20
Донесение А. Ф. Гильфердинга Е. П. Ковалевскому о деятельности российского консульства в Сараеве в защиту христианского населения от притеснений турецкой администрации и откупщиков
| № 28 | (27) июля 1857 г. Сараево |
Из приложения к донесению моему от 3 июля № 23 ваше превосходительство изволили усмотреть подробности о ходе дела, возбужденного в северных нахиях Боснии злоупотреблениями откупщиков податей 1.
По моему поручению г. губернский секретарь Ионин выразил здешнему генерал-губернатору мое убеждение в необходимости скорого удовлетворения справедливым жалобам христиан, дабы успокоить волнение умов в сопредельных с Австриею пределах Боснии. Г. Ионин убедил главного турецкого начальника в справедливости этого взгляда; доводы его, изложенные в виде дружеского совета с уверением, что мы нисколько не хотим мешаться в самое дело и в исход его, произвели тем больше впечатление, что генерал-губернатор опасается, как кажется, в этом отношении сильного вмешательства со стороны нового австрийского генерального консула, в скором времени ожидаемого в Сараево.
К сожалению, однако, вместо действия твердого и решительного, прибегли, по обыкновению, только к полумерам. Генерал-губернатор объявил мне, что сменит всех окружных начальников (мудиров) в крае, где допущены были описанные уже мною значительные злоупотребления откупщиков; но не знаю, приведена ли эта благая мера в исполнение. В последнее время главные виновники — Муяга Ново-Пазарец, Алия Талиерович и Гусейн Арнаут были посажены под стражу. Отречение от иска на них в пользу казны, которое, как я сказал в предыдущем донесении, тузлинские райи подписали по требованию сараевского меджлиса, признано, кажется, недействительным. Последний приговор вали и меджлиса состоит в том, что Муяга признается виновным в незаконных поборах и обязывается отправиться в Тузлинский край и там в присутствии чиновника возвратить лично каждому райе похищенные у него деньги; странная мера, которая поведет к нескончаемым проволочкам и спорам, особенно если не сменены будут местные чиновники, находящиеся, как известно, в сообществе с откупщиками. Не знаю, какое последует решение относительно двух других откупщиков, Талиеровича и Гусейна, которые находятся еще в заключении.
Хотя жалоба христиан чрез осуждение Муяги признана основательною, однако, дело чрез то не кончено, а лишь отсрочено на время. Новые жалобы и волнения произойдут несомненно, если Порта не решится, наконец, обратить внимание на эти обстоятельства и не примет решительных мер для ограждения несчастных раий от произвола откупщиков.
Со всех сторон народ стекается в Сараево для представления генерал-губернатору жалоб на местных начальников и откупщиков. Тузлинские-христиане подали, можно сказать, первый знак к выражению всеобщего ропота на нестерпимые притеснения этих людей. Вслед за жителями Тузлинского края явились райи из Бихачского каймакамства (в северо-западном углу Боснии, близ австрийской границы); потом пришли священники и монахи из Препольской нахии в Герцеговине. Судя по некоторым полученным мною письмам, за ними последуют и другие. [76]
Русское консульство ежедневно посещается множеством этих бедных людей, приходящих просить советов и опоры. Я стараюсь по возможности указывать им законный образ действия и когда нужно поручаю их дела вниманию митрополита, прося его быть ходатаем несчастных пред генерал-губернатором. Он не отказывается от этой законной своей обязанности, хотя и не всегда являет должное усердие при ее исполнении.
Кроме как при изложенной мною жалобе тузлинских раий, мне еще не встретилась необходимость обращаться прямо с этими делами к главному турецкому начальнику.
Другие консульства не оказывали в это время особенной деятельности. С тех пор, как умер австрийский генеральный консул Атанаскович и уехал отсюда французский консул Виетт, заступившие их место секретари ограничивались большею частью лишь наблюдательным положением. Водворившийся нынешнею зимою в Сараеве английский консул, как мне кажется, не приобрел особенного влияния на дела. Причину этого я вижу в том, что он отстранил от себя здешних христиан, преимущественно же православных, высказав в разных случаях пренебрежение к ним и ограничиваясь знакомством с турками.
Со всеми этими иностранцами нахожусь в самых дружеских отношениях. Несмотря на то, что австрийское консульство должно было с великим неудовольствием смотреть на мое водворение в Сараеве, я в частном обращении более сблизился с агентом, который исправляет должность австрийского консула, нежели другие наши иностранные товарищи.
Не знаю, в какой мере можно будет поддерживать эту связь по приезде сюда австрийского генерального консула Реслера, которого разные дошедшие до меня слухи представляют человеком крайне неуживчивым и фанатическим врагом России.
С генерал-губернатором Мегемед Решид-пашою русское консульство поставило себя в самые приязненные отношения. Он, кажется, скоро понял, что оно не намерено затруднять его и мешаться в его дела, и стал видимым образом стараться высказывать мне дружбу. Он даже, как мне сделалось известным, подействовал в этом смысле на митрополита, который прежде чуждался меня, и внушил ему, чтобы он меня посещал и со мною сблизился.
Митрополит, о котором я уже имел неоднократно случай писать вашему превосходительству, недавно просил меня выписать для него из Москвы наперсный крест, эмалевое изображение 4-х евангелистов для ношения на митре и небольшую золотую табакерку.
Считаю обязанностью донести Вам об этом, милостивый государь, присовокупляя свою покорнейшую просьбу о приказании заготовить и выслать, если сочтете удобным, означенные вещи в сараевское консульство для передачи митрополиту. При этом не могу не заметить, что доставка ему сих предметов в виде подарка будет, по моему мнению, весьма полезна. Лицо это имеет очень важное значение, как законный представитель и ходатай православного народонаселения Боснии. От его образа действия зависит во многом благоприятное или неблагоприятное положение здешнего российского консульства. Как известно вашему превосходительству из других моих донесений, поведение митрополита Дионисия было весьма шаткое и двусмысленное. Теперь я замечаю в нем желание сблизиться со мною, внушенное ему, как я сказал, дружескими отношениями консульства с Мегемед Решид-пашою. При другом положении дел он никак не решился бы подать мне повод просить для него подарка из России. При таких обстоятельствах я был бы крайне рад случаю вручить ему какой-нибудь материальный знак дружбы. Как он просил меня [77] о выписке для него означенных предметов в виде частного одолжения, то я поставлен был в необходимость обещать удовлетворить его желанию, я было бы неблаговидно с моей стороны не исполнить данного ему слова.
АВПР, Ф. Посольство в Константинополе, д. 2119, л. 60 -63. Копия.
Комментарии
1. См. док. 10, 14, 18.