ИСТОРИЯ И НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ ЧЕРНОГОРИИ.

(Окончание.)

Во время пребывания митрополита Василия в С. Петербурге, где он и скончался в 1766 году, появился в Черногории какой-то бродяга, родом из Корниали. Под именем Врача, он прошел всю Черногорию, всматриваясь в характер, обычаи и образ жизни сего народа, и когда узнал, что Черногорцы чрезвычайно привержены к престолу всероссийскому, то отправился в Махипе (приморье), где проживая несколько времени, выдумывал планы, как бы сделаться ему правителем черногорским. В 1767 году [144] явился он опять в Черногорию, и выдал себя за Петра III, императора всероссийского, уверяя народ, что он удалился из России по случаю возникших там возмущений, и прибыл в надежде, что возмущения скоро прекратятся, и он опять со славою возвратится в царство свое, и что прибытие его туда будет счастием для Черногорцев. Народ, по простоте своей, поверил и самозванца Петра принял за своего владетеля. Как бы скрываясь от поисков неблагонамеренных возмутителей, он приказал называть себя Стефаном Малым. Митрополит, сколько ни уговаривал народ не верить Стефану, уверяя, что царь русский Петр III-й давно скончался, и на престол спокойно взошла супруга его императрица Екатерина II, но все убеждения были тщетны. Не смотря даже на то, что прибывший в Черногорию посланник Двора российского, князь Долгорукий, объявил народу, что Стефан Малый бродяга, и что он, как самозванец и человек вредный, должен быть удален из Черногории, Черногорцы все-таки остались уверенными, что Стефан есть истинный император российский.

Увлеченные ложным понятием, жители Берда также присоединились к заблуждению, и признали самозванца своим повелителем. Стефан Малый, видя, что народ смело верит ему и признает его своим господарем, принял на [145] себя важность царскую, и приказал сделать всеобщее собрание, в котором убедительно просил народ прекратить все частные неудовольствия, и те, которые объявляют друг на друга жалобы, все бы оставили ссоры и примирились между собою. Лишь только было сказано, все единогласно, в угодность Стефану, последовали его желанию. Немного спустя после сего призвал он к себе начальников (гловарей) черногорских, отправился с ними в монастырь Станевичи, в котором тогда пребывал митрополит Савва, и чтобы доказать ему, что он действительно есть царь русский, приказал заключить митрополита Савву в заточение, а монахов всех выгнал; рогатый же скот и овец, от которых монастырь получал большие доходы, перерезал на угощение стекшегося отвсюду народа. Все то делал он единственно для того, чтобы уверить всех, что лишь он один имеет полную и верховную власть в Черногории.

За самое малейшее преступление, Стефан штрафовал жестоко, а за убийство наказывал смертною казнию, и такую вселил к себе покорность и приобрел между народом власть, какой до тех пор никто из господарей черногорских не мог достигнуть.

Венецияне, знавшие совершенно, кто такой и откуда Стефан Малый, хотя и равнодушно смотрели на то, что он успел обольстить народ [146] черногорский, но при всем том весьма не понравилось, когда услышала, что Черногорцы признают его императором. Написали о том турецкому султану, изъявляя удивление свое, что столь малая горсть народа осмелилась противиться его могущественнейшей власти, присовокупляя к тому, что Черногория и Берда уже избрали себе императора, который, рано или поздно, отторгнет от него султана Герцеговину, а со временем может легко случиться, что возобновит сербское царство и лишит султана наилучших провинций. Лишь только получил о сем известие султан Мустафа III-й, то ни мало не медля снарядил 180-ти тысячный корпус, и под предводительством трех визирей послал его на Черногорию. В 1768 году, в половице августа месяца, боснийский и румелийский визири прибыли в Кчево, сожгли Белопавличи, Пешивцы, Белице, и многие другие города Черногории, а визирь скутарский, Мехмет-паша, вторгнулся в Черницу, и также истребил всю ее огнем. Правда, что Черногорцы защищались храбро, но 10 тысяч могли ли противиться неравной силе турецкого войска? Xотя храбрость и, привычное, можно сказать, мужество незначительного числа войска черногорского и могли бы заменить силу, но недостаток в порохе принудил их оставить поле сражения. Республика венециянская, мало того, что возбраняла продажу пороха [147] Черногорцам, но еще поставила цепь от Грохова до Албании, чтобы ни один Черногорец не мог укрыться от мщения Турков бегством в державу дожа.

Турки настоятельно требовали от Черногорцев выдачи Стефана Малого, но опасаясь смерти, он неизвестно куда скрылся. Черногорцы, сожалея об нем, все единогласно утвердили, что он, вместе с прочими Черногорцами, погиб на войне, и чтобы более уверить в том Турков, выдали его лошадь и тем спасли жизнь Стефана Малого. 2-го ноября была ужаснейшая буря, во время которой громовой удар разразился над войском дожа близ города Будвы, и тогда же другой пал в войско визиря скутарского, расположеннее в Чернице. Устрашенное сею карою небес, турецкое войско бежало и уже больше не возвращалось.

