СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 10

ЗАПИСКА М. К. ИВЕЛИЧА  МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ А. Я. БУДБЕРГУ

(ИВЕЛИЧ Марко Константинович (1740-1825) — выходец из Рисана. С 1770 г. находился на русской военной службе и участвовал в русско-турецких войнах. В 1788 г. направлен русским правительством в Боку Которскую, Черногорию и Герцеговину с целью подготовки там антитурецкого восстания. В 1803 г. направлен со специальной миссией в Черногорию с целью пресечения связей митрополита Петра I Негоша с наполеоновской Францией и организации отпора последней в случае ее вторжения на Балканы. В 1812 г. находился со специальной миссией в Сербии)

(Будберг Андрей Яковлевич (1750-1812) — русский дипломат и генерал. С середины 1806 г. до середины 1807 г. российский министр иностранных дел)

августа 1806]. Петербург

(Адресат и дата установлены по сопроводительному письму)

Записка о Препоручениях, исполненных генерал-лейтенантом графом Ивеличем в продолжении времени от ноября 1803 по май 1806 года

24 октября 1803, покойный государственный канцелер граф Александр Романович Воронцов объявил генерал-лейтенанту графу Ивеличу в откровенности о высочайшей воле е. и. в. отправить его в Черную Гору для исправления особенного там поручения с таким удостоверением: что государь император примет на то согласие Ивелича с монаршим благоволением. Соделавши себя издавна верным России подданным и быв предан пользам высокославной службы е. и. в., хотя Ивелич и знал, что поручение сие сопряжено со многими опасностями, принял однако же охотно исполнение угодного всемилостивейшему государю. И после тога вскоре, получив высочайшую инструкцию и грамоту, с коих под буквою А. следуют у сего копии (Инструкцииа А. Р. Воронцова М. К. Ивеличу од 26. октобра 1803. године; копииа грамате н.и.в. »гувернадуру и воиводама црногорске и брдске словеносрпске области« (Видиети АВПР, ф. Гл. архив, 1-7, 1803 г. д. 4. папка 6, л. 41-49)), к черногорскому и бердскому народам с изъявлением доверенности к цели его посольства, отправился он неукоснительно в предположенный путь. А при сем случае господин канцлер уверил его, что за исполнение всего на него возлагаемого не будет оставлен без воздаяния и что во все время его там пребывания, как на чрезвычайные издержки и жалованье, так и столовых денег будут присылаемы к нему векселя с дополнением курса, по примеру прочих доверенных особ отсюда отправляемых.

По прибытии в Боку ди Катаро первее всего старался Ивелич склонить на свою сторону черногорцев и бердян и отделить от митрополита черногорского сильную часть войска, дабы во время высадки французов стать им в тылу и фланге и обеспокоивать их беспрестанными набегами, в чем как в главном предмете его отправления и успел по желанию, ибо не только привлек к себе большую часть сих народов, но и согласил их при первом сигнале напасть на неприятеля с неустрашимостью. [114]

Хотя турков Герцеговинской провинции в городах Никшиче, Колашине, Корениче и Мостаре нашел Ивелич в междусобной войне, однако же, и сих убедил примириться и согласиться единодушно с черногорцами и бердянами нападать на неприятеля во всякое время. С трехбунчужными же пашами скутарским и боснянским, которые до приезду его пребывали в недеятельности, по соседству познакомясь на дружеской ноге, вел пристойную по обстоятельствам переписку, и сообща им о намерениях Франции, особливо же, когда получил от члена коллегии иностранных дел г-на Татищева от 8 декабря 1803 года письмо, в копии под буквою Б. у сего прилагаемое, (Д. П. Татишчев М. К. Ивеличу, 8. децембра 1803. (Исто, л. 50)) в короткое время возбудил их собрать турецкого войска — первого до 40, а последнего до 30 тыс. человек — которые и были всегда в готовности выступить против неприятеля. От чего французская колонна в числе 18 тысяч человек, собравшаяся в Пуле и готовившаяся отправиться к Пастровичским берегам, узнав и о исправном вооружении черногорцев и турок и о том, что план их предприятий сделался явным, принужденною нашлась выйти обратно на свой берег, даже уже в то время, как села было на 480 рыбачьих лодок. Доказательством связи графа Ивелича с турецкими начальниками послужит, что они давали 14 человек из своих чиновников аманатами ради беспрепятственного в Россию преселения из Морач, Требешан и Никшичев, о чем в свое время и министерству от Ивелича донесено было.

