязанности известной черногорской партии к австрийскому дому. Барон Розети, а теперь Барони Кивалкабо обнадеживает оную, что будто бы сие прошение уже апробовано и токмо остается ему ныне ожидать, чтоб народ черногорский учинил присягу верности Австрии, отступил навсегда от России. Сверх того делегат Барони Кавалкабо также обещает сим черногорцам, что венский двор для пользы торговли сделает дорогу от озера Скутарского до Катара на собственном своем иждивении, что будет основан на Негоше базар и будет построен там город.

Действительные же способы, кои губернаторы в Катаре употребляли выиграть черногорцев на сторону своего двора, состояли в подкупе, на что один барон Розети употребил более десяти тысяч червонных. Последняя попытка, кою сделал было нынешний делегат, послав полковника Ника Бианки овладеть Негошем. Немалую также сумму денег сие предприятие ему стоило, и действительно, если бы он успел овладеть княжиною, которая со стороны Австрийской Албании есть ключ Черногории, то он чрез то оказал бы весьма важную услугу своему двору. Впрочем, хотя сия австрийская партия поныне существует на Черной Горе, хотя оную некто священник и подданный цесарский Андрей Углешич старается всеми силами одобрить и усилить, но совсем тем таковая партия не может опасна быть, потому что не токмо митрополит и губернатор живут ныне в весьма тесной связи и согласии между собою, но еще народ черногорский вместе с ними непоколебим в своей неограниченной преданности к высочайшему нашему двору; а тем более, что имеет днесь твердую надежду, что никогда не будут лишены милости и покровительства великого императора всероссийского.

J’ai l’honneur d'etre avec le plus profond respect, mon prince, de votre excellence le tres humble et le tres obeissant serviteur Staneviecz

le 24 octobre/5 novembre

Etienne de Sancowsky

АВПР, ф. ГА 1-5, 1805-1821 гг., д. I, п. 2, лл. 263-285. Оригинал. Опубликовано: Достян И. С. Описание Черногории . . с. 307-321. [89]

7

№ 48

Mon prince,

Честь имею всенижайше доложить вашему сиятельству, что врученный мне от уполномоченных от всего народа черногорского и бердского пакет под открытою печатью на имя его императорского величества для отправления в СПбург долгом службы почел для вящей предострожности удержать оный при себе, а копию из содержания сего пакета здесь переложить в цифрах.

»Всепресветлейший державнейший великий государь император и самодержец всероссийский, всемилостивейший государь! Народ черногорский и бердский в силу постоянного и всенижайшего своего прошения, имея ныне счастье быть под явным покровительством вашего императорского величества, мы все главари и народ учинили добровольно и единодушно присягу верности вашему императорскому величеству и, оную ныне ненарушимо клятвою утверждая, дерзаем по внушению, сделанному нам от посланной доверенной особы к нам статского советника Санковского, прибегнуть к освященным стопам вашего императорского величества с всенижайшею просьбою.

Великий государь! Призрите нашу верность, усердие и приверженность к российскому престолу и соблаговолите воздвигнуть в нашем отечестве памятник на веки веков вашего монаршего милосердия и бессмертной к нам милости утверждением здесь нашей политической независимости, учреждением правительства под сильною своею защитою и покровительством.

Мы, митрополит, губернатор, сердари и воеводы, в качестве уполномоченных от всего черногорского и бердского народа, в день генерального сейма, держанного 1-го мая сего года на Цетине, осмеливаемся, преклоня колена, поднесть сие всенижайшее прошение, содержащее начало, на коем основании можно бы было сделать благополучным наш народ, подчиняя, однако ж, все установления на благораспоряжение вашего императорского величества, нашего высочайшего покровителя.

Мы желаем и ожидаем, чтоб наше счастье токмо от царя российского, чрез царя российского было нам доставлено. Отрицаясь мы и наши наследники отныне навеки от других и противных сему помышлений, и кто оное возымеет, да будет изменник своего отечества и предан вечному проклятию. Вся наша надежда и подпора будучи, ваше императорское величество, наш государь и покровитель. Итак, от великого царя Александра Первого с душеною преданностью и унижением требуем помощи ныне токмо в учреждении правительства черногорского, в назначении известной суммы на содержание оного, но еще дать сему правительству крепость и исполнительную власть, то для достижения такового предмета всенижайше подчиняем на усмотрение вашего императорского величества следующие статьи. [90]

Первая. Народ черногорский и бердский будет пользоваться во всем своем пространстве прежними правами. Собран на сейме, он будет иметь верховную власть, состоящую в утверждении новых законов, в выборе непременных своих начальников, как то: митрополита, губернатора, сердарей и воевод, которые, однако ж, должны повиноваться правительству и иметь от него ограниченную власть согласно с должностью каждого из сих начальников. От народа будет требуемо согласие, когда последует нужда поставить налоги, какого рода они бы не были. Народ принимает грамоты от государей в присутствии правительства и чрез митрополита и губернатора. Народ объявляет войну, но, однако ж, с согласием своего высочайшего покровителя, который во всех случаях есть средоточие и источник благополучия Черногории, к которому народ имеет свое прибежище. Разумеется также здесь, что, если Россия в войне с какою ни есть державою, то народ черногорский не токмо принимает в оной участие, но еще чинит по силе и возможности должное вспомоществование посылая своих людей сражаться везде с неприятелем.

Вторая. Черногорский и бердский народ, будучи разделен на разные нахии, то, дабы при собрании генерального сейма весь вообще народ имел равное участие в исполнении верховной власти, возлагается на правительство учредить законный порядок, каким образом генеральный сейм должен собираться и сколько именно депутатов каждая княжина должна на оный послать. Чрез таковое токмо узаконение может генеральный сейм объявить, что в нем существуют власть и воля всего народа.

Третья. Народ черногорский и бердский для соблюдения своей вольности и независимости, для обеспечения своих границ, для сохранения ненарушимо своих законов, для единства, тишины общей пользы вверяет исполнительную власть правительству. Возлагая на него высокую должность, обязывает его радеть неусыпно о благополучии народном и быть верным к высочайшему покровителю государю императору всероссийскому.

Четвертая. Правительство есть власть, которой каждый частный человек должен повиноваться, а правительство обязывает себя повиноваться законам, утвержденным народом и высочайшим покровителем.

Пятая. Правительство имеет верховную власть над уголовным и гражданским судом и делает правосудие согласно с законами, которые при сем приобщаются, дабы были утверждены высочайшим покровителем. ⁹ Правительство сохраняет внутренний порядок и тишину и заблаговременно принимает нужные меры, дабы оная не была ни под каким видом нарушена. Правительству свойственно основать все те заведения, кои токмо могут послужить к общей пользе народа. Правительство жалует и назначает к месту всех временных чиноначальников. Правительство имеет полную власть привесть в совершенство старые законы и имеет также право, судя по обстоятельствам,- поставить новые законы и тогда поднесть на утверждение генерального сейма. Правительство с согласия [91] высочайшего покровителя заключает мир, равно как само по себе возобновляет своих временных членов, которые должны, однако ж, быть из числа народных главарей.

