-

Прошло уже около полутора года, как горсть Славян в юго-западном углу Герцеговины восстала против притеснений и варварства Турок, и до сих пор еще, несмотря на все усилия турецкого правительства, несмотря на малочисленность восставших, волнение это не только что не подавлено, но даже с каждым днем готово принять большие и большие размеры. Первоначально восстали только три округа из числа четырнадцати округов Герцеговины; в них приблизительно можно положить не более 30,000 жителей, из которых до 6,000 способным, носить оружие. Конечно, герцеговинских инсургентов поддерживают отчасти выходцы из Черногории, отчасти жители Боснии и Сербии; но все же и с этою помощию число инсургентов вряд ли будет превышать 10,000 воинов, что очевидно крайне незначительно с числительностию посланных против них турецких войск. Числительность последних, по самым умеренным показаниям, простиралась в начала нынешнего года до 40,000 человек, из которых более 20,000 были сосредоточены в самой Герцеговина. Во главе этих-то войск был поставлен знаменитый Омер-Паша, считающийся лучшими и способнейшим из турецких военачальников, и которому притом хорошо известен настояний театр войны; наконец и в денежных средствах Порта не скупилась: в распоряжение Омера-Паши было передано до 50,000,000, которые он должен был употребить на удовлетворение всех потребностей войск и на приобретение средств к подавленно восстания. Однакож, несмотря на громадность приготовлений, в течение всего прошлого года Омер-Паша не предпринимал [234] почти никаких решительных действий против Герцеговинцев; небольшие стычки почти всегда были следствием наступления самих инсургентов. Такая нерешительность действий турецкого главнокомандующего была преимущественно приписываема неустройству, в котором находилась турецкая армия: солдаты долго не получали жалованья, были плохо вооружены и даже дурно одеты; самая дисциплина в армии была сильно расстроена. Очевидно, что Омер-Паша, прежде чем приступать к решительным военным действиям, намеревался исправить все эти беспорядки, обеспечить вполне снабжение армии, усилить ее новыми подкреплениями. Можно предполагать, что при этом у турецкого главнокомандующего были еще и другие, более обширные виды. Подавить восстание одних Герцеговинцев он мог с некоторою вероятностию даже и с теми войсками, которые были в его распоряжении еще летом прошлого года. Правда, подобное предприятие было рисковано, потому что, в случае неудачи, надо было ожидать единодушного восстания всей Боснии, но, тем не менее, оно было возможно. Возможность неудачи заставила Омеpa-Пашу быть осторожнее, тем более, что вместе с этим мог представиться случай к приобретению большей славы, чем от усмирения незначительного округа Герцеговины. Омер-Паша видел очень хорошо, что вся сила восставших Герцеговинцев заключается главнейше в соседстве их с Черногориею, которая если не официально, то частным образом сильно поддерживает инсургентов. Как племя в высшей степени воинственное, питающее непреодолимую ненависть к Туркам, Черногорцы всегда рады случаю подраться с мусульманами; постоянно, во все времена, Черногорцы принимали на себя защиту своих ближайших единоверцев от притеснений Турок. Состав населения, прилежащего к границам Черногории, особенно с востока и с юга, вполне тому благоприятствует: на этих границах христианское население перемешано с мусульманским, и вследствие того происходят постоянные столкновения между ними. Нечего и говорить, что ближайшие к границам Черногорцы постоянно принимают сторону своих единоверцев и без ведома своего правительства, весьма часто, более или менее значительными париями, вторгаются в турецкие владения; иногда случается [235] даже, что воеводы, управляющее пограничными нахиями или областями Черногории, собирают без ведома своего правительства партии удальцов и с ними вносят разорение в близлежащие мусульманские селения. Точно также и Турки нападают весьма часто на селения Черногорцев. При таких взаимных отношениях между Черногорцами и Турками, весьма естественно, первые не могли оставаться хладнокровными зрителями восстания Герцеговинцев. И действительно, несмотря на все уверения князя Николая, что он будет сохранять полный нейтралитет толпы, Черногорцев постоянно сражались рядом с Герцеговинцами, да и сам князь, под опасением возбудить против себя всеобщее неудовольствие, должен был смотреть сквозь пальцы на участие Черногорцев в восстании Герцеговинцев.

