-

ИСТОРИЯ И НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ ЧЕРНОГОРИИ. ¹

Область Зета в древние времена называлась Превала, пока от реки Зеты не получила нынешнего названия. Река Морача, чрез нее протекающая, разделяла ее на две части, верхнюю и [26] нижнюю. Под именем Верхней Зеты разумели Черногорию. Как верхняя, так и нижняя, Зеты находились под управлением владетельных князей сербских, из дома Неманича, а по пресечении рода их, не захотев признать Велкамина цареубийцы своим королем, остались они под владением своих князей, из дому Балсича, о котором Мавроурбин архимандрит рагузинский, упоминает в своей истории. Отрасль сия в тогдашнее время была одною из знаменитых дворянских всей Зеты; по женскому колену она имела некоторое сродство с домом Неманича. Когда Сербы провозгласили Лазаря Греблановича великим и самодержавным князем сербским, и обе Зеты признали его верховным князем своим, но с тем однакож условием, чтобы управление их зависело от князей своих, Князь Бальс, или Баош III, из дому Бальсича, женат был на Деспине, дочери князя сербского Лазаря.

Во время войны князя сербского Лазаря с турецким императором Амуратом, Бальс собрал свое войско и отправился на помощь к тестю. Но на пути, получа горестное известие об истреблении сербского войска и смерти самого князя Лазаря на поле Косово, принужден был возвратиться с горьким плачем, проклиная Вука Бранковича за измену, учиненную им государю и отечеству. [27]

И так, после падения сербского царства, обе Зеты остались во власти упомянутого князя Баоша. Жена его родила сына, цвет тела которого был чрезвычайно темный и смуглый. Увидевши его в первый раз, она сказала: «Ах! какое родила я черное дитя!» От сего распространилась молва, что у князя родился черный сын; при крещении дали ему имя Страцимир. В совершенном возрасте, был он исполинского роста и храбр, но прозвание Черный осталось при нем навсегда, а потому сын его Стефан, владетель обеих Зет, назывался Чернович, и потомство удержало имена Черновичей.

Стефан имел трех сыновей, Ивана, Божидара и Андрея, прозванного Арванитом Xрабрым. Стефан жил во времена великого и славного по своим знаменитым подвигам Георгия Кастриота, именовавшегося Скандербегом, к которому, под предводительством сына своего Божидара, посылал на помощь войско против Турков. Вероломный Лека-Дукаджин, питавший с давнего времени тайное неудовольствие против Стефана, во время пути убил Божидара и Захария Амнисфера, князя части Албании и союзника Скандербегова. Тайна убийства не долго была тайною. Оскорбивший сим войско, как Стефана, так и Кастриота, убийца навлек на себя неукротимую злобу и ненависть всего народа. Стефан умер и погребен в Успенском монастыре, им [28] самим построенном, близ крепости Жабеска, на острове Скутарского озера Коме. Сия крепость была некогда столицею зетских и черногорских князей. Стефану наследовал старший сын его Иван Чернович.

Во время правления сего зетского и черногорского владетеля господарем Герцеговины был герцог Стефан, построивший крепость Клобук, в Кореничах, близ Требина.

Турецкий император Мугаммед, завоеватель Царяграда, спустя 10-ть лет после смерти Георгия Кастриота, завладев Эпиром и всею Албаниею, обратил силы свои против князя Черновика и герцога Стефана, и в короткое время покорил Герцеговину под свою власть. Иван Чернович, выдержавший несколько сражений на границе своей земли в Xодских горах, принужден был отправиться просить помощи у западных держав, оставив вместо себя брата своего Арванита Xраброго, но не получа никакого успеха в предприятии своим, немедленно возвратился он назад.

При таких обстоятельствах, надежда на Бога, крепкая уверенность в храбрость народа черногорского и неприступность гор, на которых успел он построить небольшие крепости и несколько баттарей, были единственною его подпорою. В то же время соорудил он в Цетыне монастырь; в нем устроил храм во имя [29] Рождества Пресвятой Богородицы, определив туда митрополита Виссариона, и повелел сей обители называться Зетскою митрополиею.

