№ 14
Донесение М. К. Ивелича А. А. Чарторыйскому о выполнении порученной ему миссии в Черногории
30 сентября 1804 г.
Рисан
Сиятельнейший князь, милостивый государь!
По делам черногорским имел я щастие с помощию божиею, согласно воле милосерднейшего государя императора нашего все неустройства привесть к желаемому окончанию, о чем вашему сиятельству честь имею сим почтеннейше донести 1.
Черногория и Берда при расстроении митрополитом клятвенно обещанного мне при местечке Бечичах 2 окончательного сейма разделилась было на две ополчительные партии: одна, будучи уловлена двуличием митрополита, держала его сторону, другая, сильнее, приклоняла меня предводительствуя ими, принудить противную силою оружия упасть и просить себе помилования. Средство сие, колико ни благонадежно, являло мне два последства взаимно беспредельному милосердию и славе всемилостивейшего государя нашего противные, ибо междоусобным кровопролитием в Черногории могли бы воспользоваться французы, также и австрияты, кои с самого начала завидливым оком на все происшествия смотрели и мне немало тайным образом мешали. А потому и избрал я в сем случае средоточие и был столько благополучен, что привел не токмо всех черногорцев, но и самого митрополита исполнить во всем все то, что к пользе службы его величества касаться будет, а в прежних намерениях сделал его навеки бессильным. При том уверил, что его императорское величество по беспредельному милосердию, отпустя ему все прегрешении, удостоит вновь его высокомонаршего благоволения и милости, вследствие чего и учинен был согласно моего желания в день Преображения Господня на Цетине сейм. Но я за приключившеюся пред тем временем за три дни болезнию предписал консулу надворному советнику Мазуревскому вместо себя отъехать на Цетин с находящимся при мне отставным майором Милетичем и высочайшую грамоту вручить, кому правительство и народ укажут, что все исполнено в точности, ибо высочайшая грамота на бывшем при Цетине генеральном сейме 7-го минувшего августа вручена была черногорскому и бердскому губернатору и торжественно пред всеми из знатных племен старшинами в числе 1625 человек читана с великим благоговением, и при пении молебствия продолжались из мортир и из оружей пальба. По прочтении же и по окончании молебного пения как митрополит, так и весь народ в непоколебимой верности к его императорскому величеству вторично присягу учинили, и сверх того правительство и народ положили и письменно уполномочили консула Мазуревского по всем своим делам с здешным австрийским правительством, дабы впредь с оным мимо реченного консула не иметь им никакой переписки или переговоров 3, о чем как правительство, так и [28] митрополит, сообща от себя австрийскому губернатору, во все нахии послали предписании и везде в торговые дни несколько раз опубликовать приказали.
Не ожидаемое здешними чиноначальниками окончание черногорских дел и полученное от черногорцев выше реченное сообщение довело прежде бывшего здесь губернатора барона Розети до такого огорчения, что он не только что не принял положения черногорского правительства по сей статье, но сняв с себя маску, прицепился ни за что к консулу Мазуревскому, обидел его нотою и обнес, полагаю, пред венским двором 4.
16-го числа прибыли ко мне депутатами от правительства и всего черногорского и бердского народа губернатор Радонич и с ним 16 человек первейших чиноначальников для принесения яко уполномоченному его императорского величества благодарности с повторением всего вышепрописанного и с заклинанием себя наиужаснейшими клятвами, что все они от первого до последнего столь преданы двору всероссийскому, что никому и ни за что на свете не попустят себя. Они вручили мне на всевысочайшее его величества имя от правительства с согласия всего народа благодарное и от митрополита просительное два письма 5, кои при сем его императорскому величеству всеподданейше подношу, при чем депутаты всеусерднейше просили меня о исходатайствовании их архипастырю возвращения высокомонаршего благоволения и милости, ручаясь все за преданность его к его величеству ответствовать. Я уверил их, что они всего могут ожидать от беспредельного милосердия всемилостивейшего государя нашего. А как того же дни приехал в Катаро генерал-лейтенант Бради и на другой день случился в доме моем, то я представил к нему оных депутатов, который с ними говорил весьма ласково и хвалил их преданность к сильному в свете монарху. Они же в изъявление благодарности своей совершенно удостоверили его, что ничто не может отвлечь их от преданности к благочестивейшему, сильнейшему и милосерднейшему из монархов.