При таком положении дел, для Омера-Паши было бы, конечно, наиболее выгодно, не тратя напрасно своих сил на борьбу с Герцеговинцами, обратить их прежде всего на Черногорию, так как, покоривши Черногорцев, уже легко было бы справиться и с инсургентами. Покорение Черногории — постоянная, давнишняя мечта Турок; нет ничего удивительного, если она проявилась и в настоящее время, при новом султане Абдул-Азизе, который, как кажется, желает, во что бы то ни стало, восстановить прежнее военное значение Турции. Мечта эта тем более должна была льстить самолюбию Омера-Паши, за которым завоевание Черногории могло бы оставить блестящую память в истории Турции.

Но для того, чтобы покорить Черногорию, нужно иметь повод к вторжению в ее пределы, и вот Омер-Паша выискивает разные меры, чтобы вынудить черногорского князя нарушить обещанный им нейтралитет. Так, вслед за своим прибытием в Мостар, Омер-Паша объявил всю Черногорию в строгой блокаде, через что поставил в крайне затруднительное положение все население Черногории, которое, по случаю прошлогоднего неурожая, нуждалось в привозе хлеба. Князь Николай только протестовал против столь явного нарушения международных прав, однако не прекратил своего нейтралитета.

Наконец, в первой половине марта, случилось обстоятельство, которое послужило окончательным поводом для [236] вторжения Турок в Черногорию. На западном берегу Скутарийского озера, невдалеке от южной границы Черногории, находится христианское селение Криница, принадлежащее Туркам; жители этого селения находились в постоянных дружественных сношениях с ближайшею к ним черногорскою общиною Кремницы, но были сильно притесняемы Турками и Албанцами-католиками. Выведенные наконец из терпения этими притеснениями, они призвала к себе на помощь Кремничан и при их содействии изгнали от себя Турок. Это было в январе нынешнего года.

Узнавши об этом, Омер-Паша обратился к князю Николаю с жалобою на Кремничан и объявил, что в их поступке он видит нарушение нейтралитета Черногории. С своей стороны князь Николай ответил, что дело это было совершено без его участия, что сами Турки вызвали его своими притеснениями, но что, тем не менее, он берется уговорить Криничан снова признать над собою власть Турок, с тем, чтобы и Омер-Паша удовлетворил их справедливым требованиям.

Таким образом, дело это могло бы кончиться миролюбиво; но Турки слишком поспешили занять Криницы. Отряд их, человек в 500, явился в это село, арестовал нескольких жителей и отправил их в Скутари. Тогда Криничане снова призвали на помощь Кремничан и вместе с ними окружили Турок и принудили запереться в нескольких домах. Узнав об этом, скутарийский паша собрал на скорую руку до 3,000 баши-бузуков и отправил их на выручку осажденных. Но и Черногорцы были подкреплены уже своими соотечественниками; они смело вышли на встречу баши-бузукам и 11 марта совершенно разбили их. Турецкий отряд, запершийся в Кринице, не видя никакой надежды к спасению, сдался Черногорцам и был отведен в Цетинью, главный город Черногории. При этом Черногорцы потеряли до 200 человек убитыми и ранеными, а Турки около 500 пленными и столько же убитыми и ранеными.

Таким образом, криничское дело приняло уже совершенно иной оборот и возбудило сильную переписку между Омер-Пашею и князем Николаем. Вся эта переписка была только дипломатическою формальностью, к которой прибег [237] Омер-Паша для того, чтобы обрушить на черногорское правительство всю ответственность за действия Черногорцев и вследствие того иметь предлог к началу наступательных действий против Черногории. Переписка была сообщена Омер-Пашею своему правительству, которое, не обращая внимания на все доводы и оправдания князя Николая, предписало своему главнокомандующему предложить Черногорцам следующей ультиматум:

1) Не помогать никаким образом Васоевичам (Часть Васоевичей живет под властию князя Николая, на восточной границе Черногории, а другая часть подчинена Туркам; для защиты последних, в первых числах апреля, Черногорцы перешли границу и разбили 10-тысячный отряд турецких баши-бузуков близ Белополья) и воздержаться от всякого содействия им.

