Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

114

Письмо драгомана австрийского консульства в Мостаре М. М. Елича А. Ф. Гильфердингу о положении в Боснии и Герцеговине

22 марта (3 апреля) 1859 г. Мостар

Высокоблагородный милостивый государь!

По отсутствию его высокоблагородия, милостивый государь, не могах се обуздати мучанем да вам штогод не сприобштим од ових жалости достойних по раю страная Босне и Херцеговине (Так в тексте), и после отшетствия его благородия господина Ионнина (В. С. Ионин). Отшествие ваше проузроковалое свим Сербима жалость велику, а особито пак селяцима од коих за дуго време слушао сам говорити: «Хей леле! Отиде нам наша сиромашка майка!» Но я их утешавам говоречи им: не мыслите, нече он вас заборавити, испросит че он нешто лиепо за вас код свепресветлейшега великога царя православия, само малко потерпите.

Преходече године случившая се буна у окружияма Крайне и Посавине босанске мечу раиом и Турцыма кои као хишницы нападаху. Рая у почетку те буне са свим тим што е лишена была, оружия и проче потребе нуждне за такова приключения ипак надячавала е Турке, добро оружане и снабдене с свом потребом. Али Чании-паша не сматраючи (као тобож словесный човек) на неправду бегова, агах и спахиях кои на ту бедну раю тирански и свирепо поступаху и с еваким злом на ню безчеловечно нападаху отимаючи до найпоследнег зерница жита, указом дозволи свакому Турчину ичи оружием у рукама на ню тамо гди и сам с неколико хилядах низама (регулаши) поче. Овако от свию странах сваког реда и рода Турцы нападоше величайшом множином на ту жалостну раю скрежетаючи на ню зубима, називаху ю Москов — чаур. Неколико хилядах те бедне рае што мога побегне преко воде у Аустрию, а неколико што, мога разбежа се по шуми кроз плавине, а оно што не мога никуд буде жалостина и ядовита жертва кровожаждушим зверовом подобних Тураках кои све мужско и женско, да што иошт више плача достойно, дечицу малену к небу бацаючи на свое ятагане (велике ножеве) дочекаваху, дечицу [224] из утробах матерних на ножеве свое вачаху, и овако ове под меч (Так в тексте; следует: мач) окренуше; куче, житнице и све што е было непокретно попалише и разурише, стада овацах, волова и коня плените, пак и ово им не бы доста, но иошт несправедльивый Чании-паша от мирне рае на стотине похватати, мечу коима и много священниках, све православног нашег закона и у тамницу затворити даде, от коих поглавити е посла у Царыграду султану за знак славне победе одержане над Чаурима, а от осталих нешто е померло а нешто иошт кроз темнице тужи с издыхан ем при концу бедног свога живота. И несть списаяи! Ето, што се урадило после вашега отсутствия у Босни. Сада е тобож мирно.

У Херцеговини пак дошо е ферик Дервиш-паша кои е родом из Болгарие, за коега, кад опази отметнувшая серая: Зубцы и сва села с Суторином при мореузу Боке Которске, Баняни, часть Пиве и Дробняцы (будучи да е овай Дервиш-паша с своиом войском, године рата сердар-екрем Омер- пашина на Церну гору, быо на Грахово код Требиня и тамо на превару заробио войводу от Грахова с свом его фамилиом и 72 Граховлянима от коих само Анто, сын покойнога войводе с супругом и матером с еданаест людиих, живи поврачени буду, а други сви по темницама биени топузима, помру, покоиног войводу баце низ высоку стену градича Клобука близу Требиня, и тамо сконча се) кои угледавши да е онай лстец кои е приче на Грахово долазио иошт се вечма разяре тако да от Порте Отманске конечно прекину и найманю точку надежде о будучем поболшанию. Они мечусобом кровию закуну се да се до найпоследне капле крви свое от Турака бране, не надаючи им се више ни на едну державу европейску зато што су чули да су остали, у подданству турском, ослонили на г[оспо]да бога и с[па]са нашего Иисуса Христа и на славну велику Русию на кою се сиромаси надаю да их до конца испустити нече.