Уверение митрополита о высокомонаршем благоволении осмелился я сделать в отвращение междоусобной брани, во уважение старых и дряхлых лет его, в снисхождение на просьбу и поручительство за будущее поведение его всего черногорского и бердского народа. Да и утвердительно вашему сиятельству могу донести, что лукавства старца сего ограждаться стали уже собственным его творением. Правительство, по воле его в Черногории учрежденное, начинает делать ему такой оттенок, который нередко усыпает собственную его бдительность. Нужно было бы, ваше сиятельство, для нашей цели исходатайствовать благоволение митрополиту и дабы воспоследовала высочайшая его императорского величества воля на утверждение черногорского правительства, состоящего из 50 человек, о исходатайствовании чего народ неотступно просит, тем паче, что во всей Черногории и Берде нет ни одного достойного к занятию архипастырства и что по смерти теперешнего не властолюбивое своевольство, а премудрые законы его величества управляли бы поистине верными и весьма престолу всероссийскому приверженными народами, коих австрийское правительство в разные времена на опыте испытало, будучи к тому принуждено местным положением сей провинции, в которой без присвоения себе Черногории не могут никогда быть они благонадежными обладателями, ниже подвергнуть оную под всеобщие права и законы Римской империи.
Выше упоминаемый генерал Бради прибыл в Катаро в самое то время, когда я за окончанием черногорских дел наряжал куриера к высочайшему императорскому двору, но отправлением оного должен был остановиться по двум важным причинам: вторичное цупанов возмущение 6, происшедшее от того, что за прежний их бунт учреждена была в Катаро комиссия, в которую они являться не захотели, и непризнание прежде бывшим губернатором бароном Розети г-на Мазуревского в качестве консула. В отвращение первой принужден был генерал Бради 4-го числа сего месяца отправить в Цуппу два баталиона. Да и комунитатам всем предписано, вооружась немедленно, туда же следовать. Но как узнал он, что черногорцы вознамерились [29] подкрепить оных цупанов и не допустить цессарские войска вступить в Цупу для приведения их в повиновение, то прислал ко мне в Рисано своего адъютанта майора Клерича просить меня о удержании черногорцев. Я немедленно предписал черногорскому правительству и митрополиту, дабы они не осмелились поднять оружие противо дружелюбной с Россиею державы, и генералу Бради с того предписания дал копию, а на другой день по важности дела сего отправился сам в Катаро, где генерал Бради изъявил мне за то свою признательность и в знак таковой советовался со мной, каким бы образом лутче наказать мятежников. Милосердием и личным его там присудствием, отвечал я ему, ибо в стране сей более имеет оно силы, нежели баталионы и пушки. Генерал Бради решился испытать силою оружия, поехал в Цупу. Цупаны же, видя, что нет надежды в подкреплении от черногорцев, просили себе прощения. Он не токмо простил всех, но и возвратил им право избирать достойных на двулетнее княжество из своих начальников и тем привел цупанов без пролития крови к требующему повиновению, а 15-го числа прибыл ко мне в Рисано и благодарил за мое пособие, без коего, конечно б, не в состоянии был привесть оных в порядок, о чем, уверяя меня, не остановит донесть и своему двору. Да и консул Мазуревский признан таковым от его, генерала Бради, и допущен ко всем правам и преимуществам, какими дружба и согласие империй пользоваться оному дозволяет.
Касательно же до турецких начальников, я по-прежнему веду с скутарским и с босанским визирями, также и с прибывшими ныне в Герцеговину посланным от Порты для правосудия в защищении христиан от насилия турков капиджи-башем Али Резабегом дружескую и нужную переписку 7, и все герцеговинские не только одни христиане, но и турки имеют ко мне великую привязанность и нередко бывают у меня. В доказательство ж их совершенной дружбы по моему предписанию проводили они чрез свои города из Морачи до Рисана первых своих неприятелей 100 душ со всем имуществом для переселения в Россию 8, коих я и отправил на цесарском купеческом судне в Адес 8 августа.
В половине того же месяца вторично посылал я нарочных в Пулю для обозрения французского войска, там находящегося, кои по возвращении уверили меня, что оное в великом беспокойствии находится в рассуждении открытия их плана. Также и генерал Бради, будучи я с ним 18-го сего сентября в конференции, утверждал, что французы не осмелятся ныне чинить на здешную Албанию покушений и дал мне слово, что в случае нужды для черногорцев порохом и свинцом меня снабдить не оставит, хотя о моем пребывании здесь по сие время наше министерство не дало знать их послу, находящемуся в Санкт-Петербурге, также ни австрийскому министерству нашим послом, в Вене пребывающем.
И о сем вашему сиятельству за нужное поставлю донесть, что в Бокке ди Катаро австрийского регулярного войска ныне находится 3 батальона полевой артиллерии, 12 орудий и что сверх того приготовлены казармы на 9 батальонов.
