СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Дело нашей военной хроники излагать одни лишь факты с прямыми, вполне выяснившимися, уже Поэтому-то, оставив до будущего месяца итальянские дела, обратимся на другой берег Адриатического моря, где, по прежнему, горсть храбрых Черногорцев мужественно отстаивает свою независимость против всех настойчивых усилий Омера-Паши и предводимой им армии.

К сожалению, известия, получаемые с этого театра войны, по прежнему, продолжают быть совершенно противоречивы: малейшее столкновение между Турками и Черногорцами обе стороны провозглашают большим сражением и приписывают себе победу, не скупясь на высчитывание потерь противника. Решительно, в этом отношении и Черногорцы и Турки злоупотребляют телеграфом, беспрестанно извещая Европу о своих мнимых победах. Если бы все потери Черногорцев были действительны, как они показаны особенно в официальных донесениях Омера-Паши, то нет никакого сомнения, что уже давно должно было бы погибнуть все население Черной Горы. Но, на беду, результаты всех мнимых побед показывают совершенно противное: несмотря на победоносные бюллетени турецкого главнокомандующего, дела Турок в Черногории нисколько не подвинулись вперед, и Черногорцы, по прежнему, успевают давать им отпор везде, где они явятся.

Весьма трудно представить полную, отчетливую картину этой борьбы; однако мы постараемся, по имеющимся сведениям, изложить по крайней мере главнейшие ее явления, и их будет достаточно для того, чтобы показать, что дело Черногорцев далеко еще не проиграно.

В обозрении, помещенном в № 7 «Военного Сборника», мы ознакомили наших читателей с действиями турецких отрядов для единовременного вторжения с трех сторон в Черногорию, в нахию Белопавличи, занимающую долину реки Зеты. Все эти действия стоили больших потерь для обеих сторон, но не имели никакого успеха. После того, во второй половине июня, Дервиш-Паша снова успел прорваться через Китское ущелье к Никсичу, но вслед затем опять принужден был отступить к Билечу, чтобы дать отдых своим утомленным войскам, усилить их новыми [235] подкреплениями, а главное озаботиться о средствах продовольствия своего отряда. В то же время Дервиш-Паша обнародовал воззвание ко всем Туркам Боснии, призывая их к оружию, и действительно в его лагерь прибыло весьма значительное число баши-бузуков. Это подкрепление дало ему возможность предпринять новое наступление к Никсичу, с тем, чтобы оттуда прорваться в долину Белопавличей. На этот раз обстоятельства ему благоприятствовали. 5 июля он выступил из Билеча и, после незначительного боя у Киты, вступил в Никсич, а так как в то же время с юга в Белопавличскую нахию вступила и колонна Абди-Наши, усиленная войсками Гуссейна-Паши, то Дервиш-Паша решился идти ей на встречу. С этою целью он оставил все свои обозы в Никсиче и 11 июля атаковал Острог, лежащий уже в долине Зеты. В это время Абди-Паша был всего в трех милях от Острога, тесня также перед собою Черногорцев. Наконец последние, опасаясь попасть между двух огней, очистили долину Зеты, удалились на окружающие ее горы, а также заняли снова Острогское ущелье в тылу Дервиша-Паши. Таким образом, все силы Турок, от 40 000 – 50 000, успели сосредоточиться в центре Черногории, в долине Зеты; но это сосредоточение послужило им же во вред: столь значительная масса войск не имела ни достаточно места для того, чтобы развернуть свои силы, ни, главное, достаточно запасов для своего продовольствия. Обоз Дервиша-Паши, оставленный в Никсиче, не мог присоединиться к нему, так как Острогское ущелье было занято Черногорцами. Пробиться к Никсичу было почти невозможно по труднодоступности местности у Острога, со стороны Белопавлич; оставалось только одно: всей турецкой армии отступить к Спужу, что и было исполнено, надо полагать, с немалыми потерями, так как Черногорцы все время преследовали Турок. Вместе с тем, оба корпуса Черногорцев, как южный, действовавший прежде против Абди-Паши, под начальством Мирко Петровича, так и северный, бывший под начальством Петра Вукотича, соединились и заняли позицию против Спужа, на высотах Ориалуки и Загарача. Всего в этой позиции было около 10 000 – 12 000 Черногорцев; а против них, к половине июля, сосредоточилось в окрестностях Спужа до 50 000 – 60 000 Турок, под [236] начальством четырех пашей: Абди, Дервиша, Гуссейна и Измаила.

