Отрывки из журнала плавания г. Хромченки, в 1822 году.

(Продолжение).

(Плавание от острова Гагенмейстера в реку Нушегак.)

Пребывание наше у острова Гагенмейстера; — наши занятия. — Американцы привозят из своих жильев Руских промышленников. — Штили и противные ветры долго удерживают нас при острове. — Уничтожение заселения и переноска оного на прежнее место. Плавание NO вдоль по проливу. — За противным ветром опять становимся на якорь у северо-восточной оконечности острова Гагенмейстера. — Вторичное свидание наше с Американцами и прибытие в реку Нушегак.

Дабы не провесть без пользы лучшее время года при острове, я на другой же день нашего прибытия отправил двух-лючную байдарку, с которою предписал Калмыкову, что ежели [304] она встретит его не далеко от острова, в таком случае он должен ехать со всем грузом прямо на бриг; а если на половине расстояния между рекой Нушегак и остр. Гагенмейстера, в таком случае возвратя при нем находящийся груз обратно на реке, сам бы немедленно поспешал ко мне.

До 20 числа худые и дождливые погоды продолжались.

Наконец вскоре последовала прекраснейшая погода. Пользуясь оною, я приказал налить все порожние бочки водою; дабы в реке Нушегаке не запасаться оною.

Я и Г. Этолин часто съезжали на берег за охотою; но проходя целый день, всякой раз возвращались на судно с пустыми руками.

Остров, при коем мы находились, во многих местах был еще покрыт снегом и никакого даже не было признака, чтобы зеленелась трава; по промышленые мне сказывали, что зима была на острове не очень холодная и снегу было очень мало. Занятия наших промышленых состояли в ловле силками куропаток, они сказывали, что зимою оных было чрезвычайно много: — также били медведей. Мясо сих животных, равно как и куропаток, [305] употребляли в пищу; чтож касается до медведей, о коих мне сказывали промышленики, то они ужасно боязливы. Они вообще все без исключения рыжие и очень велики, видел несколько кож длиною около 3 1/2 аршин.

Пред полднем 22 числа, мы усмотрели 8 однолючных байдарок, кои гребли прямо к нашему заселению; я уже полагал, что на оных прибыл Калмаков, которого я ожидал со дня на день; но в последствии узнали, что то были Американцы, которые по требованию Калмакова привезли 4-х мущин и двух женщин Руских, которые жили у них во время зимы (за недостатком кормов). Американцы оставя привезенных в заселении, немного спустя прибыли ко мне на бриг. Их было 6 человек, все они среднего роста; у них по обеим сторонам рта и в носу пронято, на голове и бороде волосы черные, жесткие.

Одежда их состояла из Еврашечьих парок; каждый из них на ногах имел торбосы, сделанные из оленьих кож. Они сказывали мне, что приехали из реки Туюгьяк; с ними не было старшины, о коем они говорили, что он очень стар, и потому не поехал. [306]

Американцы сии, как в последствии оказалось, всему предпочитали нюхальный табак и употребляли оного чрезвычайно много. Они привезли с собою до четырех сот речных бобров, но весь товар оставили на берегу до прибытия Калмакова.

Американцы долго бы еще оставались на нашем судне, если бы не увидели Калмакова, который с тремя байдарками ехал прямо к заселению; и так они распростясь, отправились на берег.

Их язык и байдарки совершенно во всем походят на Кускоквинцев, и как кажется, они одного и того же поколения.

После полудня приехал к нам на судно Калмаков и с ним те же Американцы, кои были пред сим. Калмаков вступив на судно, вручил мне письмо, которое еще в прошлом 1821 году Г. Этолиным было отправлено с Индейцем из залива Добрых Вестей, но посланный уже не застал меня у острова и потому-то оное оставалось у Калмакова.

Я узнал уже обстоятельно, что Руские, которых пред сим привезли Американцы, зимовали у одного знатного старшины, [307] называемого Панихпа. Сей добрый старик приезжал осенью к Калмакову единственно для того, чтобы узнать, скоро ли он возвратится опять в реку Нушегак.