По многотрудной борьбе с митрополитом черногорским, который не так по предательству, как по внушениям агента французского и цесарского, злобного врага России аббата Долчи, совершенно, отступил было от России и дошел до такой степени кичливости, что, во-первых, на объявленное Ивеличем именное высочайшее повеление касательно до пороха и свинца, хранящегося в монастыре Майне не хотел сам ответствовать, а приказал чрез своего секретаря иеромонаха Дометиана дать ответ, с коего здесь следует копия под буквою В. (Д. Владевич М. К. Ивеличу, 16. фебруара 1804. (Исто, 51)): что он отчету в том давать никому не обязан, кроме как своему правительству и народам черногорскому и бердскому. Во-вторых посланного с Ивеличем помощником архимандрита Вукотича, усерднаго к службе е.и.в., 6 марта 1804 года лишил было архимандритского сану, о чем опубликовал не только в Черногории, но даже и в цесарских владениях открытыми листами без всякого препятствия со стороны австрийского губернатора барона Розети. А сверх того и упоминаемые черногорские народы довел до того, что постановлено было 16 марта 1804 г. не иметь с Ивеличем по препоручениям его никакого сношения и отказаться принять высочайшую грамоту, называя оную для их язвительною, как свидетельствует в копии у сего под буквою Г. прилагаемое их правительства донесение. (Црногорска влада М. К. Ивеличу, 16. марта 1804. (Исто, л. 52-53).)

Ивелич превозмог сии зловредные замыслы и довел митрополита до того, что сия духовная особа по предложению его немедленно явилась с черногорским правительством в село Бечич, где с клятвою [115] обещались, как он, так и все бывшие с ним начальники делать все то, что от Ивелича предлагаемо будет в угодность е. и. в., а вышеупомянутое их постановление отменено тем, что повседневно открывалось приходящим к нему черногорским и бердским старшинам о замыслах их архипастыря и о предстоящей им гибели по проискам аббата Долчи. И напоследок все черногорские и бердские народы склонились к принятию высочайшей грамоты и с общего согласия назначили к тому день генерального собрания в Цетине 6 августа того же 1804 года. Хотя же Ивелич на оном по приключившейся от многих трудов тяжелой болезни сам присутствовать не мог, однако ж оную высочайшую грамоту доставил в руки народу, которая и принята 7 того ж августа с принадлежащими от всего сейма почестями, и сделано постановление, дабы никто из черногорцев не имел никакого сношения с австрийскими начальниками, кроме как чрез российского консула под опасением лишения чести и имения своего, к явному неудовольствию австрийского губернатора барона Розети, имевшего несумненную надежду, что оная грамота не будет принята, и склонившего на свою сторону некоторую часть главарей черногорских, коим до прибытия еще Ивелича раздавал безденежно немалое количество пшеницы, чтоб тем отвлечь их от стороны российской. Оный барон Розети не мог скрыть чувствуемого в себе неудовольствия, прицепился ни за что к консулу Мазуревскому, объявя Ивеличу, что оный Мазуревский обидел австрийский двор препровождением на черногорский базар, возле крепости Катаро состоящий, сделанного на сейме постановления, за что хотел воспрепятствовать открытию консулата и запретил впускать черногорцев в крепость. Но как прибыл в то самое время главнокомандующий генерал Бради, то оный по домогательству Ивелича постановление барона Розети уничтожил и дозволил черногорцев, желающих быть у Ивелича пропущать беспрепятственно. Потом, а именно 16 августа прибыли к Ивеличу от лица всего народа депутатами черногорский губернатор и начальники их правительства, всего 17 человек, с благодарственным письмом для засвидетельствования истинного их удовольствия, коих Ивелич в своем доме не приминул представить австрийскому генералу Бради, прибывшему по болезни его посетить обще с помянутым бароном Розети.