Таким образом, вторжение Турок в Белопавличи хотя и увенчалось временным успехом, но стоило больших потерь, а главное не имело никаких существенных результатов, кроме того разве, что Дервиш-Паша был отвлечен от Герцеговины к южной части Черной Горы, что развязало руки Луке Вукаловичу, начавшему уже снова свои смелые нападения со стороны Зубцов к Требинье и Билечу; вместе с тем, многие герцеговинские общины, смирившиеся было перед силами Дервиша-Паши, теперь снова взялись за оружие.

С 13 июля Турки начинают почти ежедневные свои атаки против сильной позиции Черногорцев у Ориалуки. Трудно сказать, кто одержал победу в этих сражениях. Конечно, Турки успели занять некоторые местности, взяли с бою несколько высот, потеснили Черногорцев, но в сущности они ничего не выиграли. Однакож, все это стоило много крови. Так, 13 числа Черногорцы, под начальством Мирко Петровича, мужественно отразили нападение Турок. Своим огнем они совершенно уничтожили два турецкие баталиона. Надо заметить при этом, что Черногорцы почти не употребляют артиллерии, но за то подпускают обыкновенно Турок на 100, даже на 50 шагов к своим позициям и тогда встречают их самым ужасным ружейным огнем, который тотчас же прекращается, как скоро неприятель обратился назад. Подобный образ действий отчасти объясняется самою местностию, чрезвычайно пересеченною и закрытою, но более всего недостатком у Черногорцев пороха и свинцу, вследствие чего каждый Черногорец дорожит своим зарядом и выпускает его лишь тогда, когда вполне уверен, что он не пропадет даром.

Главное сражение при Загараче и Ориалуке происходило 18 июля, продолжалось непрерывно восемнадцать часов сряду, и к концу этого боя Мирко Петрович, ослабленный потерями, а особенно по недостатку зарядов, должен был отойдти за долину Заджерача; но Турки не в силах были занять позиции, оставленные Черногорцами. 20 числа обе стороны отдыхали, а на следующий день был новый, опять-таки ничего не решивший, бой. После того, в течение двух суток, Турки ничего не предпринимали, как бы собираясь с силами. Наконец, 24 [237] июля Омер-Паша решился нанести окончательный удар Черногорцам. Четырьмя колоннами, в которых, по самым умеренным показаниям, надо считать до 25 000 человек, Турки атаковали Загарач и Ориалуку; но все их попытки были неудачны: в течение семи часов Черногорцы постоянно отражали их атаки своим огнем, а несколько раз и холодным оружием. 25 июля борьба возобновилась с новым ожесточением. Турки успели овладеть двумя деревнями, лежащими на позиции Черногорцев, и в том числе Ориалукою, и сожгли их; четыре раза они ходили на приступ Даниловаграда (дворец Мирко Петровича) и наконец овладели им и стали сильно теснить Черногорцев. Но в это время Мирко собрал последние резервы свои, ударил на левый фланг Турок, смял их, а вслед затем общая атака Черногорцев по всей линии принудила Турок к отступлению; изнуренные продолжительной борьбой, Черногорцы не могли преследовать Турок, которые поспешно отступили к Спужу и после того уже не предпринимали никаких действий против Загарача.

Таков был результат соединенных усилий всей турецкой армии, на сколько можно судить по известиям, получаемым неофициальным путем. Но вот как об этих же самых действиях Омер-Паша извещает турецкого посланника в Вене, в депешах, которые предназначаются для всей Европы:

Депеша от 20 июля: «19 июля турецкие войска, нанеся большие потери Черногорцам, выбили их из Загарача и с крепких позиций, занятых ими на близьлежащих высотах. Солдаты наши преследовали бегущего неприятеля целый час по дороге в Цетинью».

