СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

БОГОЛЮБ КАТАЛИНИЧ

ЗАПИСКИ БОГОЛЮБА КАТАЛИНИЧА О ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ В ЮЖНО-СЛАВЯНСКИХ ЗЕМЛЯХ В 1869-1870 гг.

В фондах Центрального государственного военно-исторического архива хранится ряд материалов по истории национально-освободительного движения южно-славянских народов во второй половине XIX в. Среди них весьма интересны представленные в 1869-1870 гг. русскому правительству записки Боголюба Каталинича о военно-политическом положении южнославянских земель. Ценность этих записок заключается отчасти и в том, что автор их, будучи уроженцем области Военной Границы, в состав которой в то время входила часть сербских и хорватских земель Австро-Венгерской монархии, был хорошо осведомлен о национально-освободительном движении южнославянских народов и поддерживал тесный контакт с видными деятелями этого движения.

Каталинич был принят на русскую службу в июле 1869 г. по ходатайству директора Азиатского департамента, которому он был рекомендован русским послом в Константинополе Н. Г. Игнатьевым. Зачислен он был в 146-й Царицынский полк в чине прапорщика, а будучи произведен в подпоручики — прикомандирован к Главному штабу. В 1869 и 1870 гг. он дважды совершал поездки на Балканы, после чего представлял в Главный штаб записки о своих наблюдениях. В делах Военно-ученого комитета Главного штаба сохранились три его записки. Наиболее пространная и обстоятельная относится к 1870 г., когда автор побывал на Балканах в июле и августе месяцах. В этой записке автор обнаруживает хорошую осведомленность о положении в странах Балканского полуострова, а также близкое знакомство с болгарской революционной эмиграцией в Бухаресте. В то же время некоторые сообщения Каталинича [216] отличаются неопределенностью и, может быть, в большей степени отражают мнение автора, чем действительные настроения южных славян. Так, по-видимому, обстоит дело с его сообщениями относительно Хорватии и Военной Границы.

Автор дает справедливую, в общих чертах, оценку влияния, которое оказали на общественное сознание балканских народов австро- и франко-прусская войны 1866, 1870-1871 гг. и политика главных европейских держав.

Каталинич не мог побывать на подвластной Турции территории Болгарии, ему пришлось ограничиться посещением Бухареста, где в то время находилось большое число болгарских эмигрантов. «Как известно, между 1868 и 1870 гг. в Болгарии все затихло, повсюду наблюдается упадок духа», — писал Захарий Стоянов о времени после разгрома выступлений Хаджи Димитра, Стефана Караджи. Но с начала 70-х годов наметился новый подъем национально-освободительного движения славян. Можно предполагать, что Каталинич был знаком с Каравеловым. Если это предположение правильно, то возможно, что некоторые мысли, изложенные в записке, подсказаны Каравеловым.

Каталинич понимал, что только радикальное крыло болгарского освободительного движения, возглавлявшееся Невским и Каравеловым, имеет реальную силу и заслуживает поддержки, но автор записки по тактическим ли соображениям или по недостаточному знакомству, изображает его более умеренным, чем оно было на самом деле.

Останавливается Каталинич и на предательских действиях представителей крупнобуржуазной эмигрантской партии «старых» и сотрудничавшего с ними русского консула в Бухаресте барона Офенберга. Он подчеркивает, что сочувствие болгарского народа всецело на стороне молодой революционной части эмиграции, группировавшейся вокруг газеты «Свобода», и рекомендует русскому правительству ориентироваться именно на эту организацию. Каталинич предлагает удалить Офенберга из Бухареста, добиться примирения болгарских эмигрантов и, главное, усилить помощь болгарским патриотам деньгами, оружием и «хорошими русскими офицерами (патриотами)».

Хотя Каталинич интересуется почти исключительно положением в южно-славянских землях, однако в его записках имеется ряд интересных замечаний о политическом положении в Румынии в конце 60-х и в начале 70-х годов XIX в. Он резко критикует навязанный румынскому народу режим династии Гогенцоллернов, вскрывая его гнилость и продажность. «Настоящее правительство в Румынии не имеет никакого авторитета», ненависть к князю всех слоев населения такова, что [217] «одна французская победа ¹ могла лишить его престола», непопулярен он уже по той причине, что он немец ² и ненавидим еще по следующим причинам: «все концессии па железные дороги старается забрать в свои руки, сообща со своими родственниками. Каждое большое правительственное предприятие в Румынии также забирает в свои руки с целью своего обогащения. Он в ожидании угрожающего ему восстания разделил Румынию на 7 территориальных бригад с той целью, чтобы в случае восстания легче было подавить его».

Из Бухареста Каталинич отправился в Белград. Он отмечает, что вооружение сербской армии за год, со времени его первого посещения, значительно улучшилось, однако в руководстве национально-освободительного движения он по-прежнему не видит достаточно энергичных и опытных деятелей: «... известный мне характер сербской интеллигенции едва ли может осуществить эту программу сам собою, если только Россия не поможет ей».

Посетив Хорватию и Военную Границу, где он провел больше времени, чем в первый свой приезд в 1869 г., Каталинич сумел подробней ознакомиться с местной обстановкой. Он отмечает усиление здесь национально-освободительного движения. Военная Граница «больше чем когда-либо серьезно думает о своей судьбе».

Переходя к Хорватии, Каталинич замечает, что наиболее сложная обстановка создалась в ней. Население Триединого королевства (Хорватия, Славония и Далмация) подвергалось постоянному, все усиливавшемуся двойному экономическому и национальному гнету со стороны австро-венгерских правящих кругов.

Особенно ухудшилось положение этой страны после 1867 г., когда в результате соглашения между австрийскими и венгерскими правящими кругами Хорватия и Славония (без Далмации), как известно, были отданы под власть Венгрии ³.

В этой связи интересна другая записка Каталинича, из которой публикуется извлечение, относящееся к характеристике личности и политической позиции в эти годы епископа Штросмайера. Показательно, что Штросмайер в это время выступал с рядом русофильских заявлений и, несмотря на свой [218] правоверный католицизм, вступил в конфликт с венским двором и с его апостолическим главой — Францем-Иосифом I.