Черногорцы, видя, что законный владыка их единственную полагает надежду на Бога и на своих подданных, и что он не имеет иной мысли, как ту, чтобы в случае необходимости положить живот свой за спасение свободы народа черногорского, все единодушно дали клятву быть верными своему владыке, и во время боя с Турками ни под каким видом самовольно не сходить с поля сражения, разве бы услышали отзывный голос своего господаря. Посему оставившего поле сражения решили почитать уголовным преступником, в знак презрения одевать его в женское платье, давать ему в руки пряслицу и всенародно называть его женщиною, поелику в глазах их таковой трус не заслуживал названия, не только храброго Черногорца, но и мужчины. Стараясь в военное время отличить себя, всякий Черногорец и теперь больше смерти страшится женской кудели, ибо древний обычай остался навсегда.

Турки, услышав о такой клятвенной решимости Черногорцев, видя притом, как Черногория вооружилась крепкими каменными валами, и зная, сколь трудно и опасно вести войну между горами, и с таким народом, который жить не [30] хочет без свободы, долго не осмеливались посылать в Черногорию своего войска.

Боко-Каттарцы, вступившие после падения сербского царства под покровительство бывшей венецианской республики, в то время, когда Иван Чернович, ведя войну с Турками, принужден был за несколько тысяч перпер отдать в залог венецианской республике Конавле (от Дебелого берега до Фратерского леса), и когда дворянство каттарское почти было уверено, что Турки завладеют Черногориею, не убоялись и тогда, при посредстве своего гражданина Дружки, отправить монахов православного исповедания в монастырь, что на острове Превлаке, и построен св. Стефаном, первовенчанным королем сербским.

Иван Черный, утомленный войною с Турками, отдохнув несколько, в короткое время построил крепость на реке Обод, впоследствии названной Церноевича. При реке сей производится большой торг товарами, привозимыми на судах из Турции. В тоже время построил он здесь дом, где печатались церковные книги.

Иван Чернович имел двух племянниц, дочерей брата своего Арванита Xраброго, Марию и Ангелину. Марию выдал он за Рудол-Бега, воеводу волошского, а Ангелину за Стефана Бранковича; от сих последних родились Иоанн и Максим архиепископ. [31]

Объезжая границы владения своего, к которым тогда принадлежали округи, состоящие ныне под владением австрийским: Махане, Браидчи, Поборы и Гербаль (Зуппа), Иван Чернович посещал находящиеся в Гербальском округе, лежащем при море, соляные заводы, от которых он и вся Черногория получали в тогдашнее время большие доходы.

Умер Иван Чернович, и по смерти его остались два сына, Георгий и Стефан, прозванный Станиша. Тело Ивана погребено в Цетынском монастыре, который, как мы сказали, был им и построен.

Бразды правления Черногории достались Георгию, а Стефан, с небольшим числом Черногорцев, отправился в Царьград просить султана турецкого, чтобы возвратил ему Зету, Турками завоеванную, с предложением платить дань, какую платят господари Валлахии и Молдавии. Султан уважил его предложение, но с тем условием, чтобы он принял магометанскую веру. Лестная будущность, а более всего опасность потерять жизнь, принудили Стефана и сановников, ему сопутствующих, решиться на отступление от православной веры.

По возвращении в Черногорию, презрение брата, укоризненные упреки православных и угрызение совести за отступление от веры, отнимали у Стефана спокойствие, почему, томимый внутреннею [32] борьбою, принужден он был сложить с себя сан повелителя, и при чистосердечном раскаянии принять монашеский чин, в котором скоро и скончался.

Черногорцы же, принявшие магометанскую веру, при всем старании Георгия, как мудрого и добродетельного владетеля, обратить их в православие, остались неизменны для несчастия и пагубы своего отечества, ибо зараженные нечестием алкорана не легко излечиваются от сей губительной болезни.

Упорство со стороны Черногорцев, принявших магометанскую веру ², породило в пограничных Турках надежду, что зараза сия, распространяясь более и более, доставит на будущее время возможность завладеть и всею Черногориею; такое ожидание действительно оправдалось.

Георгий Чернович видя, что дух благочестия начал ослабевать между Черногорцами, и понимая, что все происходит от недостатка церковных книг, купил в Венеции все типографские припасы, перевез их в дом, построенный отцом его при реке Церноевича, и завел там книгопечатание.

В сей типографии сначала отпечатан был Октоих, в 1495-м году, т. е. спустя четыре [33] года после того, как напечатана в первый раз псалтирь в Кракове.

Жена Георгия, Мария Венецианская, дворянка из рода Моцениго, не имея ни детей, ни ближайших наследников, при своих преклонных днях начала неотступно просить Георгия сложить бремя правления, и отправиться в Венецию, дабы там провести спокойно остаток дней. Убежденный просьбою дражайшей супруги своей, Георгий созвал народ черногорский и иностранцев, в Черногории живущих, и открыл намерение свое в следующих словах:

«Славные дворяне, и ты, любезный, всегда храбрый народ мой!