Судьба вскоре наградила Черногорцев за потери; военные снаряды, порох, кремни, и проч., шедшее к визирям в Кчево, досталось в руки Черногорцам. Два турецкие визиря, когда услышали о случившихся в войске визиря скутарского и венецианского дожа несчастиях, и узнали, что аммуниция попалась в руки Черногорцам, и притом видели, что наступает зима, то и принуждены были обратиться назад, а Черногорцы, преследовавшие их, поражали и истребляли Турков неимоверно. [148]

Таким образом, Черногорцы, хотя и претерпели много, но удержали свою независимость, а Бердяне, опасаясь притеснений турецкого войска, оставили без внимания Стефана Малого, и отложившись от Черногории, присоединились к Турции. Стефан Малый четыре года после сего жил еще в Черногории, но уже без всякого уважения народного.

В 1774 году, жители Кучи вновь отказались от турецкого владычества, и визирь скутарский махмут-паша-Бушатлия, с 30,000 войска, напал на них и истребил их, потеряв с своей стороны более 1000 отличных воинов.

В 1785 году, визирь скутарский двинул войско свое из Албании, прошел чрез лешанскую и сьечьскую нахии, и в июне месяце явился в Цетыне, сжег монастырь цетынский, опустошил в катунской нахии селения: Кчево, Велестово, Белице, Чекличе и Белами, а от Негушь взял 1700 червонцев пени; потом через Ловчьеп и Паштровичи возвратился он в Албанию. Все сие Бушатлия мог сделать без большой потери войска своего, ибо в то время черногорский митрополит Петр Петрович, принявший в 1782 году, по смерти митрополита Саввы, правление Черногории, находился в России, а к тому еще три или четыре гловаря черногорских держали сторону Бушатлия, или сказать [149] справедливее — провели его в Черногорию и были главною причиною народного несчастия.

Свидание Екатерины Великой, Императрицы российской, с императором Римским, Иосифом II, в Xерсоне (в 1787 году) не понравилось турецкой порте, тем более, что она подозревала, не клонится ли свидание к тому, чтобы уничтожить силу ее. Оскорбившись сим, и будучи подстрекаем Двором английским, султан 24-го августа объявил войну России. Австрия, как союзная с Россиею, должна была участвовать в войне. Обе союзные державы послали в Черногорию, предлагая открыть войну с пограничными Турками, и тем отвлечь часть войска Турецкого. В январе 1788 г. прибыл в Черногорию австрийский маиор Филипп Вукосовичь с 400 воинов, и привез грамату императора австрийского Иосифа I-го, которую здесь вполне мы помещаем:

«Мы Иосиф Вторий, Божиею милостию избранний Римский цесар, всегда множитель царства Германий, Унгарий и Бохемий, Долмаций, Xорвяций, Галиций, Лодемории и Славонии Апостолический царь, архивождь Аустрийский, вождь Бургундии и Лоторингии, великий вождь Тосканский, великий князь Транзильванский, вождь Медиолана, Мантуи и Пармский, граф Авсбурга, Фландий, Тироля, и проч., и проч., и проч. [150]

«Гледаючи на похвальную ревность и изрядную храбрость с коиом мужественный народ Черногорский всегда се подвизавао веру и слободу свою бранити и защищавати.

«Объявизем всем жителям Черногорским и особито их митрополиту, архиерею, архимандритом, игумином, протопрозвитером и священником, такожде и губернатору, сердарям, воеводам и нахиях, или ти пределов князем и всем церковним же и мирским настоятелем.

«Да показатель сего Филипп от Вукасович и Лудовик от Пернет ееу заисто офицери от непобедиме наше войске, кои иду нарочито от нас послати, дабы се свами найлучше договорили о начину и о найболем способу, како бы мы сиречь извершили всемилостивейше наше намерение за еже народи ови от тирянства отоманские власти избавили помощию Всемогущего, у христианску слободу поставили и всех оних достоинств и преимуществ и свобод участники учинити, кои толь мирно и спокойно уживаю благополучна жители всех наших царств. Ожидаемо давле, да по силе ове наше патенте и рассмотрившися важния узроки собственныя их користи помянути жители Черногорскии и их настоятели, как церковнии, так и мирскии, реченных офицеров здолжною честию примити буду, да и све оно твердо веруючи щосе им у име наше предложите буде, хочеду на све здолжном [151] искренностию и благодарним сердцем отвествовать и да хочеду им не само допустить да могу слободно ичи идочи и у сваком месту мирно и безбедно пребывати, но иоще да хочеду им давати и кони и подвози, бродови и храну, и пропитание, путенаставники же и водители и сваку другу вещ, кого бы могли на пути потребовати, и тако да имсе хоче и у сваком догачего и случаю свака помочь давати и свака любовь показывати; на таки конец есмо ово собственном нашем руком подписали и на тое велика наш цесаро Крилевский печать притиснути дали.