Шестая. Два Сената, именно Сенат старших и Сенат младших, составляет правительство, которое имеет два президента непременных о двенадцать сенаторов временных, то есть каждый из сенаторов выбирается токмо на три года, а по прошествии сего времени должен уступить сенаторский чин и место новоизбранным. Сенаторы должны выбраны быть из числа сердарей, воевод, князей и главарей народных, наблюдая притом такой порядок при выборах сенаторов, чтобы завсегда в правительстве были бы два сердаря, три воеводы и семь князей или главарей народа сенаторами. На первый токмо случай предоставлено генеральному сейму выбрать сих сенаторов, а именно — четыре сенатора на один год, четыре сенатора на два года, а остальные четыре сенатора на полные три года.

Седьмая. Президенты правительства суть митрополит и губернатор черногорский и бердский. Хотя сих начальников власть не может быть совершенно подобна, со всем тем они по делам должны быть друг с другом неразлучными. Правительству представлено каждого президента означить власть, так как сенаторов и прочих чиновников. Относительно же власти митрополита по духовной части, то оная независима от правительства. Каждый новоизбранный народом митрополит должен явиться в С. — Петербург Правительствующему святейшему синоду, где его рукополагают.

Восьмая. Президенты, будучи непременные начальники народа и правительства, то необходимость повелавает для избежания разных неудобностей, чтоб чрез десять лет после их выбора или прежде, согласно их желанию, генераляный сейм по предложении правительства назначил и выбрал им наследника. Но сии наследники при жизни своих президентов-начальников не имеют отнюдь никакой власти, а токмо безгласно присутствуют в правительстве и на генеральном сейме.

Девятая. Правительство, как скоро будет объявлено выбором двенадцати сенаторов, следственно учреждено и утверждено оное есть генеральным сеймом, то в то самое время начнет действовать и пользоваться принадлежащею оному властью. Внутреннее же свое учреждение обязано правительство для общей пользы в самое кратчайшее время опубликовать во всех нахиях черногорского и бердского народа. Таковое учреждение при сем также прилагается на усмотрение высочайшего покровителя.

Десятая. Народ черногорский и бердский, [его] правительство, состоя под высочайшим покровительством государя императора всеросийского, то будучи на покровительстве основана независимость, вольность и благополучие народа черногорского. Правительство во всех важных делах ничего отнюдь не предпримет без ведомства и согласия высочайшего двора российского, а на таковой случай всегда будет приглашен присутствовать в правительстве и на генеральном сейме уполномоченный от высочайшего двора, находящийся на Черной Горе, или тот российский чиновник, который в близости оной будет [92] находиться и кому именно будет сия должность препоручена от государя императора всероссийского.

Одиннадцатая. Правительство для соблюдения достоинства народного и для вящего уважения будет иметь под своим повелением число гвардии, которое оно может, судя по обстоятельствам, убавить или умножить.

И двенадцатая. Народ черногорский и бердский и правительство во удостоверение пред всем светом, что Черногория состоит под покровительством великого государя императора всероссийского, и дабы каждый и все имели должное послушание к законам и дабы утвердить власть народную и правительства, всенижайше просит высочайшего покровителя прислать на некоторое время на Черную Гору отряд своего российского войска, которое в случае какого-нибудь непредвидимого несчастья могло бы дать вспоможение народу и правительству против тех, кои вознамерятся нарушить законы и тишину общенародную.

Мы, уполномоченные от всего народа черногорского и бердского, имея счастье вновь повергнуть себя к освященным стопам вашего императорского величества, и в ожидании с богобоязливою нетерпеливостью всемилостивейшего решения на нынешнее наше и именем всего народа учиненное прошение, дерзаем доложить, что на содержание правительства и при нем гвардии сделан нами ежегодный счет, который здесь приобщается. В оном счете показана именно сумма, которую по самому экономическому распоряжению потребно на все сие иметь от щедроты вашего императорского величества, нашего государя — покровителя. И до того времени сия сумма нам дужна, пока правительство не успеет учредить в Черногории собственные свои доходы. Мы есм с глубочайшим благоговением вашего императорского величества всенижайшие, всевернопреданнейшие слуги.

Черногорский митрополит и ордена Св-го Александра Невского кавалер Петр Петрович Негош.

Черногорский и бердский губернатор Вуколай Радонич.

Фекатунской (Слово искажено. Следует читать »Катунской«) нахии сердарь Джикан Мартинович.

Церночкой нахии сердарь Иван Пламеней.

Речкой нахии сердарь Николай Юшкович.

Бердский сердарь Михаил Бокович.

Лещанской нахии воевода Станускович. (Слово искажено. Следует читать »Стан Ускокович«)

Первая. Правительство учреждает и постановляет иметь свои обыкновенные заседания два раза в неделю, а именно в понедельник и четверг, а чрезвычайные свои заседания будет иметь во всякое время, когда токмо дела того востребуют. Полное собрание всех сенаторов обоих Сенатов, над коим главноприсутствуют президенты, — митрополит и губернатор, — означает правительство, в котором тогда [93] существует законная исполнительная власть. На случай же, что кто-нибудь из президентов или сенаторов не может присутствовать по причине законного какого ни есть припятствия, то, невзирая на отсутствие таковых членов, правительство признает свое заседание законным. Все указы правительства подписаны обоими президентами, а внизу по приказанию генеральным секретарем.

Вторая. Сенат старших входит в рассмотрение всех политических внутренних и чужестранных дел; имеет попечение о внутреннем порядке и благоустройстве и имеет под своим ведомством гвардию, коею для сего предмета распределяет по всем нахиям. Но когда по всем сим делам Сенат принимает какие-либо важные меры или делает решения, то непременно повинен представить чрез президентов свои определения на утверждение правительства. Сей Сенат составлен из четырех сенаторов, которые в оном присутствуют один год и попеременно из Сената младших каждые три месяца один сенатор заступает место окончившего свой срок. Сенат старших имеет свои заседания четыре раза в неделю, а именно, во вторник, среду, пятницу и субботу. Над оным главноприсутствует один из президентов — митрополит или губернатор. А если по причинам какого-либо предпятствия не может никто из них присутствовать, то тогда токмо заступает место архисенатор.

Третья. Сенат младших производит суд по всем вообще гражданским и уголовным делам и по учинении по оным решения должен представить чрез президентов свои сентенции на утверждение правительства. Сей Сенат составлен из восьми сенаторов, но из числа сих сенаторов одному попеременно на три месяца препоручено исполнение особенной должности, которая должность дает ему название архисенатора. Сенат младших именует заседания каждый день, исключая праздничных дней. В высоком (Слово, по-видимому, искажено) главноприсутствует один из президентов правительства, а на случай, что в том какие-либо другие дела препятствуют, то заступает место президента один сенатор от всего Сената, а именно тот, который против прочих старше выбором и годами.

