ОЧЕРКИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО БЕРЕГА АМЕРИКИ.

(Долгом почитаем мы благодарить за сообщение сих любопытных статей почтенного К. Т. Хлебникова. Читатели вспомнят при имени Ротчева молодого литератора с дарованиями, и полюбопытствуют прочитать вести его из Нового Света. Издат.)

I. Письмо из Ситхи.

Прежде, нежели ты начнешь читать письмо это, прошу тебя вспомнить те радушные годы жизни, которыми судьба наделяет человека не надолго, те годы, когда все перед нами и светло и заманчиво, все одето в яркие краски, и шевелит сердце, когда оно волнуется от блестящей кисти поэта-живописца, и неравнодушно прислушивается даже к старинным, заманчивым рассказам о чудесах тридесятого царства и о хрустальных полатах. Ты вспомнил это время? Садись же на мой ковер-самолет: он перенесет тебя далеко, далеко от Петрополя, от его златоверхих шлицов и многолюдных проспектов; он перенесет тебя за двадцать тысяч верст, и то самой близкой дорогой, и ты очутишься у меня в гостях, в Америке, на острове Ситхе, омываемом водами [66] Восточного Океана. А быть может, ты, изнеженный столичный житель, предпочтешь дома выслушать рассказ мой? И так слушай. Смотри на здешнюю природу:

Очарована от века,
Есть громада диких скал -
Взор и голос человека
В их предел не проникал!