Приведя таким образом все народы в единомыслие, приступил Ивелич к настоятельному требованию аббата Долчи у митрополита. Сей, видя себя бессильным защищать более оного Долчи от народов, принужден был отдать на суд черногорского правительства, которое 27 ноября того ж года и осудило его на смерть. Из числа же найденных у него Долчи бумаг препровождены от Ивелича к министерству иностранных дел, а именно: ремарки в рассуждении войны с турками стремя планами; 7 номеров писем от французов к аббату Долчи; 8 номеров преписки его с французами; тактика на 13 полулистах; 16 страниц переписки его Долчи с цесарцами; и на 48 полулистах мысли его же Долчи. Тем самым расстроилась связь митрополита с французским и австрийским министерствами, о чем свидетельствовать может прилагаемое у сего под [116] буквою Д. письмо австрийского гражданского губернатора барона Розети, (Писмо барона Розети од 14. марта 1804. (Исто, л. 54)) который по отсутствии генерала Бради не только что не позволил выгрузить сто пуд пороху для черногорцев, но и самого митрополита называет изменником. Отвратились все те неудобства, которые препятствовали пользам высокославной службы, и уничтожились французские замыслы о высадке войск в тамошних краях.

Хотя австрийские начальники в Боке ди Катаро с самого приезда графа Ивелича смотрели на успехи его завистливым оком и всячески старались по возложенной на него комиссии делать препятствия, а особливо тогда, когда высочайшая грамота вручена народу черногорскому и бердскому и когда аббат Долчи осужден к смертной казни, но Ивелич напротив того употреблял согласно данной ему высочайшей инструкции и предписания министерства старания показывать им наружную дружбу, что свидетельствовать могут дружеские письма от генерала Бради и коменданта Бианки, у Ивелича находящиеся.

На первые донесения графа Ивелича от 20 и 26 февраля 1804 г. удостоился он получить высочайший рескрипт его величества от 5 мая того ж году, удостоверивший его, что труды и подвиги его приняты с благоволением, а товарищ министра иностранных дел князь Чарторыский письмом от 6 того ж мая обнадежил, что все те, кои будут ему в подвигах содействовать, не останутся без награждения, как явствует из приложенных у сего копии под буквою Е. (А. А. Чарториски М. К. Ивеличу, 5. Maиa 1804. (Исто, л. 55-56))

Поелику для удержания народа в единодушии требовали того обстоятельства, чтобы оставить митрополита в Черногории, не отправляя его в Россию, то Ивелич представил о сем министерству. А сие, найдя прописываемые им доводы основательными исходатайствовало от государя императора возвращение митрополиту прежней монаршей милости и предписало находящемуся в Венгрии г-ну статскому советнику Санковскому, дабы он, получа от банкира 3.000 голландских червонцев, доставил оные при письме от министерства митрополиту вместо удержанной за три года пенсии, что видно из приложенной у сего копии под буквою Ж. с письма, полученного Ивеличем от князя Чарторыского от 31 января 1805 года, (А. А Чарториски М. К. Ивеличу, 31. иануара 1805. (Исто, л. 59-62)) в коем между прочим предписано было донести министерству подробно о консуле Мазуревском, на которого жалоба принесена от австрийского двора, якобы он делал непозволенные поступки, о чем Ивелич обстоятельно и донес товарищу министра од 23 апреля того ж года. Так же возложено было на его Ивелича, дабы он на месте отобрал точные справки о положении монастыря Станевича: в пределах ли австрийских оный находится или в рубеже Черной Горы, и о всем том уведомил министерство без отлагательства в цифрах. Вследствие коего Ивелич, отправясь в Черногорию II мая обозрел лично границы обще с митрополитом и первейшими начальниками, невзирая, что по [117] неспособности к езде между утесистыми горами должен был ходить пешком. И по осмотру нашел тот монастырь построенным на самой границе Черные Горы, о чем Ивелич от 21 оного ж мая и донес министерству.

По силе высочайшей инструкции, Ивеличу данной, надлежало аббата Долчи отдать австрийскому начальству, да и их генерал Бради требовал оного. Но Ивелич, узнав о связи его с тем начальством, от того удержался под видом несогласия черногорского и бердского народов и донес тогда же министерству, которое, одобря принятые им меры, известило его о том письмом от 12 апреля, в копии у сего под буквою 3. прилагаемым. (А. А. Чарториски М. К. Ивеличу, 12. априла 1805. (Исто, л. 63-64)) А потом, согласно высочайшей е.и.в. воле, объявленной в письме товарища министра иностранных дел от 7 февраля, хотел было Ивелич оного аббата на российском бриге отправить чрез Адес в Санкт-Петербург, к чему склонил уже и первейших черногорских начальников, но сверх всякого чаянья упоминаемому Долчи 26 апреля приключилась скоропостижная смерть.