У Херцеговини е рая сасвим пала и као тело без душе лежи, но са свим тим Дервиш-паша дошавший овди у Мостару не застыди се сазвати на своме совету митрополита херцеговскога Григорию и бискупа западне цркве Баришича с неколико избраних терговаца из Мостара, и скупивши им се на том совету (мецлис) Дервиш-паша рече им: «Рая Херцеговине окаляна е неверством и отступством код нашега премилостивога султана, «пак за то сад е време настало да се вы от тога кала очистите и пред султаном светли и паче всех вернейши покажете, а то би се испунило онда кад бы вы без икакве плате оружия се приимили и с нама заедно на бунтовнике братскии се борили и с нама заедно их султану нашему покорили. Што се тиче плате, иматче пешак по едну оку хлеба на дан, а коньик по едну оку хлеба и четыри оке сена и три оке жита, а и то да кад бы се храна закаснила за три-четири дана да се не бы нитко покушао такових дана за храну плату истраживати ербо вам бы код султана велика срамота была».

Нитко ту от рае проговорити смео ние до господина бискупа Баришича кои рече: Не бы право било раю на войску водити будучи да рая на себе плача новцыма аскерию (войнину). Но Дервиш-паша на то отговори: рая плача за то да у солдате не иде, а ова ствар тиче се за свеобщу корысть ербо от ово мало айдуках сви вообще страдамо терпечи зла и штете велике. Дакле, кад се мы сви единодушно на войску дигнемо бунтовницы че се, може быт, поплашити и настояли бы, може быт, молбом да се предаду. А ако ли предати се на буду хтели онда чемо с нима силом оружия нашега поступити и ньих султановой власти силом подложити.

Овако на овом уставу жалостна рая не смеде се отговорити, но молчанием засведочи, како оно пословица каже: тко мучи, он потверждава. [225]

17 (29) ианнуариа с. г. Дервиш-паша изиде да разгледа и расмотри по странама близ бунтовниках како му се треба владати с войском, но дошавши у Невесине (гди сад зидаю Турцы на верху еднога берда едну малу твердиню) шест саата далеко от Мостара к востоку уразуме ту да че от бунтовниках заклетих нападен быти и свою главу изгубити, чрез кое сутрадан т. е. 18 (30) петог месеца ианнуариа 1859 года врати се натраг у Мостару.

20 (1) февруариа херцеговский губернатор мутесариф Васиф-паша по навету (Так в тексте, следует: по савету) ферик Дервиш-паше скупно на совет (меплис) митрополита херцеговског Григорию, бискупа римског Рафаила Баришича и неколико терговаца силом на тай мецлис доведена да се подпишу у мазбати (решителна сентенца совета) како султанова войска коя се находи овди у Мостару подноси се мирна и тиха, баш како треба. Но терговцы сумняючи се не знаючи турскии ни читати, ни говорити да у той мазбати не буде уписано за сву войску султанову, т. е. регуларну и нерегуларну, коя е по селима кроз Херцеговину различних зала, као: убийства, отиманя, биеня и женама усилованя бедной раии и овим подобним безделияма починила и чини непреривно. Чрез кое ових данах не могучи више подносити овакови тегобах и ругобах христиани бедни у окружию от Гацка скупившим им се хтедоше дочи код овог мутесарифа Васиф-паше на тужбу. Но тамошный Яхя-паша и мудир у договору за такову продерзливость те бедне рае ове избише, ове разтераше, а два священника с 30 и више люди под стражом с единим писмом у коему препоручуе Дервиш-паши да бы право и добро было, за страх и пример другим ове два священника с своим дружством обезглавити коварством, да су тобож держали междусобно соответвование с Банянима, Зубцыма и прочим бунтовницыма, кое зло от ньих и учинити хочаху да се чемал-ефендия, великий комисар султанов, не намери овди у Мостару, кои испитавших, после 45 дана отпусти их вратише се к своим кучама. Но суетно от их намерения ербо им никакве ауденцие не даде и обустави овди у Мостару попа Богдана Зимоньича с два кнеза, т. е. поглавара, за то што они двоелично поступаху, т. е. бяху у договору христианима, тужити се на Яхя-пашу и мудира и на сав мецлис от Гацка и на остале Турке подписавши се с християнима у молбено писмо тайно от Турака, а с друге стране с Турцыма у мазбату против христяна да су у согласию с бунтовницыма. Овако кроз бедна села терпечи и тугуючи, и ако кроз вароше с миром се живи не сматраючи граждани на бедне селяке или силом или добром вольом подписаше се.

Ових данах доче заповед от правителства турског из Царыграда да тамо почу от сваког вероисповедания по два избрана от свог народа човека из Херцеговине и Босне. Но овди Турцы напротив представите народу да се позиваю по двоица, т. е. два Турчина, кои свое землье и добра не покретна имаю, два христианина селяка кои су наемницы, кои ништа свога не имаю и два латинина такочер наемницы. Дакле отидоше преко ючер от Турака Хаци Ибрахим Драче из Мостара и Мехмед-бег из Почителя зовомый (Так в тексте, следует: зван) Гавран капетан, а от христианах обоих вероисповеданиях из Дувна два бедака земльеделца и от Приеполя едан.