«Нет слов достойно отблагодарить вас за вашу верность и усердие, которые вы, как мне, так и предкам моим, с свойственною вам храбростию во всяком случае оказывали, героическими подвигами защищая себя и свободу своего отечества. К крайнему прискорбию духа моего, я, как и сами вы знаете, не имею наследника, которого мог бы по себе оставить вам; род мой, по мужескому колену, много пресекается; потому, с неизъяснимым сокрушением сердца, должен я открыть вам намерение свое: желаю отправиться в Венецию, родину жены моей, и там, сколько Бог дозволит, дожить остальные дни свои. Оставляю вас не потому, чтобы устранить себя от нападения неприятелей, [34] от коих в жизнь мою не привык и не умел никогда уклоняться, и против коих всегда, вместе с вами, не щадя ни достояния, ни самой жизни для счастия отечества, любил идти на встречу. Вы сами были свидетелями трудов и забот, которые перенес я для пользы вашей. И в сию даже минуту не откажусь пожертвовать жизнию, если тем могу доставить благо вам, милые дети мои! Но уверенный, что ни жизнь, ни смерть столь дряхлого старика не принесут вам никакой пользы, решился я сообщить вам мое намерение.

«Душевно желал бы я, чтобы вы при мне избрали из среды самих вас достойного, и признали его своим владетелем. Но знаю наперед, что вы в выборе своим не можете никогда быть между собою согласны, а потому, для отвращения всех неприятностей, оставляю вам по себе митрополита Германа и преемников его митрополитов, доколе, может быть, сам Бог не учинит для вас лучшего. Митрополит есть общий вам отец и архипастырь. Пребывание его есть общий дом вашей молитвы; следовательно, кто будет больше заботиться о счастии вашем, если не общий ваш духовный отец, вы бо есте по духу чада его и овцы словесного стада Xристова, о котором он, как пастырь, должен пещись, не только в жизни сей, [35] но и в вечности? Прибегайте к нему в горе и в радости; внимайте советам его, а я вручаю ему герб, который употребляли в Бозе почившие цари сербские, предки мои, и я сам ³.»

Сия трогательная речь так подействовала на сердца Черногорцев, что никто, даже сам Георгий, не могли удержаться от слез, видя властителя, как бы уже нисходящего во гроб. Спустя несколько времени, Георгий с супругою своего отправился в Венецию, будучи сопровождаем митрополитом, высшим дворянством и людьми почетными до самого Каттаро.

По возвращении своим из Каттаро, митрополит Герман собрал начальников (гловарей) черногорских, и убедительно просил, чтобы прилагали неослабное старание отразить нападение Турков, и предусматривали, к чему клонятся их злые умыслы, а не менее того советовал, [36] чтобы Черногорцы ни под каким видом не подавали с своей стороны повода к новым с ними раздорам.

Санджак-бег, услышавши, что Георгий отправился в Венецию и Черногория осталась без законного своего владетеля, под управлением митрополита, и зная, что потурчаняки (принявшие магометанскую веру) более о более умножаются, начал простирать хитрые замыслы свои на Черногорию, и издал строгий приказ, чтобы никто из Турков не осмеливался делать обиды и не вступал в частные сражения с Черногорцами, разве тогда только, когда они подадут побудительный к тому повод. Между тем не преставала, он тайным образом рассевать по Черногории раздоры и междоусобные несогласия, посредством упомянутых потурчаняков. Злонамеренная хитрость, как его, так и по нем бывших санджак-бегов, не могла иметь никакого успеха при жизни митрополита Германа и его преемников, Павла, Василия и Никодима, потому, что они всевозможно старались водворять между народом тишину, мир, любовь и согласие, подтверждая, что самобытность и благоденствие отечества от сего единственно зависят.

И так четыре митрополита, при неусыпном старании своем, успели сохранить согласие между народом; но домашних врагов своих, [37] принявших ислам, никаким образом не могли обратить в христианство.

Умер митрополит Никодим, и Черногория осталась без добродетельного архипастыря и начальника до прибытия сербского патриарха, который имел обыкновение, в семь лет один раз, посещать епархию черногорского митрополита.