Наконец, получив из Пулавы од 28 сентября того ж 1805 года письмо от того же министерства, в копии у сего под буковю И. следующее, чтобы по высочайшему повелению возвратился в Россию. (А. А. Чарториски М. К. Ивеличу, 28. септембра 1805. (Исто, л. 65)) Вследствие коего казенные бумаги сдел г-ну статскому советнику Санковскому, равномерно и вверенные ему при отправлении для раздачи, отличные заслуг оказавшим, медали — золотых 9 и серебренных 20, за тем, что не мог употребить оных по большему числу тех, кои отличное рвение оказали. И когда уже готов был к отъезду, известился граф Ивелич, что в Адриатическом море показались французские вооруженные каперы, кои захватывали все под австрийским флагом купеческие суда — Триест же и Фиуме были уже заняты французами — то опасаясь уничтожения всех расположенных им мер, о коих выше изъяснено, принужден был остаться на некоторое время, дабы уведеть развязку сих новых покушений, а между тем и самому не впасть в руки французов. После того, 6 генваря сего года, сведав от находящихся чиновников при австрийском делегате, что между Австриею и Франциею заключен мир 15 декабря 1805 года и что Венеция и все бывшие ее владения, в том числе и Бока ди Каторо, уступлены Франции. (Има се у виду Пресбургски мир, закльучен измену Француске и Aycтpииe 14/26. децембра 1805. године по Koиемy су Истра, Котор и Далмацииа требали да буду предати Францускои)

А как из предприятий французов не трудно было предвидеть, что они, завладев Боко ди Каторо и укрепясь в сем порте, могут склонить впоследствии времени на свою сторону и близлежащие к оной провинции, особливо Герцеговину, где обитающие народы — все греческого исповедания и хорошие воины — не уступят, конечно, случая свергнуть с себя иго магометанское; что черногорцы, будучи отрезаны от всех портов и сообщений, не в состоянии будут тогда, не имея у себя ни военных снарядов, ни провианту, долгое время противиться столь сильному неприятелю, коему потом не трудно уже завладеть и Албаниею — землею, изобилубщею съестными припасами и населенною [118] немалым числом католиков, хорошо вооруженных и ожидающих только удобного случая, чтобы избавиться от рабства турецкого; и что по сему самому французы легко могут пройти в Морею и овладеть не только оною, но распространить виды свои и на другие провинции до Черного моря. То, памятуя предписание, учиненное ему в высочайшей данной инструкции относительно Морей, заботясь в самом начале погасить новую искру раздуваемог хитрым неприятелем пламени и презирая все опасности, которыми в сие время Ивелич окружен был, употребил он все возможные способы ко внушению славянам, жителям в Боке ди Катаро, сколь многого они лишатся, когда противу всех их прав из вольного и храброго народа соделают себя рабами Франции и сколь напротив того подвиг их будет достохвален, когда при предлежащих благоприятных для них обстоятельствах поддержат они те свои преимущества_% которыми пользовались, состоя за венецианами, и вопреки которых Австрия, как покровительству ее добровольно предавшихся будет отдавать их французам противу желания; и что выгоднее было бы для них, естли бы они себя и весь род свой вверили покровительству единоверного великого монарха России. Для вящего же в том удостоверения объявил им вышеупомянутый высочайший рескрипт е.и.в., уверяющий их о монаршем покровительстве.

Весь славянский народ как издавна приверженный к Ивеличу, который равномерно пользовался и его доверенностью приняв предлагаемое им с величайшим усердием, начал явно роптать противу австрийцев и порицать их, яко отступников от уверения, утвержденного манифестом, объявляя, что они прежде согласятся умереть с оружием в руках, нежели подвергнутся рабству Франции.

Вскоре после сего правящий должность гражданского губернатора, австрийский делегат Барони Кавалькабо объявлениями своими дал знать во все комунитаты, что мир с Франциею уже заключен и что вследствие сего город Зара и протчие в Далмации и Боке ди Катаро крепости уступлены Франции и что все они должны быть оданы французским комиссарам в шестинедельный срок. А сие объявление делегата произвело в славянском народе только пущее смятение, ибо вслед за тем и российский консул в Боке ди Катаро г-н Мазуревский по полученному от упоминаемого делегата о том же письменному извещению должен был снять герб и отправиться в Черногорию. А Ивелич того же числа нарочно прибыл в Катаро под видом осведомления от самого делегата о точности заключенного мира и о времени, когда ожидать прибытия комиссаров французских для сдачи им крепостей.