Новая политическая обстановка еще больше оттенила отрицательную роль Австрии, державшуюся политикой «разделяй и властвуй», осуществляемой прежде всего в отношении славянских народов, подвластных империи.

Знакомство с записками Каталинича дает исследователю ряд интересных сведений о положении в странах Балканского полуострова, и в первую очередь в южно-славянских землях, в весьма важный исторический период.

1869 г. августа 12. — Из записки Каталинича начальнику главного штаба Ген. Ф. Л. Гейдену о епископе Штросмайере

(Первая часть записки опущена, так как она не представляет интереса для нашей темы. Перевод с немецкого авторов статьи.).

Штросмайер ⁴, католический епископ Славонии, Срема и Боснии, — с резиденцией в Дяковаре (Дяковар написано по-русски), — является крайне предприимчивым, гениальным и честным юго-славянином, творцом юго-славянской идеи, руководителем национальной партии в Хорватии, Славонии, Далмации; он отдает все свое богатство этому народу и его культуре; обладает большим влиянием среди этих славян, в особенности в Военной Границе и ныне является безусловным противником австро-венгерского правительства.

Он перенял идеи жестоко обманутого бана Елачича ⁵ и с большой гениальностью руководил уже в этом смысле судьбой Хорватии, Славонии, Далмации и Риекн с 1861 до 1867 г.

Вызванный в мае 1867 г. императором Францем-Иосифом прямо в Вену, он высказался против программы императора и обещал не только выступать против нее в речах, но и даже опоясать саблю и бороться до смерти против нее ⁶; после чего, чтобы удалить его от переговоров хорватского сабора, который собственно делал то же самое, как будто сам Штросмайер присутствовал при этом, — его выслали на несколько недель в Париж, на промышленную выставку. [219]

Он же в один из осенних месяцев прошлого года был в Белграде, чтобы отклонить сербское правительство от провенгерской политики и вернуть его в лоно южного славянства, однако он ничего не мог добиться и после трехдневного бесплодного пребывания должен был вернуться. Венгерское правительство в это время запретило ему даже ночевать в Белграде, так что он мог ночевать лишь в Земуне, а днем посещать Белград.

Он ввел также кириллический шрифт в своей епархии, несмотря на то, что она католическая, и уже этим продемонстрировал неизменность своей идеи.

Петербург, 12 августа 1869 г.

Прапорщик Боголюб Каталинич

(Последние три слова написаны по-русски)

ЦГВИА, ф. 401, 1869 г., д. 110, лл. 2-4 об. Автограф.

1870 г. июль-август. — Записка Б. Католинича о путешествии через южно-славянские земли

(Сохраняем, за некоторыми исключениями, орфографию автора.)

В случайном моем двухмесячном отпуске я сделал следующее наблюдение, которое и представляю высокому правительству.

В Букареште живут предводители болгарского народа, которые еще тому назад полтора года составляли одну партию и имели одно политическое направление.

Цель их была с помощью России освободить болгар; но неуспех в исполнении этой идеи, возбудил раздор и несогласие между предводителями: причиною этого неуспеха заключалось неправильное понимание болгарского вопроса со стороны нашего консула Офенберга ⁷.

Молодая партия ⁸ весьма предприимчивая и во всех отношениях способная, составилась из самых образованных людей, программою которых было: с помощью всех средств, а также и России освободить болгарский народ.

По обнародовании этой программы в органе «Свобода» ⁹ последовала лихорадочная деятельность с успехом во всех странах: со всеми революционными комитетами они вступили в сношения. Посланец от болгар в Англии, Франции и [220] Швейцарии был везде принят сочувственно и комитетами их была предложена (в) случае надобности, и материальная помощь, вследствие чего и Болгарский комитет морально возвысился.

Вследствие обещания ей помощи молодая болгарская партия стала получать со всех сторон бесплатные газеты и брошюры, в которых помещались прокламации на всех европейских языках, написанные в революционном духе, разъясняя все настоящее существование в самом верном и чувствительном образе, которое произвело на всех чрезвычайное впечатление.

Если уже образование этого комитета нашему консулу вначале не совсем нравилось, то с каким же омерзением он смотрел на отношения его с другими революционными комитетами.

В 1868 году консул Офенберг противодействовал шайкам болгарских инсургентов ¹⁰, чрез которое Офенберг очень скомпрометировался; после чего последовали неприязненные отношения к молодой партии, которые явственнее выступали тем, чем деятельнее была последняя, и это ввело их в такое неприязненное отношение между Офенбергом и молодою партиею, что они угрожали один другому убийством.

Эти отношения нисколько не уменьшались, но, напротив, увеличивались тем более, чем Офенберг старался противодействовать.

Перед моим отъездом из Букарешта тому назад 2 недели, Офенберг чрез своего подкупленного агента прислал в Россию несколько экземпляров прокламации Бакунина и Нечаева при газете «Свобода» для той цели, чтобы замарать перед Россиею молодую болгарскую партию, следствием чего и было воспрещено ввозить в Россию газету «Свобода».

Этот комитет имел в виду образовать народ; для этой цели желали ввести элементарные школы, но этот комитет не имел настолько средств, чтобы осуществить свое предположение, а поэтому обратился к старому комитету, у которого находится еще сборный капитал; но Офенберг противустал этому предприятию, так как он над старой партией господствует, то этому и не удалось осуществиться.

Интересно также знать, каким образом Офенберг собрал капитал старого болгарского комитета. В прежние годы были бездетные богатые болгары, которых Офенберг, знавши их состояние, старался при смертном одре склонять в русское подданство и таким образом по смерти их составился фонд, который служил бы для учреждения школ. Капиталом этим [221] он распоряжался бесконтрольно, несмотря на требование болгарского комитета отчета в его действиях.

Офенберг старался убедить русское, турецкое и румынское правительство, насколько опасно существование этого комитета, и с того времени деятельность Офенберга строго контролировалась молодою партией) и находила все старые его ошибки, вследствие чего она угрожала ему обнародовать публично чрез брошюру.

Подобные дела ясны как день, говорит комитет, что направлены против славянских интересов и что ему ничего не оставалось более, как положиться на свои собственные силы и не щадя никаких жертв для поднятия этого патриотического дела, действовать помимо Офепберга и тем свету доказать, что болгарский народ в случае нужды может сам себе помочь и никогда не желает иметь никаких отношений к Офенбергу, пока не заменит его один брат русский.

