-

3. НРАВЫ АЛЕУТОВ.

Все острова, отделяющие Берингово море от Тихого океана, называются Алеутскими островами (Алеутским архипелагом); часть их, то есть, от Ахмуты до Аляксы, а также все острова, лежащие за Аляксою, а равно и полуостров Алякса, называются Лисьими островами, и составляют Уналашкинский Отдел. Г-н Вениаминов, прожив десять лет на островах Алеутских, распространяя слово Божие между полудикими сынами Восточной России, представил плоды [310] своих десятилетних наблюдений в любопытном сочинении, которое вышло в прошедшем году под заглавием: «Записки об островах Уналашкинского Отдела». Оставляя географию и этнографию этого Отдела в стороне, мы постараемся, по рассказам почтенного автора, познакомить читателей наших с самыми жителями Лисьих островов, честными и добрыми Алеутами. Вот как описывает их г-н Вениаминов.

Алеуты (по их собственному названию унанчан) получили это наименование от Руских, потому, думают, что видя в первый раз Руских, людей, совершенно на них не похожих, они спрашивали самих себя: алик уал или сокращенно алиуая (что такое? что это такое?), и на все вопросы Руских, для них непонятные, они отвечали вопросом же, алиуая, отчего Руские, не зная настоящего имени этого народа, и прозвали его Алиутами или Алеутами.

Из разных мнений на счет происхождения Алеутов, самое вероятное, кажется, то, что Алеуты принадлежат к монгольскому племени, потому что, по наружному виду своему, имеют большое сходство с Якутами.

Из отличительных природных свойств Алеутов, кроме, разумеется, наружного образования [311] их лица, головы, и пр.; достойно замечания их удивительное зрение: когда Руский едва замечает что либо в море, Алеут уже видит, что это такое; и если Руский увидит, что это байдарка, Алеут узнает уже в лице и самых гребцов.

Умственные способности у Алеутов прекрасные: они переимчивы, умны, изобретательны; в зрелом возрасте с величайшею охотою учатся грамоте, так что на острове св. Павла, например, где они имеют много свободного времени, нет почти ни одного Алеута, который бы не умел читать!

Отличительная черта характера Алеутов — терпеливость. Нет такого горя, такой боли, которые могли бы пробудить ропот его. В случае голода он три, четыре дня пробудет без пищи, и ни каким знаком не выкажет вам своих терзаний; самые жестокие телесные боли переносит он с невообразимым мужеством.

Алеуты не имеют склонности к воровству. У них ни прежде, ни теперь нет ни замков, ни затворов, и все лежит открыто. В десять лет пребывания г. Вениаминова на Уналашке, случилось только одно воровство, и то самое незначительное. Правитель Уналашкинского Отдела предал виновного собственному суду Алеутов, [312] которые готовы были растерзать его, еслиб только правитель позволил им это!

Алеут очень умеет чувствовать печаль, радость, по переносит то и другое с величайшим равнодушием. Горесть может глубоко поразить его, но никогда не приведет в отчаяние. Плакать, стенать, рыдать — это дело неслыханное, даже между женщинами!

Алеуты удивительно неприхотливы и ограничены в своих желаниях; спросите Алеута, доволен ли он и хочет ли быть богаче? Он вам скажет то и другое, т. е. нельзя сказать, чтобы Алеут совершенно не имел ни какого желания улучшить состояние свое, — это несвойственно человеку; но это их желание, в сравнении с другими образованными народами, чрезвычайно умеренно, слабо и, можно сказать, ничтожно.

Если Алеут равнодушен к стяжанию имения, то, натурально, что для него чужда зависть, и, особенно, та злая зависть, которая ненавидит отличных; это они доказывают поступками, и особенно на промысле бобров: промысливший несколько бобров охотно отдает их тому, кто ничего не добыл, или какому нибудь больному старику, или родственнику.

Хотя исправный Алеут и более уважается между своими собратиями, чем ничего не имеющий, [313] но Алеуты в нем уважают не имение его, но трудолюбие, бойкость, ловкость и умение промыслить зверя.

В Алеутах видна любовь к детям и детей к родителям в такой степени, какая свойственна только нежным сердцам; но нежности и ласкании вы не увидите никогда. Дети умеют быть благодарными и почитать не только родителей своих, но и дядей, дедов и крестных отцов. Не слыхано примера, чтобы дети явно оскорбили своих родителей; напротив того, они очень часто не дорожат собственными выгодами для того, чтобы увидеть родителей и спокоить их на старости. Двое из хороших и умных Алеутов были в Петербурге и имели случай даже там остаться. Но, не смотря на то, что им со всех сторон сыпались деньги за их байдарочную (Байдары, особенный род лодок.) езду, и что водки и табаку (До табаку Алеуты страстные охотники. Это их главнейшее наслаждение и почти единственная роскошь.) уже не нужно было выпрашивать и за деньги, они все это оставили для того, чтобы видеть и спокоить своих престарелых матерей, и оба исполнили это. Один из них (Овсянников), очень полюбивший Россию, с 1820 года поныне (1834) самым нежным, примерным образом, [314] достойным образованнейшего сердца, заботится о своей слепой, дряхлой матери, доставляя ей всевозможное спокойствие. Другой, его товарищ, умер.

Алеуты трусливы и боязливы; скажите ему, что начальник сердит на него, и он, хотя бы ни в чем не был виноват, оробеет и сделается унылым и скучным. Теперь у них нет внешних врагов, кроме беглых своих собратий, которых они страшатся более всего на свете. Но за то посмотрели бы вы на Алеута на море, во время опасности, или на зверином промысле: здесь Алеут чудо неустрашимости, присутствия духа и благоразумия.