2) Немедленно удалиться из деревень Криницы и Сельцы и также из других мест, находящихся вне пограничной черты.

3) Возвратить всех иррегулярных солдат и офицеров их, взятых в плен после дела при Кринице и отведенных в Цетинье.

4) Воздержаться от всякого материяльного и морального вмешательства в дела християн восставших округов Герцеговины и удалить оттуда, в самый кратчайшей срок, всех находящихся там Черногорцев.

5) Не дозволять себе на будущее время никаких вторжений.

Срок для исполнения этого ультиматума был назначен пятидневный; в случае неполучения от князя Николая согласия на него, турецкому главнокомандующему разрешалось приступить к тем мерам, какие он найдет необходимыми для отражения нападений Черногорцев.

Нечего и говорить, что требования Порты не могли быть исполнены. Только по одному третьему пункту князь Николай исполнил предложение Порты, но гораздо прежде получения ультиматума. Остальным требованиям решительно не может удовлетворить черногорское правительство: разве может оно удержать Черногорцев, и разве можно обвинить Черногорцев даже и в том, что они помогают угнетенными собратиям своим? — Справедливо замечает корреспондент одной из наших газет: «До тех пор, пока фанатик-мусульманин, [238] защищаемый властями, будет преследовать и ненавидеть християнина, остающегося беззащитным, Черногорец будет стоять настороже на границе и по первому зову являться на помощь страждущему собрату своему. По моему убеждению, турецкое правительство кругом виновато во всех тех пограничных распрях, за которые оно желает сложить всю ответственность на черногорское правительство. Две европейская державы, Россия и Франция, с участием следящие за ходом дел в Черногории, поняли настоящее положение ее правительства и поспешили заявить Порте несогласие свое на открытие наступательных действий против Черногории».

Весьма интересно было бы взглянуть на то, как велики силы, которыми могут располагать обе стороны. К сожалению, положительных сведений о том решительно не имеется, и можно составить себе лишь приблизительное о них понятие.

Для того, чтобы избежать по возможности ошибок, при исчислении числительности турецких войск, мы возьмем те сведения о них, которые сообщены или самим Омер-Пашею в его донесениях, или же в австрийских газетах, которых никак нельзя заподозрить в пристрастии к Черногорцам; показания этих источников скорее можно считать уменьшенными, чем преувеличенными. Из них-то оказывается, что под начальством Омера-Паши находится три главным, корпуса, или отряда, предназначаемых для вторжения в Черногорию с трех разных сторон, а именно: отряд Дервиша-Паши — с севера, Гуссейна-Паши — с востока, и Абди-Паши — с юга. На основании подлинных донесений Омера-Паши, видно, что в конце мая и начале июня в этих отрядах было:

У Дервиша-Паши 18 баталионов и 2.000 баши-бузуков; у Гуссейна-Паши 7 баталионов и 4,000 баши-бузуков; у Абди-Паши около 20,000 регулярных и до 10,000 иррегулярных войск. Полагая баталионы в 800 человек, оказывается, что всего в трех отрядах до 40,000 регулярных войск и до 16,000 баши-бузуков. Но надо заметить, что здесь показаны только войска, действовавший в отрядах; те же, которые были оставляемы на разных этапах, что особенно необходимо в Герцеговине, и те, которые действуют против Зубцов и против Нивы, а равно и гарнизоны турецких [239] крепостей Никсича, Клобука, Жабляка, Подгорицы и Спужа, вовсе не включены в это исчисление. Если принять и их во внимание, то, кажется, можно не преувеличивая положить силы, имеющиеся в распоряжении Омера-Паши, для действий против Герцеговинцев и Черногорцев, до 55,000 регулярных и тысяч до 20 или 25 иррегулярных. К этому надо прибавить еще, что, вследствие особенной заботливости Омера-Паши, войска эти, должно быть, удовлетворительны но своему обмундированию и вооружению; артиллерии при них в достаточном числе, и в последнее время отправлены из Константинополя шесть новых нарезных батарей в армию Омера-Паши. Впрочем, надо полагать, что, при гористой, крайне пересеченной и закрытой местности театра войны, главную роль в турецкой армии будет играть пехота, а артиллерия, при труднодоступности горных дорог, может быть употреблена лишь в самом незначительном числе. Одно, в чем турецкая армия, действующая в Черногории, встречает наиболее затруднения, это в продовольствии и во вьючных животных, для перевозки за армиею тяжестей и довольствия. Затруднение это, как мы увидим, оказываешь весьма важное влияние на все действия турецких войск.