Санджак-бег, будучи уверен, что Черногория, оставшаяся без начальника, при помощи удержавшихся в магометанстве потурчаняков, без кровопролития может быть покорена Турциею, до прибытия патриарха в Черногорию, поелику Черногорцы не могли послать прежде к патриарху в Турцию, на посвящение избранного в митрополиты, начал, не щадя денег и не внемля гласу совести, преклонять на свою сторону потурчаняков, и особенно тех, которые живут около реки Церноевича, и крепости, построенной Иван-бегом. Обольщенные санджак-бегом, в ночное время, тайно ввели Турков в крепость, и при таком посредстве Турки завладели базаром, без коего Черногорцам жить было невозможно.

После Никодима черногорскими митрополитами были: Руфим Болевич, Пахомий Коман, Мардарий Корпечанин, Руфим Велеикрайский, Василии Велекрайский, Виссарион Бойца и Савва Колугеричич. [38]

В 1623-м году, Виссарион Бойца содействовал венецианской республике в войне против Турции. Под предводительством Сулейман-паши скутарского, Турки одержали тогда победу и с яростию бросились на Черногорию; после жесточайшего и кровопролитнейшего боя, они пришли в Цетыне, и раззорили монастырь, построенный Иван-бегом. Неудача Черногорцев произошла от того, что дворянин каттарский Зено-Гербичич, посланный от венецианской республики с отрядом войска на помощь Черногорцам, подкуплен будучи Турками, изменил, и тайно бежал с войском в Каттаро.

Таким образом, оказывая помощь венецианской республике, и по просьбе ее потерявши значительное число войска, Черногорцы с горестию и ужасом видели раззорение монастыря. Будучи стесняемы, принуждены они были некоторым, образом зависеть от потурчаняков, которые сделались с сего времени распорядителями базара и крепости при реке Церноевича. Так продолжалось до тех пор, пока Черногорцы, с общего согласия, не избрали Даниила Петровича Негоша, против воли его, начальником и архипастырем.

1700-го года, Даниил рукоположен был в архиерейский сан патриархом Арсением Черновичем в венгерском городе Сечуе. [39]

По возвращении митрополита в отечество, главным старанием и первою заботою его было — очистить Черногорию от домашних врагов (потурчаняков) и восстановить ее вольность.

Для сего приказал он сделать общую сходку народа, на которой произнес следующую речь: «Благородные господа бояре и вся братия моя Черногорцы!

«Вы против воли моей избрали меня архипастырем и начальником вашим. По необходимости, как и вам известно, принял я такой тяжкий сан; ибо с одной стороны видел, что избрания переменить не мог, а с другой помнил, что всякий из нас должен не щадить жизни, ежели польза общественная того потребует. И вот уже прошло несколько месяцев, как я, по благодати Господа, принял великое и тяжкое для меня бремя пастырства и властелинства, употребляю все старание, и пекусь, сколько есть сил моих, о счастии любезного отечества и духовного стада моего.

«Любезные дети мои и храбрые защитники отечества! Вы сами знаете, каких бед и несчастий стоят нам нечестивые потурчаняки. Посмотрите вдаль, и вы увидите, куда направляют они лукавые стрелы свои. Сии лютые враги, ядовитые змеи наши, ни под каким видом не должны быть терпимы в недрах благословенного семейства нашего. Если вы не примете [40] решительных мер очистить от зловонных плевел Богом насажденную ниву отечества, то я архипастырем и правителем вашим быть не могу, не хочу и не буду. И ежели вы слушаете меня, не как народоначальника, но как отца и пастыря Богом хранимого стада вашего, то советую вам, и молю вас — не медлите исполнением наставления моего. Чем скорее начнете искупление Черногории от нечистот духа алкорана, чем с большею решимостию предпримете выдерживать натиски врагов, тем удобнее можете восстановить независимость и счастие отечества!»

Народ выслушал со вниманием речь митрополита, и постигнув всю истину слов его, с пламенным жаром веры и любовию к отечеству приступил к потурчанякам. Умертвивши многих, настоятельно требовали от других, или обратиться опять в христианство, или без отлагательства удалиться из Черногории.

Изгнанные и до сих пор скитаются по разным местам Турции, а те, которые приняли христианство, спокойна пребывают в Черногории, удержав турецкие имена, как то: Мухадиновичи, Алиичи, Ромодановичи, Xусейновичи и другие. Митрополит Даниил, увидя, что Черногория помощию Божиею очистилась от опасных врагов своих, с истинным умилением сердца вознес хвалу Господу, и начал стараться о [41] возобновлении церквей и монастыря, раззоренных Сулейманом-пашею, а между тем заботился утверждать в народе порядок, тишину и согласие.

