Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

№ 177

Письмо М. Обреновича российскому генеральному консулу в Бухаресте A. A. Пини о принимаемых мерах к возобновлению переговоров с Портой

25 сентября 1822 г.

Из писма вашего превосходительства от 12-го сего месяца 1 с особенным прискорбием видел я негодование высочайшего покровителя, изъявленное на то, что депутаты наши, в Константинополе находящиеся, не воспользовались сделанными им со строны реиз-эфендия опытами к восстановлению дружеской с ним связи и проч.

В письме моем от 10-го истекшего августа я имел честь упомянуть, что известие о сем от депутатов наших дошло ко мне тайным образом и что оное, по убеждению их, принял и отправил к нам с случившимся татаром некто из знатных турок знакомый наш х[аджи] Гуссейн-ефенди, коему одному только дозволен был вход к депутатам нашим. Доставление помянутого письма 2, по неумению татара сохранить оное в тайне, сделалось известным и здешнему паше, который взяв его под арест, готов был подвергнуть его за то смертной казни отсечением головы, но, убеждаясь ходатайством за него сына и приверженцев своих, подарил ему жизнь и удалил от себя, а об упомянутом Гуссейн-эфендие писал Дивану. Но что воспоследовало с ним, равно как и с депутатами нашими, я не имею еще никакого сведения. Из означенного письма депутатов наших, в копии к вам доставленного, ваше превосходительство конечно усмотреть изволили, что они беспреривно содержатся в тюремном заключении и что реиз-эфенди никак не позволил им отправить ко мне нарочного человека для получения посредством его от меня нужных наставлений и народного прошения по причине, что прежние все документы совместно с одеяниями их пропали во время нападения, учиненного турками на патриаршеский двор, где и они тогда содержались 3. Не получая никакого ответа на все отправленные мною чрез посредство белградского паши к самой Блистательной Порте и к депутатам нашим письма, часто, но безуспешно просил я сего турецкого начальника о дозволении нам отправить при татаре его нарочного нашего с письмами в Диван и к депутатам нашим и для доставления им нужного числа на издержки денег, в которых они крайне нуждаются. Из сего ясно видно, что путь для нас к Константинополю и сношении мои с Диваном и депутатами нашими совсем пресечены еще с прошлого 1821 г. и что реиз-эфенди требует от них из тюрьмы представления себе народного прошения, утвержденного подписями их, не обращая при том ни малейшего внимания на представления их. Находившееся при них прежнее таковое прошение пропало во время нападения турок и на патриарший двор, и что им нужна свобода из заключения и дозволение отправить ко мне по крайней мере хотя одного из депутатов, состоящих в числе 16-ти человек, для получения вновь требуемого им народног прошения. Сии, по мнению моему, важные причины были поводом моей отчаянной решимости отвергнуть удовлетворение приглашения вышеизъявленным образом со стороны реиз-эфендия, учиненного, с опасением притом возобновления погрешности, вредной успеху наших дел и противной высочайшей воле всемилостивейшего нашего покровителя, как то неумышленно случилось в 1820 г., когда Порта отправила к нам с фирманом своего мубашира 4.

Ваше превосходительство! Я радостно готов восстановить по высочайшей воле нашего всемилостивейшего покровителя дружеские связи Сербии с Портою, коль скоро откроется нам пресеченный путь отношений с Диваном и с депутатами нашими. В сем намерении, не получив вышеоказанного просимого мною у белградского паши позволения, отправил я нарочного с письмами к нисскому Гуссейн-паше как ближайшему от нас турецкому начальнику, испрашивая у него позволения на отправление в Константинополь нарочного нашего с татаром его, и по получении от него ожидаемого мною с нетерпением отзыва не премину содержание оного во всей точности довести до сведения вашего превосходительства. [261]

Изложив здесь причины, побудившие меня к отчаянной решимости отвергнуть удовлетворение изъясненного учиненного со стороны реиз-ефендия предложения, я покорнейше прошу ваше превосходительство уведомить меня, каким образом могу я испросить у Порты восстановление сношений наших с нею и депутатами нашими, прекращенных со времени возникшей в Греции и в обеих княжествах революции. Я употреблю потом все старания мои к возобновлению переговоров наших с Портою 5.

При заключении письма сего возвратился из Нисса нарочно посыпанный мой с письменным ответом тамошнего Гуссейн-паши, что о просимом мне дозволении отнесся он чрез нарочного татара с представлением своим Дивану и что по получении от оного разрешения не преминет известить меня.

С истинным почитанием имею честь быть и прочее.

Верно. А. Пини

АВПРИ. Ф. Канцелярия. Оп. 468. Д. 839. JI. 150-152 об. Завер. копия.


Комментарии

1. См. прим. 1 к док. 176.

2. Письмо сербских депутатов к М. Обреновичу от 9 июля 1822 г. см.: АВПРИ. Ф. Канцелярия. Оп. 468. Д. 839. Л. 82-84.

3. Восстание в Греции вызвало опасения среди мусульманского населения Турции, полагавшего, что оно распространится на всех христианских подданных империи. В Константинополе в 1821 г. состоялся ряд погромов, учиненных фанатиками-мусульманами, спровоцированными Портой. Наиболее пострадал от этого квартал города Фанар, населенный греками. Во время одного из таких погромов был разграблен дом греческого патриарха, где содержались сербские депутаты, при этом пропали их вещи.

4. См. док. 155.

5. Переговоры М. Обреновича с Портой были возобновлены в ноябре 1822 г.