190
Донесение К. Д. Петковича И. П. Игнатьеву о своем свидании с черногорским князем Николаем и о возвращении Л. Вукаловича на должность воеводы Зубцов
| № 84 | 13 (25) февраля 1862 г. Рагуза. |
Милостивый государь Николай Павлович!
Последние события в Суторине и Зубцах, о которых я имел честь донести вашему превосходительству в рапорте моем от 4 (16)-го сего месяца, № 65 1, приняли было такой неблагоприятный характер для дела наших единоверцев в южной Герцеговине, что я счел нужным поспешить личным свиданием с князем Николаем и его отцом, дабы придать больше весу советам и предостережениям, которые я не преминул в свое время внушать письменно как им, так и Вукаловичу и Никифору Дучичу, и отклонить те бедствия, которые неминуемо были бы следствием начинавшихся раздоров и несогласий. Приняв надлежащие меры к уничтожению происков и замыслов австрийских и турецких властей, желавших воспользоваться разногласием герцеговинских начальников, дабы отделить их дело от Черногории и тем достигнуть легче и скорее усмирения края помимо посредничества великих держав, я сел на пароход 6 (18)-го сего месяца и отправился в Каттаро, уведомив предварительно г. посланника в Вене по телеграфу о покушении Омер-паши задобрить и склонить на свою сторону Вукаловича чрез посредство австрийского агента в Требинье, которому в случае удачи была обещана в награду значительная сумма денег. В письме, в котором я передавал Вукаловичу советы, как поступить с посланцем сердар-экрема, я сообщил ему о моем намерении отправиться в Цетинье, желая этим подать ему заблаговременно надежду на счет поправления его положения и удержать его от намерения покинуть Герцеговину, ибо он просил у меня несколько раз русского паспорта и признавался, что другие предлагали ему охотно вид на выезд за границу.
По причине дурной погоды пароход должен был остаться на ночь в Мельине, недалеко от Кастель-Ново, и я прибыл в Каттаро только на другой день в 8 часов утра. Здесь я узнал, что накануне начальник Каттарского округа Дойми имел свидание с Вукаловичем в Суторине и приглашал его перейти в Австрию вместе с своими приверженцами, обещая им от своего правительства щедрое денежное содержание и разные ласки и почеты. Вукалович поблагодарил Дойми за благорасположение к нему австрийского правительства, но не принял предложения, имевшего целью его личное унижение и бесчестие, а равно и разорение наших единоверцев, объявил, что он ни за что на свете не продаст своей чести и своего долга — бороться и умереть с своими земляками, что не покинет своей родины, что не считает еще проигранным дело герцеговинских христиан и что, наконец, он ни на что не решится, не посоветовавшись предварительно с другими доброжелателями герцеговинцев, намекая этим на императорское правительство и на Черногорию.
Эти сведения о свидании начальника Каттарского округа с Вукаловичем, а, в особенности, злонамеренная цель, которой Австрия и Турция старались достигнуть в секретных своих переговорах, послужили [384] мне благовидным поводом начать тотчас по приезде в Цетинье разговор с князем Николаем и его отцом о деле Вукаловича и высказать им открыто без всяких околичностей мое мнение насчет опасности положения, в которое поставило наших единоверцев удаление Вукаловича от начальства. 2 Я постарался доказать князю, что нынешнее положение дел в Герцеговине не только идет на пользу Турции и Австрии и на явную погибель наших единоверцев, но еще угрожает лишить Черногорию тех плодов, для которых почва была приготовлена с неимоверными трудами и пожертвованиями покойным князем. «Вы должны, — сказал я князю и его отцу, — употребить все свои усилия, чтобы сохранить в Герцеговине доверие и сочувствие к Черногории. Герцеговинцы имеют нужду в вас и без вашего прямого или посредственного содействия не могут поддерживать борьбу и надеяться на улучшение своего состояния — это правда, но не забывайте, что и Черногория без герцеговинцев не может сделать ни одного шага вне своих пределов, и черногорский народ без помощи и искреннего сочувствия своих братьев осужден оставаться вечно в своих неприступных, но бесплодных скалах и искать пропитания на чужбине или умирать с голоду и в бесцельных пограничных стычках с мусульманами. Поэтому вы не должны тратить свои силы в бесполезных пограничных столкновениях. Оставьте в покое и Албанию, где все для вас чуждо и враждебно, и обратите все свое внимание на Герцеговину, где лежит сила и будущее развитие Черногории 3. Старайтесь привязать к себе герцеговинцев, которые не раз проливали свою кровь за вас. Не допускайте между ними раздоров и несогласий, а, в особенности, не давайте им повода сомневаться в ваших искренних братских чувствах и обращать свои взоры к другим соседям и приятелям».