Черногория имела частые войны с Герцеговиною, в которых с черногорской стороны принимали участие и вероотступники. В 1706-м году, герцеговинское войско сделало нападение на соседственные селения черногорские; по потеряв сражение, со стыдом обратилось в бегство. В битве сей пало около 157-ми Герцеговинцев, и много их забрано в плен. Черногорцы не хотели лишать жизни пленных, ниже даровать им свободу за деньги, но для большего посрамления за всякого пленного требовала по свинье, и чем значительнее был пленник, тем огромнее долженствовало быть животное. Турка согласились на предложение, и пленные воины искуплены были свиньями.

Во время войны российского императора Петра I-го с Турками и Шведами, в службе его находился граф Савва Владиславич, уроженец герцеговинский, знавши хорошо Черногорию и митрополита черногорского Даниила. Понимая, что Россия имеет большую потребность в помощи против двух, столь сильных держав, он довел до сведения императора Петра I-го, что Черногория большое может сделать России пособие, ежели обратится с оружием на Албанию [42] и Герцеговину. Петр I-й с душевною благодарностию принял предложение Владиславича, и ни мало не медля отправил с грамотами в Черногорию полковника Михаила Милорадовича, уроженца герцеговинского и капитана Ивана Лукачевича, уроженца албанского. В 1711 году, посланники явились к митрополиту Даниилу, вручая ему гранаты императора Петра I-го.

С неизъяснимым восторгом христианина принял их митрополит, и в тоже время приказал сделать общенародное собрание в Цетыне, на котором обратился к народу с следующими словами:

«Братия мои Черногорцы!

«Мы давно слышали, что есть христианский император на северной стороне света, Бог знает как далеко, и всегда желали мы узнать об нем и его царстве. Находясь как бы заключенные со всех сторон цепью наших гор, мы думали, что он об нас, как о горсти столь ничтожного, окруженного хищными змиями народа, не может и знать, и что посланникам его не возможно дойти к нам. Но сегодня, благодарение небесам, Бог ниспослал радость душам нашим: мы видим императорских посланников, и вот в руках моих царские граматы! Посланники не иностранцы, но наша братия Сербы, которые, как и самые свидетельствуют граматы, извещают нас, что северный [43] царь есть император и самодержец всероссийский Петр I-й, и что его Богом хранимое царство сильнее и обширнее всех государств в целом свете. Он воюет с Турками не для славы и корысти своей, но дабы освободить народ христианский, церкви и монастыри из под тяжкого ига турецкого, раззорить мечети и на них поставить кресты Господни. Но сему каждый из нас, да и всякий христианин в мире, должен молить Бога, дабы ниспослал он ему в сем душеспасительном намерении благословение, и был его предводителем — обязан, вооружившись духом храбрости и мужества, идти против общего врага христианства. И ежели мы таким образом поступим, то с Божиею помощию на будущее время будем так близки с Россиею, как мы теперь близки с ней по одной крови и по одной вере. Братия моя! вооружитесь, как герои черногорские, а я на услугу благочестивого царя христианского, и на благо премилого отечества нашего, готов с вами делить жизнь и смерть, моля всещедрого Бога, да будет нам молитвами пречистые своея Матери и всех святых помощник и покровитель!»

По окончании речи своей, прочел митрополит грамату, которая была им получена от императора Петра I-го.

Милорадович и его товарищ Лукачевич, уверившись, что Черногорцы, к которым тогда [44] присоединились и Бердяне, непременно решились начать воину с Турками, отправились обратно в Россию; Черногорцы же, с радостию напевая песню, на сей случай сочиненную, стали запасаться порохом, и в скором времени, действительно, пошли в пограничные пределы Турции, причинили там большие опустошения и выдержали удачно несколько стычек, которые принудили Албанию и Герцеговину отказаться от содействия султану в войне против России.

Император российский, находясь в тесных обстоятельствах, заключил мир с великим визирем турецким при реке Пруте, в 1711 году, и при заключении мира ничего не упомянуто о Черногории.