«В Вене месеца Априла седемнайсти ден, лето Xристово тисяща седмсто осемдесет осмаго года.

Иосиф. (М. П.)

Кауниц.

«Повелением его цесаро-крилевского величества Антонио Асписиман

Народ черногорский, увидевши из граматы благое намерение императора избавить христиан от ига турецкого, принял радостно Вукасовича и обещался открыть войну с Турками. Но митрополиту вовсе то не нравилось, ибо, как опытный и проницательного ума человек, он предвидел, что по заключении мира с Турками, как прежде оставленные без всякой помощи, [152] Черногорцы могут подвергнуться мстительной ненависти, влекущей за собою раззорение и злосчастие народа. Но когда в гоже время прибыл из России полковник Тутолмин, от Императрицы Екатерины II-й, предлагая также объявит войну Туркам, то митрополит, господарь народный и весь народ, увидев грамату премудрой и добродетельной Государыни, с чувством живейшей радости и усердия приняли посланника, и поклялись направить все силы оружия своего против общего врага христианского. Тутолмин, выполнивши поручение Императрицы с желаемым успехом, возвратился в Россию, и при отправлении своим просил Черногорцев следовать во всем приказанию Вукасовича, который в действиях своих будет соображаться с гранатою Императрицы Екатерины II-й, в которой она обещает наградить за то своими милостивыми благодеяниями.

По отбытии русского посланника, маиор Вукасович разослал письма по Черногории, и к Бердам, опять отклонившимся от Турции, убеждая их взять оружие и итти против Турков, предлагая лестные награды тем, которые отличатся в войне, а народу независимость от ига турецкого. Игумену Острогскому (в Белопавличах) писал он особенно: «Отец игумен! Если не теперь, то никогда Бердяне не будут в праве сражаться с Турками. Даю тебе [153] клятву, что им будет лучше, ибо я их не обманываю. А как я теперь, слава Богу, богат и деньгами и порохом, то ежели бы Черногорцы и Бердяне соединились в одно целое, то чего бы не в состоянии мы были теперь сделать? Отче! тебе предстоит благоприятное время, осчастливить дни свои навсегда; я готов все то для тебя сделать, чего сам себе желаю. Ударь, вместе с нами, хоть однажды на Спуж (крепость на турецкой границе), либо на Подгорицу, нежели удастся нам завладеть хоть одним из сих городов, то получишь ты сто червонцев, а Бердяне знатные подарки. Кто же принесет мне голову Мечикукича (коменданта крепости Спуж), тот получит особо сто червонцев, а ты награду сверх всего.»

К Пиперам в письме говорил он так: «Из письма владыки Петра Петровича видите вы единство двух сильнейших держав, и те выгоды, которые они обещают всем во Xриста верующим. Вам не безъизвестно, что я многое привез с собою от Двора австрийского, и государь мой несметные обещает пожертвования и награды тем, кто верно послужит его державе. Такое предложение должно быть для вас тем священнее, что Россия и Австрия не жалеют никаких издержек и крови своих подданных для искупления вас от угнетения турецкого. Герои! вам открывается случай, которого [154] лучше, ни прежде, ни после, до скончания света быть не может! Вы до сих пор несколько раз храбро сражались с Турками по необходимости, но теперь пособие ваше требуется, не потому, что оно нужно для Австрии и России, но вы сделаете пользу для себя и решительно истребите вековых врагов ваших. Предприятие наше тем легче может исполниться, что Турки не имеют помощи ни откуда, а мы, кроме того, что всем нужным к войне запаслись с избытком, превышаем их и числом войска. Не думайте, чтобы я прибыл сюда обманывать вас — клянусь, что никогда не оставлю Черногории! Ежели же какие выгоды заставят австрийскую и русскую державы заключить мир с Турками, то не опасайтесь — будьте уверены, что при заключении мира не забудут вас, как самих себя. Вооружитесь, ежели желаете себе счастия; я снабжу вас и деньгами и порохом; посмотрите вперед и обдумайте, чтобы после не раскаиваться. Бог вам на помощь! Прощайте.»