Эта юная партия имеет большие связи в Болгарии чрез «Свободу», переведенные русские книги и пр. и пр. Кратчайшим путем она старается все обязанности исполнить, которых культура этого столетия требует.

Эта партия имеет также все военно-действовавшие элементы Балканского полуострова: те же самые предводители, которые, находясь в Одессе и получают от правительства содержание, решительно разделяют идеи молодой партии.

Наконец, они имеют большую часть офицеров и докторов в румынской армии и большую часть образованных людей по обе стороны Дуная. Большая часть этих находится в Джуржеве, Браиле, Галаце, разделенных по частям, и у некоторых из них находятся ружья. Они исполняют должности наблюдателей по обе стороны Дуная, это делается ими без всякого вознаграждения, и нужно им отдать полную справедливость, что чрез них знает комитет, что где делается, а в особенности на Балканском полуострове.

Болгарское движение еще молодо: недавно как этот народ с мечом в руках ищет свое право, но имеет более патриотов, чем Сербия которая уже более 50 лет почти самостоятельна.

Юная партия состоит из способных и энергических людей, которые имеют большие связи, и если она пропагандирует, что ей нечего отчаиваться, смотря на противудействия Офенберга, потому что она по своей деятельности и популярности в болгарском народе предпочитается старшей партии.

Старшая партия, напротив, "под предводительством Христе Джордже ¹¹, которому прежде казна комитета принадлежала, [222] и как он самый богатый болгарин в Румынии и защитник старой программы, именно только содействие России, помимо всякого другого средства, могло способствовать освобождению болгар.

Эта идея разъясняется через орган «Отечество» ¹². Каждое предприятие молодой партии с помощью Офенберга и других практических и не особенно похвальных средствах одолевает ее; Христо имеет еще капитал в 60 000 червонцев: сумма старого комитета, которую он в собственной торговле употребляет.

В случае народной нужды обращаются к нему с просьбою, то он отвечает, что капитал этот уже израсходован.

Чрез свое непатриотическое и бесчестное поведение ненавидим всеми молодой партии, и чрез то он лишен своего влияния, задачею себе только поставит: парализовать действия молодой партии, и старается чрез свой орган «Отечество» ввести в заблуждение весь мир, за что ему угрожают даже смертью.

Христо не патриот: он черная душа и, вероятно, не возвратит из этого капитала ни одной копейки и всегда препятствовал национальному образованию.

Несмотря на то, молодая партия искала случая и желала помириться: пока этот консул будет на своем посту в Букареште, это будет трудно или вовсе невозможно. Поэтому единственное и горячее желание руководителей болгарского народа, пекущегося о благосостоянии страны, иметь от России, как братской земли, у себя и представителя русского и сочувствующего положению славян... (Выпущена часть документа, относящаяся к Румынии).

Сербия. В Белграде я нашел вновь учредившийся комитет под названием «южно-славянского» ¹³. Он состоит из неопытных офицеров и чиновников и имеет целью инсургировать Боснию и Герцеговину н освободить ее.

В этом отношении политическое мнение все-таки осталось то же самое, как и прежде: именно Боснию и Герцеговину взять без борьбы. Это есть любимая народная мечта. Но средства правительства к тому, чтобы осуществить народную идею, есть французско-немецкая война, — можно полагать, что этою войною следует воспользоваться. Относительно того, что венгро-австрийское правительство не может вмешаться на [223] Востоке, то, по-видимому, стал образовываться комитет в самом Белграде, задачею которого бы было направить движение на Боснию, и таким образом ввести правительство к самому решительному делу.

Во главе этого комитета находится министерский секретарь, которому подчинен поручик русской армии на пенсии нашего правительства Влайкович ¹⁴. Но приступит ли этот комитет к выполнению своей задачи, я не мог этого постигнуть. Но известный мне характер сербской интеллигенции едва ли может осуществить эту программу сам собою, если только Россия не поможет ей. Время было бы хорошо выбрано и бог дал бы им твердую решимость. Организация армии гонвед, в высших белградских сферах произвела необычайный страх, в особенности недавно, когда министер Андраши стал обнаруживать свое намерение забрать провинции южных славян, и как он выразился — лучше с своим венгерским народом геройски умереть, чем от этой политики отказаться.

Так как я только находился два дня в Белграде, то я ничего другого заметить не мог, как только, что сербское вооружение весьма улучшилось. Они имеют следующее: 40 четырехфунтовых легких горных и полевых тяжелых батарей, 1 модель митральезы получили, по которой в Крагуевце производится отделка этих орудий, 60 тыс. ружей, заряжающихся с казны, системы Грюна, до 140 тыс. ружей, заряжающихся с дула, разнообразного калибра. Понтон с хорошо обученными пионерами и инженерами, несколько санитарных фур с несколькими учрежденными санитарными [в]зводами; на 100 тыс. одежды, более 150 тыс. амуниции; еще ожидается из Бельгии большее количество ружей, заряжающихся с казны.

В этом году были большие лагери: например, в Чуприи было сосредоточено 9 батарей, которые обучались. То же самое с бригадами, которые составлены были из всех оружий. Стрельба производилась с большею верностию.

Вообще я нашел большую живость, чем во время прежнего моего пребывания в Белграде; но относительно желания борьбы в офицерах и интеллигенции покуда не заметил; жаль только, что резервные артиллерийские снаряды и материалы находятся в недостаточном количестве — то же самое можно сказать и относительно продовольствия. В таком только случае правительство утешается, что сербская организация составляет копию прусской и во время войны не попадет так легко в замешательство, потому что, узнавши реквизиционную прусскую систему, они могут знать, как им следует поступать. [224] Кроме того, они рассчитывают на симпатию тех же братских стран, в которых они намерены воевать.

Кроация. В Кроации выступают обстоятельства ясно невозможные!

Венгерское правительство все средства употребило на то, чтобы кроато-сербский народ от себя устранить. Если [бы] это правительство никаких чрезмерных средств и не употребляло против этого народа, то оно все-таки было бы невозможным.