Султан Ахмет III-й, недовольный визирем за то, что столь поспешно и без необходимости заключил мир с российским императором, войско которого находилось в крайней опасности, вздумал укротить гнев свой местью над Черногорцами, и ни мало не медля отправил сераскира Ахмет-пашу, с 60-ти тысячным корпусом, в Черногорию. Сераскир, по повелению султана, должен был стать в Черногории по осени, но по случаю ранней зимы (когда Турки обыкновенно не так охотно воюют) не мог он удовлетворить желания султана, остановился на пути, и уже на другой год весною прибыл в Подгорицу. [45]

Митрополит Даниил, когда услышал о прибытии турецкого войска, то созвал черногорских начальников на всеобщий сейм в Цетыне, объявил им намерение сераскира, и с ними вместе, собравши довольное число Черногорцев, отправился к источнику Маршуля. Тут разделил он войско на три части, из которых один отряд, под начальством, Янки Ивашковича, отправил на правую сторону, засесть тайно около горы Пержника; другую часть, под предводительством Вука Мичуновича, послал на левую сторону, прикрыться на верху горы Врани, а третий отряд оставил при себе, ожидая нападения Турков. Двое суток простояли без всякого действия, и уже на третий день, когда услышали, что сераскир с войском, остановившись при ключе Влахини, отдыхает, митрополит, соображаясь с обстоятельствами, рассчел, что дожидаться нападения сераскира не должно, и в ту же ночь двинул свое войско, которое в расплох напало на Турков. Турки в состоянии были отразить нечаянный натиск митрополитского войска; но как в то самое время присоединились к нему отряды Янки и Вука, и открыли жесточайший огонь, то смешанные, столь стремительным и сильным нападением, Турка принуждены были бежать, и в бегстве своим, пришедши в совершенный беспорядок и расстройство, не попала на путь, по которому [46] пришли, а забрались в самый дремучий и непроходимый лес, где Черногорцы, окружив их со всех сторон, так разбили, что и сам сераскир паша, с опасностию жизни, едва мог спастись от плена.

Кроме богатого платья и дорогого оружия, Черногорцы получили в добычу 34 турецких знамен. С черногорской стороны убито 300 человек, а Турков пало бесчисленное множество, так, что падение их уподобляя вырубленному ряду дерев, с того времени, место, где происходила битва, Черногорцы называют Царев лаз.

Известие о сей битве, как громом, жестоко поразило султана, и он решился, во что бы то ни стало, единожды на всегда покорить Черногорию. С сею целью послал он искуснейшего в то время из полководцев своих визиря Думан-паша Чупрелича, с 120,000 войска, которое, 1714 года в мае месяце, пришло на границу черногорскую со стороны Герцеговины. Знавши, как тесны и худы дороги, чрез которые ему надлежало проходить с войском, ежели стараться выполнить повеление султана, а притом уверен будучи, что Черногорцы готовы всегда жертвовать жизнию за свободу своего отечества, Чупрелич, чего не мог сделать силою, решился достигнуть хитростью и обманом.

Он послал Черногорцам письменное предложение, в котором объявлял, что султан [47] желает заключить с ними навсегда мир, и ежели они на то согласны, то просит их прислать несколько достойных Черногорцев для переговоров, и вместе с тем дает клятвенное обещание, что если мирный договор не состоится, то он не сделает самомалейшего оскорбления присланным. Всегда желая мира с Турками, и полагаясь на честное слово визиря, Черногорцы отправили для переговора 37-м гловарей (начальников), после согласия митрополита на визирское предложение.

Лишь только посланные гловари черногорские явились в стан турецкий, клятвопреступный Чупрелич приказал их заковать и взять под стражу, а сам стремительно бросился на Черногорию.

При всей неожиданности нападения, Черногорцы встретили врагов храбро; но после продолжительного сражения, не могши сопротивляться неравной силе и стремлению многочисленного турецкого войска, принуждены были оставить место сражения и рассеяться по утесам и лесам черногорским, а некоторые бежали на границу в приморье.

Чупрелич с войском своим прошел всю Черногорию, раззорил многие селения, предал огню церкви, монастыри, не исключая даже и Цетынского; посланников черногорских приказал повесить, и таким образом покорил [48] Черногорию под власть султана. Гордясь несправедливою, но удачною победою, хотя видел он, что не мог надолго удержать под своею властию Черногории, но предполагая, что Черногорцы не скоро придут в прежнее состояние, а тем больше не решатся вперед восставать против Турков, Чупрелич отправился в приморье, где республика венецианская выдала ему Черногорцев, искавших убежища от его нападения. Отсюда пошел он чрез Албанию, и соединившись с войском, предводительствуемым великим визирем Али-пашею, вместе напали на полуостров Морею, который и отняла у дожа венецианского. Такова была благодарность турецкого вождя к республике венецианской, за то, что она вероломно выдала ему народ черногорский!