Алеут не скор на обещания, не любит льстить, и, так сказать, потчивать пустыми посулами; самые трудные обстоятельства не вынудят от него неудобоисполнимого обещания. Но если Алеут обещался что нибудь, то уже непременно исполнит. Если он вздумает дарить кого нибудь, то дарит без всяких расчетов, не с тем, чтобы получить какой нибудь отдарок. Отдарят ему, он возьмет, но также как подарок, и скажет спасибо; не отдарят, он доволен и тем, что принят его подарок, и также скажет спасибо.

Алеуты умеют быть благодарными. Всякий подарок, одолжение и особенно благодеяние умеют [315] помнить, ценить и, по возможности, оказывают это поступками; но ничем нельзя столько заслужить их благодарности и любви, как поучением их Слову Божию.

Алеут ни при каком случае не будет спорить ни с кем, особенно с Руским, хотя бы совершенно был уверен в истине. Он лишь только услышит, хотя несколько спорных слов, сейчас замолчит, и на все вопросы спорщика отвечает: «Не знаю, ты больше знаешь: ты Руский». — Алеуты вообще не любят ни в каких случаях лгать и выдумывать ложные слухи, даже редкий из них солжет и тогда, когда бы падало на него какое нибудь подозрение.

Алеуты умеют хранить вверенную тайну, и никогда не будут болтать о том, о чем нужно молчать. Они также и сами не охотники выпытывать тайны от других.

При всем своем упрямстве, Алеуты послушны там, где видят, что долг их требует повиноваться: в таком случае они не воспротивятся исполнить долг свой и тогда, когда им угрожает явная опасность.

Ветреность или дикая, глупая веселость совсем не в характере Алеутов. [316]

В продолжение десяти дет, проведенных г-н Вениаминовым в Уналашке, не было, по его свидетельству, не только убийства или покушения на жизнь, но даже ни драки, ни значительной ссоры, не смотря на то, что многие из Алеутов довольно часто бывали не в трезвом виде. Достопримечательное, почти необыкновенное явление в нравственно-гражданском порядке — ни одного уголовного преступления в год, между 60,000 человек!...

Искони между Алеутами водится, что во время недостатка пищи они делятся между собою всем, что могут достать, например: упромысливший рыбы делит ее со всеми, кто только имеет нужду, и не только не берег себе больше других, но не редко ему самому достается менее, чем другим, как, например, случается, что если он при разделе не вспомнит кого нибудь, и если этот забытый приходит к нему после раздела, то он уделяет ему из своей части.

Алеуты вообще гостеприимны, всякого приезжего гостя встретят на пристани, каждый из них готов принять его к себе, и угостить всем, чем только может и что имеет. Гость как бы долго ни жил у него, он кормит его совершенно без всякой платы, а при отправлении еще снабдит, сколько может, на дорогу. [317]

Алеут сколько терпелив, столько же честолюбив и славолюбив. Справедливая похвала и добрая слава для него были прежде и ныне суть величайшая похвала и слава. Алеутские старики говаривали: «Если кто на своем роду небывал на чужой сторон и не побеждал неприятеля; или если кто, будучи в поход против неприятеля, не стерпя нужды, голода и холода, и устрашась трудов или превосходства неприятельской силы, воротится назад — тот не человек».

Но Алеут дорожит похвалою и славою только такою, которую отдают ему посторонние. Иначе, если кто сам захочет хвалить себя, или рассказывать о себе что либо хорошее, хотя и справедливое, то, вместо славы, приобретет насмешки. В старину таких самохвалов, если они являлись, воспевали в песнях, точно так же как и тех, кто приобрел истинную славу, но, разумеется, в насмешку ему и в укоризну потомков его. А потому никто и никогда не станет хвастать небывалыми или чужими подвигами, а тем более притворяться, казаться добрым или святошею.

Наконец должно сказать, что гордость, тщеславие, пронырство, хитрость, коварство и т. п. не имеют места в их характере, также как и в языке их. Впрочем, это так и должно [318] быть: кто не любит хвалиться ничем и краснеет при справедливых похвалах, и кто чувствует свое невежество и преимущество других — не может быть горд; кто умеет быть довольным, при всяком состоянии, и перенести все, не может быть жаден к богатству и не захочет обидеть другого, ибо не имеет надобности быть хитрым и пронырливым; кто умеет забывать обиды и доверчив, независтлив, свято уважает религию — не может быть коварен; наконец, кто скоро, с первого раза, и всем сердцем принял строгую и явно противную склонностям его Религию — тот должен иметь добрую, простую, наклонную к добру душу, и сердце, нечуждое любви к добродетели.

Читая все это, приходишь в восторг и удивление: как, на земле, отдаленной годами пути от образованного мира, на земле, обиженной природою до того, что человек на каждом шагу должен бороться с опасностию не для удовлетворения своим страстям или прихотям, но чтобы добыть себе кусок насущного хлеба, на такой земле живут люди, соединяющие в себе суровые добродетели древних Спартанцев с благороднейшими чертами характера образованных народов!... Как бы то ни было, а стихи Грибоедова: [319]

В Камчатку сослан был, вернулся Алеутом
И крепко на руку не чист,

должны теперь много потерять весу.

Текст воспроизведен по изданию: Нравы алеутов // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 32. № 127. 1841