Четвертая. Все дела вообще, которые предложены и представлены правительству, должны быть решены и утверждены большинством голосов, но те дела, по которым нет решения, не могут быть вновь представлены более трех раз; все же дела, которые рассмотрены в Сенатах, должны там быть решены тремя четвертями голосов. Сие же преподание голосов должно быть учинено посредством урны, разделенной на два отверстия, означающие одну сторону добрую, а другую худую. Итак, каждый президент и сенатор в правительстве или в Сенатах согласно убеждению своему о предлагаемом деле кладет в одно или в другое отверстие свой шарик. После принятия таким образом всех голосов генеральный секретарь в правительстве, а оберсекретарь в Сенатах, в присутствии всего собрания отворяет каждое отверстие особенно, делает счисление голосам и объявляет в силу закона учиненное решение. [94]

Пятая. Президенты — митрополит и губернатор — имеют власть по получении дел, решенных Сенатами, возвратить оные с преподанием своего мнения обратно в Сенаты для лучшего усмотрения, а после того, получа сии дела назад, должны уже тогда представить оные на утверждение правительства. Президенты предлагают правительству и генеральному сейму все те установления, кои токмо могут быть полезны всему обществу. Правительство через президентов требует от генерального сейма утверждения всего того, что зависит от оного власти утвердить. Президенты представляют правительству достойных людей для определения их к месту. Президенты имеют власть приказать гвардии взять под стражу кого бы то ни было и отдать его под суд. Они также повелевают начальнику гвардии, чтобы он пошел со всею своею гвардиею или чтобы послал офицера с одним только отрядом для содержания, где надобность потребует порядка и тишины; но о таковом поступке должны президенты при первом заседании дать непременно знать Сенату старших. Президенты, имея звонок в руках, имеют право снять продолжение заседания правительства, каждый раз, когда токмо за нужно почтут. Президенты имеют в правительстве и в Сенатах два голоса.

Шестая. Митрополит-президент имеет один токмо право собрать главный сейм. Ему одному дано право даже в самый день исполнения сентенции осужденного человека на смерть остановить исполнение оной сентенции [на] целые три месяца и в продолжении сего времени требовать от правительства, чтобы ему было прощено. Митрополиту-президенту одному дана власть отдать по секрету, кому заблагорассудит из сенаторов лишний шарик и тем единственно остановляет решение каково бы то ни было дела. Губернатору-президенту представлено также одному право распустить собрание генерального сейма. Ему одному дано право требовать от правительства награждения в пользу кого бы то ни было за оказанные услуги отечеству. Губернатору-президенту одному свойственна власть вновь представить нерешенные дела на рассмотрение правительства и Сенатов.

Седьмая. Архисенатор имеет право созывать чрезвычайные собрания правительства. Должность его состоит — быть всегда при президентах и купно с ними содействовать. Но должен притом наблюдать, чтоб президенты не присовили бы себе власть, которая им не принадлежит по закону. А если паче чаянья президенты или кто из сенаторов поступит против закона, то архисенатор должен о том дать знать правительству. Начальник гвардии чрез архисенатора отдает рапорты президентам, а судя по важности отсылает архисенатор оные рапорты в Сенат старших. Равным образом принимает архисенатор и другие еще рапорты, а по учинении по оным доклада президентам отправляет каждый, куда следует.

Восьмая. Все сенаторы обоих Сенатов имеют право предложить во всякое время правительству свое мнение на поправление учрежденных или на постановление новых законов. Сенаторы одни имеют право быть посланы правительством для объезда нахий и когда токмо кто из них отправлен по таковому предмету от правительства, дана сему сенатору на сие время чрезвычайная власть. [95]

Девятая. Президенты и назначенные им наследники, равно как все вообще сенаторы, пользуются личною безопасностью. Никто из них не может быть арестован или подвластен быть телесному наказанию, разве токмо за измену отечеству и высочайшему покровителю императору всероссийскому. По частным же погрешностям или преступлениям правительство наказывает их, распоряжая частью или всем движимым и недвижимым имением в пользу обиженного, и даже изгнанием из отечества на случай какого-либо умышленного преступления. А как правительства члены должны быть почитаемы каждым частным человеком, то на случай, что кто-нибудь отважится сделать им личную какую ни есть обиду, тот человек по мере преступления будет самым строжайшим образом наказан.

Десятая. Президентам, их наследникам и сенаторам строжайшим образом запрещено прежде времени оглашать решение правительства и Сенатов и ни под каким видом тайны оного не открывать; а кто в противность поступит, будет по мере такового преступления или отрешен от должности или смертью наказан, так как изменник своего отечества и высочайшего покровителя. Запрещено всем сим членам под наказанием лишения навсегда своей должности без соизволения правительства за границы отлучаться, а кто отлучится в нахии или селение или другое какое место в Черногории также без соизволения правительства, тот будет наказен денежным штрафом.

Одиннадцатая. Правительство определяет при президентах генерального секретаря и при Сенате старших и Сенате младших по одному обер-секретарю и секретарю. Все сии секретари состоят под ведомством генерального секретаря. А когда правительство имеет свои заседания, то не токмо генеральный секретарь отправляет тут свою должность, но имеет также при себе вышеозначенных обер-секретарей с помощниками, из коих один равным образом служит ему помощником при президенте. Сим чиновникам наистрожайше запрещено также открывать решения или тайны Сенатов и правительства под наказанием даже смертыю.

И двенадцатая. Вообще чиновники, кои определены или будут определены по нахиям и им препоручена какая-нибудь особенная должность, имеют отдавать отчет обо всем правительству и быть во всем [ему] подвластны. Рапорты же свои должны доставлять прямо к архисенатору, который по учинении о сем доклада президентам отсылает каждое дело в Сенаты по своей принадлежности.

Черногорский митрополит и ордена Св-го Александра Невского кавалер Петр Петрович Негош.

Черногорский и бердский губернатор Вуколай Радонич.

Катунской нахии сердарь Джикан Мартинович.

Церничкой нахии сердарь Иван Пламеней.

Речкой нахии сердарь Николай Юрашкович.

Бердский сердарь Михаил Бошкович.

Лещанской нахии воевода Стано Ускокович.

Расход ежегодный на содержание правительства и гвардии черногорской, который расход показан талерами цесарскими, ибо здесь [96] другой ходящей монеты нет. А талер здесь стоит тридцать ливров здешней монеты.

Губернатору жалованья в год тысяча двести талеров.

Двенадцати сенаторам, каждому по четыреста талеров. Всего четыре тысячи восемьсот.

Генеральному секретарю — триста шестьдесят.

Двум оберсекретарям, каждому по двести сорока талеров. Всего четыреста восемьдесят.

Двум секретарям, каждому по сто пятидесяти талеров. Всего триста.

На канцелярские издержки правительства и Сенатов — пятьсот шестьдесят талеров.

На содержание двухсот человек гвардии, а каждому гвардейцу по четыре ливра в день. Итого девять тысяч семьсот тридцать четыре талера.

