-

НОВЫЕ СЕРБСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ.

Сербы, без сомнения, самый певучий народ из всех Славянских, а тем более из всех Европейских народов. Что-бы ни случилось — у Серба сейчас готова песня. Была война с Турками — они пели о Турках, о Султане Амурате, о Косовском поле; открылась война с Малярами — Сербы запели про нее, про Перцеля и Кошута. Я достал три таких песни и перевел их для любопытных. В этих песнях таже наивность, и простота, как и в старых; теже понятия, теже приемы и таже форма. Можно сказать, что последняя много облегчает им составление песен на всякий предмет, на всякий случай. У них всегда многое готово для новой песни, и спеть ее — Сербу почти ничего не стоит, особенно если вспомним свойство Сербского языка, в котором, по произволу, слова и растягиваются и сжимаются; однакож в песнях из [253] войны Мадярской много и нового; в двух первых даже заметно стремление автора пошеголять рифмой, которая иногда вовсе не уместа, или по-крайней-мере не там, где ее употребляют обыкновенно. В народных героических песнях Сербов, изданных Вуком Караджичем, рифмы бывают или на самом конце, или близко к концу. — Третья песня составлена лучше и может идти на ряду с народными.

СЕРБСКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ ИЗ ВОЙНЫ СЕРБСКО-МАДЯРСКОЙ, 1848 ГОДА.

Битва под Елемиром 31-го Августа.

Что ни дня еще, ни алой зорьки,
А звонцы звенят уж в Елемире, —
На дворе звенят у Федригони,
Воеводы села Елемира.
На голос звонцов сбежались слуги,
Из палат к ним вышел Федригони,
Говорит он им такое слово:
«Верные вы слуги-домочадцы!
Запрягите мне коней в тележку:
Я поеду к Генералу Кишу,
В славное селенье Бечкереку,
Чтоб сказать ему, что здесь творится!»
    Побежала верная прислуга,
Тот наказ исполнить воеводский,
Воеводы села Елемира:
Запрягли ему коней в тележку, [254]
Воевода Федригони вышел,
Сел, пустился прямо к Бечкереку,
На квартиру Генерала Киша.
Подъезжает и в палаты смотрит:
Там горят у Генерала свечи,
А он сам по комнатам все ходит,
На груди свои скрестивши руки.
Тут вошел в палаты Федригони,
Говорит он Генералу Кишу:
    «Что с тобою, шурин мой любезный,
Что сегодня рано так поднялся,
И лицом так пасмурен, невесел,
И свою головушку повесил?»
Генерал на это отвечает:
«Ныньче в ночь ко мне письмо прислали
От проклятых супостатов Сербов,
Что хотят они на нас ударить,
Пограничники, злодеи-Сербы,
Что придут, вишь, ныньче в час обеда
Что сожгут наш Елемир пожаром,
И дворы белые расхитят. —
Жалко, жаль мне дворов наших белых,
Жалко их и жалко Елемира!»
    Как они про это говорили,
Прискакал, что было духу, вестник,
Конь его покрыт горячей пеной,
Что не знать ни шерсти и не масти,
А сам всадник что бумага бледен,
Будтобы лицо ему и щоки [255]
Ящерицы лютые испили.
Киш на встречу вестнику выходит,
Говорит ему такое слово:
«Что с тобою, вестник, приключилось,
Что коня ты уморил в дороге,