Разоренные таким образом Черногорцы вскоре после сего отправили митрополита Даниила в Россию, к императору Петру I.

Петр I, сострадая к их несчастию, и вместе одобряя ревность и усердие к государству российскому, послал с митрополитом церковные сосуды, архиерейские и священнические одежды и 10,000 рублей. Из них 5,000 на вспомоществование бедным и войною раззоренным, и наиболее в несчастную войну пострадавшим, а 160 золотых медалей для награды тем, кто преимущественно отличил себя во время сей [49] войны. Сверх того определил, чрез каждые три года делать пожертвование цетынскому монастырю в 500 рублей.

Свидетельством такого великодушия Императора Петра служат две граматы.

Митрополит Даниил возвратился из России в 1716 году, и по прибытии в Черногорию пригласил народ на всеобщее собрание в Цетыне, где прочитал граматы и роздал по повелению Императора награды. Услышавши о сем, пограничные Турки восчувствовало, что Черногорцы, поощренные вниманием и милостию Императора Петра, рано или поздно не забудут отмстить за обиду, учиненную посредством обмана Чупреличем. Опасаясь, чтобы такое подозрение не сбылось на самом деле, они признали за необходимое скорее поработить и опустошить Черногорию, и тем подавить в ней дух мщения. И так немедленно два брата Ченгичи, паши герцеговинские, с беем Любовичем, собрали большое число войска по Герцеговине и по Боснии, и с ним напали на Терньине (село в Цуцах). Жители Терньине, и соединившиеся с ними соседние Черногорцы, вступили в бой с Турками, кои после жестокого кровопролития обратились в бегство; настигавшие их на бегу Черногорцы рубили врагов без всякой пощады. При сем взяли в плен обоих братьев Ченгичей с [50] беем Любовичем, а с ними более 70 Турков, и всех привезли живыми в Кчево.

Черногорцы намерены были освободить пленных за деньги, но Керсте, жена убитого Мояша Дчукановича, князя кчевского, укоряла соотчичей, говоря: «Для чего держите вы злых Турков? Для чего щадите сих варваров? Или забыли вы, что за два года пред сим желали мы выкупить братий наших у визиря Чупрелича, но он не хотел и слышать о том, а умертвил бесчеловечно? И притом Чупрелич пленил братию вашу не храбростию, как теперь вы Турков, но обманом и неправдою. Пожалейте бедных вдов черногорских, и подумайте, каково было им потерять мужей! Стыдно же освобождать вам Турков за деньги!» — Черногорцы, убежденные сими словами, презрели деньги и немедленно умертвили Ченгичей, Любовича и всех Турков, в отмщение за смерть своих собратий, погибших от руки неверного Чупрелича.

Черногорцы в разные времена содействовали в войнах, не токмо России, но и венецианской республике; ибо когда сия последняя (1717 и 1718 года) делала нападение на албанские города Антивар и Дулцын, и просила митрополита Даниила о помощи, то он послал ей слишком 5000 Черногорцев, которые так храбро и неустрашимо дрались за республику, как будто [51] сражались за свое отечество. Венециянская республика, за столь великую и необходимую для нее помощь, отблагодарила митрополита письменно, но, как водится, сделала то потому только, что имела крайнюю нужду в Черногорцах. — Во всякое другое время, она не токмо не была доброжелательна к Черногории, но даже в тайне старалась о ее гибели, как то доказывается обстоятельствами времен Чупрелича и Стефана Малого. Венеция как будто желала, чтобы в Черногории жили Турки, а не православные Xристиане.

1727 года Ченгич Бекар паша, желая отмстить за смерть своих одноземцев, в Кчеве убитых, собрал несколько войска в Герцеговине, и с ним цапал на Черногорию, но так был разбит, что и сам едва спасся бегством.

Сей Ченгич паша убит был потом в войне России с Турками, под Очаковым.

В 1732 году Топал-Осман паша, наименованный султаном Махмутом I-м Беглер-Бей-Джинид-Девер (т. е. генерал-инспектор Македонии, Албании и Боснии), как скоро прибыл в Албанию, то немедленно набрал в Македонии и Албании сильное войско и послал его в Пипери, которое, отделясь от Турции, присоединилось к Черногории. Пиперцы, к которым тогда прибыли на помощь жители Кучи, с неизъяснимою храбростию встретили Турков, и [52] после продолжительного и страшного боя прогнали и разбили их совершенно.