В Загребе и Осеке находятся славянские линейные полки, которые и формированы из местных жителей, и которые стоят во главе и участвуют во всех демонстрациях против Венгрии и таким образом национальную партию поддерживают в оппозиции, которая в последнее время значительно увеличилась и состоит из самых решительных и интеллигентных патриотов. В центре Военной Границы существует оппозиционная газета «Заточник», орган вышепомянутой партии, которая имеет целью освободить кроато-сербский народ от венгерского ярма. Сербская партия в Новом Саду имеет ту же самую программу и строго следует ей.

В Загребе читал я тайное приказание командира генерала Молинари о тревоге для всех офицеров в ожидании восстания в Кроации, которое чрез каждые два дня по некоторым-обстоятельствам изменялось.

Так как я находился большее время в Военной Границе, то нашел, что мой взгляд далеко превосходит прежний. Ожидали, что Австрия с Франциею нападет на Пруссию и были уверены, что Россия в этом случае поспешит наступать на Австрию, и если этого вначале и не было, то после второго сражения под Мецом оживилась эта надежда разом, причиною тому было распоряжение Австрии о покупке лошадей и усиленного вооружения со стороны Австро-Венгрии. В Военной Границе в то же время сосредоточено было 3 первые полевые батальона в лагере, и резервные батальоны поступали к ним на службу. Военное снаряжение было на моих глазах приведено в действие, и даны были запечатанные приказания от военного министра о движении войск на каждого полкового командира, которые могли лишь быть вскрыты по получении телеграммы о выступлении. Только было официально известно, что первые четыре батальона Военной Границы разом выступили бы в поход.

Со всем этим распоряжением, по-видимому, соглашалась Военная Граница, хотя бы выход этот был только на небольшом расстоянии в собственных пределах, тем бы он был более приятен, что с этим движением сосредоточилось бы большое количество батальонов, которое и составляло почти и желание Военной Границы. Но тогда они решительно бы восстали [225] против правительства из-за [его] собственных интересов, и за это дело уже взялся исполнить один генерал. Несмотря на то, что исполнение этой идеи не приведено в действие, она нисколько в настоящее время не ослабла, но, напротив, более того, укрепилась.

Что касается военных снарядов, то они остались на Военной Границе.

Нужно сожалеть, что по несчастливым нижепоименованным обстоятельствам, знаменитый генерал Гривичич ¹⁵ застрелился 20/1 августа в Граце.

Он был один из самых интеллигентных и энергических австрийских генералов, которого заслуги в сражении при Солферино ¹⁶ признала самая французская газета «Монитеур» ¹⁷, в Траутенау в 1866 г. со своею бригадою решил прусскую победу. Наконец, в 1848 и 49 г. как офицер генерального штаба сражался против венгерцов. Этому происшествию была побудительная политическая причина, — ибо Военная Граница видела в нем своего вождя для своих интересов.

Он как представитель военного министра, после той достопамятной речи, которую он в делегациях говорил противу венгров, что он еще большую часть Военной Границы 1 1/2 года тому назад объезжал с целью показать венгерцам, что в тылу их находится целая Военная Граница и сербско-кроатский народ, единодушно готовый всему в будущем противудействовать. Это было причиною его удаления за границу. Вероятно, результат венгерского влияния. Он находился в интимных отношениях, с одной стороны, с национальной кроато-сербскою партиею, а, с другой стороны, с венскою камарилою.

Прежде этой франко-прусской войне, он был освобожден из заточения и призван был в Вену ко всем тайным (министериями)(так в тексте). Генерал Гривичич, как честный славянин, колебался между обязанностью и национальным долгом, и так как ожидание его не осуществилось, то он решил покончить свою жизнь, о которой большая часть южных славян искренно сожалела.

Его кончина произвела на Военную Границу большое впечатление и когда объяснилось, что он оставил завещание одному своему родственнику, служащему в австрийском генеральном штабе, тогда ревностнее выказала Военная Граница, что больше чем когда-либо серьезно думает о своей судьбе, и что эта последняя должна быть разделена вместе с Россией. [226]

Этот взгляд не только одной интеллигенции, но это разделяет и весь народ.

В полках граничар читал я тайное приказание военного министра, в котором он всем офицерам Военной Границы предлагает изыскивать средства против одного русского купеческого общества, которое имеет целью возбудить Военную Границу. Только одно темное сведение мог я получить в городе Задре, что такое общество существует на самом деле в Далмации и руководится из Константинополя. Так как Австрия после 3 сражения при Гравелот[е] ¹⁸ с большим сожалением по-видимому отказалась от наступательной политики, то кроато-сербы потеряли надежду видеть Австро-Венгрию снова скомпрометированною. Так как последнее не удалось, то национальной партии не оставалось ничего более делать, как стараться действовать законным путем, чтобы сосредоточить правительство в своих руках.

Срок трехлетней законодательности Кроации, которая венгерскою силою была навязана, теперь кончается, и начнутся выборы в Кроатский собор на время с 1871 по 1873 гг. В Кроации, где Венгрия совсем господствует, составляет она выборы с помощью денежных средств. Но чтобы сохранить собственные интересы, то национальной партии не остается больше ничего делать, как противудействовать тем же.

Национальная партия для разных целей, в продолжение семилетней законной национальной борьбы, пожертвовала более 3 миллионов гульденов. Так как патриоты эту сумму доставили, а, кроме того, чрез чрезвычайные налоги очень стеснены, так что в настоящее время национальной партии без реальной помощи едва удастся достичь большинство выборов.

Налоги этого небольшого королевства Кроации и Славонии простираются в три последние года на 27 миллионов гульденов.

После сражения при Гравелоте было мне дано следующее поручение:

«Скажите нашим братьям русским, чтобы они нам для настоящих выборов помогли стами тысячью рублями.

Чрез эту помощь мы достигнем в Кроации правительство законным путем; после чего последует соединение Далмации и Военной Границы вместе с финансами, мы будем тогда с упразднением Военной Границы 10 лет медлить и в состоянии еще лучше увеличивать и вооружать ландвер и, таким образом, сделать одно целое и сильное правительство. [227]

Таким законным путем нам возможно будет в своем отечестве заповедывать то, что при настоящих обстоятельствах и с большими денежными жертвами и опасностью для жизни, запрещено. Таким образом Россия найдет в Кроации для себя всегда услужливого фактора для разрешения славянского вопроса, и так ей по ее положению не о чем и думать, как о панславизме, единственном и спасительном выходе.