Из сношения, бывшего по сему предмету с помянутым делегатом, узнал Ивелич, что французы не прежде прибыть могут, как через месяц и дабы не подать на себя подозрения, объявил, что должен он немедленно отправиться и спросил, может ли быть обеспечен австрийскими войсками или их флагом от неприятельских каперов. Делегат ответствовал, что за сие не ручается, подтвердив то же и письменно. Сие понудило Ивелича отправиться из Катаро в Рисан и, собрав всю тамошнюю комунитату, спросить народ, может ли быть обнадеженным [119] в своей безопасности. Когда же все единогласно объявили, что скорее пожертвуют собою, нежели допустят его малейшей опасности, то в предострожность свою взял он на всякий случай на свое содержание 12 человек вооруженных из лучших фамилий. И пока приуготовлялся в предположенный путь, получил 30 генваря сего же 1806 года с прибывшим из Неаполя курьером письмо от находящегося там посланника г-на Татищева, коим сообщил, дабы не оставлял Ивелич сей провинции, если оная, как слух носится, назначена к сдаче французам, поощрял бы народ противу их и старался обще с черногорцами о истреблении неприятелей. В противном же сему случае, чтобы, оставя Рисан, отдалился к Албании, в Пастрович.

Сие письмо отправил Ивелич немедленно с тем же курьером, в препровождении своего пламянника в монастырь Станевич к г-ну статскому советнику Санковскому, который по содержанию оного и приехал в Катаро 1 февраля, куда равномерно и Ивелич из Рисано прибыл. А на другой день вечером оба совокупно имели сношение с делегатом и с военными австрийскими начальниками, коим дружески советовали, чтоб они сдали крепости бокезским жителям и черногорцам, поелику положенный срок сдачи их французам уже миновал; что черногорцы с прочими славянами почитают ныне оные крепости уже неприятельскими; и что в противном сему случае подвергнут они австрийский гарнизон и себя самих опасности. На сие обещали они ответ дать на другой день, но вместо того в совете своем положили, чтоб назначенные к сдаче крепости от восставших противу них черногорцев и комунитатов греческого исповедания защищать военными силами до прибытия французов, и сие свое постановление объявили публично при барабанном бое.

Того же дня помянутый г-н статский советник Санковский выехал в Черногорию, а Ивелич — в Рисан. Но при выходе последнего в воротах крепости цесарский караульный офицер, держа обнаженную саблю, с осмью гренадерами его остановил и находящегося при нем за секретаря Антона Фрушку взял под стражу, а в вечеру, по отъезде уже Ивелича и общего комиссионера как его, так и г-на Санковского, шкипера Ивана Замбарина, и сковав обоих в железа посадил в темницу. Сии две жертвы, сколько известно потом было, осуждены уже были предварительно без всякого исследования, чтобы их расстрелять. И участь их была бы неизбежна, если бы сдачи славянам крепости Бока ди Катаро не так скоро последовала.

4 февраля все находящиеся в Катаро славяне, приверженные к своим правам, австрийцами выгнаны были из крепости, а католикам, живущим близ Катаро, в Доброте, Перасте и Перчане предписано, чтобы они поставили вооруженные от 12 до 18 пушек суда, называемые тартани, в ордер баталии для защищения своего комунитата от прочих комунитатов и черногорцев.

По приезде в Рисан, собрав вторично начальников комунитатов, дал им Ивелич восчувствовать опасность их угрожающую, и внушениями своими довел до того, что они немедленно и именно 8 февраля послали пять депутатов в Станевич к статскому советнику [120] Санковскому, яко доверенной особе е.и.в., с письменным актом означающим приверженность их к высочайшему двору и желание их не только быть под покровительством, но и верноподданными России. С оного акта и с ответа г-на Санковского следуют у сего копии под буквою К. (Сава Ивелич С. А. Санковском 8. фебруара 1806; С. А. Санковски Сави Ивеличу, 9. фебруара 1806. (Исто, л. 66-67)) То же самое учинили и таковые же акты по внушению и наставлению Ивелича подали помятному статскому советнику и прочие комунитаты.