Народ и поднесь рассказывает о случившемся в то время чуде: прежде нежели открылся бои, христианское войско видело пред собою человека, сидящего на коне, во образе великомученика Георгия, как бы предводительствующего черногорском войском, и сен воин так устрашил Турков, что и сам Осман паша бежал в Албанию. Сен Осман паша потерял потом жизнь в войне против Персов.

В 1735 году переселился в вечность, уважаемый народом черногорским, митрополит Даниил, восстановитель на родной независимости; место его наследовал митрополит Савва; он (в 1719 году) еще при жизни Даниила посвящен был в архиереи патриархом в Мохинах. — По смерти митрополита Даниила (в 1739 году) визирь ходаверди-паша Махмут Бегович, с многочисленным войском, напал на Кучи, за то, что жители присоединились к Черногории, но побежденный принужден был возвратиться назад, и кроме множества убитых на поле сражения, лишился около 70 человек знаменитых Турков, сгоревших в одной башне.

В 1756 году, Босняки и Герцеговинцы вторгнулись в пределы черногорские, но неудачно выдержавши первую встречу, принуждены были бежать назад. — Того ж года, визирь [53] боснийский писал к митрополиту Василию и требовал дани от Черногории, доказывая, что Черногория принадлежит Турции; в противном же случае хотел принудить согласиться на то войною. Митрополит отвечал на послание презрительною насмешкою. Оскорбленный визирь отправил против Черногорцев своего кегаю, с 40-тысячным корпусом войска. Черногорцы на границе, близ турецкого города Никшичи, встретили неприятеля с свойственною им. храбростию, но чувствуя, что не в силах противостоять силам неприятеля, уступили сражение. Не трусость и малочисленность, не недостаток военных припасов принудил отступить Черногорцев. Венецианская республика под смертною казнию запретила продавать и променивать порох Черногорцам. Турки пришли в Кчево, сожгли его и опустошили. В то время один добрый христианин из приморья, видя, что Черногорцы крайне нуждаются в военных припасах, тайно решился доставить им небольшое количество пороху. Черногорцы, имея хотя малое средство к отражению Турков, в ночь на 25 ноября напали в расплох на турецкое войско. Испуганные, смешанные нечаянным нападением, Турки принуждены были бежать; в бегстве без числа гибли они от рук Черногорцев и сам кегая жестоко был ранец. Военные снаряды, порох, аммуниция, съестные припасы достались в добычу победителям. [54]

Митрополит Василий, племянник митрополита Саввы, в 1750 году в Белграде посвящен был в митрополиты епархии скендеринской и приморской, с прибавлением титула: «да есть и ексарх святейшего Фока Пекского патриархии славеносербския, и повсюду на всяком месте, яко лицо патриаршеское, да будет восприят и почтен». Того же самого года, прибывши в Черногорию, вступил он в управление народом, а дядя его митрополит Савва, человек от природы тихого и кроткого характера, только наблюдал за монастырем и достоянием монастырским, и во все время правления митрополита Василия не входил ни в какие дела народные, кроме того только времени, когда митрополит Василий отлучался за границу. При жизни митрополита Василия Турки не осмеливались нападать на Черногорию. Столь сильно боялись они его.

(Окончание в будущем нумере).

Комментарии

1. Кроме общей занимательности сей статьи, как известия о стране, хотя и родной нам по вере и происхождению ее обитателей, но столь мало известной доныне, предлагаемое описание Черногории имеет еще для нас особенный интерес: оно переведено с сербского языка, и составляло содержание сербского альманаха, изданного в 1836 году Дмитрием Милаковичем, под названием: Горлица.

2. Xристиане, принявшие магометанскую веру, Черногорцами называются Потурчаняки.

3. По сей причине митрополиты приняли владычество в Черногории. Ошибаются те, которые думают, что черногорские митрополиты домогаются сей степени из властолюбия, или другой какой либо менее благородной страсти. Митрополит от народа не имеет никаких выгод, а пользуется только землею, принадлежащею монастырю, и все избытки свои делит с бедными; коротко сказать, дом митрополита есть дом общенародный, или гостинница, где всех приходящих кормят и поят без платы ; следовательно, беспрерывные и ежедневные беспокойства составляют, ежели можно сказать, удовольствие и выгоду владычного сана.

Текст воспроизведен по изданию: История и нынешнее состояние Черногории // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 22. № 85. 1840