Что же касается до сил Черногорцев, то их еще труднее определить, чем числительность турецких войск. Приблизительно, впрочем, можно положить общую цифру черногорского ополчения от 25,000 — 30,000 человек, что, вмести с восставшими Герцеговинцами, составит все-таки гораздо менее половины общей числительности турецкой армии. Наиболее чувствителен у Черногорцев недостаток артиллерии, которой они почти вовсе не имеют. Но за то в нравственном отношении и в привычке к горной войне Черногорцы имеют важное преимущество перед Турками.

Получив неудовлетворительный ответ от князя Николая на предложенный ему ультиматуму Омер-Паша решился, оставивши в покое Герцеговинцев, обратить все свои силы против Черногории и с этой целью разделил свои войска на три главные части, состав которых показан нами выше. В первых числах мая, войска эти уже были собраны на назначенных им местах, и сам Омер-Паша переехал из Герцеговины в Скутари, чтобы быть ближе к месту [240] действий корпуса Абди-Паши, на который, как кажется, возлагалось нанесение главного удара Черногорцам. Надо заметить, что, при настоящих обстоятельствах, действительно наступление против Черногории наиболее удобно со стороны южных ее границ. С запада Черногория прилегает к австрийским владениям, с севера к землям восставших Герцеговинцев, где, следовательно, подвоз к действующей армии довольствия связан с большими затруднениями и будет требовать больших конвойных отрядов; с востока граница Черногории обеспечена и труднодоступною местностию и преданностию Черногорцам ближайшего к границе племени Васоевичей турецких. Наконец с юга границы Черногории наиболее открыты. Здесь эта граница пересекается речкою Морачею, впадающей в Скутарийское озеро, и притоком ее, речкою Зетою, по долинам которых можно удобнее всего проникнуть во внутрь Черногории; на этой же границе Турки имеют в своей власти три крепости: Жабляк, у Скутарийского озера, при впадении в него Морачи, Подгорицу, на последней реке, и Спуч, или Спуж, на Зете. Как ни незначительны эти крепости, но они могут представить достаточно надежные опорные пункты для турецкой армии, особенно против Черногорцев, почти вовсе не имеющих артиллерии. Наконец, что весьма важно, население Албании, прилежащее к южной границе Черногории, не единоверно с Черногорцами, исповедуя католическую веру, а отчасти магометанство, и хотя отличается ненавистию к турецкому правительству, но готово идти против Черногорцев, возбуждаемое к тому обещаниями Порты и религиозным фанатизмом. Так как ход и успех событий, проявляющихся ныне в Черногории и Албании, по всей вероятности, много будут зависеть от образа действий этой части народонаселения, то считаем нелишними привести здесь о ней следующая сведения, заимствованный нами из газеты «День».

«Самая главная часть народонаселения северной Албании та, которая обитает Скутарийские горы: пользуясь совершенно отдельною организациею, имея свои особые законы и постановления, она почти находится вне зависимости от турецкого правительства.

«Главнейшее племя Скутарийских гор — Хотти; потом следуют: Клементи, Груда, Кастрати, Скиели, Шиалла и Скосси. [241]

«Первое из сих племен составляют четырехтысячное народонаселение католического вероисповедания; из мусульман лишь 10 семейств. Племя это принимало благосклонно советы, даваемые ему в 1832 году черногорским эмиссаром, которому удалось убедить как Хотти, так и Клементи, что наступило время потрясти, турецкое иго.