Черногорцы и Бердяне, видя в письмах Вукасовича такие обещания, и получив от него некоторое количество пороху, соединясь вместе с прибывшими из Австрии 400 воинов, окружило Спуж. Но кроме ружей не имея других воинских снарядов, необходимых для взятия крепости, не могли они ничего сделать, да и [155] Byкасович того не домогался. Он был доволен, что Черногорцы и Бердяне вступили в бой с Турками, а сам между тем с своим отрядом тайно отправился, 23 августа, чрез Каттаро в Австрию.

В 1791 году, когда Дворы австрийский и российский заключили мир с оттоманскою портою, Черногорцам досталось на часть непримиримая война с Турками, и к тому еще злоба Кара-Махмута Бушатлии, визиря албанского, который с давних времен отклонился от султана турецкого, и самовольно сделался независимым властелином своего отечества, питая ненависть к Черногории за то, что Берда отложилась от Албании и подчинилась власти митрополита. Он начал тайно вооружать войско против Черногории. Услышав о таком намерении, митрополит Петр Петрович просил визиря не восставать войною, но получил в ответ, что визирь не возжигает войны, а желает только наказать Бердян за их отступление и потому просит митрополита не защищать Бердян, ниже позволять им укрываться от справедливого мщения в Черногории; в противном же случае он принужден будет и Черногорцев преследовать самым лютым мщением. Убедясь, что визирь действительно вооружается только против Бердян, митрополит написал ему: [156]

«Ты говоришь, чтобы я не давал Бердянам помощи и прибежища в Черногории. Вера и совесть не позволяют мне так поступать. Бердяне мои братья, как и Черногорцы, а что ты угрожаешь мне лютостью мщения, то я вижу, что ты надеешься на свою силу. Вспомни лучше, что сила в руках единого Всемогущего Бога, которому мы себя вручая, молим, чтобы он был нашим помощником и покровителем! Ты знаешь, какое поношение и раззорение причинил Черногорцам опустошением церквей и монастыря в Цетыне, во время моего пребывания в России. Я все предал забвению, и вместо зла, платил тебе добром во время нападения турецкого султана, желавшего покорить тебя; я знал твою крайность, но ни одному Черногорцу не позволил восставать против тебя. Не обижай бедных Бердян, не проливай напрасно их невинной крови. Ежели не хочешь внимать просьбе моей, да будет воля Божия, а мы не перестанем с своей стороны до последней капли крови защищаться сами и защищать братьев от неправых нападений твоих.»

При самом отъезде Вукасовича из Черногории, митрополит размышлял, какие принять меры в таком случае, когда визирь нападет на Бердян, или на самую Черногорию, бедную деньгами, порохом и кремнем? Он решился послать в Вену митрополитскую митру свою в [157] залог 1, умоляя австрийский Двор не отказать в присылке воинских припасов. В 1790 году, Леопольд II-й, уже по смерти императора Иосифа прислал в Черногорию 300 боченков пороху, и соразмерное тому количество кремня, поручив разделить все сие Черногорцам и не щадить присланного против Турков, общих врагов и гонителей христианских.

1796-го года, в половине лета, Кара-Махмут двинул свое войско для покорения и истребления Бердян, чтобы тем обезопасить себя с тыла, в случае похода на Черногорию. Вся Берда, исключая Кучи, отправила тайно своих депутатов, просить митрополита дать им возможную помощь, и Черногорцы с клятвою обещались немедленно им в битвах содействовать.

На другой день, митрополит, с отрядом Черногорцев, отправился в путь и остановился лагерем с левой стороны реки Зеты, на месте, называемом Слатыня.

В течение нескольких дней собралось Черногорцев и Бердян до 80,000, а Кара-Махмут с 20,000-м корпусом находился под холмом Высочицы, выше города Спужа, в расстоянии [158] семи верст от лагеря митрополитского. Оба войска простояли без всякого действия 9-ть дней, а в 10-й, 11-го июля, Турки открыли сражение. Митрополитово войско с мужеством и храбростию встретило их, и при наступлении ночи, после жестокого кровопролития, опрокинуло и прогнало их чрез село Мартыници (от чего и битва названа мартыницкою) в город Спуж. С черногорской стороны убито 23, ранено 26; Турков из знатных семейств пало 67, а нижних чинов около полуторы тысячи, кроме множества раненых. Сам паша Кара-Махмут получил жестокую рану, но едва увидел он облегчение от раны, то спеша загладить стыд прет войском своим, вновь набрал 40,000 войска, и того ж года, в начале осени, прибыл в Доляньи.