Далее просим мы, чтобы послать одного постоянного агента в Вену, по примеру тому, как до сих пор имеют чехи в Праге своего агента. Этот агент в Вене, как более обширном городе, может быть менее замечен, как где-либо в другом месте, а, следовательно, может лучше наблюдать совсем (за всем?) и иметь сношения не только с одними кроатами, но и с другими славянами и в случае нужды помогать им и наставлять как тех, так и других... (Опущены сведения чисто военного характера и сообщения, касающиеся Венгрии).

...Так как Венгрии до сих пор не удалось уничтожить Военную Границу, то она поспешает проложить железную дорогу чрез Славонию на Брод, чтобы ее разделить и посредством этой дороги она могла бы скорее двинуть в случае надобности в какой-либо пункт свое войско, которое она уже теперь организовала.

В то же самое время правительство это настолько опасалось молдаво-валахов, что выставило на всякий случай на границу Молдо-Влахни 18 батальонов гонвед для наблюдения за ними, так и за своими подданными румынами.

Это обстоятельство, и то что Россия в то время против Австрии ничего не предпринимала, сильно опечалило национальную кроато-сербскую партию, то же самое можно сказать относительно и других славян, как то: чехов, словенцов, галичан и словаков, не исключая и румынов.

Вследствие этого в Далмации национальная партия с помощью Кроации одержала верх и желает на хороших условиях соединиться.

Но одна Кроация едва ли может одолеть те препятствия без реальной помощи со стороны России. Несмотря на то, что национальную партию венгерское правительство старается унизить пред народом Кроации, оно все-таки пользуется у этого народа большим почетом и имеет весьма значительное влияние на всю Военную Границу, которая готова за своих братьев биться насмерть и, наверное, желает соединиться с Кроациею, Славониею и Долмациею (опущены сведения, касающиеся австрийской армии.). [228]

...Все славяне в настоящее время возлагают все свои надежды на Россию, и все-таки слышал я везде, что поражение французов есть поражение наше!

Каждая европейская война дает выгоды славянам, и особенно горячее желание всех славян для Австрии разгрома, и с сожалением смотрят на эту локализированную войну.

Если не будут удовлетворены австро-венгерские народы-то в случае войны с какой-либо державою они непременно восстанут. Большая часть славянских полков едва ли исполнит свой долг сражаться за Австро-Венгрию, причем очень легко может быть, что неприятельские колонны не встретят большого сопротивления. Например, в кроатских полках слышал я следующие выражения: «Если император свой долг не исполнит, тогда мы и наших обязанностей не исполняем, потому что присяга имеет тогда только свое значение, если обе стороны свой долг честно исполняют».

Далмация. Проездом из Задра в Черную гору ехал я вместе с доктором и пастором Либетрут. Он имел письма от прусского короля на имя черногорского князя и греческого короля и чтобы замаскировать это поручение, то он сказал, что едет в Грецию только для пользования морскими купаньями, но потом он мне откровенно признался. В Дубровнике, куда мы, вместе приехали, случилось так, что он счастливее был меня и нашел своего прусского консула.

На обратном пути на пароходе он сообщил мне результат разговора со своим консулом бароном Лихтенбергом, что деятельность Далмации от неразделимого панславизма уже в настоящее время начнет грозить для Пруссии серьезной опасностью, что после скоро ожидаемого мира с Францией Россию еще остается поколотить.

Сам консул, опасаясь возбужденного состояния умов Далмации, старается убраться в Берлин. Так говорит Либетрут. Балтийские провинции составляют особенный интерес прусского правительства, и покуда эти провинции подвергнуты насильственным мерам и слышали оттуда горькие и плачевные вопли, то Пруссии невозможно долгое время равнодушно смотреть на это; это обращение с немцами в России, замечает он, вовсе негуманно. Затем он выставил следующий случай. Несколько месяцев тому назад пред этой войной, он случайно сделал визит министру иностранных дел, и застал там наместника Бисмарка и одного генерала генерального штаба в горячем разговоре; заметив, что обоих этих господ разговор сильно интересует; также для него было приятно это его нечаянное появление, когда он узнал что этот разговор имеет предметом балтийские провинции. Пред генералом лежала прочитанная [229] записка, доставленная, по-видимому, дипломатом, и генерал при разговоре постоянно указывал на ее рукою. Без сомнения, бумага эта прислана была из балтийских провинций.

Результат этого разговора был то[т], что, прежде всего, должно Францию совсем уничтожить и отнять последние средства и, таким образом, сделать ее совсем безвредною; после того рассчитаться с Россией!

Конечно, так как казалось, что латинская раса имеет наименьший способ к жизни, то после таких успехов поспешит правительство в Берлине соединить в одно все немецкие земли, дабы эта последняя, как целое тело тем сильнее могло наступать, но и успешно действовать.

С начала я имел намерение остановиться в Шпалатро, но Либетруту на пароходе стали рассказывать австрийские офицеры, насколько еще дики черногорцы, что они каждого чужеземца, который только неосторожно покажет несколько золота, то ему режут нос, уши и пальцы, на которых последних находится золотные кольцы, приводило его в ужас. Однако я заметил ему, что я сам такой же носорезатель, и уверил его, что ему нечего бояться, и предложил проводить его в самую Черную Гору. По этой причине не остановился в Шпалатро! Предложение мое он принял с благодарностью, и был со мною гораздо откровеннее. Показал мне письма короля и признался, что он пастор в г. Шарлотенбурге и что он старый знакомый короля и депутат крайней консервативной партии. Дал мне для прочтения описание своего путешествия по Ионским (Ионическим) островам и признался, что он несколько раз был посылаем миссионером, наприм[ер], во время восстания на Ионских островах против английского правительства, в Испании в 1863 и 1864 годах, в Италии в 1849 и 1865 годах.

Он содействовал восстанию в 1848 г. в Берлине; за это был заключен в Кралице и сделался затем ревностным консерватором. Далее был в Святой Земле, Сирии, Ливане, Египте и проповедывал везде.

В Алжерии в 1848 и 1869 годах и теперь, после передачи письма греческому королю, отправится в Афины, чтобы тем же самым путем идти, по которому шли недавно несчастные англичане, и потом возвратиться чрез Анкону[во] Флоренцию и оттуда, смотря по обстоятельствам, если хватит денег или чрез Триент, Ницу, или же Женеву опять обратно в Берлин.