«Племя Клементи считают ныне до 4,400 душ, католического исповедания.

«Каждого из остальных племен народонаселение почти равно сильно племенам Хотти и Клементи.

«Затем следует племя Мирдитов, самое замечательное, которое, в силу дарованных ему привилегий, освобождено от всех податей и лишь во время военных действий обязано снарядить отряд иррегулярного войска на помощь турецкому правительству. Но и тут пользуется оно некоторыми особыми преимуществами: так например, отряд Мирдитов занимает всегда почетное место, и турецкий главнокомандующий не имеет права удерживать его более шести месяцев, после чего личный состав помянутого отряда изменяется.

В последнюю дунайскую кампанию, Омер-Паша выдумал было раскассировать Мирдитов по регулярным полкам. Распоряжение это породило страшное волнение в самом племени. Народ, обвиняя в измене капитана своего, окружил дом его и грозил ему смертью; одно только вмешательство пребывающих в Скутари иностранных консулов предотвратило грозившие беспорядки.

«Мирдиты исповедуют католическую веру и отличаются удивительною храбростью; они управляются капитаном, власть которого переходить из рода в род. Племя это питает неограниченную ненависть к турецкому правительству и но дозволяет мусульманам поселяться в своих горах.

«Как сказано выше, оттоманское правительство далеко не пользуется авторитетом в северной Албании, и если ему это удается поддержать, хотя номинально, свою там власть, то это благодаря тем льготам и преимуществам, которые оно не перестает даровать полунезависимым племенам; а поддерживая в них религиозную исключительность, ему удается иногда восстановлять их против Черногории.»

В дополнение к этой заметке прибавим, что общая числительность Мирдитов простирается до 21,800 душ и что большая часть иррегулярных войск при армии Омера-Паши набрана именно из племен, населяющих северную Албанию; кроме того, есть отряды, составленные из Босняков-мусульман. Впрочем, в последнее время сильно начало увеличиваться неудовольствие албанских горцев против турецкого правительства, [242] и даже есть слухи, что некоторый из племен отказываются выставлять отряды баши-бузуков, а другие, ближайшие к Черногории даже открыто объявила себя за Черногорцев. Но наиболее важное влияние на действия Омера-Паши может оказать возникшее недавно неудовольствие против него со стороны Мирдитов, вследствие арестованы Турками аббата дона Гаспаро. Аббат этот пользовался большим уважением Мирдитов, и, при первом известии об его арестовании, от 6 — 7,000 Мирдитов восстали против командовавшего ими паши. Впрочем, подробности этого дела еще не вполне выяснены, и нет сомнения, что Турки употребят все усилия для удержания на своей стороне Мирдитов, так как, с их окончательные отпадением, сообщения турецкой армии с Константинополем будут подвергнуты большой опасности. Но вернемся к предположениям Омера-Паши и к распоряжениям его относительно вторжения в Черногорию. До первых чисел мая в действиях обеих сторон не было видно никакой последовательности, это были лишь отдельные схватки более или менее значительных отрядов, без всякой взаимной связи между ними. Только в Герцеговина можно видеть постоянное стремление Дервиша-Паши проникнуть к Никсичу, обложенному инсургентами и Черногорцами. Вообще, Никсич представляет весьма важный пункт как для Турок, так и для Черногорцев. Сама по себе крепостца эта незначительна, но она важна по своему положению, в весьма плодородной долине верхней Зеты. Утвердившись прочно и заготовя большие запасы в Никсиче, Турки получили бы в нем лучший опорный пункт для своих действий против Черногории с севера. Но беда в том, что Никсич отделен весьма трудно доступными горами от Билеча, Гацко и Требиньи, главных пунктов расположения турецких войск в Герцеговине; сообщение Никсича с этими пунктами лежит через Дугское и Киткское ущелья, которые постоянно упорно защищаются инсургентами. Турки несколько раз успевали уже занимать эти ущелья, но всегда были выбиваемы из них христианами. Оставаться же долго в Никсиче со всеми своими силами Дервиш-Паша не мог, потому что тогда он лишился бы всяких подвозов довольства, так как инсургенты, заняв Дугское ущелье, могли бы совершенно прекратить сношения его [243] с Гацко и Билечем. Это обстоятельство, по всей вероятности, преимущественно и побудило Омера-Пашу перенести главный театр своих военных действий на южную границу Черногории; Дервиш-Паша должен был только удерживать герцеговинских инсургентов, обеспечивать довольствием Никсич и угрожать постоянно вторжениям северной Черногории. В тоже время Гуссейн-Паша должен был грозить Черногории с запада. Затем главные силы Омера-Паши, под начальством Абди-Паши и Османа-Паши были сосредоточены между Спужем и Подгорицею, на южной границе Черногории.