Распорядив таким образом и желая вывести себя из подозрения у австрийских чиновников, славянский же народ подкрепить в надежде и смелости, выехал Ивелич 7 февраля из Боко ди Катаро на купеческом судне под видом отправления своего в Корфу. Но проехав Пастрович и пробыв в порте Долцийском три дни, возвратился обратно в Боку ди Катаро, где шкипер умышленно разгласил, что в судне оказалась большая течь и что по сему принужден был обратно возвратиться, чему австрийцы совершенно поверили. А славяне, напротив того, по разглашению между ими чрез надежных людей о скором прибытии российской эскадры, для истребования которой отправлен уже был курьером майор Милетич, дошли до такой степени смелости, что явно объявили себя неприятелями французов и перестали повиноваться австрийскому начальству.

16 февраля прибыл из Корфу капитан I ранга Белли на корабле »Азия« с одним фрегатом и галетою и остановился у Кастельнова. О чем Ивелич с нарочным известил г-на Санковского и митрополита черногорского, а сам того же числа приехал к капитану корабля для уведомления его в всех обстоятельствах и остался у него для принятия обще с ним нужных и приличных мер. Вследствие чего 17 февраля поутру послано от Ивелича приказание к племяннику его графу Саве Ивеличу, яко начальнику Рисанской комунитаты, чтоб он немедленно поднял российский флаг и был в готовности по первому сигналу следовать со всеми оруженосцами к Касталеьновской крепости.

18 февраля вечером прибыли на вышеозначенный корабль »Азия« статский советник Санковский и митрополит с черногорским губернатором. И с ними вообще в совете постановили, дабы все племена славянские вместе с черногорцами, пользуясь настоящим благоприятным случаем, следовали как можно поспешнее для учинения приступа к крепости Кастельновской, дабы предупредить француского генерала, пришедшего уже с сильною колонною войске и расположившегося не далее 80 верст от Кастельновской крепости.

На другой день, т.е. 19 февраля поутру митрополит сошел с корабля в монастырь, близ упоминаемой крепости находящийся, где собралась и вся Кастельновская комунитата и подняла российский флаг. Вскоре после того прибыл из Рисини по назначению дяди и вышепоказанныи племянник его граф Сава Ивелич с 1 тыс. человеками отборного войска. А из Черногории и прочих приморских мест начали приближаться к крепости с распущенными знаменами.

20 февраля отправили с корабля в Кастельновскую крепость к полномочному австрийскому комиссару, тайному советнику маркизу [121] Гизилиери, прибывшему туда за 8 дней для сдачи французам Боки ди Катаро, офицера, советуя ему, дабы он отдал ключи крепости бокезским славянам в продолжении четверти часа, преваряя его, что в случае отказа славяне готовы взять ее силою без пощады гарнизона, Но вслед за сим посланным приехал на корабль и сам маркиз Гизилиери, объявя, что он решился сдать все крепости славянским комунитатам и, отобедав тут, в 5 часов вечера отправился обратно.

21 февраля в 12 часов утра отданы ключи крепости начальнику и старшинам той комунитаты, флаг австрийский спущен и поднят славянскими племенами флаг е.и.в. при пушечной пальбе изо всей артиллерии.

22 февраля сданы равномерно ключи крепости Катаро, Будвы и двух кастелов тамошним комунитатам и подняты всюду российские флаги. Из Доброты, Пераста и Перчане от жителей католического исповедания, также и из Рагузы прибыли на корабль депутаты с удостоверением о их преданности. А из Герцеговины от всех тамошних старшин прислано к Ивеличу просительное письмо, с коего ко усмотрению подносится у сего под буквою Л. перевод (Превод писма херцеговачког народа М. К. Ивеличу од 22. марта 1806. (Исто, л. 68)) Войски же из Черногории начали между тем с дня на день умножаться и следовали к рагузским границам.

И как таким образом все крепости были сданы славянам, то отправили судно, именуемое галету, в Корфу к вице-адмиралу Синявину, известя его о всем произшедшем и требуя присылки войск для гарнизона в крепостях.

23 февраля статский советник (банковский и капитан Белли поехали с корабля в Кастельновскую крепость, а Ивелич, дабы скрыться от почестей и не подать ни малейшего вида австрийцам, что он в том участвовал, отправился в Рисан для учинения пособия черногорцам, приходящим из дальних мест Черногорья в рассуждении проходу их к границам рагузским и для уведомления в Герцеговине турецкое начальство в всем происшедшем, дабы и оное приняло свои меры.