И чего ты так перепугался?»
    Отвечает вестник генералу:
«Слушай: Сербство перешло чрез Тиссу,
Стратимирович у них начальник,
Он ведет их прямо к Елемиру,
И ведет их на Арадец Малый.
Как увидел Сербское я войско,
Всполошился и перепугался,
И пустился прямо к Бечкереку,
Чтоб сказать тебе об этом горе.
Знай еще, что Сербство разделилось,
Разделилось на две половины:
Левая подходит к Елемиру,
Генерал их Мио ¹ Иованович
Восемь пушек за собою тащит.
Все на Мию плачатся Мадярки,
Что побил у них мужей любезных,
А иных Мадярок взял с собою
И сестер их горевать заставил.
А другая сила лютых Сербов
Подступает к Малому Арадцу;
Уж и много этой силы-войска, [256]
Все Шайкаши ², супостаты наши!
Воеводой капитан Агич.
Сохрани нас, Боже, и помилуй!»
    Как услышал Киш такие речи,
Что змея раздавленная взвизгнул:
«Господи, затем-ли я воюю,
И за тем-ли пролил столько крови,
Чтоб сгубить мой Елемир любезный!
Нет, не дам я сербу Елемира,
Пока голову ношу на плечах!»
Тут он кликнул трубачей с трубами:
«Трубачи, по улицам ступайте,
И трубите сбор всему народу!
А ты, Мишка, оседлай мне лошадь.
Я хочу навстречу ехать Сербам?»
Как седлал ему лошадь Мишка,
В это время собралося войско,
Киш пред войском на коне мышастом,
И пошли они чрез Бечкереку.
Вышедши они из Бечкереки,
Не пошли дорогой к Елемиру,
А вернули к малому Арадцу,
Положив надежду на майора,
На майора Павла Естергази,
И его Ганноверских гусаров;
Да на корпус Дона-Мигуэля, [257]
И три роты гвардии Мадярской,
Что всего двенадцать было сотен,
И при них четыре было пушки.
    Киш подходит к Малому Арадцу,
На, пути его встречает вестник.
Говорит он Кишу Генералу:
«Не ходи туда, отец наш милый,
А не то головушку погубишь:
Сербы стали под Арадцем Малым,
Наше войско в пух растеребили,
Словно ястреб голубей сизых!»
    Еще Киш той речи не дослушал,
Как пахнула буря от Арадца,
От Арадца и от Елемира,
Загудели бомбы и гранаты,
Ажно поле все зарокотало!
Бомбы свищут, виноватых ищут!
И речей о том послушать страшно,
А куда уж поглядеть очами!
Мгла стоит меж небом и землею!
Как увидел Киш напасть такую,
Повернул назад своих Мадеров,
    И пустился с ними через поле.
В эту пору Мио Иованович
Подступил с полками к Елемиру
И погнал Мадяров пред собою,
Поломал в обозе их телеги
И пожег, что под селом попалось.
Господи, Твое свершилось чудо! [258]
Всяк, кто жил и слышал, подивился:
Как пошли по Елемиру Сербы,
Прямо бросились в палаты Киша,
Как ему предсказано то было:
Разогнали всю его прислугу,
Белые дворы поразметали,
Разметали, но не запалили.
Много, много полегло Мадяра,
А изранено еще их больше.
Наши Сербы все остались целы,
Всего на все лишь один был ранен.
Так все было хорошо и мило,
И про это наша песня спета.
Сербы братья, веселитесь ныньче!
Коль у Серба молодцы такие,
Так не знать ему беды и горя!
Веселись наш Мио Иованович!
Долго будет греметь твоя слава,
Пока в небе красно солнце ходит,
Красно солнышко и ясен месяц!