В первых числах мая начинается почти единовременное движение турецких отрядов к границам Черногории. Гуссейн-Паша вторгнулся в округ черногорских Васоевичей и, по турецкими донесениям занял его, разбив совершенно Черногорцев у Берама; по другим же сведениям, кажется, более заслуживающим вероятия, отряд его был совершенно разбит Черногорцами, и сам Гуссейн-Паша ранен. Что особенно заставляет верить последнему показанию, так это то, что Турки молчат о подвигах Гуссейна-Паши, быть может, оттого, что действия эти второстепенны. Как бы то ни было, но об этих действиях имеется очень мало сведений, а потому, не останавливаясь на них, перейдем к действиям Дервиша-Паши и Абди-Паши.

В первых числах мая, турецкие войска, под начальством Османа-Паши, составляя как бы передовой отряд корпуса Абди-Паши, сосредоточенного у Подгорицы, вторгнулись в Черногорию и разбив незначительный отряд Черногорцев, овладели значительной частию Кучской нахии; но на этом и остановились действия. Что же касается до самого Абди-Паши, то он занял лишь несколько деревень в окрестностях Спужа, при надлежащих черногорским общинам Белопавличи и Нипери, и затем во все продолжение мая месяца и в первую половину июня не предпринимал никаких движений. Надо полагать, что причиною его бездействия было неимение в войсках достаточного обоза и вьючного скота, без чего он не мог двинуться вперед: по крайней мере в одной из официальных депеш Омера-Паши сказано между прочим, что только в первых числах июня к Абди-Паше прибыли вьючные лошади, что и дает ему возможность вскоре начать наступление. И действительно, по последним телеграфическим [244] депешам, видно, что 24 (12) июня он атаковал Черногорцев у Иеникеви, на правом берегу Зеты. Подробностей этого сражения еще нет, но видно, что обе стороны приписывают себе победу. По известиям из Цетиньи, Турки атаковали черногорские укрепления, но были отбиты и, оставив на месте до 3,000 убитыми и ранеными, бежали в крепость Спуж; Черногорцы же потеряли 100 человек убитыми и 200 ранеными. На основании же официальной депеши Омера-Паши, Абди-Паша разбил главные силы Черногорцев (toute la force montenegrine) (Из депеши, доставлено турецким посольством в редакцию "Journal de Saint-Petersbourg"); «с первой же атаки, сказано в депеше, турецкие войска взошли в укрепления Черногорцев и выбили их из них, после большого кровопролития; несколько сотен Черногорцев остались на месте; наши войска взяли у неприятеля два орудия».

О потерях Турок в депеше ничего не сказано. Во всяком случае, надо полагать, что дело было очень серьезное и кровопролитное, но на чьей стороне осталась действительная победа, это, без сомнения, покажут последствия и подробные известия от корреспондентов разных газет об этом деле.