После подобной депеши можно было ожидать скорого занятия Турками Цетиньи; но нет: вслед затем в газетах помещается следующая, еще более громкая, депеша турецкого главнокомандующего от 28 июля:

«Все позиции около Загарача взяты нашими войсками. В пятницу 25 июля, мы нанесли большие потери неприятелю и выбили его из Ориалук и смежных деревень. Как эти деревни, так и дворец Мирко разрушены. Подробности будут доставлены по почте.

Теперь предстоят прямые действия против Цетиньи. Неприятель, упавший духом, почти не сопротивляется».

Кажется, все превосходно: неприятель сбит с своих [238] позиций, упал духом, почти не сопротивляется, остается только идти на Цетинью и взять ее; на деле оказывается, что турецкие войска снова отступили, но уже не к Спужу, а к Зябляку (турецкой крепости при впадении Морачи в Скутарийское озеро), и оттуда, уже в первых числах августа, стараются опять новым путем, через Рекинскую нахию, проникнуть к Цетинье. Но Мирко Петрович и здесь успел остановить Турок; снова завязывается целый ряд кровопролитных сражений, в которых обе стороны приписывают себе победу, и снова Турки должны были отступить к Зябляку. Наконец, во второй половине августа, Турки снова открыли наступление в Рекинскую нахию; но пока об этом наступлении известна только следующая телеграфическая депеша Омера-Паши:

«В воскресенье 24 августа (нового стиля) турецкие войска атаковали позиции Черногорцев на высотах, господствующих над Рекою, и выбили неприятеля из четырех линий укреплений.

В понедельник 25 августа (нового стиля) Турки атаковали главные силы Черногорцев, сосредоточенные на левом берегу Реки, и после отчаянной борьбы одержали полную над ними победу. Они заняли местечко Реку и вслед затем направились по дороге в Цетинью. Во вторник они заняли высоты перед Цетиньей».

Пока еще нет известий, которые бы опровергали это донесение. Быть может, оно и справедливее предшествовавших, хотя все заставляет не слишком верить донесениям турецкого главнокомандующего. Впрочем, его лично и нельзя винить в этом: по своей болезненности, он сам не находится лично при армии, а руководит действиями войск из Скутари; он получает от подчиненных ему пашей разные хвастливые донесения и по ним составляет уже свои знаменитые депеши. Виноват он здесь только в том, что слишком верит в добросовестность своих подчиненных.

Чрезвычайно интересно то объяснение, которое делают туркофилы для истолкования разноречие донесений Омера-Паши с его действиями: они пренаивно говорят, что Омер-Паша давным-давно уже мог бы взять Цетинью и занять войсками всю Черногорию, но не делает этого потому, что Черногорцы народ отчаянный, которому нечего терять, и что [239] если занять их столицу, выгнать их из родных гор, тогда они бросятся в Герцеговину, пожалуй в Боснию и взбунтуют все тамошнее население, которое будет уже весьма трудно усмирить. Признаемся, объяснение это так простодушно, что даже и возражать против него не стоит.

Однакож, несмотря на весь героизм Черногорцев, положение их в высшей степени затруднительно, и очень быть может, что если они не получат ни откуда помощи, то принуждены будут склониться если не перед турецкою силою, то перед крайнею нуждою во всех военных и продовольственных припасах. Черногория страна чрезвычайно бедная от природы: каменистые и бесплодные горы ее представляют лишь самые скудные пастбища для стад и весьма немного мест способных к хлебопашеству; в лучшие годы, несмотря на удивительную умеренность и воздержность Черногорцев в пище, произведений их страны бывает недостаточно для продовольствия всего населения. Это и заставляет постоянно значительную часть Черногорцев оставлять родину, ища себе заработков; но и затем всегда Черногория нуждается в привозном хлебе. Теперь же границы Черногории содержатся в строгой блокаде; ближайшее население к этим границам совершенно разорено постоянными поборами Турок; подвозов продовольствия Черногория ни откуда не может получать. Да к тому же и все рабочее население Черной Горы занято священною войною с Турками, так что даже и немногочисленные поля Черногорцев остаются невозделанными. Черногории грозит страшный голод; этой горсти храбрецов грозит опасность прекратить борьбу с Турками, не потому, чтобы у них недостало на то мужества, а потому, что не будет предметов удовлетворения самых первых, самых насущных потребностей человеческих. Для облегчения, по крайней мере, в этом отношении, положения несчастных Черногорцев, по всей Европе, особенно в славянских землях, открыты подписки в их пользу. И у нас, в Петербурге, открыта подобная подписка по предложению редакции «Современного Слова», а потом и редакции «Journal de St.-Pétersbourg», при чем сумма пожертвований и имена жертвователей должны быть постоянно печатаемы в этих двух газетах. Собранные же суммы, по уверению редакции «Journal de [240] St.-Pétersbourg», будут доставляемы по назначению самыми прямыми, самыми скорыми и самыми верными путями ¹.

