14
Донесение А. Ф. Гильфердинга Е. П. Ковалевскому с характеристикой деятельности турецкой администрации в Боснии
| №18 | 14 (26) июня 1857 г. Сараево |
Милостивый государь Егор Петрович!
Три недели моего пребывания в Сараеве заняты были преимущественно ознакомлением с здешними властями, иностранными агентами и почетнейшими из христианских жителей.
Генерал-губернатор боснийский Мегемет Решид-паша (прежде бывший губернатором эрзерумским) не принадлежит, по-видимому, ни к числу старых турок-фанатиков, ни к новой школе европейски образованных турок. Его считают вообще человеком благонамеренным и справедливым и в продолжение его пребывания в Боснии (он принял здесь начальство тому назад 10 месяцев) не имели повода жаловаться на его личный образ действия. Но, с другой стороны, он не оказал до сих пор никакой особенной деятельности в обуздании произвола местных властей и в искоренении страшных злоупотреблений, господствующих, особенно в отдаленных краях, при сборе податей мусульманскими откупщиками, которые приобретают право этого сбора на казенных торгах и, уделяя часть барыша чиновникам, пользуются за то полною свободою грабительства. В одном из следующих донесений я буду иметь честь представить вашему превосходительству, до каких размеров дошли эти злоупотребления в северной части Боснии и какие жалобы они, наконец, возбудили в тамошнем христианском народонаселении. Из этого дела, подробности которого я теперь собираю, вы, милостивый государь, усмотрите слабый и нерешительный образ действий Мегемет Решид-паши, ограничившегося обещаниями и отсрочками и вообще оказавшего более благосклонности к откупщикам и чиновникам, разоряющим народ общими силами, нежели к поселянам, приведенным ими в нищету. Безнаказанность людей, возбудивших против себя всеобщее негодование и уличенных в вопиющих злоупотреблениях и даже нередко в уголовных преступлениях (случалось, что поселян [47] подвергали разного рода пыткам и били до смерти, чтобы вынудить у них платеж произвольных поборов), безнаказанность таких людей, говорю, столь мало согласуется с требованиями справедливости и благоразумия, что здешние жители не могут не подозревать своего генерал-губернатора в податливости на подкуп.
В отношении к постройке церквей и к учреждению школ христиане Боснии не находят препятствия со стороны нового своего начальника. Но если они ожидали от него исполнения других обещаний хати-хумаюна, то, по крайней мере, до сих пор совершенно ошиблись. Не только не сделано ничего для введения обещанного равенства перед законом между членами различных вероисповеданий, но свидетельство христиан еще не принимается в суде, вся тяжесть податей и повинностей лежит на христианах, мусульмане в случае уголовного преступления, совершенного над христианином, остаются почти всегда безнаказанными, пытка не изгнана из темниц и т. д. Из улучшений, предпринятых нынешним генерал-губернатором Боснии, могу назвать только усиление мусульманских школ, в которых дети босняков-магометан, не знающих по большей части никакого другого языка, кроме родного славянского, теперь стали основательно учиться по-турецки, и народную перепись, на сих днях оконченную. По этой переписи оказалось, что в 6 санджаках Боснийского генерал-губернаторства (Сараевском, Травницком, Банялуцком, Тузлинском, Ново-Пазарском и Герцеговинском) находится 326 000 христиан, 211 000 магометан, 6000 цыган и 1000 евреев (все это лишь мужского пола) — результат, которым окончательно опровергается несправедливое мнение, распространенное в последнее время статистиками-туркофилами, будто в этой области перевес населения находится на стороне ислама.
Касательно иностранных агентов Мегемет Решид-паша, как кажется, старается быть со всеми в хороших отношениях, не поддаваясь ничьему исключительному влиянию, не как его предшественник Хуршид-паша, который был послушным орудием покойного австрийского генерального консула Атанасковича. Меня он принял весьма приветливо, и я надеюсь, что мне не трудно будет поддерживать с ним самые дружеские отношения.
Дела судебные и важные административные распоряжения зависят от совокупного решения генерал-губернатора и его совета или меджлиса. В меджлисе заседают, кроме нескольких мусульманских чиновников и почетных лиц, один член православного, другой — римско-католического, третий — иудейского вероисповедания. По общему отзыву всех православных босняков и герцеговян, с которыми я имел случай разговаривать об этом предмете, присутствие их представителей (ходжа-башей) в меджлисах разных турецких городов скорее приносит им вред, нежели пользу. Положение православного ходжа-баши, одинокого в многочисленном совете мусульман, так тяжело и требует столь частых сделок с совестью и честью, что ни одно из лиц действительно почтенных и достойных не может принять на себя эту должность. Выбор ограничивается еще тем, что член меджлиса должен знать турецкий язык, что весьма редко можно найти между здешними славянами.