Калмаков, предусматривая, чтобы зимою не случилось какого-либо недостатка в съестных припасах, просил старшину Панихпа взять несколько человек Руских; в чем сей ему не отказал, и целую зиму их кормил и одевал совершенно как своих родных; кроме того, при возвращении, он каждого одарил лучшими по своему обыкновению подарками и не требовал за сие никакой платы. Пример сей весьма редко можно встретить и в просвещенном народе, не токмо в диком, который весьма мало может чувствовать и понимать недостатки ближнего. Этот пример однакож не есть общий у всех диких народов варварских поколений, которые вместо того, чтобы помочь в нужде, отвергли бы прозьбы Европейцев и при самой даже голодной смерти.

Панихпа рассказывал Калмакову, что Кияхтегмутцы хотят оставить всю меховую торговлю, если Калмаков не возвратится к прежнему заселению. [308]

Селение на острове Гагенмейстера было заведено прошлого года и только для опыту; но селение наше в реке Нушегак отнюдь не уничтожалось. Главный Правитель, видя из Журналов Г. Этолина и моего, чего можно ожидать от жителей реки Кускоквин и острова Нунивока на счет торговли, предполагал селение острова Гагенмейстера опять соединить с Александровским редутом в реке Нушегак, и мне препоручил исследовать выгоды и невыгоды нового заселения, потом привести в действо переноску.

Берега реки Нушегак, как нам известно, очень населены; в верховье имеют легкое сообщение с источниками всех больших рек, впадающих в восточный Океан к северу до Нортонова залива; а при истоках сих водится очень много речных бобров. Окрестные жители более и более знакомятся с роскошью, а чрез их и жители отдаленных мест получают навык к торговле; но важнейшая выгода реки Нушегак есть близость к нашим другим заселениям.

Остров Гагенмейстера был удален от всех рек, не имел ни выгод торговли, ни выгод на счет продовольствия; и потому я [309] ни сколько не колеблясь, по советовавшись с Гг. Этолиным и Калмаковым, в силу предписания Главного Правителя, решился перевести заселение опять в реку Нушегак.

23-го Мая, погода большею частию продолжалась ясная, до самого захождения солнца, а потом ветер отошел к WSW, стал потише и вскоре потом нашел густой туман. Мы с Г. Этолиным в то время были на берегу и едва с оного могли попасть на бриг; ибо туман так был густ, что за 20 саж. нельзя было ничего видеть.

25-го Мая, коль скоро настала в проливе тишина, я тотчас приказал Калмакову перебираться со всею командою на бриг; это не долго продолжалось и Калмаков с своею командою находился у нас на судне; но противный ветер, продолжавшийся тогда от O. нас удерживал.

Постоянный от ONO свежий ветер, а потом маловетрие продолжалось до 7 часов утра 26 числа; а потом подул от S и O легкий ветерок. Мы тотчас подняли якорь и вступив под паруса направили курс наш к NO; я придерживался ближе острова [310] Гагенмейстера; ветер становился свежее и мы шли по 5 или 6 миль в час.

По мере удаления нашего от якорного места и той рытвины, где находилось наше селение, остров неприметным образом. понижался и к NO у самой воды окончивался совершенно низменным ровным местом; горы же, кои изредка были еще покрыты снегом, находятся на SW вышеупоминаемого острова; все они средней высоты и не крутые. Глубина во все время была в 7 и 10 саж. в расстоянии от острова на 3 и 4 мили, а потом далее по проливу увеличивалась.

26-го Мая. Достигнув к северо-восточной оконечности острова, мы встретив совершенно противный ветер на глубине 6 саж., в миле от берега, положили якорь.

Лишь успели стать на якорь, как и прибыли к нам Американцы в семи однолючных байдарках, в коих сидело по одному, а в иных и по два человека. Они во всем подобны тем, коих мы видели прежде. Американцы ехали за промыслом моржей, но увидевши судно наше, привалили к оному. Один из них, о коем я узнал, был крестный сын Калмакова, именем Федор, [311] тотчас пошел на бриг и остальные в том ему последовали. Судно наше, как кажется, во многом приводило их в удивление; они с большим любопытством осматривали оное, другие измеряли саженями длину и ширину его; наконец крестный сын Колмакова предложил мне в подарок половину свежего, недавно убитого оленя; а отцу своему несколько оленьих же языков: потом все отправились на близ лежащий берег.