Что он чрезвычайный миссионер был, в этом едва ли можно сомневаться, и это его путешествие имеет, по-видимому, весьма большое значение и открывает полную деятельность предприимчивого Бисмарка. [230]

Достаточно того, что Пруссия, после таких изумительных побед может дать (делать?), что ей угодно и располагать с срединою Европы.

После того пришлось говорить об Австрии.

Либетрут, по-видимому, был ею доволен несмотря на то, что она несколько раз выказывала на самом деле желание к войне [с] целью возвратить утраченную Силезию. Бейст ¹⁹ ему очень правился, потому, что он сохранил немецкий характер. Напротив, он очень беспокоился, если иногда приходилось говорить о панславизме; причем он заметил: у России много ран, а именно: Польша, Балтийский, Малороссийский, Финляндский, Кавказский вопрос. Наконец, он сказал в заключение, что в юности своей жил в России и знает обстоятельства России более, чем кто-либо другой.

На пароходе я познакомился с одним австрийским офицером, который служит в гарнизоне в Бока ди Катаро. Предмет нашего разговора были происшествия последнего года: он признался, что жители бокезцы чрезвычайно дикие и решительные бестии, которые в сражениях режут носы и уши; но, впрочем, во всех сражениях с австрийским войском, терпят поражения.

Потеря австрийского войска заключалась в 74 офицерах убитых и раненых, 4125 нижних чинов убитых и раненых от ружей, каменьев и болезни.

Последняя победа при дефиле в Хане была так решительна, что войско это не могло прикрывать своего отступления; при этом дефиле нужно было построить каре, которое было разбито 62 человеками: 1 майор, 16 офицеров с 300 человек остались убитыми, остальные за исключением 17 человек были загнаты в пропасть, где все они и погибли, где, говорят, и участвовала большая часть черногорцев.

Затем последовала большая деморализация австрийского войска, так что почти все находящиеся в фортах потеряли присутствие духа и не хотели больше драться.

Войско это страдало от недостатка запасов, и некоторые форты не получали 4 дня никакого продовольствия.

В то же самое время были сильные морские бури, которые мешали пароходам входить в Боку. Этот офицер говорит: «Единодушное восстание всех бокезцов под начальством интеллигентного предводителя принудило бы все форты сдаться!» Театральная одежда этого народа с ганжаром в губах и с пистолетами в руках делают их неодолимыми и наводят страх на австрийское войско, и он полагает, что если правительство [231] и заключило с этим народом постыдный для себя мир, то оно, по крайней мере, предупредило революцию, ибо тогда выступил бы страшнейший панславизм и поглотил бы австро-венгерское правительство, потому что Австрия имеет тоже носорезателей, именно: граничар, которые были также для нее опасны, что выказали большое желание восстать вместе с бокезцами. Поэтому, заметил он, следует поколотить Россию и восстановить польское царство, а тогда бы Австрия могла и с этими носорезателями легче справиться.

Наконец сказал он, что после умиротворения этой провинции чрезвычайная комиссия, составленная из высших офицеров генерального штаба, инженеров, артиллеристов и флота, рассмотрит Боку с целью построить значительные фортификационные укрепления.

Это было предложено Венскому правительству, одобрено им, и стоит 14 миллионов гульденов. Но постройка этих громадных укреплений оставлена до будущего года.

По этому проекту предложено построить весьма большие укрепления в Вериге (Katena) при входе к Сан-Джорджо и Катаро.

Эти укрепления дадут Боке достоинство первой военной гавани, которое она имела во время Римской империи... (Опущены сведения об укреплениях Далмации).

Черная Гора

При входе в Черную Гору вместе с Либетрутом, мы были торжественно приняты в местности Негуш. Известие о нашем прибытии распространилось с быстротой молнии, многие пришли нас приветствовать, причем я могу заметить откровенно, что вся симпатия этих людей лилась к Пруссии, так что до слез тронула Либетрута и это было самое искреннее расположение со стороны черногорцев. Либетрут, открыв свой паспорт и показав на него, сказал при этом — вот это король, а это Бисмарк (герб прусский), которые уничтожают французов. По-видимому, Либетрут употребляет такие средства, чтобы произвести еще более впечатление.

После нашего прибытия в Цетину, Либетрут получил помещение и был немедленно принят князем. Ясно, что его ожидали, потому что консул о его прибытии уведомил черногорское правительство, и кроме того был снабжен письмом от его консула на имя князя.

Князь произвел на Либетрута весьма приятное впечатление!

Цель его путешествия я не мог точно определить. Вот только его выражения: «я приехал сюда, чтобы князю и его геройскому [232] народу от моего всепресветлейшего короля выразить симпатию». Но на это я еще спросил: послал ли прусский король с симпатиями ружья и деньги — он отвечал, что российский царь посылает обыкновенно черногорскому князю один только орден, но а Пруссия имеет совсем другие обычаи. Впрочем, заметил он, ваше путешествие имеет ту же самую цель, и, наверно, в этом вы успеете, потому что теперь следует России идти в Константинополь!

В Черной Гори я нашел следующее оружие:

Едва 3800 ружья системы Крепка с 500 тыс. металлических патронов, причем, как говорят, много австрийского оружия-от последнего восстания. 25 до 30 тыс. ружей, заряжающихся с дула с достаточным количеством снарядов. Две нарезные горные батареи, несколько гладкоствольных пушек, одна небольшая металлических патронов мастерская. В Цетине я имел честь быть принятым князем черногорским, который, как всегда, выразился, что готов с своим народом бороться за славянские интересы. Секретарь Сундечич сожалеет только о том, что не имеет достаточного количества металлических патронов и просит, чтобы правительство доставило [их] Черногории. Также чувствуется недостаток пушек и заряжающихся с казны ружей, и слышал, как на Цетине говорят в разных местах, что Россия много обещает, но очень мало исполняет.

Приготовления к восстанию в Албании, Герцеговине и Боке были окончены, только недоставало денег, чтобы привести в исполнение. Сигнал к этому ожидался каждую минуту со стороны России!