Полковнику гвардии жалованья в год — триста шестьдесят. Двум капитанам, каждому по двести пятидесяти талеров. Всего пятьсот. В следствии четырем поручикам, каждому по сто восьмидесяти талеров. Всего семьсот двадцать восемь. Сержантам каждому по шести ливров в день. Итого пятьсот восемьдесят четыре.

На канцелярские издержки гвардии сто два талера.

Итого всей суммы девятнадцать тысяч семьсот талеров.

Черногорский митрополит и ордена Св-го Александра Невского кавалер Петр Петрович Негош.

Черногорский и бердский губернатор Вуколай Радонич.

Катунской нахии сердарь Джикан Мартинович.

Церничкой нахии сердарь Иван Пламенец.

Речкой нахии сердарь Николай Юрашкович.

Бердский сердарь Михаил Бошкович.

Лещенской нахии воевода Стано Ускокович.«

Все вышеописанные бумаги и каждая особенно были подписаны в Станевиче, двадцать четвертого октября тысяча восемьсот пятого года«.

J’ai l’honneur d’etre avec le plus profond respect, mon prince, de votre excellence le tres humble et le tres obeissant serviteur.

Etienne De Sancowsky

АВПР, ф. ГА II-25, 1803-1807 гг., д. 1, лл. 8-25. Оригинал. [97]

№ 49

Mon prince,

В исполнение данного мне повеления вашим сиятельством приложить старание, дабы возможно было учредить на Черной Горе постоянное правление, сходственно с правами, обычаями и нравами сего народа, которое правление не токмо должно служить в совершенную пользу черногорцев, но еще чтоб высочайший наш двор, имея в том свои виды, нашел таковое учреждение согласно собственным своим интересам, умею честь всенижайше доложить вашему сиятельству, что, хотя сначала повстречались было великие затруднения выполнить таковое намерение по причине, что нет ни одного черногорца, который бы имел надлежащее сведение о положении своей земли, да еще по причине, что тогда существовало между митрополитом и губернатором недоразумение и несогласие, но как скоро удалось мне выиграть доверенность сих обеих верховных начальников, да и других почетных главарей и при том также открыл себе способы войти во внутреннее и настоящее положение Черногории, то не токмо чрез все сие поставил себя в состояние по возможности знания и сил моих успеть в таковом предмете, но еще успел склонить вышеозначенных народных начальников мало по малу и даже неприметным образом в том мне вспомоществовать с искренним усердием и преданностью к своему отечеству и высочайшему покровителю. Итак, ныне уполномоченные от всего народа черногорского и бердского, прибегая к освященным стопам его императорского величества, полагают все свое и народа благополучие в утверждении здесь постоянного правительства на основании, во всенижайшем их прошении означенном, или на таковом основании, на каком благоугодно будет его императорскому величеству приказать сие правительство учредить.

Ваше сиятельство соизволите удостоить своим примечанием, что во всенижайшем прошении на учреждение в Черногории постоянного правительства, уполномоченные сообразовались сколь возможно было с настоящим положением прав и законов народа черногорского, равно как старались сохранить также преимущества и власть каждого из народных начальников, дабы тем утвердить между ними доброе согласие и единство. Митрополит же, которой ныне пользуется верховною властью, также в новоучреждаемом правительстве иметь будет почти ту самую власть. Сие мне представляется тем полезнее для интересов высочайшего двора, чтоб архипастырь имел в правительстве великое влияние, ибо он один в народе толь суеверном может его утвердить в верности и преданности к исполнению воли государя императора. Притом митрополит яко православный пастырь своего стада не отважится никогда подчинить свое отечество в зависимость государя другого закона, на что может быть посягнули с успехом светские начальники, если б состояло в их воле удалить митрополита от управления народных дел.

Ваше сиятельство соизволите также удостоить своим примечанием, что в народе, где нет понятия о порядке и об устройстве, и [98] где самоволие царствует, невозможно было бы помышлять об учреждении постоянного правления, ежели оное не будет при самом своем постановлении подкреплено военною силою, то есть гвардиею, состоящею в распоряжении правительства. Но так как сия черногорская гвардия не может иметь ту важность, которую ей прилично и весьма нужно иметь, а особливо при начале, когда еще правительство будет находиться в младенчестве, потому необходимость требует, чтоб сия гвардия была бы сама подкреплена нашею военною силою. Один полк или батальон российских солдат достаточен будет для выполнения сего предмета.

Сверх того, дабы учреждаемое правительство на Черной Горе имело надлежащую деятельность и могло вникнуть во все части внутреннего правления, непременно было бы нужно учредить также в каждой нахии по одному трибуналу, который можно составить из местного сердаря и четырех главарей, и при них одного секретаря. На сии шесть провинциальные трибуналы я полагаю, что сумма трех тысяч триста цесарских талеров была бы достаточна. Наконец, дабы совершенно сделать благополучным народ черногорский, то весьма нужно было бы заведение малой школы для обучения детей знатных черногорцев, а на содержание таковой школы я также полагаю, что потребна сумма не более двух тысяч талеров цесарских. Впрочем так как настоящее положение Черногории вашему сиятельству небезызвестно, то дерзаю, докладывая чистосердечно в всех нуждах сего несчастного народа, подчинить и сие мое мнение на милостивейшее благорассмотрение вашего сиятельства.

Да при сем случае невозможно мне также скрыть пред вашим сиятельством, что уполномоченные от народа черногорского совершенно возлагают всю свою надежду на ходатайство вашего сиятельства у великого вашего императора, будучи удостоверены, что министр царской крови и славянин ¹⁰ не может как желать благоденствия бедного, но храброго народа черногорского. Учреждая высочайший двор на Черной Горе постоянное правительство, судебные места по нахиям, гвардию и просвещая народ заведением училища, жертвует на все сие ежегодно суммою двадцать пять тысяч цесарских талеров; да на построение дома для правительства, дома для школы, казарм для гвардии и на починку Цетинского монастыря — пожалованием на все сие сумму пятнадцать тысяч цесарских талеров. А если уполномоченного от высочайшего двора полезно пребывание на Черной Горе, то на построение ему дома еще пять тысяч талеров цесарских.

Таковые великие милости и щедрость его императорского величества, если угодно будет оказать Черногории, то не мне свойственно судить, сколь чувствительно будет таковое благодеяние для человечества. Но токмо дерзаю удостоверить ваше сиятельство, что глубоко будет впечатлено в сердце всего народа черногорского и бердского таковое монаршее благодеяние, и что не токмо чрез то черногорцы навсегда пребудут преданнейшими и вернейшими к России, но еще учинят себя совершенно подданными его императорского величества. Благоденствие народа черногорского будет также служить [99] очевидным примером и поощрением другим народам славяно-сербским, лежащим в соседстве Черногории. Когда токмо высочайший двор объявит свое желание, то подчинят также себя на таковом точно основании под покровительство великого нашего императора.

Но прежде учреждения постоянного правительства на Черной Горе помышлять сим народам избавить себя от ига злых турок [не можно] (Изоставльена рииеч) то мне кажется, что поднятие в нынешнее время сими народами оружия против своих мучителей будет бесполезно и токмо должно послужить к вящему распространению неустройства, злодеяний и беззакония.