II.

Битва под Варадином. ³

Строит шанцы молодец Мамула,
Знаменитый Сербских войск Полковник;
Полгода ведет Полковник шанцы,
Из-под града, из-под Варадина. [259]
Как построил все, что надо было,
Он высоко водрузил знамя,
Чтоб Мадяр глядел на знамя снизу,
Но чтоб худа он ему не сделал.
Подле знамени расставил пушки,
Так расставил, как ему хотелось;
Вкруг насыпал и картеч, и ядер,
И гранат, и пороху в патронах.
Тут Мамула крепко утвердился,
Чтоб стоять защитой всей Сермии,
Но Мадяр ведь хамово колено,
И куда напыщен и завистлив;
Стал грозить Полковнику Мамуле,
Что пойдет и отобьет он шанцы
И Мадярской покорит их силе.
То грозился Генерал Чуха,
Воевода града Варадина.
Он берет чернилы и бумагу,
И Полковнику Мамуле пишет,
Пишет: «Слышишь-ли меня, Мамула,
Австриацкой армии Полковник!
Знать ты хочешь всполошить Сермию
И идти на Королевство наше,
На Мадярскую святую землю,
Политую кровию Мадярской, —
Что копаешь и городишь шанцы,
По чьему-либо небось приказу?
Но клянусь тебе святою верой
И святым Мадярским нашим Богом, [260]
Соберу я армию и силу,
Созову к себе Мадяров верных,
Поведу свои полки и пушки
На твою столицу каменицу,
Там посею и печаль, и горе,
Похватаю твоих побратимов,
Их зарубят саблями гусары;
А за теми, что уйдут живыми,
Буду гнаться до реки до Савы;
Что падут в бою, в кровавой битве,
Тех не стану покрывать землею,
Пусть их клюют враны и сороки,
И про эту памятуют пору,
Как на сватьбе, на пиру гуляли,
На пиру веселом Каменицы,
Где Мадяр побил проклятых Рацов ⁴!»
    То письмо пошло по войску Сербов,
Все его глядели и читали;
Наконец оно пришло к Мамуле,
В час, когда осматривал он шанцы.
Закипел он, разгорелся гневом
И когда прочел письмо от Чуха,
Во все горло громко засмеялся,
И воскликнул к Сербам побратимам:
«Всяк, кто Сербин чистой Сербской крови, [261]
Крови Сербской и юнак по сердцу, —
Все ко мне сходитесь отовсюду:
От Мадяр ко мне письмо прислали,
От Мадяр, из града Варадина!»
    Загудели горы и долины,
Заблистала Фрушка ⁵ от оружья; —
Собралися Сербы отовсюду
И детей своих с собою взяли.
Прочитал письмо народу Лазарь,
И как все письмо уразумели,
Меж собой заговорили громко.
Кто стоит, крутит свой ус кудрявый,
Кто бежит и по берегу вопит,
Кто сидит задумчив и печален,
Кто своей размахивает саблей,
Кто ворчит, а сам винтовку чистит.
Раздавался клич и голос с шанцев:
Сохрани нам, Боже, и помилуй
Воеводу Лазаря Мамулу!»
Но едва успели это крикнуть,
Как Мадяры в граде всполошились
И давай со стен метать гранаты;
Сами вышли и пошли на наших;
Наши Сербы встретили их дружно,
Из винтовок пули посылая;
Но не долго бились и рубились:
Побежали прыткие Мадяры, [262]
Побежали берегом Дуная,
И во все углы они метались,
Словно в поле марево какое ⁶.
Сербы дружно за Мадяром следом,
Много, много их они побили.
Кто лежит, ни рук, ни ног уж нету,
Кто вопит от тяжких ран и боли,
Кто в полон, просится, чтобы взяли,
Только бы оставили живова.
Так-то Сербы с Лазарем Мамулой
Люто бились супротив Мадяров
И врага от шанцев отогнали,
Всю дружину к граду Варадину,
И Господнее свершилось чудо:
Все как есть вернулися оттуда.
Лазарь Бога Сербского прославил
И на шанцах свой барьяк ⁷ поставил,
Чтоб он вился, а народ дивился,
Чтоб он вился край реки Дуная,
Супостату Сербов поминая!
    Веселись, наш Лазарь именитый,
И во веки честь тебе и слава,
Что от всех, от Сербов честь и слава,
А тем паче от твоей Сермии,
Что ее оборонял ты часто [263]
И спасал от всякого несчастья!
Гой еси ты Лазарь, наш полковник!
Честь отцу и матери спасибо.
Что родили молодца такова!
Оправдал ты выбор наших Сербов!
Буди светел лик твой на совете!
Сербам всем с тобою честь и слава!

III.

Битва под Виловым.