Услышав о том, митрополит немедленно отправил нарочных в Черногорию, с повелением — быть готовыми на отпор неприятелям. Сентября 9-го, с 400-ми человек, прибывших к нему из нахии катунской, отправился он из Цетыне и в ту же ночь прибыл к ключу, именуемому Вучий Студенец (волчий колодец). В продолжение нескольких дней присоединилось к нему около 4-х тысяч войска, прибывшего из катунской нахии. Визирь явился с войском при реке Ситнице. Бердяне и Катуняне не решились к митрополиту присоединиться, ибо [159] Белопавличи думали, что визирь нападет на них, а Пиперы совершенно были уверены, что первое нападение сделает он на них Пиперов. Предложение было верно. Визирь действительно думал отделить от своего войска по две тысячи, и послать на обе Берды, с тем, чтобы удержать их и не дозволить им соединиться с Черногорцами, когда между тем изменники, жители Кучи, отчасти подкупленные, а отчасти опасаясь победы и мщения визиря, содействовали не митрополиту, а визирю.

27-го сентября, митрополит с войском прибыл в город Бусовник, где убеждал своим архиерейским словом: «Не щадить ни крови, ни жизни за веру и отечество.» — В сие-то время визирь напал на Круссе (село в лешанской нахии). Лешане, с небольшим числом Черногорцев, храбро сражались против Турков, но не могли долго противиться, принуждены были отступить, а Турки ворвались в село, раззорили его и церковь предала огню. Потом бросились они на войско митрополита, которое также, чувствуя превосходство сил турецких в числе, принуждено было отступать. Но вскоре митрополит ободрил войско свое и возбудил в нем храбрость воспоминанием о мартыницской победе, и славою, если удержат они поле битвы. Одушевленные Черногорцы вновь устремились на Турков, которые, по жестоком бое, обратились в [160] бегство. В то самое время подоспели войска из рьечьской и церничьской нахий, и соединенными силами начали преследовать Турков, разбивши их совершенно.

В сражении семь, продолжавшемся около трех часов, пало Турков мертвыми более двух тысяч; в том числе убит и Махмут-паша, коею голова, как трофей, и поднесь хранится в монастыре цетынском; в войске же митрополита убито только 32 человека.

Спустя немного времени, в 1797 году, Французы покорили Венецию и уничтожили венециянскую республику. Боко ди Каттаро поступило во владение императора австрийского. Каттарцы в прежние времена составляли отдельную республику, но опасаясь Турков, добровольно, в 1410 году, отдались в подданство венецианской республики, с таким условием: «Если венецианская республика, по каким нибудь политическим обстоятельствам, не в состоянии будет защищать Бока ди Каттаро, то она не вправе уступать его другой державе, а Каттаро останется независимым.» Потому и тяжко было жителям признать власть римского императора, которому отдали их по кампо-формийскому трактату. Начальники (гловари) бока-ди-каттарской области, услышав о том, просили совета у митрополита черногорского, как им в таком случае поступать? Он советовал учредить [161] областное правление и для соблюдения порядка сформировать гвардию. Если республика венецианская опять восстанет, то ни в каком случае не причтет того в худую сторону, но еще, напротив, останется благодарною. Если же республика не возобновится, то необходимо надобно покориться власти императора римского, но только сохранить то самое условие, на котором состоял Боко ди Каттаро под владением республики венецианской. Боко-Каттарцы приняли совет с благодарностию и обещались ему следовать, а жители города Будвы признали митрополита своим покровителем, впредь до решения дела.

Вскоре после того, Боко-Каттарцы, видя, что республика венециянская не восстановляется, отправили своих депутатов на остров Курцолу к генералу Руковине, находившемуся там с войском. Августа 10-го того же года, прибыл генерал Руковина с войском, и принял Боко ди Каттаро на тех самих условиях, на которых он принадлежал республике венецианской.

________________________________

Нынешняя Черногория находится между Герцеговиною и турецкою и австрийскою Албаниею.

Величины ее пространства с точностию определить нельзя, но, по всем вероятиям, содержит она в себе более 500 квадратных миль. [162]

Черногория разделяется на восемь округов, из которых четыре называются Черногорцами нахии, а четыре берда.

Нахии.

I. Катунская нахия, которую составляют девять участков (племен), а именно: 1) Цетыне, 2) Негуши; 3) Чьекличи; 4) Белице; 5) Цуце; 6) Озрипичьи; 7) Комани; 8) Загарач; 9) Пешивцы.

II. Рьечьская нахия, состоящая из 5-ти племен: 1) Градчани; 2) Лыботыни; 3) Цеклини; 4) Доберского села; 5) Касиери.

III. Лещанская нахия с племенами: 1) Дражовина; 2) Градац; 3) Буроне.

IV. Церничьская нахия, в которой племена: 1) Болевичьи; 2) Лимяни; 3) Глухи-До; 4) Берчеле; 5) Дупило; 6) Сетоничьи; 7) Подгор.

Берда.