Народ черногорский и его правительство, находясь под защитою и покровительством высочайшего нашего двора, действительно в состоянии будет избавить народ славяно-сербский от ига турецкого, ибо местоположение Черногории ей одной подает способ дать сим народам нужное вспомогательство. Черногория лежит так сказать в средине народов славяно-сербских, коим известна храбрость и неустрашимость черногорцев и что, если они согласятся действовать им в пользу, то могут сие учинить с великим успехом со стороны албанского паши и Герцеговины. Да при том сии народы, находящиеся под игом турецким, имеют также неограниченную доверенность и преданность к черногорскому митрополиту, которого признают за экзарха трона патриархского в Ипеке и за своего начальника.

Вошедши, сколь обстоятельства мне позволяли в настоящее положение соседственных народов с Черногориею, а именно Герцеговины, Зеты и неприсоединенных Берд, коим народам вернейшее описание при сем имею честь приобщить в цифрах, я удостоверился, что сии народы, выведенные из терпения тиранством турок и питая в сердце своем неограниченную преданность, усердие и верность к российскому престолу, действительно в состоянии были бы, полагаясь единственно на собственные свои силы, низвергнуть иго турецкое. Но как нет между сими народами ни одного такого человека, к которому целый народ имел доверенность и за коим бы следовал, то нельзя думать, чтоб те частные подначальники, кои между ними находятся, в состоянии были бы сами по себе когда-нибудь что важное предпринять для освобождения своего отечества. Действуя же высочайший двор в их пользу чрез Черногорию и вверяя исполнение своего плана черногорскому митрополиту, то таковое предприятие действительно было бы в скором времени увенчано полным успехом; ибо сверх доверенности, кою имеют все сии народы к черногорскому митрополиту, сей архипастырь успел еще тайным образом за шесть лет или семь лет тому назад привести в свою зависимость некоторые княжины в Герцеговине, а именно Грахов, Банян, Рудняки, Буквич и Комненич, где всех руженосцев более восьмисот и кои княжины граничат с Ризаном в Австрийской Албании. А со стороны албанского паши подвластны ему княжины, известные ныне под одним названием Дробняки, кои все вместе с Жупою, которая граничит с Белопавличами, составляют более двух тысяч руженосцев. [100]

Следственно, черногорский митрополит, пособием сих герцеговинцев, кои всегда в готовности служить ему авангвардиею, и со своими черногорцами, имея при том достаточное количество пороху, свинцу, несколько ядер, бомб, шесть единорогов, ибо в Герцеговине равно как в Зете есть маленькие крепости, кои токмо построены, чтоб защищаться против ружейных выстрелов, вступил бы сей архипастырь без всякого затруднения в Герцеговину, в Зету и в неприсоединенную Берду, где христиане токмо того ожидают, чтоб к Черногории присоединиться. А турки, кои живут в своих маленьких крепостях и городах, будучи толь превосходными христианскими силами со всех сторон окружены и будучи атакованы черногорским митрополитом, который приказал бы учинить несколько токмо раз из единорогов выстрелов, — страх и ужас овладел бы сими турками, кои тем более нашлись в унынии, что в сих странах они не привыкли к пушечному огню; то в таковом положении вещей должно наверно заключить, что турки сделись бы черногорскому митрополиту без дальнего сопротивления и может быть без кровопролития. Таким единственно образом я удостоверен, что можно очень легко покорить Герцеговину, Зету и неприсоединенную Берду и подчинить сии провинции под покровительство великого нашего монарха.

Приверженность народа славяно-сербского, в соседстве Черногории лежащего, действительно толь неограничена к высочайшему нашему двору, что довольно быть российским чиновником, чтобы пользоваться их доверенностью и быть в таком почтении и уважении, что даже их начальники беспрекословно во всем сему чиновнику повиновалися. В доказательство же, с каким нетерпением ожидает зетский народ быть под покровительством государя императора, имею честь доложить вашему сиятельству о письме, кое от сего народа отправлено было ко мне еще в августе месяце, подписанное тридцатью пятью главарями и двумя из Куч.

Сие письмо есть следующего содержания: »Высокоблагородный господин наш, господин бригадир российский, господин, мы известились, что вы прибыли на Черную Гору к господину владыке Петру Черногорскому, и известились также, господин, что великий царь Александр взял под свое покровительство Черную Гору, Пипери и Белопавличи. Итак, ныне, господин, просим вас и целуем ваши руки и ваше платье, дабы вы, господин бригадир, ради любви Христа нашего спасителя, примите также меры подчинить нашу бедную Зету великому и православному царю всероссийскому. Мы вам себя препоручаем, мы, находящиеся в Зете под игом неверного турка и мучителя, который нас держит при вратах смерти и разоряет нас до конца. Мы более не в состоянии сносить его злодеяния и невозможно нам более так жить; потому мы просим вас, господин бригадир, и молимся и день и ночь за здравие царя Александра; да бог дарует нам избавление от ига турецкого и даст счастье быть под покровительством царя Александра, так как Черная Гора, чего с превеличайшим нетерпением ожидает вся Зета. Препоручаем себя вновь от старого до молодого нашему господу богу и великому царю Александру, да будет наш избавитель.« [101]

На сие письмо я учинил им словесный ответ, что государь император печется о благоденствии всех православных христиан, особливо освободить славяно-сербов от ига злых турок, следовательно они должны с терпением и молчанием ожидать сего счастливого дня и отнюдь ничего не предпринимать без воли государя императора против сих злых турок; ибо чрез то они совсем расстроит принимаемые ныне меры в их совершенную пользу и которые действительно должны навеки освободить их от ига турецкого. А между тем им славяно-сербам должно приносить наитеплейшие молитвы всемогущему, чтоб сей счастливый день настал в непродолжительном времени. Равного почти содержания я учинил ответ приходящим ко мне депутатам из Герцеговины, а именно из кадилуков Никшицкого и Таслического, которые депутаты также неотступно просили быть под покровительством России. Таким образом, в исполнение приказания вашего сиятельства, я утверждаю сии народы, с одной стороны, в приверженности к российскому престолу, а с другой стороны, воздерживаю их сколь возможно от намерения ополчиться против турок. Но так как народ герцеговинский, зетский и неприсоединенных Берд выведен из терпения неслыханным тиранством турок, кои суть в сих странах самые лютейшие злодеи, то и не можно надеяться, чтоб христиане на долгое время пребыли в мирном расположении духа и им бы за то вскоре не отомстили. Сие кровопролитие может быть ныне уже имело место, если бы я не склонил черногорского митрополита, чтоб он не разглашал и не объявлял от себя послание архипастырское Йоана Ивановича, здесь в копии приобщенного, да равным образом убедил также его, чтоб он отнюдь не принимал в уважение приложенного здесь в цифрах письма, полученного им от игумена из Георгия Столпова.