Черногорцы относятся с большой похвалой к турецким солдатам и весьма горестно отзываются об жаждобранных австрийских защитниках, которые в последнем восстании в Бока ди Катаро дрались хуже всякого последнего баши Боцука (Башибузука (?)).

Воинственный дух в Черногории теперь неукротим и горячее желание всех черногорцев с бокезцами, взять все австрийские форты. Неуспех прошедшего года австрийского оружия, дают возможность мечтать этому народу об отважных идеях, и они говорят откровенно, если бы им не угрожал военный суд князя, тогда бы последовало вместе с бокезцами штурмование фортов и уничтожение целого корпуса, и что они этот план хотят возобновить.

В Влашиче построен большой мост. В этой постройке участвовала большая часть бокезцев, герцеговцев и албанесцев вместе [с] Черногорией. Если чрез эту постройку моста получена действительная выгода, то неоспоримо, что чрез его торжественное освящение достигнута решительная [233] политическая цель, потому что при том случае все репрезентанты ²⁰ выше поименованных народов находились при этой церемонии.

В этой торжественности, по-видимому, не было никакой надобности, потому что уже в прошедшем году во время соратнического счастья они так уже сблизились друг с другом, что готовы все поголовно восстать несмотря на то, что австрийское правительство старается предупредить это всевозможными средствами и делает им большие пожертвования; все-таки симпатия бокезцев к Черногории так велика, что они готовы ей подчиниться.

Чрез то, что трусливая Австрия, макиавельские средства употребляет то они ею до крайности огорчены.

Диктовать мир одной из могущественных держав увеличило чувство собственного достоинства этого геройского народа; тем более посрамляет те личности, которые из опасения своих домов, находящихся в районе пушечных выстрелов, не оказывали должного содействия, но теперь, как я слышал, в первом случае, что это упущение принесет существенную пользу, потому что они теперь тоже все готовы.

Следующее доказательство, как Австрия работает. Я едва только что выехал из Задра, то было уже известно, что губернатор Родич ²¹ с 68 тыс. гульденов отправляется в Боку для раздачи этих денег народу и, кроме того, предоставить разные льготы, что 3 дня спустя после моего отъезда из Боки далее в Корфу это было исполнено, и затем он посетил князя.

Кроме того, дает правительство этому народу полный материал для постройки домов, устраивает в Катаро гавань, и роздало 13 орденов, разделяя их на ту и другую сторону, т.е. тем, которые были за Австрию, и тем, которые были против нее в последнем восстании!

Австрийские полки, которые в прошедшем году дрались в Боке, остались почти все там и в Далмации. В Задре и в Боке офицеры отзываются об достоинстве этих войск плохо, и что они еще до сих пор деморализированы, не исключая офицеров. Прежнее своевольство австрийских офицеров против народа превратилось теперь в благоговение и они удивляются только, каким образом эти носорезатели могут быть такими храбрецами.

Корфу

В Корфу дожидал я 5 дней пароход из Триеста в Константинополь. Пользуясь этим случаем, мой спутник Либетрут весьма старался меня познакомить с пастором греческого короля [234] Госсрау, которому дано было поручение меня испытывать. Он сам северогерманец и был рекомендован прусским придворным пастором. С согласия греческого короля был там определен с соучастием Бисмарка. Самое замечательное, что он это место не хотел принять, и ему его почти насильно навязали, чем он теперь чрезвычайно доволен.

Удивляюсь, что король, как датчанин, принял такого закостенелого немца, который в самом деле окажет важные услуги Бисмарку и соединяет, для этого в себе все способности.

Чрезвычайно интересный был его рассказ о настоящем положении Греции.

В продолжение всей нашей беседы он все почти говорил про министров короля и его советников, и что греческий народ находится на самой низкой степени образования и что в Греции с небольшими средствами можно всего достигнуть. Это положение дел Греции он сравнивал с несчастною мексиканскою империею. Но что самое важное, это то, что он греческому королю предсказывает едва 1 1/2 — летнее царствование, но что меня больше всего изумило, что он и королевы с наследниками также не исключает, несмотря на то, что она русская великая княгиня!

После того перешли на прусскую политику. Он говорил о б[у]дущности немецкой на Адриатическом море, как будто бы Каринтия и Крайнская уже онемечены и Триест как город, так и гавань составляет немецкое достояние. Затем о влиянии в Греции, что если бы прусские полки с немецким принцем там восстановились, тогда бы совсем иной порядок в земле сей был, что впрочем к тому уже и клонится.

Этот пастор, очевидно, хороший докладчик Бисмарка и в самом деле лучше, чем самый прусский министр Вагнер при дворе короля Георга, и что Госсрау, по-видимому, в самом прусском посольстве более имеет значения, чем Вагнер.

Исключая греческого министра, он получает самое большое жалованье, находится почти везде и всегда в интеллигентных обществах; как молодой образованный, дружелюбный и предприимчивый человек, — таким образом он чистая находка для Бисмарковой политики.

Разговаривая напоследку относительно панславизма, он оказался еще [более] потенцированным врагом, чем Либетрут. Особенно ненавидит он секретаря королевы, которого он называет просто негодяем, который ни о чем больше не хлопочет, как только о своем мундире и ордене и чтобы лучше блеснуть в обществе.

Удивительно, что этот пастор во всех южно-славянских землях хорошо известен. [235]

Из всех обозрений во время моего путешествия заключаю я, что:

Болгары недовольны: две партии разделились между собою, и что главное: молодая партия в полном раздоре с нашим консулом.

Средства, которыми обе партии располагают, недостаточны. Несколько приготовленных шаек принадлежат только к молодой партии и живут в Галаце, Браиле и Джурджево.

Для серьезной деятельности они не так хорошо подготовлены и, кроме того, между обеими партиями существуют постоянные несогласия, вследствие чего если бы они и предприняли что-нибудь, то едва могли бы в чем-либо успеть.

По этой причине необходимо стараться прежде всего их примирить, чего особенно молодая партия желает. Иначе на долгое время это несогласие нам будет мешать, потому что болгары видя, что Россия нисколько не старается об них, могут прибегнуть к другим средствам, и тогда их будет гораздо труднее к себе привлечь. Им необходимы следующие средства: 20 тыс. ружей с патронами, несколько батарей со снарядами, денег и хороших русских офицеров (патриотов).