V. Белопавличьи, с племенами: 1) Петушиновичьи; 2) Павковичьи; 3) Вразкегермцы.

VI. Пипери, где племена: 1) Церицы; 2) Стьена; 3) Гверковичь.

VII. Морача, с племенами: 1) Нижняя Морача, 2.) Верхняя Морача и 3) Ровцы.

VIII. Кучи, где племена: 1) Дрекаловичьи; 2) Арахово; 3) Затребач. В последнем обитают только Албанцы римско-католического исповедания. [163]

Черногория вообще чрезвычайно гориста; катунская же нахия почти вся загромождена высокими скалами, кои жителями именуются крши. В Белопавличьях, рьечьской, лешанской и церничьской нахиях в довольном количестве находятся плодоносные поля и богатые луга, а также проявляются кое-где и леса.

Климат в Черногории можно назвать здоровым, хотя относительно теплоты он и не везде одинаков. Во всех бердах и в катунской нахии климат довольно суров и непостоянен, а в церничьской, лешанской и рьечьской тих и приятен, и почти такой, как в Боко ди Каттаро,

Почва земли черногорской весьма разнообразна и к плодородию посредственна. Черногорцы в небольшом количестве сеют всякий хлеб, как то: пшеницу, рожь, овес, ячмень и просо, но преимущественно кукурузу. Посев ее, в сравнении с прочим хлебом, как 7 к 2-м. Во время хорошего урожая, она может питать всю Черногорию целый год. Кроме того, в настоящее время разводят картофель, который вывезен в Черногорию в 1789-м году покойным митрополитом Петром Петровичем. Он первый обратил на него внимание и научил жителей обработывать его. В неурожайный год, бедным жителям картофель заменяет теперь хлеб и сохраняет их от голода. [164]

В бердах и катунской нахии хорошо родятся капуста, савойская капуста (зеленая роштань). Сеются также и другие огородные овощи, как то: горох, турецкие бобы, репа, морковь, лук; цветная капуста и брюква в Черногории вовсе неизвестны. В Белопавличьях, церничьской, рьечьской и лешанской нахиях родятся яблоки, груши, винные ягоды, виноград, сливы, квиты, персики, абрикосы, орехи и обьяр.

Жаль, что жители мало стараются разводить шелковых червей. Виноградного вина приготовляют также очень мало; при самом умеренном употреблении, едва достает его жителям на восемь месяцев, и если бы притом Черногорцы не были весьма умеренны в питье, то недостаточно было бы его и на четыре месяца.

Лошадей в Черногории очень мало, а большею частию лошаки. Волов и коров в бердах и катунской нахии почти нет, но овец и коз весьма много. Черногория с избытком довольствуется сыром, маслом и сметаною, приготовляемыми из козьего и овечьего молока.

Рыбною ловлею в особенности занимаются жители по берегам Скутарского озера, в котором ловятся форели, угри, кроны, скобали, уклевы (род маленьких сарделей), и проч.

Пчеловодством занимаются не многие Черногорцы, и то без всякой охоты. Горных произведений у них вовсе нет. [165]

Самые большие горы в Черногории находятся в Кучах (Кучки-ком, отделяющая Кучи от турецкой Албании), в катунской нахии (Ловчьен, Штировник, Гарачь, Пустой Лисиц), в рьечьской (Наги Доберштик) и в церничьской (Сутормал).

Реки Церноевича (по старому Обод), вытекающая из под Цеклинской горы; Церница, которая берег начало в восточной стороне Церницкого поля (та и другая впадают в Скутарское озеро); Зета выходит из подножия горы Острога, у самого села Повия, и впадает в реку Морачу, а сия имеет начало свое в Верхней Мораче, которая, близ города Подгорицы соединясь с рекою Зетою, впадает в Скутарское озеро. Ключей в Черногории не очень много, но вода их весьма приятна и целительна.

В Черногории две главные дороги — первая и самая главная ведет из Каттаро через Негуши, Цетыне, Доберское село и Цеклин до реки Церноевича; а другая, отделившись от первой в Негушах, идет через Чекличи, Белице, Кчево и Пешивцы, до турецкого города Никшичи; но оба пути во многих местах так худы, что навьюченная лошадь, при всей к тому привычке, с трудом проходить может, и потому все тяжести у Черногорцев переносятся на лошаках и на плечах женщин. Другие дороги, пролегающие по Черногории, исключая те, [166] которые идут чрез белопавличьские и черничьские поля, суть не иное что, как узкие тропинки, проложенные с горы на гору, с утеса на утес и с высоты нескольких сажень по отвесу в пропасть, но которым один только смелый и легкий Черногорец в опанцах своих 2 безбоязненно пробираться умеет.

Французский генерал Мармон предлагал Черногорцам провести на его счет дорогу от Каттаро до Никшичи, по которой можно б было ездить в экипажах; но сметливые Черногорцы поняли хитрое намерение, поблагодарили за предложение, и путь через Черногорию остался по прежнему доступен только для Черногорца, а непроходим для иноземца.