Черногория, на которую славяно-сербские народы возлагают свою надежду, что пока будет она существовать, то с помощью ее будут им доставлены средства низвергнуть иго турецкое, а тем более, что Черногория состоит под явным покровительством высочайшего нашего двора. Действительно, судя по местному положению Черногории, не можно сказать, чтобы сия надежда не имела основательность, а особливо еслиб Черная Гора имела в своем владении Зету и неприсоединенную Берду.

Черногория есть средоточие народам славяно-сербским, а ее горы, чрезвычайно укрепленные натурою, делают ее почти непобедимою; а хотя имеет на своих горах два слабые места, а именно со стороны Антиверов, или Братска Краина — приход, называемый Сутурман, а со стороны Герцеговины, кадикула Никшицкого — проход Острог. Но сии оба места легко можно укрепить, ибо сии проходы не имеют ширины более ста пятидесяти шагов и несравненно слабее со стороны турецкой, чем со стороны черногорской. Местоположение Черногории весьма крепко и неприступно было бы если б она имела, так ка я, уже честь омел доложить вашему сиятельству, Зету и неприсоединенную Берду в своем владении. Тогда совершенно постановлена была бы паше албанскому преграда чинить нападение на Черногорию. Поставя границы черногорские на Ходской Горе, чрез что была бы отделена Верхняя от [102] Нижной Зеты, и укрепя проход Сутурман, — тогда нельзя было бы паше албанскому атаковать Черногорию как разве с высадным войском. А как он не имеет в озере Скутарском для такового предприятия потребных судн, то границы черногорские со стороны албанского паши совершенно были бы обеспечены.

Итак, если б в нынешние политические обстоятельства вздумалось бы паше албанскому вступить в сношения с французами, то действительно, он не в состоянии был бы даже с помощью таковых друзей выполнить намерение вредить Порте Оттоманской, ибо я удостоверен, что Джион Марк, будучи тогда в соседстве с черногорцами, то сей верховный начальник миридидов, который не может запомнить, что Махмут паша отрубил голову любимому его сыну, непременно льстился бы заодно действовать с черногорцами против паши албанского. Впрочем, какое бы намерение французы не имели против здешней земли, но так как совершенно можно положиться на деятельность черногорского митрополита и храбрость народа черногорского, то действительно они не будут в состоянии в соседстве Черногории успеть в своем предприятии, а особливо если черногорцы будут снабжены военными припасами, в чем они ныне претерпевают великий недостаток. Сей военный припас, не дотрагиваясь до берегов Австрийской Албании, можно очень легко им доставить, выгрузя оный в Спице.

Черногорский митрополит, пользуясь доверенностью не токмо народов славяно-сербских, кои граничат с Черногориею, но также в отдаленности находящихся народов, заслуживает особое внимание. А так как его приверженность и верность к государю императору заслуживает одобрение, то принимаю смелость доложить вашему сиятельству, что если сей архипастырь будет удостоен монаршею милостью — пожалованьем ему белого клобука, — то нет сомнения, что таковое отличие возбудит в нем толь горячее усердие на службу его императорского величества, что он в пользу оной будет в готовности даже жертвовать своим животом.

Губернатора черногорского Вуколая Ивановича Радонича, равно как игуменя Петрония Демьяновича Носаковича монастыря Острога, дерзаю препоручить в высокое покровительство вашего сиятельства. Их искреннейшая приверженность и верность к российскому престолу заслуживает также одобрение, а тем более, что первый — в Черногории, а другой — в Бердах очень любимы народом. Если вашему сиятельству благоугодно будет исходатайствовать губернатору орден Св. Анны второй степени с алмазани, дабы его тем отличить от архимандрита Вукотича, а игумену в Остроге духовный крест на золотой цепи, то таковой знак монаршей милости к ним будут черногорцы и бердяне поставлять себе в великую честь. Но что более всего обрадовало бы народ черногорский и берский и вселило в его душе вечную благодарность к великому нашему монарху, когда бы пожалованы были ризницы на монастырь Острог, где почивают мощи святого и великого Василия, кои посещают беспрестанно великое множество христиан из Герцеговины, Зеты и отдаленных мест и коим поклоняются даже турки и получают исцеление телесное и душевное. [103]

Черногорские главари, кои пользуются поверенностью народа, не упоминая здесь о верховных начальниках, суть следующие.

В Кутунской нахии: сердари Джика Мартинович, Иван Петрович и Богдан Вукотич; князья Гавриил Иванович, Вуколай Богданович и Иван Вицкович; священник Димитрий Абрамович; и главари Николай Петрович Байкович, Сава Миюшкович, Шутан Петров, Драго Лукич, Михаил Роганович, Завиша Станоевич, Керцеля Василевич, Пуражара Доврадулович, Иван Вулетич и Мирко Вукашинович.

В Церницкой нахии: сердарь Иван Пламеней; священники и князья Сава Пламеней и Станислав Княжевич; священники Николай Юрович, Вуколай Джеонович, Симеон Клисич и Юрий Вукманович и главари Мичо Перов Вуксанович и Марко Андрей Масонич.

В Речкой нахии: сердарь Николай Юрашкович; воевода Петр Завышчич; князь Степан Княжевич, Джикан Вуювич и Дурко Ховдчич; священники Иоанн Пеевич и Иван Липовец; да главарь Петр Николин Вукмирович.

В Лещанской нахии: воевода Станислав Ускокович и главари Иван Перупов Новак, Хоташев Вукчевич, Илья Каджия и Михаил Радунович.

В Белопавличской нахии: игумен Петроний Демьянович Носакович; сердарь Михаил Бошкович; воеводы Иван Гаврилович Княжевич и Новак Бегович Юрович; князья Вуксан Гаврилович, Живко Теович Миленкович, Бечо Павичевич и Милетин Папкович, да священник Рафаел Бошкович Калугерович.

В Пиперской нахии: воеводы Радован Божович и Илья Пилетич; князь Иван Плачков; и главари Павел Янич, Сава Радович Божович и Михаил Попович.

А в княжинах Ровци, Ускоки и Морачи: архимандрит и князь Аксентий Бечич, воевода Мина Радулович и князья Мичо Браян и Рашко Юрович.

Всех сих главарей народ почитает и их слушает, и действительно большая часть из них своею отличною храбростью и добрым поведением заслуживают всякое уважение.

Опричь сих главарей есть еще и другие, кои в своих княжинах пользуются доверенностью народа. А как число всех сих главарей довольно знатно, да притом так как каждая княжина сколь бы она слаба ни была, не позволяет других княжин главарям иметь над своими начальниками преимущества, то в уважение такового честолюбия черногорский митрополит повинен был остановить раздачу присланных к нему медалей от высочайшего нашего двора в 1798 году, ибо для удовольствования всех почетных главарей в каждой княжине и чрез то вообще весь народ черногорский и бердский, нужно бы было иметь золотых медалей: пятнадцать большого сорта, двадцать пят средного сорта, а шестьдесят малого сорта; касательно же до серебреных медалей, то оные вовсе здесь не в уважении и никто не согласен их носить.