Как выше было сказано, Дервиш-Паша, в течение апреля, несколько раз пытался проникнуть к Никсичу, чтобы подать помощь запертому там Гарнизону; но все попытки его были тщетны, и положение Никсича с каждым днем становилось отчаяннее. Гарнизон его (до 2,000 человек) и жители (до 8,000) питались в последнее время одним только мясом, потому что хлеба вовсе не было в крепости; все подвозы были прерваны Черногорцами, которые, под начальством Вукотича, нанимали Дугское ущелье. Но и положение Черногорцев было незавидно: они тоже нуждались в съестных припасах и долго не могли оставаться в Дуге. Поэтому-то Вукотич решился покончить с Никсичем и взять его приступом 1 мая, в день знаменитый в истории Черногории граховской битвы. С трех разных сторон Черногорцы ворвались в город, овладели большею частию его, сожгли несколько домов, взяли несколько сот пленных, но были остановлены сопротивлением части никсичского гарнизона, запершегося в казармах и отказавшегося сдаться. Между тем, получено было известие о движении Дервиша-Паши к Дуге, и Черногорцы оставили [245] Никсич, чтобы снова занять Дугское ущелье. Несмотря на численный перевесь Турок, Черногорцы атаковали их в Дугском ущельи и, после кровопролитной схватки, принудили отступить к Керетацу, деревне, лежащей в нескольких верстах от Дуги; вслед затем Дервиш-Паша отступил и к Билечу, куда прибыл 10 моя. Таков был ход дела, судя по известиям из Цетиньи и из Рагузы; но Омер-Паша выставляет в своих донесения это дело совершенно иначе: он показывает, что Дервиш-Паша, после дела у Дуги, снова овладел Никсичем, разбил Черногорцев, разогнав их и нанес им значительные потери. Спрашивается: к чему же все это послужило, и так ли это, если мы видим, что к 10-му мая Дервиш-Паша снова отступил к Билечу?

Затем во все продолжение мая месяца о действиях Дервиша-Паши ничего не слышно. Очевидно, что он готовился к новой попытка подать помощь Никсичу и проникнуть в Черногорию. И действительно: 31 мая он выступил из Билеча с 18 батальонами низама, 2,000 баши-бузуков и большим вьючным обозом. На этот раз действия его, как кажется, были успешнее: успев обмануть Черногорцев и заставив их сосредоточить все свои силы у Дугского ущелья, он, 2 июня, атаковал слабо занятый проход Китка, 3 числа вступил в Никсич, а на следующий день атаковал уже Острогское ущелье, открывающее доступ в Черногорию, в долину Зеты. Были сведения даже, что Турки заняли Острог и готовы соединиться уже с албанскою армиею, следующего вверх по Зете, от Спужа. И вдруг, после всех этих успехов, снова оказывается, что Дервиш-Паша, по недостатку продовольствия, которого будто бы имел только на пять дней, должен был оставить и Острог и Никсич, и снова к 10-му июня вернулся в Билеч. Очевидно, что если Дервиш-Паша только и имел в виду доставление в Никсич транспорта с довольствием, то он вполне выполнил свое намеренье; но зачем в таком случае ему было еще атаковать Острог, если он не считать для себя возможным оставаться в долине Никсича? Если же он имел в виду вторжение в Черногорию, то является вопрос: почему же он так скоро оставил Острог и отступил к самому Билечу? Одно из двух: или, вступая в Острогское ущелье, он не озаботился заблаговременно о своем довольствии, что трудно предположить, потому что [246] Дервиш-Паша считается одним из лучших турецких генералов, или же его принудили к отступление Черногорцы, что кажется более вероятным. Как бы то ни было, но последствия и этого движения Дервиш-Паша самый неутешительные. По турецким сведениям, отряд его потерял одного пашу, двух штаб-офицеров и 308 офицеров и солдат только убитыми; по другим же известиям, общая потеря Турок убитыми и ранеными при этом движении простирается до 3,000.