________________________________

Черногорцы славяно-сербского происхождения, так же, как Герцоговинцы и Босняки, приняли название от имени мест, в которых обитают. Из коренных родов, живших в Черногории во времена королей и императоров сербских, не сохранилось ни одной. По завладении Сербии, Боснии и Герцеговины Турциею, многие, и в особенности знатные дворянские семейства, не [167] желая переносить угнетения завоевателей, а еще более видеть попрание православной веры предков своих, перешли из всех помянутых областей в бесплодную и цепью высоких гор огражденную Черногорию, как в единственное убежище, где и поныне могут сохранять дух народности и память сербской независимости.

Жители Черногории все говорят языком сербским, с малою и едва заметною разницею от наречия Герцеговины, где вмешивают много слов турецких. Такое смешение обыкновенно бывает у всех покоренных народов. Число жителей Черногории простирается до 100,000, из которых 15,000 хороших воинов, могущих выдти в поле во всякое время. Природою укрепленная земля и отечестволюбие Черногорцев дают им несомненную надежду всегда одержать победу над 60-ти тысячным корпусом лучшего образованного войска, только бы доставало у них пороху, свинцу и кремня.

Жители Черногории вообще исповедуют православную восточную веру и довольно набожны, но гораздо были бы набожнее, если бы белое духовенство их было более просвещено. Один из знаменитых писателей говорит: «Пока черногорское духовенство не достигнет высшей степени образованности и нравственного воспитания, дотоле и нравы черногорского народа не достигнут должной чистоты своей. Польза и [168] счастие семейное не будут дознаны и уважены; земледелие не получит желаемого успеха; законы будут слабы и недействительны. Образованный и в страхе Божием воспитанный священник может быть добросовестным опекуном, сердобольным отцем, благонамеренным распорядителем, беспристрастным судьею и главным органом своего стада.» Но откуда иметь таких пастырей Черногорцам, когда не было и нет у них никаких общественных учебных заведений? Ежели бы и существовали такие училища, то надобно еще дать черногорским священникам средства, чтобы необходимость не заставляла их, как теперь, покинув всякие книги и духовные заботы, пахать землю, заниматься торговлею и носить с простым народом одинаковую одежду.

Народ черногорский не занимается систематическою торговлею, да и заниматься не может, ведя почти беспрерывную войну с пограничными Турками. Собственные произведения носят Черногорцы на продажу приморцам, в Каттаро и Будву, и там покупают все необходимое для себя. Нельзя сказать утвердительно, кто имеет большую нужду: Черногорцы ли в приморцах, или сии последние в Черногорцах? Известно только то, что если бы Черногорцы мирно жили с Турками, то не могли бы ни с какой стороны нуждаться в приморцах, но приморцы без [169] Черногорцев почти жить не могут. Черногорцы продают в примории хлеб, (привозимый из Зеты), капусту, картофель, много сыру, масла, яиц, шерсти, овчин, в большом количестве копченую и соленую баранину, известную под названием кострадина, которую в Триесте и Венеции предпочитают всем другим. Отправляют также много и рыбы, особенно скуранцы (копченые и соленые уклеви); в Италии употребляют ее, как лакомство; от приморцев покупают виноградное вино, водку, соль, деревянное масло и кое-что из мануфактурных изделий. Вывоз пороха и свинцу для продался Черногорцам воспрещен, под смертною казнию. Запрещение сие, может быт, со временем принудит самих Черногорцев делать порох, и Равчане уже приготовляют его и ныне в малом количестве. Нужда мать изобретений.

С давних времен, а может быт и никогда не было в Черногории общественных училищ, где бы юношество могло образовываться. Те, кто желал поступить в духовное звание, завсегда приходили в монастыри и учились только читать и писать. Дети приходских священников воспитываются при родителях, а от того вошло в обыкновение, что сын священника по смерти отца почти всегда наследует его место. В 1832 году, архиепископ и владыка черногорский Петр Петрович, учредил в [170] Цетыне небольшое народное училище, в котором до 30 учеников из разных округов обучаются чтению, чистописанию, арифметике, священной истории и сербской грамматике. Дай Бог, чтобы благотворный корень сей произвел со временем вожделенный плод свой; тогда и свет получил бы о Черногорцах иное мнение, и сами Черногорцы поняли бы самих себя лучше; так, например, всякое ремесло не заслуживало бы, как ныне, презрения их. Ныне Черногорцы с насмешкою упрекают портного за то, что он занимается женскою работою; кузнеца называют цыганом, хотя бы и не был цыган, да и на самого необходимого для них слесаря и оружейника смотрят с пренебрежением. Почему не столько жителя, сколько иностранцы занимаются в Черногории разными ремеслами, но говоря собственно, промышленность и ремесла в Черногории не существуют.