Ваше сиятельство соизволили мне приказать доложить, пользуется ли генерал, граф Ивелич великою доверенностью и уважением в народе славяно-сербском. На сие я не могу иное что отвечать, что граф Ивелич отнюдь не пользуется доверенностью [104] черногорского митрополита, следственно невозможно ему иметь должное влияние по делам черногорским; а может быть и то немало ему вредит в мыслях здешних народов, что он им соотчич, потому они не имеют к нему того послушания, кое бы они имели к природному россиянину равного ему чина. Впрочем графа Ивелича фамилия есть одна из знатнейших в Ризане, где он имеет всю свою родню, а на Черной Горе у него нет родственников.

Прежде окончания сего всенижайшего донесения, должен здесь доложить вашему сиятельству, что как высочайшая грамота, которую я имел счастье вручить народу черногорскому и бердскому на генеральном сейме в Цетине, не была адресована к митрополиту, а токмо к губернатору и прочим главарям, то сие обстоятельство не токмо было крайне чувствительно черногорскому митрополиту, но еще всему народу черногорскому у бердскому. Итак, я долгом службы почел убедить митрополита и народ, что сие невозможно было иначе учинить потому, что так как сыя высочайшая грамота была ответственная на поданное всенижайшее прошение народом о митрополите, дабы паки соблаговолил государь император возвратить сему архипастырю свое монаршее благоволение, то сия высочайшая грамота удовлетворяя в том народ, относилась до личности черногорского митрополита, а не до народных дел.

J’ai l’honneur d’etre avec ie plus profond respect, mon prince, de votre excellence le tres humble et le tres obeissant serviteur Staneviecz

le 24 octobre/5 novembre 1805

Etienne de Sancowsky

АВПР, ф. ГА 1-5, 1805-1821 гг., д. I, п. 2, лл. 306-323. Оригинал. Опубликовано: Достян И. С. Описание Черногории . . ., с. 321-331.

№ 50

Mon prince,

Дерзаю всенижайше поднесть на благорассмотрение вашего сиятельства нижеследующие сведения, мною полученные, о Герцеговине, Зете и неприсоединенных Берд.

Герцеговина разделена на двенадцать кадилуков, или уездов, ибо судбеным местам принадлежащие, и состоит под верховным управлением визира босанского. А хотя имеет своего пашу, который живет в Требине, но сего паши власть очень ограничена, потому что капитаны ему не повинуются, будучи они сами наследственные начальники, каждый в своем кадилуке.

Сии начальники суть настоящие мучители бедных христиан; отягощая их самопроизвольно налогами и разными взятками, да еще отнимают у них имение, жен, детей и казнят их без всякого суда и без всякой вины смертью. Гвардия, которая окружает сих тиранов, [105] исполняет не токмо с ревностью таковые убийства и ужасы по приказанию своих капитанов, но еще, будучи сия гвардия необуздана в своих страстях, чинит по собственной своей воле те же самые злодеяния. Сии варвары имеют токмо имя турок, ибо они не знают языка турецкого и почти вовсе не исполняют закон магометанский; живут почти все вообще в городах, а христиане — под деревням или селениям, а малое число из них живет в городах.

В Герцеговине все турки вооружены, а христиане, кои граничат с Босниею, не носят оружия, следственно не имеют ту храбрость и неустрашимость, которая свойственна христианам, живущим близ Черногории, и кои всегда при оружии. По сей причине не можно наверно знать, сколько есть руженосцев-христиан во всей Герцеговине; но, однако ж, уверяют за подлинно, что всех руженосцев будет около двадцати тысяч человек.

Начальники сих бедных христиан суть воеводы и князья, коих они уважают и слушают; а как в Герцеговине почти вообще в обыкновении, что, когда старший брат князь, тогда младший священник, то народ весьма почитает духовный сан, а особливо монахов, коим почти более повинуются, чем светским начальникам. Итак, чрез священников есть наилучший способ выполнять приказания и иметь по делам сношение с народом.

Касательно же, сколько есть в Герцеговине домов христианских, монастырей и священников, — а все те [в Зете] (Изоставльена рииеч) и неприсоединенных Берд, — руженосцев и их начальников, равно как руженосцев-турок во всех сих провинциях сколь кто (Грешка) следует сделать всему сему описание.

Имена двенадцати кадилукам в Герцеговине, число домов христианских и прочее.

В Препольском — тысяча двести семьдесят домов, а священников четырнадцать.

В Кол ашинском — триста сорок, священник один; монастырь же Добрыловка от насилия турецкого запустел.

В Таслическом — восемьсот восемьдесят, а монастырей три, коим имена: Святотроицкий, Доволь и Архиангеловский; сей последний имел недавно подобную участь Добрыловки; священников четырнадцать.

В Чайническом — триста шестьдесят, а священиков три.

В Фочанском — шестьсот шестьдесят, священиков семь.

В Невесиинском — четыреста двадцать, а священников пять.

В Мостарском — девятьсот семьдесят, священников четыре.

В Благайском — восемьсот, монастырь один, именуемый Житнмыслича; да священников шесть.

В Столачском — пятьсот, а священников три.

В Любянском — девятьсот, да к сему кадилуку принадлежит также и Думорско, где сто домов, а в обоих священников семь.

В Никшицком — тысяча четыреста; монастырей четыре, а именно Дужица, Касиерово, Добрычево и Жупа, который монастырь запустел было в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, но ныне паки в христианских руках находится, а священников двенадцать. [106]

В Гататском — тысяча двести, монастырь один, именуемый Пива, да священников десять.

Итого в Герцеговине домов христианских восемь тысяч восемьсот восемьдесят, монастырей десять, а священников восемьдесят шесть.

Имена городам и местичкам в Герцеговине и число турецким руженосцам.

В Требыне — тысяча руженосцев.

В Клобуке — пятьсот.

В Столаце — тысяча.

В Мостаре — тысяча пятьсот.

В Маленькой крепости Ключи, при оной лежащем селе не более чем сто пятьдесят.

В Оногоще, или в Никшиче — девятьсот.

В Колашине — восемьсот.

Итого в Герцеговине турецких руженосцев шесть тысяч восемьсот пятьдесят.

Имена селениям и начальникам в Зете и неприсоединенных

Берд и число христианским руженосцам.

Во всех Кучах, кои ныне вновь присоединены к Черногории, — воевода и священник Михаил Дрекалович; баряктари Мишо Миков и Петр Балевич и главари Георгий Илин Дрекалович, Перо Ванюров, Илия Миров, Армя (Нечитка рииеч) Николай Велин; руженосцев тысяча пятьсот.

В Клементи — главари Тур Юсуф Мехмед Вукота и Хасан Пета; руженосцев пятьсот.

В Затребче — главари Делоиедь Иока и Тыласидеда (Нечитка рииеч), руженосцев сто.

В Груде — князь Мартин Лека, руженосцев двести.

В Голубовце — священник Живо Попович, баряктар Ямо и главари I Тобо Беличич, Никольст Гюрчегович, Сава Николин и Тобо Керстов; руженосцев триста.