Все это показывает, что, несмотря на громадность сил, сосредоточенных в руках Омера-Паши, дела Турок подвигаются очень медленно и не отличаются особенно блистательными успехами. Но, тем не менее, Черногории трудно будет вести эту борьбу без всякой внешней поддержки. Правда, что все население Черногории уже взялось за оружие по призыву князя, все Черногорцы находившиеся в Константинополе и в других частях Турции, спешат на помощь своей родине: однако, общая числительность черногорского населения слишком незначительна для того, чтобы долго бороться с Турками. Конечно, Черногорцы более всего могут надеяться на содействие Сербов и на то, что католическое и даже мусульманские славянское население Боснии и Албании откажется содействовать Туркам в покорении Черногории. Надежды эти особенно усилились в последнее время, так как даже между магометанским населением Боснии и Албании стал увеличиваться ропот на Турок, вследствие постоянных поборов и конскрипции. Что же касается до Сербов, то и они, кажется, будут наконец вовлечены в борьбу. Сербское правительство уже предложило Черногории нескольких офицеров, кончивших военное образование в Австрии, но Черногорцы отвергли это предложение, сказав, что им нечего делать с пятью, шестью человеками, и что если Сербы хотят помочь Черногории, то пусть восстанут поголовно. В настоящее время, близко исполнение этого желания Черногорцев.

В Белграде, вследствие какого-то незначительного повода, произошло кровавое столкновение между турецким гарнизоном и жителями; Турки должны были удалиться в цитадель, Сербы взялись за оружие, и между передовыми укреплениями цитадели и городом завязалась перестрелка. При содействии консулов, дело, однако ж могло бы кончиться мирно, но вдруг [247] комендант крепости, без малейшего повода к тому со стороны Сербов, дал приказание, 17 июня, бомбардировать город. К счастию, двухчасовое бомбардирование не причинило значительнейших повреждений городу и было прекращено вмешательством консулов. Но оно произвело страшное ожесточение в Сербах против Турок: народ из ближайших деревень толпами явился в свою столицу, против цитадели наложены были траншеи, устроены баррикады, вытребована артиллерии из Крагуеваца; князь Михаил, не бывший в то время в Белграде и возвратившийся в свою столицу, лишь только узнал о постигшем ее бедствии, облечен сербским сенатом диктаторскою властию на все время войны с Турциею. Дальнейшие столкновения казались неизбежны; но Порта поспешила своим вмешательством: комендант сменен, на его место назначен другой, и в Белград послан особый комиссар для разбора дела. Чем кончится этот разбор, неизвестно но говорят, что князь Михаил настаивает на выведение Турок из всех сербских крепостей; в случай же неисполнения этого требования, он объявить Турции войну. Требование это вполне справедливо и весьма важно для Сербии. Надо заметить, что всего в Сербии только три крепости, стоящие этого названия и занятые турецкими регулярными войсками: это Белград, Кладова и Оршова; но затем есть множество мелких укрепленных пунктов, в которых живут Турки, не подчиняющиеся сербским законам, имеющие свой собственный суд и, таким образом, составляющее как бы государство в государстве. Почти в таком же положении находится и самый Белград, так как в предместиях его живут Турки и также не подчиняются сербским властям. Очевидно, что при этом не может быть в стране никакого порядка, а потому сербское правительство уже давно хлопочет о том, чтобы или все Турки были удалены из пределов Сербии, или же, чтобы, оставаясь жить на тех местах, где живут теперь, были вполне подчинены сербским властям. До сих пор турецкое правительство отказывало в удовлетворении столь справедливого требования Сербов; но теперь оно должно, будет или согласиться на него, или же к борьбе с Черногорцами и Герцеговинцами присоединить еще новую борьбу — против Сербов, — борьбу тем более опасную, что в ней может принять участие и все славянское население Турции. [248]

Чтобы быть готовою ко всякой случайности, Сербия деятельно занимается устройством своих вооруженных сил: новый сербский военный министр, капитан французской службы Манден, постоянно занят образованием кадров подвижного ополчения и обучением его; люди постоянных войск распределены по всем округам Сербии, и под их надзором деятельно производится обучение милиционеров, не только по праздничным дням, но почти постоянно по два раза в неделю (Подробности устройства сербской милиции можно видеть в № 2 «Военного Сборника», в статье г. Лаврентьева: «Очерки вооруженных сил европейских государств».).

В. ГЛИНОЕЦКИЙ.

Текст воспроизведен по изданию: Военное обозрение // Военный сборник, № 7. 1862