92
Донесение Е. Р. Щулепникова А. П. Бутеневу о насильственном взимании третины в Посавине и о необходимости принятия мер для возвращения женщин-христианок, захваченных турками в Боснийской Крайне
19 августа 1858 г. Сараево.
Милостивый государь Аполлинарий Петрович!
Представляю на усмотрение вашего высокопревосходительства следующий факт, который характеризует способ управления Киани-паши.
Депутаты Посавины находятся в Сараеве и ничего не делают, потому что их ни об чем не спрашивают, хотя и уверяют, что они пребывают в Сараеве для окончания дел своего народа. Между тем в Посавине Киани-паша дал приказание тамошнему низаму и башибузукам собрать всех раий и заставить их платить третину за последние два года. Те, которые сопротивлялись, были брошены в тюрьмы и в кандалы. В Белине и Модриче (на реке Босне) были, как говорят, малые стычки, в которых было убито несколько христиан. Странный способ оканчивать спорные дела! [198]
Какой христианин не вправе сказать: «Если вы нас окружаете войском, чтобы заставить платить третину за 2 года, то почему вы не заставите тем же способом аг заплатить нам за 8 лет злоупотреблений? Если аги жалуются на неуплату нами третины, то и мы жалуемся на этих аг».
В самом деле, подобные меры способны только возмутить страну, которая ждет, чтобы как-нибудь кончили их дело. И что же? Не хотят произнести даже какого-нибудь суда над ним. Пусть Киани-паша сначала законным образом в присутствии депутатов скажет, что райи неправы, ш потом в силу этого решения пусть заставляет их платить третину, но так внезапно действовать силою — значит показывать себя тираном и каким-то деспотом, чья воля выше законов.
Депутаты, боясь, чтобы подобные поступки Киани-паши не повели к пагубным следствиям, просили меня переслать их просьбу к Кемаль-ефенди, призывающую его в Боснию рассмотреть их дела так же миролюбиво, как он поступил и с герцеговинскими райями. В бытность мою в Требиньи Кемаль-ефенди говорил мне конфиденциально, что он бы желал отправиться, в Боснию для окончания тамошних дел, которые только запутываются Киани-пашою, и просил меня быть ему в этом случае полезным. Вследствие этого я теперь согласился переслать ему просьбу депутатов, которую он, вероятно, представит Порте. Я не хотел упустить этого случая некоторым образом обязать комиссара, надеясь тем иметь на него впоследствии большее влияние, чем агенты других держав. Притом, в самом деле, надобно отдать ему справедливость за его поступки и Герцеговине, между тем на Киани-пашу нет никакой надежды.
Из Крайны до меня дошли слухи, что в то время, когда райи бежали в Австрию, многие жены и девушки были захвачены мусульманами; некоторые убиты, дома их сожжены, оставшиеся в живых были взяты как добыча победителей и теперь находятся в домах бегов и аг в качестве работниц и наложниц. Киани-паша не обращает на это внимания, желая всячески ласкать мусульман, но судьба этих несчастных женщин достойна всякого участия. Принимаю на себя смелость представить вашему высокопревосходительству, что было бы очень полезно, если б Порта велела строго исследовать, в каком положении находятся эти женщины и возвращены ли они, по крайней мере, своим мужьям, которые переходят теперь большими толпами из Австрии. Не зная, в какой мере справедливы слухи, могу, однако, заметить, что, как мне известно, в Боснии существовал этот обычай — брать пленных жен в подобных стычках мусульман с христианами, причем женщин этих заставляли принимать исламизм.
С глубоким почтением и совершенною преданностью честь имею быть, милостивый государь, вашего высокопревосходительства покорнейшим слугой
Е. Щулепников
АВПР, ф. Посольство в Константинополе, д. 2322, л. 207-209. Подлинник.