Сербия. Без всеобщего восстания, которое нравственно во всех южно-славянских странах воспоследует, едва ли может иметь намерение в настоящее время, для освобождения своих братьев, что-либо предпринять.

Идея сербского правительства состоит в том, чтобы свои народ образовать и сделать счастливым, и затем только чтобы привести в действие политику великосербского царства.

Южно-славянский комитет, учредившийся в [и]юле, по вышепомянутому принципу, едва ли может существовать.

Венгро-австрийская Сербо-кроация с Военного Границею восстала бы, если Россия объявила бы войну Австрии, а так как это не осуществилось, просит национальная партия материальной подпоры 100 тыс. рублей, чтобы ей скорее выслать, и для будущего времени одного агента послать в Вену, который вступит в сношения с Кроацией, как-то до сих пор, с Чехиею. Чрез эту поддержку соединяют они на легальном пути с Троединым королевством, Военного Границею и остальным войском и финансами, и будут иметь национальное министерство.

Эта сосредоточенная сила, управляемая национальным министерством, представляет надежного и всегда готового фактора действовать за одно с Россией для разрешения славянского вопроса. То, что в настоящее время можно достичь с 100 тыс. р. в Кроации, того впоследствии нельзя будет достигнуть такой выгоды, может быть и с миллионами, и будет очень легко, что она исчезнет с карты. Если того не будет, то можно предположить, что нашему соединению надолго останутся препятствия [236] к осуществлению этого намерения. Наконец искреннее их желание есть слиться с славянами, и кроато-сербы в настоящее время больше чем когда-либо считают себя несчастливыми, потому что Россия их до сих пор не только не понимает, но, как они думают, положительно отталкивает.

В мое время находились там английские и итальянские агенты, которые чрезвычайно интересовались австрийскими южными славянами и старались показать, что, зная их идеи, они им чрезвычайно сочувствуют. Едва эти агенты уехали, как на место их приехали другие с таким же сочувствием. Я сам застал еще английского агента Батерзона. Вот этим доказывается, что английское и итальянское правительства не совсем равнодушно к Кроации.

В случае войны просят кроато-сербы еще несколько нарезных батарей, если Россия имеет возможность им уступить.

Черногория готова на все и с нетерпением ожидает восстания, чтобы стать во главе. Она нуждается в металлических патронах — нарезных батарей и несколько денег, последние для того, чтобы начать восстание.

Впрочем можно все непредвиденное чрез поставленного агента в Вене по его сведениям дополнять и приводить в полный порядок.

Всеобщее восстание южных славян для освобождения желается везде.

К этому служит программа Славянской Конфедерации. Под этим ближайшим посредничеством разумеется исход нашей славянской политики, которого горячо желают все славяне.

В настоящее время те же самые недовольные славянские народные семейства, о которых я имел честь высшему правительству в прошедшем году описывать, готовы с Россиею разделить свою судьбу!

Подпоручик 146-го полка, прикомандированный

к Главному штабу, Боголюб Каталинич

ЦГВИА, ф. ВУА, ф. 430, д. 7, лл. 1-25 об. Автограф.

Комментарии

1. Имеется в виду франко-прусская война 1870-1871 гг.

2. В 1866 г. в результате реакционного заговора боярства, национал-либеральной буржуазной партии во главе с И. Братиану, при участии офицерства на румынский княжеский престол был возведен прусский ставленник Карл Гогенцоллерн-Зигмаринген.

3. В 1868 г. было принято хорвато-венгерское соглашение — основной закон, определявший господствующее положение Венгрии по отношению к хорвато-славонской части королевства, Далмация подчинялась непосредственно Австрии.

4. Штросмайер И. Ю. (1815-1905) — в 60-70-х годах руководитель национальной партии «народников», сторонник сближения славянских народов и единства южных славян. Содействовал укреплению культурных связей с Россией.

5. Елачич И. (1801-1859) — хорватский бан, известный своей борьбой с революционной Венгрией в 1848 г.

6. Имеются в виду переговоры и конфликт по вопросу о взаимоотношениях Хорватии и Венгрии в связи с подготовкой дуалистической реформы. Штросмайер отстаивал государственную самостоятельность Хорватии. На аудиенции Франц-Иосиф требовал от Штросмайера поддержки венгерской программы или неучастия его в работе сабора.

7. Офенберг — русский генеральный консул в Бухаресте. Явное тяготение его к партии «старых» было причиной смены его с этого поста.

8. «Молодая партия» — революционная группировка болгарской эмиграции.

9. «Свобода» — болгарская эмигрантская газета. Выходила в Бухаресте в 1869-1872 гг. Редактор — Л. Каравелов.

10. Речь идет об изменении в 1868 г. отношения русского правительства к освободительной борьбе балканских народов, развитие которой Россия перестала поощрять и вступила в переговоры с державами по критскому вопросу. Это нашло отражение в деятельности Офенберга.

11. Каталинич сербизировал фамилию крупного болгарского купца в Бухаресте Христо Георгиева (1824-1872), руководителя консервативно-буржуазной группы «старых».

12. «Отечество» — болгарская буржуазная газета, выходившая в Бухаресте.

13. Речь идет о существовавшей между 1860-1872 гг. тайной организации, созданной в Белграде и стремившейся установить связи в Боснии и Герцеговине, Черногории, а также с болгарской эмиграцией для подготовки общего восстания против турок. Видную роль в этой организации играли братья Ефрем и Светозар Марковичи. Достигнуть цели этой организации не удалось.

14. Влайкович Джордже (1831-1888) — сербский офицер. Служил в русской армии в 1851-1855 гг.

15. Гривичич Джуро (1827-1870) — австрийский генерал, участник ряда кампаний.

16. В битве при Сольферино 24.VI 1859 г. против войск Франции и Пьемонта австрийские войска потерпели поражение.

17. Искаженное название газеты «Moniteur».

18. Битва при Гравелоте 18.VIII 1870 г. — одна из наиболее важных и кровопролитных битв франко-прусской войны.

19. Бейст, Фридрих (1809-1886) — австрийский канцлер в 1866-1871 гг.

20. Представители.

21. Родич, Гавро (1812-1900) — барон, генерал. С 1869 г. командующий австрийскими войсками в Далмации.