Между тем как судьба Черногорцев внушает почти повсеместное к себе сочувствие, некоторые туркофилы стараются, напротив, опозорить это геройское племя, обвиняя его в дикости, кровожадности и зверстве. Наиболее к этому служит поводом обстоятельство, что у Черногорцев сохранился обычай отрезывать головы, уши или носы у убитых ими в бою неприятелей. Но надо заметить, что обычай этот перенят ими от Турок же, которые даже недавно еще выставляли в Скутари, на площади, головы Черногорцев, убитых при нападении Турок на пограничные селения. Да, притом же, известно, что настоящий князь черногорский строго запретил теперь своим воинам следовать этому обычаю, хотя, без сомнения, запрещение это и не исполняется строго: обычай, привившийся столетиями, нельзя уничтожить одним приказанием, особенно когда масса черногорского населения постоянно имеет перед глазами пример Турок и особенно баши-бузуков, вовсе не отличающихся кротостию и мягкосердечием. В числе прочих обвинений, возводимых на Черногорцев, является также и то, что они убивают своих пленных; но по этому поводу в «Journal de St.-Pétersbourg» напечатана следующая заметка, совершенно отвергающая подобное обвинение:

«Известия, относящиеся до борьбы Черногорцев против Турок, весьма часто бывают темны и неполны, но часто также они с умыслом искажаются.

Так в последнее время в некоторых журналах появилось известие, будто бы Черногорцы умертвили семьдесят человек пленных Турок и что вследствие того Омер-Паша отказался заключить с ними перемирие.

Сведения, которые мы имеем из самого верного источника, заставляют нас отвергнуть это известие самым положительным образом.

Известие об этом убийстве есть клевета, цель которой всем очень хорошо понятна».