В самом деле, как будто некий дух стоял здесь лагерем. Горы, убеленные снегами, и как передовой шатер, широко раскинулся Эчком. Теперь он погас, но несколько лет тому кратер его еще дымился и освещал окрестность. Ныне видны только красные полосы, свидетельствующие о потоках лавы. В ясную погоду он хорошо заметен с Океана за 60 и 80 миль. От Эчкома тянется множество разновидных сопок; густой лес покрыл их от подошв. Я видел южный берег Америки, но природа Рио-Жанейра не так поразительна. Там пальма, лимонное дерево, банан, роскошно рассаженные, так сказать, по вершинам гор, тешат и покоят глаз, вместе с зеркальною тишиною залива. Здесь — громадные ели, сосны и кипарисы, как зеленая щетина, засевшие на вершинах, и бьющийся в бурунах залив, — страшны глазу. Здесь своенравно и своеобразно небо; оно мало подчиняется законам и условиям. Казалось бы, в 57° северной широты, надобно быть глубоким снегам и сильным морозам, но нет — снег лежит только на горах; внизу тает быстро, и среди зимы здесь часто можно встретить весну: на земле ни снежинки; залив, Океан, и тихая, ясная погода при пяти градусах тепла в Январе, не сильны ли напомнить весну? За то и наоборот: среди лета можно [67] встретить туманный, холодный Октябрь. С половины Февраля очень часто отворяются окна в домах; двойных рам никто здесь даже не знает. Летом грозы не бывает; зимою гром и молния очень сильны. По совести, в Ситхе можно помириться с погодой — она не так страшна и дурна, как носятся слухи. Впрочем, и старожилы здесь замечают улучшение климата. Предсказания барометра также очень своевольны. В конце Марта расцветает малина, а с цветом ее, в Апреле, появляется южный, тропический гость колибри (как объяснить этот каприз природы?) Здесь перья ее блистательнее, нежели в Бразилии. Эта радужная птичка летает здесь до Июня, т. е. с цветом малины и она исчезает. Теперь пойдем далее. Гавань Ново-Архангельского Порта весьма удобна по хорошему грунту и закрыта множеством островков, затрудняющих вход для незнакомых с местностью; неосторожный посетитель может заплатить дорого, ежели пойдет в залив без лоцмана. В этой гавани стоят суда, принадлежащие Российско-Американской Компании. Суда сии, командуемые Русскими флотскими офицерами, часто делают значительные плавания: в Чили, Мексику, каждогодно в Калифорнию, к Берингову Проливу и в Охотское Море. В колониях открыто моряку обширное поле деятельности; в школе опыта он усиливает и упрочивает здесь свои сведения. Должно заметить, что от Буэнос-Айреса, лежащего на юговосточном берегу Америки, и таким образом к югу, огибая мыс Горн и Огненную Землю, до северозападных берегов, т. с. до острова Ситхи, Ново-Архангельск есть единственный порть с адмиралтейством. Здесь полное адмиралтейство. Деревянный элинг, где строятся и [68] починиваются суда, не только компанейские, но и чужие, нарочно для исправления сюда приходящие. Так было в 1834 году: бриг Dhaule, принадлежащий негоцианту Френчу, пришел в Ситху с Сандвичевых Островов; здесь был поставлен на штапели, перетилбирован от киля, спущен на воду, и приняв название Леди Врангель, ушел в море. Все корабельные мастерские: шлюпочная, токарная (в которой вытачиваются блоки, колеса, помпы и многие металлические вещи), купорная, слесарная, обширная кузнечная, медяжная (в которой отливаются рулевые петли, красивые решетчатые люки, поручни, и проч.), столярная, резная, парусная, мачтовая, малярная, оружейная — все это здесь есть, и по существующему порядку, каждое судно снабжается здесь боцманом, под надзором командира, в продолжение зимы. В самом порте несколько пространных казарм, где весьма удобно размещены рабочие и матросы. В особливом большом доме, нарочно в 1836 году построенном, живут женатые; каждая семья имеет свой особый, чистый и просторный угол. В Ново-Архангельске есть училище, преобразованное в 1832 году, бывшим главным правителем Российско-Американских Колоний в Америке, Г. Бароном Врангелем (Первый женатый главный правитель. Здесь почтенная супруга его, Баронесса Елисавета Васильевна, урожденная де-Россильон, оставила о себе навсегда воспоминания общего уважения и любви. Р.). Ясно видя необходимость и важные выгоды, могущие произойти от образования Креолов, которые заменяют по разным отраслям людей, выходящих сюда из России, главное правление Российско-Американской Компании постановило штат на 28 малолетных воспитанников и 17 юнгов. Они обучаются Закону Божию, Русскому языку, [69] арифметике, теоретическим основаниям науки мореплавания, церковному пению, а в последствии некоторые назначаются на суда в звании юнгов, где уже приобретают практику, а потом и помощников судовых командиров. Другие, менее способные, размещаются по разным мастерским, иных же назначают к лазарету, где они становятся искусными Фельдшерами. Перед училищем стоит модель шкуны, служащая для практического обучения мальчиков в свободные часы. Утешительно видеть в здешнем, отдаленном краю благодатные семена просвещения, рассаженные искусною рукою, пекущеюся о будущем счастии людей. Ново-Архангельское училище и воспитанники содержатся в порядке и опрятности, к которым мальчики привыкают с малых лет. Это заведение многим обязано в настоящем виде своем капитан-лейтенанту А. К. Этолину. В Ново-Архангельском лазарете, преобразованном также Г. Бароном Врангелем, 30 мужеских кроватей и 6 женских; женская больница в особом доме, и учреждена при нынешнем главном правителе. Здесь оказываются страждущим помощь и отеческое попечение. Да и не одни Русские, Креолы и Алеуты находят облегчение: дикие соседи наши Колюжи, толпами приходят в лазарет, где получают нужное вспомоществование, и ныне, узнав всю цену его, они с радостью допускают прививание оспы, когда еще несколько месяцев тому в одном шаманстве искали спасения от оспенного поветрия, уносившего их сотнями. Капитаны иностранных судов, по делам торговли посещающие порт здешний, обыкновенно находят для больных своих безвозмездную помощь и попечительный присмотр. Само собою разумеется [70] что при лазарете хорошо снабженная аптека, которая сделала бы честь городу многолюднее Ново-Архангельска, и не столь отдаленному, ибо должно вспомнить его расстояние от образованной России, а также и редкое сообщение. Почта получается здесь один раз в год, чрез Охотск. Кругосветные же суда один раз в три года посещают наши колонии. Надобно заметить, что в Российско-Американских Колониях нет нищих, и название их здесь совершенно неизвестно. Кто не порадуется этому редкому явлению? Сама природа наделила край здешний целительным серным источником: в 15 милях от Ново-Архангельска построены чистенький домик и казарма для больных; в ванны проведена горячая серная вода. Степень ее температуры простирается до 50° по Реомюру; яйцо и рыба варятся в ней чрез несколько минут. Польза, приносимая серным источником, очень значительна; особенно же успешно вода его исцеляет застарелые язвы и ревматизмы. Милях в тридцати от Ново-Архангельска, между высокими утесами, поставлен Озерской редут, отделяющий обширное озеро от вод Ситхинского Залива. На пространстве, едва вмещающем сто квадратных сажен, выстроены водяная пильная и мукомольная мельницы. Первая, поставленная при Бароне Врангеле, доставляет значительные выгоды заготовлением тесу для колониальных построений и для продажи иностранцам, а мукомольная удовлетворяет мукою, ибо хлеба, получается сюда из Калифорнии не иначе, как зерном. Озерской редут замечателен еще тем, что в нем устроены рыбные заколы; огромными массами, рыба, в течение лета, стремится из Океана в озеро; здесь она ловится и заготовляется [71] впрок. Красная рыба, горбуша, хайко и кижусь (Названия рыб сих принадлежат собственно колониям. Р.), последовательно являются с Июня до Октября. В Феврале и Марте приходят в залив стада сельдей.