В Герле — князь Йово Рашович; баряктар Глеван Маров и главари Илья Попович, Стоян Керстович, Фома Хайкович и Вуко Стиепович; руженосцев триста семьдесят.

В Сербской Главане — Марк Терзич, руженосцев сто.

В Куриле — князь Вуколай Янотич и главари Живо Дабанович, Марк Добрович и Вуле Михович, руженосцов сто сорок.

В Гостиле — главари Раде Черногорец и Чобан Лукин; руженосцев восемьдесят.

В Плавнице — главари Петр Тутеч и Моканич; руженосцев тридцать.

В городе Подгорице — священники Иоанн Самарич и Николай Ластичич, главари Теодор Ненезич и Павел Самарчич; руженосцев двести тридцать.

В Враке — главарь Манк Найче; руженосцев сорок. [107]

В Берицеславце — священник Станислав Попов, главарь Божо Кавачевич, руженосцев сто.

В городе Спуже — священник Марк Мартынович и главарь Петр Радеч; руженосцев сто пятьдесят.

В Лешкополе — священники Илья и Лазарь Княжевичи, руженосцев двести пятьдесят.

В Понаре — князь Вуко Шикманович и священник Михаил Вукадинович, руженосцев сто.

В городе Жабяк и в селе Нисолковине — священники Петр Копытович и Бошка Радусикович; руженосцев шестьдесят.

В Вранине — князь Удовичич; руженосцев пятьдесят.

В Хоттах — главари Юсуф Хоть и Делаш Франг; руженосцев четыреста сорок.

Итого в Зете и неприсоединенных Берд, включая Кучи, — всех христианских руженосцев четыре тысячи семьсот сорок.

Клементи, Затребчаны, Грудяны, Хотты и Вракяны суть римского исповедания, а прочие все православные христиане.

Имена городам и начальникам в Зете и число турецких руженосцев

В Подгорице — бег Озман Агоич; он же начальник над всею Зетою и неприсоединенными Бердами; и сем городе и окружности оного руженосцев тысяча двести.

В Спужской крепости и городе — капитан Мичи Кучич; руженосцев триста.

В Жабякской крепости и городе — капитан Омер-ага Омер Чехаич; руженосцев семьдесят.

Итого в Зете турецких руженосцев тысяча пятьсот семьдесят. А в неприсоединенных Бердах вовсе нет турок.

Впрочем вышеозначенная Герцеговина, равно как Зета и неприсоединенная Берда, суть наиплодороднейшие земли и всем изобильны, а особливо скотоводством. Касательно же, до продуктов, то у них те же самые, кои в Черногории.

J’ai l’honneur d’etre avec le plus profond respect, mon prince, de votre excellence le tres humble et le tres obeissant serviteur Staneviecz

le 24 octobre/ 5novembre

Etienne de Sancowsky

АВПР, ф. ГА 1-5, 1805-1821 гг., д. I, п. 2, лл. 327-333. Оригинал. Обиавльено: Достян И. С. Описание Черногории . . ., с. 333-336.

Комментарии

1. Извиештаии Санковског били су шифровани а потом су у МИД расшифровани. Шифре су биле четвороцифрене, раздвоиене тачкама. Виероватно да су неке цифре одговарале слоговима али нема ознака за дииельенье рииечи, интерпункциие, великих слова, нових редова. Дешифрирани текст смиештен иe мечу редовима шифрованог текста. Он има низ очигледних грешака и пропуста, особито у именима и географским називима коиe су биле могуче и при шифрованьу и дешифрованьу. Пунктуацииа врло непотпуна, велика слова иe тешко разазнати.

Због тога иe немогуче рестауирати првобитни текст извиештаиа, открити све грешке настале при шифрована и дешифрации. Одстраньене су или на кьих указано само очигледне погрешке, грешке у раздвоиеном писаньу рииечи, извршена иe пунктациа и одвоиени пасуси. При пропустима коии oтeжaвaиy разумиеванье текста понекад су уметнуте рииечи. Погрешке у писаньу и очигледни пропусти у тексту обильежени су угластим заградама.

2. Митрополит Петар I се нииe служио (како извиeштaч наводи) само проклетством. Напротив, проклегство иe употреблавао у краиньои нужди, ти у тренутку кад нииe било другог начина да се утиче на обуздаванье зла. Претходно су коришчене Молба и заклетва. Наизад, проклетство иe »бацано« само на оне коии се cвoиoм окорелошчу у злодиелима више нииecy могли извести на пут »познанца права«, што би рекао ньегов насльедник Петар II.

3. Има се у виду долазак М. К. Ивелича у Црну Гору коии иe тражио смиеньиванье митрополита Петра I Ньегоша и преданиу на суд руског синода.

4. Bиepoвaтнo се ради о С. М. Зоричу, родом Србину, коии иe кратко врииеме био фаворит Иекатерине II и такмичио се око yтицaиa на царском двору са Г. А. Потемкином. Како се предпоставльа, веза Петра Петровича са Зоричем била иe иедан од разлога ньеговог прогоньеньа из Pycииe 1785. године.

5. Грешка. Има се у виду напад на Црну Гору босанског везира Нуман-паше Чуприлича 1714. године.

6. Уз изаиештаи су приложени слиедечи документи: проглас митрополита, стариешина и главара са скупштине одржане на Цетиньу 20. иyнa 1796. године са позивом на заиедничку борбу са скадарским пашом и изиавом о спремности прихватаньа покровительства било коиe велике силе (л. 286); писмо грофа Турна Петру I Петровичу од 16. иyлa 1797. године. Рукавине од 1. августа 1797, Boинoвичa од 2. октобра 1797, грофа Турна од 15, 24. и 27. октобра 1797. године (л. 287-292).

7. У фасцикли се налазе извиештаии Санковског од 16/28. иyлa 1805. године, бр. 31-34 (л. 17-20, 26-27, 101-102, 109-112) коии се односе на тему коии иe указао Санковски и аустрииско- црногорске односе.

8. Уз извиштаи бр. 46 Санковски иe доставио копииy писма гувернадура Иована Радоньича аустрииском цару од 2. новембра 1794. године у коме се излажу потребе Црногораца и лихова жельа да заиедно са Зетом, Босном и Херцеговином yчy у састав Аустриие и предлажу Mиepe коиe Aycтpииa треба да предузме ради оствареньа тог плана (л. 293-297). У извиештаиу бр. 47, као доказ стараньа аустриских власти у Котору да изазову неред у Црной Гори и ньу одвуку од привржености Pycсии, прилаже се копииa атестата коии иe генерал Бради дао брату покоиног гувернадура Станиславу Радоньичу и писмо Радоньича аустриском цару (л. 301, 303-305).

9. Уз докуменат иe приложен Општи законик црногорски и брдски преведен на руски иезик. Превод и препис извршио иe Санковски (АВПР, ф. ГА II-25, 1803-1807, д. 1, л. 26-31).

10. »Министар царске крви и Словен«. Има се у виду управник Министарства иностраних послова А. А. Чарториски.