Относительно перемирия, о котором упоминается в [241] вышеприведенной заметке, не имеется еще положительных известий. Кажется, что Черногорцы предложили его после сражения при Загараче; но Омер-Паша не согласился на него, потому что получил из Константинополя приказание спешить окончанием войны с Черногорией, для того, чтобы была возможность обратить турецкие войска против Сербии, положение которой с каждым днем становится все сомнительнее относительно Турции. Нет никакого сомнения, что и со стороны Черногорцев перемирие было предложено единственно в надежде выиграть время и дождаться развязки сербских дел. Впрочем, надежды Черногорцев на помощь Сербов слишком далеки еще от исполнения; самая сербская нация горит нетерпением встать поголовно на защиту своих угнетенных собратий, но европейская дипломатия всячески старается избегнуть враждебного и открытого столкновения между Турками и Сербами. В этих видах в Константинополе собрана конференция из представителей России, Франции, Англии, Турции, Австрии, Пруссии и Италии для разрешения вопроса о сербских крепостях, занятых турецкими войсками. Точных сведений о ходе конференции нет, но видно, что между представителями разных держав существует совершенное разноречие. Сербы требуют или срытия Белградской цитадели и оставления турецких гарнизонов в прочих мелких крепостях, или же если Белградская цитадель будет оставлена, то чтобы были срыты ее передовые форты и затем выведены турецкие гарнизоны из шести крепостей: Фет-Ислама, Семендрии, Шабака, Старой Оршовы, Сокола и Ушицы. Порта же согласилась очистить только две последние крепостцы, как ненужные для нее, и сильно отстаивала необходимость турецких гарнизонов в прочих крепостях, ссылаясь на то, что если бы гарнизонов не было, то Сербы давно бы приняли сторону Черногорцев. Требования Турции поддерживали представители Англии и Австрии; на стороне же Сербов были Россия и Франция; итальянский и прусский представители явно не высказывались, но более клонились на сторону Сербов. Наконец последние телеграфические депеши извещают, что конференции уже прерваны, ничего не решив, так как Турция потребовала, чтобы, в ожидании решения конференции, Сербы прекратили все свои вооружения и уничтожили баррикады, устроенные ими, во время еще бомбардирования, вокруг [242] Белградской цитадели, на что, конечно, Сербы не соглашаются. Итак, можно полагать, что, несмотря на все усилия европейских дипломатов, произойдет наконец окончательный разрыв между Сербией и Турцией, разрыв, который давно уже предвидели обе стороны и к которому они деятельно готовились. Сербы усердно занимаются образованием своей милиции; в Белграде устроено вокруг турецкой цитадели шестьдесят баррикад, из которых одна, самая близкая к крепости, защищается соплеменниками из Венгрии. В городе с утра до ночи обучаются войска и формируются легионы волонтеров. Вербовка идет открыто, при звуках музыки. Волонтерам обещано около 20 коп. в день жалованья, кроме содержания. В число волонтеров охотно записываются не только Сербы, но и Болгары, составившие уже особый, живописно одетый легион охотников в 500 человек. Молодой князь Михаил обнаруживает энергию, какой от него и не ожидали. Он закупил, на свой собственный счет, большое количество зерна в Валахии и отдал народному делу доходы с своих имений и свое коронное содержание. Примеру его последовали и сербские сенаторы и многие чиновники. Первые определили, что на все время теперешних обстоятельств жертвуют четвертую долю своего жалованья; многие чиновники совсем отказались от получаемых ими окладов, предоставив их в распоряжение правительства. Вообще, за пожертвованиями дело не станет, и можно надеяться, что их будет достаточно для покрытия значительной части предполагаемых издержек. Всеобщий энтузиазм Сербов нисколько не уменьшается. «Близок час, когда мы потеряем терпение», пишут из Сербии. «Будь с конференциями, что будет — говорит другая корреспонденция — а война с Турками решена». Впрочем, можно сказать, что прелиминарии военных действий уже открылись со стороны Турок: то там, то сям убийства и угон людей в Константинополь. Отвсюду турецкие войска двигаются к сербской границе, так что в Константинополе, в котором всегда бывало не менее 35 000 – 40 000 войск, теперь всего находится не более 8 000. За то партии вновь сформированных рекрутов почти ежедневно приходят в Константинополь из Азии, но не остаются в нем, а только получают необходимое обмундирование и оружие и отправляются в Боснию. Боснякам турецкое правительство роздало оружие, намереваясь [243] и их также поднять против Сербов: каждый мужчина из правоверных получил по ружью, по два пистолета и по ножу. Вдоль всей границы Сербии с Боснией, Турки содержат кордон, состоящий преимущественно из иррегулярных войск; регулярные же войска сосредоточены в четырех лагерях: в Бильжине, Вишеграде, Сребернице и Гласинцы; но число их незначительно и ограничивается шестью баталионами с несколькими эскадронами кавалерии, почти вовсе без артиллерии. Главное начальство над всеми войсками, расположенными по сербской границе, вверено Омеру-Паше, однофамильцу с сердаром, действующим против Черногории. Число иррегулярных войск на сербской границе считают до 25 000 человек.

Комментарии

1. Пожертвования принимаются в конторе «Journal de St.-Pétersbourg», находящейся при книжном магазине Дюфура, на Невском проспекте, у Полицейского моста, в доме голландской церкви, а также в редакции «Современного Слова», близ Казанского моста, в доме Ковалевского.