И на северозападных берегах Америки высится православный Русский крест. Усердные мольбы за Русь и Русского Царя раздаются здесь при громе пушек, прежде нежели где нибудь во всем необъятном Русском Царстве, ибо здешний крест осеняет последний, самый восточный пункт владений Русских. Деревянная церковь, во имя Св. Архистратига Михаила, довольно обширна, и в последний год (1830) значительно украшена. На вершине кекура ныне идет окончательная постройка большого двухэтажного дома главного правителя, с весьма красивым фасадом. На этой возвышенности, обстреливающей всю окрестность, заготовляется укрепление, на случай прихода беспокойных посетителей, могущих заглянуть сюда в следствие политических обстоятельств, не говоря о соседях Колюжах, против нападений которых меры, доныне существующие, очень достаточны. Хотя Российско-Американская Компания употребляет все средства для поддержания давно уже установившейся дружбы и согласия с этим диким народом, но никто здесь не дремлет. При первом сигнале, как на исправном корабле при тревоге, днем ли, ночью ли, все от мирных занятий бегут вооруженные на известные посты, и вся крепость принимает вид воинственный.

Нынешний главный правитель колоний, гвардейского экипажа капитан 1-го ранга Иван Антонович Купреянов, предположил между прочими [72] намерениями, по разрешению Главного Правления Российско-Американской Компании, устроить женскую школу для 20 девушек. Благодетельная польза и выгоды для колоний от такого заведения неописанно важны. Как о надежде на будущее, упомяну еще, что в колонии ожидается присылки машины для парохода. Ежели надежда сия исполнится, сколько рук и времени заменит здесь пароход! Скажу в заключение несколько слов об обществе. Человек повсюду с собой носить свое счастье, свою радость; он везде может веселиться. Общество здесь большею частью состоит из офицеров Русского флота. Образованная дружеская беседа отличительная черта этого общества. Свободное от занятии по службе время проходит довольно быстро и по возможности разнообразно. Прибытие кругосветного судна истинный праздник, да и чье сердце не забьется сильно — кому не радостно обнять в здешней грозной дали друга, знакомого, земляка? Это слишком понятно. А с каким трепетным нетерпением ждут здесь возврата Охотского транспорта, этого единственного Русского вестника! Зимой, в долгие вечера святок, наряжаются, веселятся, потешаются, как могут, как умеют. В доме главного правителя составляются маскерады, домашние спектакли, живые картины, и все это бывает выполнено отчетливо, даже может удовлетворить взыскательному вкусу столичного знатока. Гости Американцы часто смотрят на Ситху, и дивятся, находя на краю света и жизнь, и блеск, и все условия образованного общества. Прибавим, что общество здешнее оживлено небольшим числом Европейских дам, из которых три дамы решились первые предпринять сюда путешествие вокруг Света на [73] корабле Российско-Американской Компании Елена, отправившемся в 1855 году из Кронштадта. И в этом смелом предприятии наши Русские дамы не раскаялись: их путешествие было одно из благополучнейших.

Здесь есть время и возможность пожить с самим собою, посмотреть на себя. Удовольствия, разнообразные увеселения, как заведенные часы, сменяющиеся чередою в шумных городах, и в вихре своем уносящие людей, так, что воздух, обед, бал, опер, театр — равно им необходимы, равно становятся условиями жизни — здесь не часты, но за то, не всегда же и не всем прислушиваться к плеску белогривого буруна, смотреть на синеву моря, на щетинистые, снежные горы и припоминать Оссиана. Как и везде, вист, бостон, биллиард, шахматы, берут свое. Что до меня, скажу одним словом: перемена ли жизненных декораций, такою яркою чертою обозначившаяся для меня, после шума, вечного движения и суетных забот, а может быть, уж и привычка, но ежели судьба опять перебросит меня отсюда, я сохраню невольное воспоминание о прихотливой, своеобразной природе Ситхи и о жизни в Ново-Архангельске.