При сем случае не может оставить Ивелич в молчании, чтоб не представить и о тогдашнем поведении Порты Оттоманской. Прошлого 1805 года в декабре по проискам недоброжелательствующих России прибыл из Боснии в Фочу Сулиман паша Миримиран с 10 тыс. отборного войска под предлогом усмирения бунтовавших Дробняков. По усмирении же их, дабы озаботить бердян и черногорцев, предписал он начальникам турецких отрядов, во все герцеговинские города, дабы и они медленно туда же следовали для наказания жителей морачских и бердянских. О сем сообщил Ивеличу находящийся в корпусе упоминаемого паши Арсланага Диздар Бегович, яко старинному своему приятелю, жалуясь при том и на поведение митрополита черногорского. Но Ивелич, приметя тут, с одной стороны, хитрость французов, а с другой — лакомство турок, ответствовал ему от 13 января сего года, оправдывая митрополита и открывая ему замыслы француские, что они ищут только поссорить их с черногорцами, дабы, воспользовавшись тем, [122] завладеть Боку ди Катаро, а последовательно и близлежащими турецкими провинциями. Сей ответ имел во всем желанный успех, ибо по получении оного корпус турецкий, до 15 тыс. увеличившийся, немедленно распущен по своим жилищам. О чем уведомлен Ивелич помянутым же приятелем своим Диздаром Беговичем, чрез нарочно посланного к нему сына его Рустан Бега, прибывшего в Рисан 3 февраля. Доверенность турецких начальников Ивелич приобрел политическим уведомлением о настоящих положенних, а более, когда узнали они, что Ивелич двух появившихся в Герцеговине эмиссаров под видом отправления от стороны российской для возмущения христиан противо них, вызвав к себе в Рисано и яко самозванцев арестовал и отправил в Корфу для исследования.

7 марта прибыл из Корфу витебского мушкатерского полку шеф генерал-майор Мусин Пушкин с двумя батальонами на трех военных кораблях, и славяне в Боке ди Катаро поднесли ему ото всех крепостей ключи при радостном восклицании. По сему случаю занял он должность коменданта, а г-н Санковский должность гражданского губернатора.

15 марта прибыл вице-адмирал Синявин для обозрения Боки ди Катаро и пробыл там по 24-е. При свидании с ним не упустил Ивелич обстоятельно уведомить о всем нужном до того края относящемся. И как по распоряжению оного г-на Синявина назначена была эскадра, состоящая из трех кораблей под начальством капитана 1-го ранга Белли для обозрения берегов Далмации и для провожания купеческих судов, то Ивелич по верноподданнической ревности к службе не хотел упустить из виду и сего случая и, сев на корабль »Азия« выехал из Боки ди Катаро 28 марта. А30-го прибыл в Корцулу и нашел там корабль »Ярослав« за пять дней пред тем посланный для занятия сей крепости, в коей находилося французского гарнизона до 300 человек. Корабль »Ярослав« атоковал сию крепость прежде прибытия корабля »Азия« за 24 часа, но гарнизон французский всячески сопротивляясь не сдавался. По прибытии же последних двух кораблей »Азия« и »Елена«, которые стали на якорь под самую крепость под ружейный выстрел, оный гарнизон, видя два корабля с 9 купеческими судами, почел их за приплывших с черногорскими войсками для завладения Далмации, поднял немедленно белый флаг и прислал на корабль »Азия« капитана своего для переговору о сдаче сей крепости на капитуляцию. Но г-н Белли по согласию с Ивеличем никаких договоров не принял, а требовал, чтобы посланному от него офицеру комендант сдал сию крепость немедленно и что гарнизон остается военнопленным. На что согласясь, крепость сдалась, и того же дня поднят на ней флаг е.и.в., а французский гарнизон перевезен на корабль »Азию« и »Ярослав«. В крепости при общем Ивелича с г-ом Белли осмотре найдено 13 пушек медных и немалое число лодок.

По сделании нужного распоряжения между племенами славянскими для утверждения их в верности е.и.в. и обнадеживании каждого из них о высочайшем покровительстве всемилостивейшего государя, не смел уже Ивелич вследствии вышеупомянутого высочайшего повеления, объявленного в письме товарища министра иностранных [123] дел от 28 сентября 1805 года, долее между ими оставаться, а спешил возвратиться в Россию. И для того, сев на корабль »Св. Елены« 1 апреля, прибыл в Триест 5-го, а оттуда чрез Вену в Санктпетербург 8 мая, о чем в свое время по приезде сюда и донес министерству иностранных дел, прося, дабы он был представлен государю императору. Но хотя во все продолжение службы от 1769 года не был подвержен Ивелич не только взысканию какому, но ниже выговору, не удостоился доныне быть представленному е.и.в., а остается как бы забвенным за все свои труды и заботы, в которых неоднократно жизнь его подвергалась опасности. Паче же всего того его Ивелича сокрушает, чтобы славянские племена, утвержденные им в верности е.и.в., по внушению неблагожелательствующих не поколебались иногда в верности, имея причину сделать о нем заключение, что находится под гневом, как неудостоенный лицезрения своего августейшего монарха, коего священнейшим именем в поручениях, ему данных всюду действовал, обнадеживая каждого из них многомоцнейшим его покровительством.