Исполняя таким образом порученную мне комиссию, обязанным себя почитаю отдать достодолжное засвидетельствование о искренней приверженности к его императорскому величеству всего славянского народа, как черногорского, так герцеговинского и бокке-ди-катарского.
Теперь, ваше сиятельство, естли благоугодно будет его императорскому величеству, дабы воспользоваться совершенной преданностию к России сего народа, как в мирное, так и в военное время, неотменно нужно в сих местах иметь испытанную и известную жителям единого со оными племени особу, которая бы умела заслужить любовь и приверженность оных, содержа их в таком расположении, чтобы можно было в случае воспользоваться их услугами и со временем приготовить смертельный удар неприятелям России.
Впрочем все сие представляя на прозорливое благорассмотрение вашего сиятельства и поруча в милость и покровительство себя и отличившихся в течении и окончании черногорских дел г-на надворного советника консула Мазуревского и [30] подателя сего отставного майора Милетича, также и находящихся при мне в должности секретарской на славянском языке графа Федора Ивелича и на итальянском Антония Фрушку, с истинным высокопочитанием и совершенною преданностью имею честь пребыть, сиятельнейший князь, милостивый государь, вашего сиятельства всепокорнейший слуга
граф Марк Ивелич
АВПРИ. Ф. ГА 1-7, 1803 г. Д. 4. П. 4. Л. 106-109. Подлинник.
Комментарии
1. 7 октября 1804 г. М. К. Ивелич направил Александру I аналогичного содержания рапорт (АВПРИ. Ф. ГА 1-7, 1803-1809 гг. Д. 4. П. 4. Л. 122-123).
2. Как утверждал впоследствии Ивелич в «Записке об исполненных им поручениях с ноября 1803 по май 1806 г.», при переговорах с митрополитом Петром I Петровичем в мае 1804 г. в Бечиче последний обещал созвать в Цетинье сейм (скупщину), на котором предполагалось огласить грамоту Александра I (АВПРИ. Ф. ГА 1-7, 1803-1809 гг. Д. 4. П. 6. Л. 28-29). Но накануне сейма в Цетинье было принято решение направить обращение Александру 1 с просьбой прислать для рассмотрения черногорских дел нового представителя, при том «прирожденного русского» (Письмо черногорского и брдского правительства от 3 июля 1804 г. опубл.: Медакович М. Повестница Црне Горе... С. 150-155). Этим митрополит выразил свое нежелание иметь дело с Ивеличем.
3. Полномочие, предоставленное Черногорией А. И. Мазуревскому на ведение всех черногорских дел в Габсбургской империи, вызвало там отрицательную реакцию. Австрийский губернатор Боки Которской Россети обвинил Мазуревского в нарушении территориальной неприкосновенности империи за то, что он приказал огласить это полномочие на базаре в Которе. Россети наложил запрет на допуск черногорцев в Котор и стал чинить препятствия в открытии там российского консульства. Вслед за этим венский двор выразил недовольство царскому правительству действиями Мазуревского, который якобы объявил о поддержке Россией плана создания «славяно-сербского» государства с центром в Черногории. A. A. Чарторыйский сумел использовать заинтересованность Австрии в союзе с Россией, чтобы добиться от венского кабинета признания Мазуревского в качестве консула. 2 октября 1804 г. состоялось торжественное открытие консульства (Чорчевич В. Црна Гора и Pycииa... С. 135-147; АВПРИ. Ф. Канцелярия, 1804 г. Д. 172. Л. 216).
4. Нота австрийского губернатора Россети и его донесение в Вену опубл: Чорчевич В. Црна Гора и Pycииa... С. 152-154.
5. Речь идет об обращении к Александру I от 16 августа 1804 г., подписанном от имени черногорского народа губернатором В. Радоничем, и о письме к российскому императору митрополита Петра I Негоша от того же числа. В обоих документах выражалась благодарность в связи с грамотой Александра I черногорскому народу, содержались уверения в верности России и указывалось, что все дела по переговорам черногорцев с австрийскими властями передаются консулу Мазуревскому (АВПРИ. Ф. ГА 1-7, 1803 г. Д. 4. П. 4. Л. 110-111; 112-113).
6. Имеется в виду антиавстрийское выступление в Жупе. См. док. 13.
7. Ивелич установил связи с местными турецкими пашами Герцеговины и Северной Албании для привлечения их к совместным действиям против наполеоновских войск. Он сообщил в Петербург, что они согласились выставить 70 тыс. человек. Одновременно с этим через посредничество А. Я. Италинского Ивелич неожиданно ходатайствовал перед Портой в поддержку угнетаемого православного населения Османской империи (АВПРИ. Ф. ГА 1-13, 1804 г. Д. 4. Л. 5-14 и др.).
8. См. док. 3 и 5.