II. Плавание поручика флотских штурманов Воронковского, для описи южного берега Аляски, в 1856 году.

Каждый должен бесспорно согласиться в важности и необходимости описи берегов, без которой невозможно безопасное плавание. Часто [74] спасение моряка от верной гибели зависит единственно от уверенности в местности; часто неизвестность одной точки на море бывает причиною невозвратной утраты судов, с их экипажами и грузами. Главное Правление Российско-Американской Компании, всегда озабоченное благосостоянием колоний своих, не щадя значительных по разным предметам издержек, предоставило главному правителю колоний в Америке посылать, по мере возможности, опытных офицеров для производства описей, в местах недовольно нам известных. Г. Станюкович, совершивший путешествие вокруг света на шлюпе Моллере, описал в 1828 году северный берег полуострова Аляски. Опись южного берега была поручена, служившему в колониях, Г. Васильеву, который сделал ее в 1831 и 1832 годах, до мыса Кумлюк, с первою байдарочною экспедициею (Байдарка, по-Кадьякски — каяк, по Лисьевски аюгток, лодка об одном, двух, или трех люках. Это самое умное и самое смелое произведение дикого человека, введенное в употребление в поколениях Эскимосов, от берегов Гренландии до Островов Алеутских. Смотр. описание байдарки в Энциклопедич. Лексиконе, статья К. X. Р.).

Г. главный правитель колоний, капитан 1-го ранга Купреянов, желая иметь свод сих двух описей, и тем окончить опись всего полуострова, что довольно важно для колониальных судов, ежегодно посещающих острова Унги и другие, воспользовавшись позволением главного правления, отправил на байдарках Г. поручика флотских штурманов Воронковского, для окончательного определения южного берега и всего полуострова, от мыса Кумлюк. Не распространяясь в подробном описании снабжения всем нужным, и не доказывая пользы и благодетельных последствий подобной экспедиции, я имею только в виду рассказать [75] затруднительное происшествие, случившееся с Г. Воронковским во время его плавания на байдарках, чрез все пространство его описи, от Сутхумской одиночки до мыса Хитхук, на расстоянии 500 Италиянских миль. Для приведения предназначенной работы в исполнение, Г. Воронковский отправился с острова Кадьяка, 9 Апреля 1836 года, с экспедициею, из 4 трехлючных байдарок состоящею. Совершая начатое дело с успехом, он отыскал хорошую гавань (которую назвал гаванью Купреянова), могущую служить, при случае, верным убежищем судам от крепких южных ветров прямо с Океана. Однажды Г. Воронковский выехал с двумя байдарками, при благоприятной погоде, взяв с собою инструменты для определения астрономического пункта. Во время плавания пожелал он исследовать течение моря, и велел бросить якорь между мысом Кумлюк и группою камней Аягат, сам взял вьюжку и приступил к действию. Между тем ветер несколько усилился. Хотя глубина в этом месте не превышала 20 сажен, но Алеуты, всегда медленные в работе, и здесь поддержали свой характер. Прежде нежели задержали якорь, Г. Воронковский увидел, что байдарки его принесло в сулой (Сулой, неправильное, скорое волнение, от спорных течений происходящее. Р.), мгновенно образовавшийся. — Не теряя времени, он приказал поднимать якорь; на верху байдарки лежали вьюжка и якорный линь. Необходимо надобно было очистить место для якоря. Г. Воронковский велел подплыть с левой стороны другой байдарке, и в ту минуту, как он передавал на нее вьюжку Алеуту, из горных ущелий пришел жестокий шквал, действие которого было усилено расходившимся сулоем. Быть [76] может, передовой гребец способствовал беде, поднимая якорь с противной стороны сулоя. Байдарка мгновенно опрокинулась. Г. Воронковский успел разорвать обтяжку, схватить в зубы карманный хронометр, завязанный в платке, и вынырнуть из воды. Прибавим, что другая байдарка также перевернулась. Гребцы первой, желая удержаться, ее опрокинули. Находясь в таком бедственном положении, на один волос от верной смерти, Г. Воронковский заметил, что байдарки, освободясь от якорного каната, вынеслись из сулоя. Здесь показалась возможность спасения. Байдарки стало качать тише, и не так далеко разносить одну от другой. Это придало Г. Воронковскому и Алеутам более бодрости: они стали действовать хладнокровнее, и упорнее держаться за байдарки, а между тем громко кричали двум другим двулючным байдаркам, далеко стоявшим на проливе, и занимавшимся ловлею рыбы. Должно сделать здесь легкий очерк оригинального характера Алеутов. Находясь в двулючной байдарке, и видя погибающих товарищей, они никогда не бросятся к ним на помощь, а только в почтительном расстоянии останавливаются, прощаются и спрашивают, что велят гибнущие сказать домашним и знакомым. Потом обещают известить жену, что муж ее погиб, раскланиваются и уплывают. Впрочем, это поясняется тем, что двулючная байдарка сама подвергается опасности. Часа через полтора, одна байдарка услышала однако ж голоса и подошла, но именно, на почтительное расстояние. Старый Алеут стал кричать: «Начальник! ступай, плыви, я спасу тебя, а к товарищам не подойду — они меня утопят!» — Много труда стоило Воронковскому уговорить старика, чтобы он взял его [77] ящичек, и принял двух умирающих от холода и истощения гребцов его. Наконец, видя, что утопающие не бросаются в беспорядке на его байдарку, а ждут приказания начальника, Алеут решился взять ящичек с хронометром, который был до этого времени в зубах у Воронковского; потом двум Алеутам, почти закостеневшим и едва державшимся на воде, Г. Воронковский велел влезть в люк. Чрез несколько времени подошла другая байдарка; он и три Алеута, бывшие в воде, вышли на верх и сплотили их. В таком то положении стали они направляться к берегу. К несчастью, в этот день было так холодно, что вода в лужах замерзала. Из трех Алеутов, сидевших на верху, двое закостенели и свалились мертвые в воду. Находясь в столь бедственном состоянии три часа, Г. Воронковский добрался наконец до берега; там он увидел, что Алеут, сидевший в байдарочном люке, замерз. Пришедшие из селения люди вынесли Воронковского на руках, ибо застуженные его ноги отказались от ходьбы.