Правление черногорское духовно-военное. Верховное лицо, господарь, в руках которого полная власть, есть митрополит, или владыка, с прибавлением титула: святый. С недавнего времени учрежден верховный суд, под именем правительствующего сената, в коем присутствуют 12 сенаторов, и нижний суд, под названием гвардии. В каждом округе своя гвардия. Ей предоставлено решать дела малые, обыкновенные, но о важных обстоятельствах, она [171] относится в сенат, где всеми членами дело рассматривается и с согласия господаря решается. При осуждении на смерть, владыка не подает своего голоса.

В Черногории нет никаких положительных законов, но обычаи народные заменяют их. Покойный митрополит Петр Петрович, в 1796 году, напасал краткий, на обычаях основанный законник, который, при общем собрании, одобрен, и с торжественною клятвою принят народом. Сенат и по ныне, с малым отступлением, им руководствуется. Законник сей принаровлен к духу народа, для которого он написан.

Xрабрые до исступления, Черногорцы в домашней жизни тихи, спокойны и добры; к иностранцу радушны, ласковы и снисходительны, а с своими дружелюбны и учтивы, хотя притом вспыльчивы и за обиду мстительны. За смерть своего родственника и через сто лет не забудут отмстить — кровью за кровь! Такое мщение есть корень всех несчастий, которые между Черногорцами встречаются нередко, и оно главное препятствие всякого судного порядка. Иногда родственники убитого, платя друг другу взаимным мщением, губят в один год до двадцати лиц. [172]

Начальникам своим отдают Черногорцы должное почтение, и строгой власти их повинуются слепо.

Ни один народ не страшится до такой степени позорной казни, как Черногорцы, и почти каждый из них предпочтет смерть позорному наказанию.

Самозванец Стефан Малый, во время своего правления в Черногории, повесивши двух преступников, изобличенных в воровстве, и одного расстрелявши, желал знать, как подействует на других пример такой строгости. Он приказал положить возле дороги, ведущей из Цетыни в Каттаро, 10 червонцев без всякого надзора. Около трех месяцев червонцы валялись близ дороги, и никто из проходящих не осмелился до них дотронуться.

Черногорцы в гостеприимстве превосходят Сербов. Они всегда довольствуются самою простою пищею, как то: хлебом, луком и водою, будто для того только, чтобы при случае иметь удовольствие угостить странника мясом, сыром, рыбою, вином и водкою.

Черногорец мало уважает жену свою, но вообще женщины у них в таком отношении, что за малейшее оскорбление, им причиненное, обидчики отвечают жизнию. Вообще вменяется в большой позор, кто нападает на слабейшего. По сей причине и женщины ходят везде [173] свободно, даже при самих жесточайших междоусобиях. И когда ссорящиеся между собою мужчины не смеют друг с другом сходиться, и в таком случае, для переговоров, употребляют своих жен.

Во время войны с неприятелями, женщины, запасаясь на несколько дней съестными припасами, идут в след за своими мужьями, и во время битв, раненых обмывают водою, перевязывают им корпиею раны, слабых подкрепляют вином, и тем исполняют обязанность военных лекарей. Сверх того, присутствием своим ободряют и воодушевляют они ратоборцев, а на оставляющих поле сражения машут своими фартуками, упрекая их в робости, свойственной только женщинам, и таким упреком нередко заставляют малодушных обратиться опять к бою.

Черногорки вообще трудолюбивы; неутомимо прядут они, вяжут, ткут, вышивают и прочие домашние обязанности исполняют без всякого содействия мужей. Бедные из них нанимаются переносить тяжести из одного места в другое, тем пропитывая свое семейство, а также много помогают они мужьям обработывать поля. Деятельная и умеренная жизнь соделывает их богобоязненными и здоровыми.

В свободные от работы часы, девицы и молодые женщины, особенно в ясную погоду, [174] собираются к одному из домов, в селении, веселятся, играют на гуслях (единственный музыкальный инструмент черногорский) и напевают песни, голос которых, большею частию, томный, тихий, заунывный.


Комментарии

1. Сия митра подарена была императрицею Елисаветою Петровною митрополиту черногорскому Василию в С. Петербурге, а по смерти его отослана была митрополиту Савве в Черногорию, как дар царской милости. Ода была драгоценная и стоила гораздо более, нежели во сколько была оценена.

2. Кусок сыромятной воловьей кожи, подвязанный около ступни ноги ремешками, составляя род древних сандалий, которые Черногорцы называют опанцами.

Текст воспроизведен по изданию: История и нынешнее состояние Черногории // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 22. № 86. 1840

© текст - ??. 1840
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© OCR - Андреев-Попович И. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖЧВВУЗ. 1840