Ядна ова дваю вероисповедания рая знаючи да се забранило свим консулима свию державах европейских мешати се или у чему-нибуд помагати пой пред пашама и субашама сад грозно тужи и говори: кад мы не будемо у Царыграду имали ни найманег наслона, подпоре, ни узданице код министра европейских державах, каковом храбростию и дерзновением можемо исповедити толика неизброена зла и пакости што су нам Турцы [226] починили! Кад мы овди не смемо пред овим Турцима кой су много маньии от оних онамо у Царыграду кои знаду заплекавати и очи заслеплявати свои словесной Европи коя их держи за найбольи и наиноштении народ на овом свету називаючи их незлобним будалама мыслечи да мы сви у Турской врло добро и богато уживамо. Што чемо мы отговорити кад бы нас питало Турско правителство у Царыграду: е ли вам добро, или ние? То се зна да нам треба отговорити страхом и трепетом: добро нам е у царево здравле. Имате ли от кога зулума (сваког реда угнетаваня)? То се дна да нам треба отговорити: немамо никаква зулума у царево здравле. Ербо ако бысмо рекли и исповедили све право онда не само што нам не бы Турцы у Царыграду веровали но иошт к тому под крайну ненависть упали бысмо а оттуда овамо у Херцеговини никад се вратити смели не бысмо, а иошт, мечутим, кад бы, страха ради, други комисари от рае христианске с мазбатом у Царыград дошли и све оно испровергли што бы перви право представили тад бы перви комисари до смерти на робию предани были. Ето се ясно види да морамо силом молчати и великом невольом све тяготе терпеливо сносити и до века у овом робству пребывати.

Вашему высокоблагородию, милостивый государь, врло добро е познато жалостно стане христианах у ове стране потому што сте трудолюбиво шетаючи обишли свуда, раздаючи богате милостыне нишим и убогим, разсматраючи све сте вашим блазоразумием истражили, испитали и точно познали и разумели, ние нуждно вам о тому што неведати. А из вишенаведених примерах ясно се види у каквой су невольи сви вообще христиани у ове стране лишени сваког добра и доброг воспитания, нити училища добра имаду ни учителей, нити новаца ни разумних управителей, по градова живущи, и ако уживаю штогод мирние и боле него ли по селима, и ови опет из глупости невежия свога после Турака представляю се тужним селяцыма као да би некакво первенство над ньима имали. Ето, милостивый государь, у каквой слепоти живи сербский овдашньи народ!

Турскии милитари имаю овди у Мостару шест топова малих кое по едан мазга носит может и шест великии. У свой Херцеговини има войска милитарске около дванаест табора (баталиона) кои едва износе седам хиляда люди милитара и около две хиляде люди арнаута и прочих башибозуках (нерегуларних). Сва ова войска очекива дан по дан заповед из Царыграда да бы воевала с Зубцыма, Банянима, Пивлянима и Дробняцыма кои опазивши да су их европейске силе оставиле под владом турском крепко се надаю жестокой освети турске погибели на Граховцу, решително отважили су се пасти оружием у рукама на бойно поприще сви до еднога нежели се слиепо предати Турцыма на жертву ниховог беснила. Свех ових бедних Сербах едва излази от три до четыри хиляде людих способних за бой.

По милости вашег в[ысокого] благородия и по пространству разума вашега надат ми се требуе да чете ово на благо разсуждение приимити ако буде могуче ово преправлено кровопролитие икаквим поводом и начином сусрести!

Милостивый государь! Ваше к мени любско снисходителство побудило е у мени неограничену желю к привержению в[ашего] в[ысокого] благородия чрез кое усудио сам се дерзновенно ово мало новости о жалостном станю народа овог вама сприобшити, кое, ако вам поволно буде, обечавам се за унапредак точние и обширние по реду описивати и боле истраживати ствари како иду кое по изобилию пространства вами от бога обдареног разума сами вы без мое слабе помочи лепше и боле постичи и дознати можете. [227]

Моим свеунижепокорнеишим поклоном приимите любезный поздрав и уверени будите о моиой к вашему в[ысокому] б[лагородию] желаемой привржености називати ми се вашего высокоблагородия, милостивый государь, свеунижепокорнейший слуга

Марко Маркович Елич, драгоман

АВПР, ф. ГА V-А2, д. 609, л. 5-9. Автограф.