«Быть может», говорит Г. Воронковский, «не потеряй Алеуты присутствия духа, они могли бы, без большого труда, переворотить перевернувшиеся байдарки и отлить из них воду, потому, что воздух не вдруг допустил бы их налиться чрез люки, и тогда люди были бы гораздо менее времени в воде». Хотя Алеуты, по совету, желали переворотить байдарки, но растерявшись, от страха, они хватились за края небрежно и вертели только байдарки, будто вокруг оси. Видя неудачу и боясь за инструменты, Г. Воронковский велел оставить байдарки вверх килем, и Алеутам только держаться за края.

После жестоких страданий, бывших [78] неминуемым следствием бедствия, из которого Г. Воронковский спасся так чудесно и с таким совершенным самоотвержением, он снова отправился описывать берега Аляски, радуясь, что ему удалось сберечь свой хронометр и инструменты, с утратою которых должен бы он был отказаться от работ, при самом их начале. Далее, занимаясь описью, вышел он на утес у мыса Острова Поповского, близ острова Унги, не предвидя такого буруна, который мог бы покрыть камень вышиною в шесть фут. Стоя на камне, он имел уже компас на штатифе, а сам, оборотись к берегу, рассматривал местность. Вдруг слышит крик Алеутов, оборачивается к морю и видит быстро несущийся на него бурун. Он успел снять компас со штатифа и присесть; волна накрыла весь камень и сбросила Воронковского в море. Счастие и тут ему не изменило: бурун откатился и оставил его на берегу.

После многих трудностей и лишений, часто встречаемых при совершении работ, ибо само собою разумеется, что на байдарках запастись всем и надолго нельзя, причем, имея ружья для зверя и птиц, и рыболовные крючья, должно было иногда довольствоваться куском медведя — сказать мимоходом, только в столицах вкусного, — моржом, или сивучем, с отважного боя взятыми, Г. Воронковский пришел на своих байдарках из Кадьяка в Уналашку, и кончил начатое дело. Его успех доказал всю добросовестность человека, действующего с пламенною любовью к своим занятиям, и забывающего все преграды для достижения цели.

РОТЧЕВ.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки северо-западного берега Америки // Сын отечества, Том 1. 1838