При сем имеет честь Ивелич представить ведомость о необходимых чрезвычайных его по службе издержках, (Рачун трошкова М. К. Ивелича од 3. иaнyapa 1804. до 28. марта 1806. Године предат А. И. Будбергу. (Исто, л. 69)) из коей будет видно, что по доставленному к нему кредиту на 10 тыс. рублей без добавки курсовых получил он от венецианского банкира Река только 2470 венецианских червонных, коих по, возложенной на него комиссии было недостаточно. А чтобы не обнаружить недостаток в деньгах пред славянскими племенами, принужден он был занять тайным образом у рагузского сената 2 тыс. червонных, о чем тогда и донес Ивелич товарищу министра иностранных дел, и еще у бокезского купца Лазари 1.000 червонных. Хотя же при отправлении его отсюда покойный канцлер граф Воронцов объявил, что во все время прибывания его вне России будет переводимо ему не только назначенное по инструкции жалованье с добавкою курса, но и столовые деньги по примеру прочих снабденных довернностью особ, отсюда отправляемых. Однако с самого отъезду его отсюду, что составляет два года и восемь месяцев, не получал он ни жалованья, ни столовых и содержал себя собственным иждивением соответственно званию российского императорского генерала, долженствуя по надобности разъезжать по Черногории, в австрийских владениях и частью в герцеговинских селениях. Приходящих же к нему из разных мест чиновников для приласкания их к себе сверх прочего угощать обеденным столом, а в крепости Катаро нанимать лучший дом, ибо в Черногории нет ни городов, ни мест выгодных для удобности в исполении данных ему поручений. При всем том не беспокоил министерство просьбами о снабжении деньгами, как при нынешнем случае, так и прежде в подобных же препоручениях и именно в 1788 и 1789 годах, где сверх того, что при закупке провианта для флота е.и.в., который назначен был в то время в Архипелаг под начальством адмирала Грейга, и потом по пермене обстоятельств, при продаже оного сделал Ивелич пред прочими приращения казне от 20 до 80 на сто, в чем ссылается на записку, представленную в 1790 году декабря 16 дня [124] блаженныя памяти государыне императрице, за болезнью бывшего в то время генерала-прокурора князя Вяземского нынешним господином министром финансов графом Алексеем Ивановичем Васильевым, с коей для усмотрения прилагается копия под буквою М. (Испис из извиештаиа и рачуна добиених од контраадмирала Гибса о итальянским пословима. (Исто, 70-72)) Да и ныне никого о том не беспокоя, предает на произволение и усмотрение прозорливого и беспристрастного министерства, всепокорнейше прося о исходатайствовании ему справедливого возмездия только за все поднесенные труды и о награждении от щедрот монарших под его руководством трудившихся, о которых уже и прежде министерству представлено было, как явствует из копии у сего прилагаемой под буквою Н. с письма, Ивеличем от министерства полученного от 31 генваря 1805 года. (А. А. Чарториски М. К. Ивеличу, 31. иaнyapa 1805. (Исто, л. 73)) А именно Рисанскую комунитату, разные услуги в бытность его там оказавшую, на построение колокольни и на иконостас 1.000 червонных единовременным высокомонаршим подаянием; архимандрита Вукотича, яко исполнителя разных важных препоручений, пансионом по высочайшему благоизволению; надворного советника Мазуревског, исправлявшего должность секретаря на российско языке, годовым окладом; а исправлявших таковую же должность на славянском языке графа Федора Ивелича и на итальянском — Антона Фрушку, как им никакого жалованья положено не было, да и ныне ту же должность отправляют они при г-не статском советнике Санковском, чинами титулярных советников.

Генерал-лейтенант граф Ивелич

АВПР, ф. ГА I-7, 1803-1809 гг., д. 4, папка 6, л. 27-40. Оригинал.