    Письмо пишет генерал Перцель,
Во селе чорном Сент-Иване,
Шлет письмо Кничанин-Степану:
«Слышишь, Кничанин, поутру завтра
На тебя с полками я ударю,
Я ударю в день Святого Спаса,
В час, когда идет у вас обедня;
На глазах твоих село расхищу,
Чтоб по нем тебе уж не шататься;
В прах развею твою силу-войско,
Разорю церковь на Мароше,
Из нее сделаю конюшню
И коней обоих туда поставлю;
По полю Бачванов ⁸ стану вешать,
Капитанов ихних похватаю,
В страшных муках я их стану мучить, [264]
Поведу их по земле Мадярской:
Пусть над ними стар и мал смеется,
Пусть смеется и в лицо им плюет;
Окрещу потом их в нашу веру,
Окрещу и посожк на кол!»
    Как прочел Степан, что Перцель пишет,
Он схатил чернилы и бумагу,
И в ответ Перцелю ответил:
«Слышишь-ли ты, генерал Перцель!
Что ты хочешь на меня ударить,
Нашу церковь разорить грозишься,
Хочешь биться в день Святого Спаса,
В час, когда идет у нас обедня:
Так послушай — будь мне Бог свидетель
И Святая истинная вера!
Я всяк час готов с тобой сразиться,
Из шатра я погляжу отсюда,
Как из рук моих ты увернешься,
Как-то поле наше будешь мерить,
И твои проклятые гонведы,
И Бочкай-Рагонские ⁹ гусары!
Погоню тебя я до Шатора
И до черного села Ивана!
Ждут тебя Бачваны не дождутся;
Вострые свои кинжалы точут, [265]
Громко песни ходят-распевают,
С девками играют в хороводах.
Капитаны их коней проводят
И готовятся к крововой битве.
Разобьют они твое все войско,
Причинят тебе печаль-досаду;
Хочется с тобою им побиться,
Славным боем освятить праздник!»
    Как письмо получил Перцель
И прочел, что писано в нем было,
Написал тотчас письмо другое
И послал в Варадин город,
На колено генералу Кишу:
«Слушай, Киш, ты побратим мой верный
Разверни ты все свои знамены,
Насади яблоки на древки,
Под знамены собери войско,
И кому солдатской плащ, что кровля,
Пистолеты, что друзья и братья,
А винтовка — матушка родная:
Тот идет пускай к селу Ивану,
Где стоят лагерем Мадяры!
    Перцелев наказ дошел до Киша,
Киш прочел, что писано в нем было,
Все, как надо, сделал и устроил
И пришел к Перцелю на помощь;
Оба вместе тронулись к Вилову
И когда попали на дорогу,
Стали к битве армию готовить, [266]
Стали пушки наводить на наших,
Но лихие молодцы Бачваны
Услыхали звон и гром оружья,
Услыхали топот по дороге.
Выстрелил один — и сто винтовок
Отвечали вдруг ему на выстрел!
Тысяча тот выстрел услыхала!
Тут все поле дрогнуло под нами,
Затряслось, кабы струна на гусле ¹⁰;
Загудел от пуль и ядер воздух!
Тот кричит: пропасть мне и погибнуть!
А другой бегом уходит с поля!
Это было около полудня;
Сербы знали только что стреляли!
Видит Перцель, что не может биться,
Что чем дальше бьется он, тем хуже:
И бегом он по полю пустился;
Сербы кинулись за ним в погоню
И кричали: «гой еси ты, Перцель!
Что Вилово рано ты оставил?
Что бежать ты по полю пустился?
Еще пушек мы не разогрели!
Еще сердце в нас не разъигралось!
Еще пуль и пороху довольно!
Воротись и бой давай докончим
И сегоднишний прославим праздник!» [267]
    Но не слышит Перцель и уходит
Из очей он горьки слезы ронит:
«Бог убей проклятое Вилово!
Погубил я много силы-войска,
Верных подданных отца Кошута
И моих — Перцеля Морица!
Но клянуся верой и Законом
И Святым Мадярским нашим Богом,
Уж добуду это я Вилово,
Или в нем свои оставлю кости!»
    Он отер свои полою слезы
И еще скорей бежать пустился,
Видно пули мимо засвистели!
    Сербы славят день Святого Спаса,
Пьют вино во здравье генерала,
Генерала Кничанин-Степана.
Будь от нас ему во веки слава!

Комментарии

1. Михаило.

2. Или Чайкисты. Так называют Сербов, которые ездят по Тиссе на шайках, или чайках — небольших лодках.

3. Петервардейн.

4. Т. е. Сербов. Собственно жителей области России — Расцов, или Рашцов, которых Мадяры переделали в Рацов и у них это слово обратилось в бранное.

5. Имя горы.

6. Горска помама — горное привидение. Выражение, употребляемое очень часто и известное всему народу.

7. Знамя.

8. Так называют Сербов, живущих в области Бачке.

9. Бочкай и Раго — известные магнатские фамилии в Венгрии. Вероятно они образовали один или несколько полков, которые и были названы их соединенным именем.

10. Музыкальный инструмент, в роде Малороссийской кобзы, с одною толстою струною на волос, по которой водят дугообразным смычком, то же со струной.

Текст воспроизведен по изданию: Новые сербские народные песни // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 91. № 363. 1851