Его светлость выслушал меня со вниманием, ни разу не попытался противоречить или оправдывать свои доселешние действия, и я закончил свой разговор с ним предложением возвратить Луке Вукаловичу тот час воеводство и на[ча]льство в Зубцах, удалить оттуда недостойных главарей, не понявших хорошо своего назначения, и постараться, буде еще возможно, поправить дела и не допустить турок задавить народ окончательно. Князь согласился на мое предложение, уверил меня, что он признает заслуги Вукаловича и ценит важность, какую имеет его имя в настоящих обстоятельствах, и сказал, что он решился возвратить ему начальство еще до моего приезда в Цетинье по получении моей депеши и письма на имя его отца и что он уже послал к нему письмо с радостною вестию, копию с которого г. Лаговский имел честь представить на благоусмотрение вашего превосходительства во время моего нахождения в Цетинье.
На другой день в моем присутствии его светлость написал Вукаловичу письмо, весьма лестное, в котором извещал его, что посылает к нему сенатора Ива Ракова с тем, чтобы облечь его в первое его звание, одобрял вполне его поведение с австрийскими властями и с посланцем Омер-паши и советовал принять свидание, предложенное ему Дервиш-пашою, и вступить с ним в переговоры, если тот согласится не отделять от Зубцев Шумы и Попова. В конце письма князь присовокупил, что в случае неблагоприятного исхода переговоров он обещает ему возможное содействие для поддержания и продолжения борьбы. Мне же сказал, что, несмотря на трудное положение, в котором ныне находится Черногория по случаю голода, он решил послать в пособие зубчанам 500 старов хлеба и некоторую сумму денег.
Иво Раков Радонич отправился в Зубцы в пятницу вечером 9 (21) февраля, а я оставил Цетинье на другой день утром, повторив еще раз князю и его отцу мои советы на счет их отношений к герцеговинцам и пригласив их иметь непоколебимую веру в благоволение и доброжелательство [385]
России, от тесной и искренной связи с которою зависит будущее как Черногории, так и всех наших единоверцев и соплеменников на Востоке и Западе.
Свидание Вукаловича с Дервиш-пашою должно было иметь место в воскресение 11 (23)-го сего месяца, в день моего возвращения в Рагузу. До сих пор я не имею еще известий о результате его, но поставлю долгом своим сообщить их вашему превосходительству тотчас по получении 4.
Турки заняли действительно дорогу, ведущую из Требиня в Рагузу, но изъявление покорности Попова и Шумы еще не последовало, и я настаиваю советовать старшинам не отделять своего дела от зубчан и не полагаться слишком много на обещания турок и австрийцев, если таковые обещания не будут обеспечены заступничеством великих держав. Надеюсь, что последовавшие перемены в Зубцах подействуют благотворно на положение дел наших единоверцев, особенно если погода позволит черногорцам сделать диверсию со стороны Пивы вместе с банянами и другими инсургентами северо-восточной Герцеговины.
В заключение не могу не доложить еще вашему превосходительству, что известие о возвращении Вукаловичу начальства в Зубцах и об уклонении чрез это появившихся там раздоров и несогласий поразило весьма неприятно как австрийцев, так и Омер-пашу который на минуту возымел было надежду, что его цель уже достигнута, что Герцеговина усмирена если не оружием, то его политикой и притом вне прямого вмешательства Европы, которого Турции удавалось так часто и так ловко избегать в ущерб интересам своих христианских подданных 5.
С глубочайшим почтением и неограниченною преданностью имею честь быть, милостивый государь, вашего превосходительства покорнейшим слугою
К. Петкович
Помета Александра II: Все действия его совершенно одобряю.
АВПР, ф. ГА V-А2, д. 724, л. 52-57. Подлинник.
Комментарии
1. О конфликте между Л. Вукаловичем и черногорскими правителями и о действиях консула по его урегулированию (см.: К. Д. Петкович — Н. П. Игнатьеву, 4 (16) февраля 1862 г. — АВПР, ф. ГА V-А2, д. 724, л. 40-43; см. также докл. 189 и примеч. к нему)
2. См. док. 187.
3. См.: Арш Г. Л., Сенкевич И. Г., Смирнова Н. Д. Краткая история Албании. М., 1965, с. 43, 62-63.
4. К. Д. Петкович сообщал Н. П. Игнатьеву 15 (27) февраля 1862 г. о том, что предполагаемая встреча Л. Вукаловича с Дервиш-пашой не состоялась. Опасаясь быть схваченным, Вукалович отказался ехать в лагерь паши (см.: АВПР, ф. ГА V-А2, Д. 724, д. 58). О безуспешных попытках турецких властей достигнуть договоренности с Л. Вукаловичем говорилось также в донесении К. Д. Петковича Н. П. Игнатьеву от 20 февраля (4 марта) 1862 г. (см. АВПР, ф. ГА V-А2, д. 724, с. 69-71 об.).
5. В упомянутом выше донесении К. Д. Петкович сообщал Н. П. Игнатьеву, что Омер-паша действовал в контакте с австрийскими дипломатическими агентами в Требинье и Мостаре. Обещая Л. Вукаловичу возвращение воеводства в Зубцах, автономию этому краю и амнистию повстанцам, Омер-паша выдвигал в качестве гаранта австрийского генерала Родича и начальника округа Суторины (Там же, д. 724, л. 58-59 об.).