Нельзя вообразить, с какою жадностию и как много, Американцы, бывшие у нас на судне, нюхали молотого табаку; они всему более предпочитали его, даже и самим тем вещам, коя для них суть необходимостью.

После обеда мы с Этолиным съезжали на берег за охотою, но к сожалению нашему ничего кроме морских чаек и уриилов там невидали. Алеуты, бывшие с нами, ходили на другую сторону острова, где видели мертвых моржей, выкинутых морем и от оных собрали десять больших зубов; а у одного, который был посвежее прочих, отрезали передние лапы, которые очень хвалили. Зубы же были очень велики и каждый из оных весил от 8 до 10 фунтов. [312]

Всю ночь ветр дул постоянный между S и O, при пасмурной и дождливой погоде.

На другой день (27 Мая) при восхождении, солнца при легком от OtW ветре, мы вступили под паруса, а с помощию попутного течения приметно переменяли свое место; глубина постепенно увеличивалась.

В самый полдень течение переменилось и было уже нам противное, ветер едва надувал паруса; в таком случае, дабы приливом не отнесло нас на прежнее место, мы не убирая парусов, стали на верп на глубине 6 саж. при добром песчаном грунте.

В три часа после полудня подул легкий от S ветерок и мы подняв верп, легли на O; а потом шли вдоль пролива, на OtN лежащего; между матерым берегом и Моржовыми островами (Острова сии потому так называются, что на оных бывает очень много моржей. Они почти лежат по одному направлению от острова Гагенмейстера: числом их 3, а не 4, как Капитал Кук назначил.), всегда придерживаясь последних. Глубина была в 10 и 14 саж.; на дне серый мелкий песок. [313]

Мы находились против второго островка, который по причине низменного перешейка издали кажется двумя островами. Капитан Кук, не видавши перешейка, принял один и тот же остров за два, между собою узким проливом разделенные. Здесь мы выдели 11 байдарок, кои гребли под берегом вышесказанного острова.

В половине 9 часа после полудня миновали круглый остров, который оставался от нас на SW 22° в расстоянии 2 1/2 миль.

Мы находились уже не в дальнем расстоянии от устья реки Нушегак, но густой туман препятствовал нам видеть берег и потому мы принуждены были лежать в дрейфе (до 7 часов утра 28 числа); как скоро туман очистился, я лег на O; глубина в 16 сажень увеличивалась и в самый полдень оная дошла до 17 и 18 сажень; на дне серый мелкий песок.

28 Мая. Вскоре после полудня, с салепгу усмотрели левый берег, лежащий при устье реки Нушегак; откуда я стал править на NtW; вышеупомянутый берег от нас находился в расстоянии 13 и 14 миль; глубина по лоту превосходила 17 сажень. [314]

Около 4 часов вечера мы миновали низменный мыс Константина, который в то время от нас находился на SWtW в расстоянии 10 или 11 миль; ветер дул постоянный от SW при ясной попеременно облачной погоде, мы шли по самой середине фарватера на NWtN.

Подошли к мысу, лежащему по правую сторону устья реки Нушегак, (который тем отличается от прочих что на оном находится Аглегмутское селение). Глубина оказалась под нами 3 1/2 саж., откуда я стал править на NW.

Коль скоро мы уже находились против мыса Экук, от которого я полагал уже плавание вверьх по реке для брига неудобным по причине узкого прохода, то на глубине 6 саж. при илистом грунте, в миле от берега стали на якорь.

(Продолжение впредь.)

Текст воспроизведен по изданию: Отрывки из журнала плавания г. Хромченки, в 1822 году // Северный архив, Часть 10. № 12. 1824

© текст - Булгарин Ф. В. 1824
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© OCR - Иванов А. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Северный архив. 1824