Обыкновенно ходжа-баши избирается из поселившихся в славянских городах греческих купцов или из торгашей, бывавших в Константинополе и там выучившихся кое-как по-турецки. Эти люди дорожат жалованьем, ими получаемыми за свою должность, и случайным значением, которое она им придает. Для сохранения ее они всячески угождают туркам и нередко опереживают, из желания выслужиться, самих турецких членов в мусульманской ревности. Таков, между прочим, православный ходжа баши сараевский. Приведу, как пример поведения этого человека, случай, бывший на сих днях. Из Белграда прибыл сюда один сербский [48] подданный с рекомендациею от тамошнего паши и с письменным свидетельством известного воеводы Вучича о том, что отец его в присутствии сего воеводы дал взаймы сумму денег одному боснийскому мусульманину. Когда помянутый серб стал требовать в меджлисе утверждения своего иска на мусульманина, то православный ходжа-баши объявил, что сербский подданный есть не что иное, как турецкий райя, что свидетельство воеводы Вучича не имеет никакого значения и что истец должен для доказательства справедливости своего требования привести свидетелями двух магометан. На том дело и остановилось.
Римско-католическое общество в Сараеве не имеет в настоящее время своего ходжа-баши, но вероятно избран будет в эту должность один францисканский монах, уже занимавший ее прежде и известный своим ловким и изворотливым поведением.
Вообще в последнее время католики стали назначать своими представителями в турецких судах францисканских монахов, большею частью образованных в Риме, основательно знающих язык и законы турецкие и соединяющих с личною ревностью выгоды деятельного покровительства со стороны Франции и Австрии. Во время пребывания моего в Мостаре был именно избран там в католические ходжа-баши один из воспитанных пропагандою францисканцев.
Из мусульманских членов меджлиса некоторые принадлежат к числу старых турок-фанатиков и своею неисправимою исключительностью нередко препятствуют самому генерал-губернатору приступать к необходимым улучшениям и даже в частных тяжбах оказывать христианам должную справедливость. Особенно этим отличается здешний муфтий, дряхлый 80-летний старик, умеющий нередко уничтожать своим духовным влиянием и произвольно толкуемыми изречениями корана полезные распоряжения и справедливые приговоры, предлагаемые другими членами. Христиане ненавидят его до такой степени, что называют не иначе как «кровопийцею». Когда я, обходя главные здешние лица с визитами, посетил и его, то он потом громко объявлял, что принял водворившегося в Сараеве «москова» с таким же чувством, как если бы пришлось ему стоять целью для сотни ружей.
В противоположность этому изуверу могу назвать одну чистую и благородную личность, которая, к сожалению, не в силах была ужиться с здешним мусульманским миром. Личность эта — бывший каймакам — паша травницкий Шевки-ефенди. Прежний адъютант Омер-паши, он прибыл в прошлом году в Травник (второй город Боснии и прежнее местопребывание боснийских визирей) с твердым намерением привести в действие обещанную на бумаге равноправность христиан с мусульманами. Он тотчас принял разные меры для развития края и облегчения его жителей; в суде он руководствовался строгою беспристрастностью. Выучившись местному языку (чрезвычайно редкий пример между чиновниками, присылаемыми сюда из Константинополя), он вникал в жалобы и потребности народа. Боснийцы не запомнят такого чиновника, каким был Шевки-ефенди в Травнике. Наконец, он стал вводить обещанное султанским хати-хумаюном преобразование судопроизводства и приказал принимать свидетельство христиан наравне с свидетельством мусульман. Но эта попытка повлекла за собою его падение. Травницкие мусульмане, не раз уже заводившие интриги против своего начальника, послали тогда на него донос как в Сараево, так и в Константинополь. Шевки-ефенди прибыл в Сараево для оправдания; при его удалении бежал из Травника почетнейший из тамошних православных купцов Ристич, боявшийся мести турок за участие, которое он принимал в нововведениях каймакама, и до сих пор он не смеет возвратиться на родину. Несмотря на то, что Шевки-ефенди [49] совершенно оправдал себя перед генерал-губернатором и что здешние консулы австрийский и французский ходатайствовали у своих посольств в Константинополе об его поддержании, враги его имели успех в Порте. Недавно пришел приказ, по которому он отзывается в Константинополь и на его место назначается другой каймакам. Конечно, после осужденной самим правительством попытки исполнить обещания хати-хумаюна наступит в Травнике реакция мусульманского фанатизма, и участь христиан сделается там тяжелее прежнего.
Военная часть в Боснии не подчинена генерал-губернатору и его меджлису. Она зависит от дивизионного генерала, который командует пятью полками низама, расположенными в этой области, и получает приказания прямо из Константинополя. Кроме его здесь находятся инженерный генерал-майор. Военные власти, по-видимому, не имеют влияния на управление краем. По словам здешних жителей, дисциплина в регулярном войске стала теперь гораздо лучше, нежели как она была при занятии Боснии полками Омер-паши. С этой стороны не было в последнее время повода к жалобам и неудовольствиям.
С отличным почтением и совершенною преданностью имею честь быть вашего превосходительства покорнейшим слугою
А. Гильфердинг
АВИР, ф. ГА V-А2, д. 799, л. 34-41. Автограф, ф. Посольство в Константинополе, д. 2119, л. 38-42. Копия.