ИМПЕРАТРИЦА ЕКАТЕРИНА II И КН. ПОТЕМКИН.

Подлинная переписка.

(Из сборника профессора Николаевской акад. ген. штаба П. С. Лебедева)

1788 г. 1

Ноября 27-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович, письма твои от 17-го ноября вчерашний день я получила, и из оных вижу, что у вас снег и стужа, как и здесь. Что вы людей стараетесь одевать и обувать по зимнему, что весьма похваляю. О взятии Березани усмотрела с удовольствием; молю Бога, чтоб Очаков скорее сдался; кажется, теперь, когда флот турецкий уехал, уже им ждать нечего.

Пленному в Березани взятому двубунчужному Осман-паше жалую свободу и всем тем, кому ты обещал; прикажи его с честью отпустить. Из Цареграда друзья капитан-паши домогаются из плена нашего освободить какого-то турецкого корабельного капитана, как увидишь из рескрипта, о том в тебе писанного; за него бы требовать Ломбарда, который с ума сходит и зарезался было. Желаю весьма получить добрые вести о Текеллие.

Ненависть противу нас в Польше восстала великая и горячая; любовь, напротив, к его королевскому прусскому величеству, сия, чаю, продлится, дондеже соизволит ввести свои непобедимые войска в Польшу и добрую часть оной займет. Я же, не то чтоб сему препятствовать, и подумать не смею, чтоб его королевскому прусскому величеству мыслями, словами или делом можно было в чем поперечить, его всевысочайшей воле вся вселенная покориться должна.

Ты мне повторяешь совет, чтоб я скорее помирилась с шведским королем, употребя его королевское прусское величество, чтоб [22] он убедил того к миру, но естьли бы его королевскому прусскому величеству сие угодно было, то бы соизволил шведского недопустить до войны. Ты можешь быть уверен, что сколько я ни стараюсь сблизиться к сему всемогущему диктатору, но лишь бы я молвила чтоб-то-ни-было, то заверно уничтожится мое хотение, а предпишутся мне самые легонькие кондиции, как, например: отдача Финляндии, а, может быть, и Лифляндии — Швеции; Белоруссии — Польше; по Самару реку — туркам; а есть-ли сие не приму, то войну иметь могу; стиль их, сверх того, столь груб, да и глуп, что и сему еще примеру не бывало, и турецкой — самой мягкой в рассуждении их.

Я всемогущим Богом клянусь, что все возможное делаю, чтоб сносить все то, что эти дворы, наипаче же всемогущий прусской, делают; но он так надулся, что естьли лоб не расшибет, то не вижу возможности, чрез посрамление, на все его хотения согласиться; он же доныне сам не ведает, чего хочет, либо не хочет.

Теперь английской король умирает, и естьли он околеет, то авось либо удастся с его сыном (который Фокса и патриотической английской партии доныне слушался, а не Ганноверцев) установить лад, а ведаю, что лиге немецкой очень ненравились поступки прусские в Дании.

Позволь сказать, что я начинаю думать, что нам всего лучше не иметь никаких союзов, нежели переметаться то туда, то сюда, как камыш во время бури; сверх того, военное время не есть период для сведении связей.

Я ко мщению несклонна, но что чести моей империи и интересам ее существенным противно, то ей и вредно; — провинции за провинциею не отдам, законов себе предписать — кто дает — они дойдут до посрамления, ибо никому подобное никогда еще неудавалось; они позабыли себя и с кем дело имеют, в том и надежду, дураки, кладут, что мы уступчивы будем!

Возьми Очаков и сделай мир с турками, тогда увидишь, как осядутся, как снег на степи, после оттепели, да поползут, как вода по отлогим местам. Прощай, Бог с тобою, будь здоров и благополучен.

О Максимовиче я жалею очень.

Ноября 28-го ч. 2

Друг мой, князь Григорий Александрович. — Поздравляю тебя со взятием Березани, дай Боже тебе всякие успехи, здоровье и силы телесные и душевные. У нас вестей теперь иных нет кроме [23] болезни короля английского, о которой говорят розное, но все в том согласны, что он безнадежен, и с часу на час ждут смерти его.

Прощай мой друг, Бог с тобою.

Донесение кн. Потемкина о взятии Очакова.

Очаков. — Декабря 7-го ч. 1788 г.

Всемилостивейшая государыня. Всевышний даровал свою помощь овладеть Очаковым, который взят штурмом сего месяца шестого дня. Войско вашего императорского величества поступило с неописанным мужеством и порядком.

Неприятель потерял множество; с нашей стороны, по пропорции, благодаря Бога, мало. Большая потеря состоит в офицерах, которые, подавая собою пример, первыми везде находились. Ген.-маиор кн. Волконской и бригадир большой Горич убиты. Сии достойные и храбрые офицеры первою были жертвою: один взошед на ретраншамент, а другой — на крепостную стену.

Я приказал вести атаку вдруг на ретраншамент, Гассан-пашинский замок и на крепость. Оная произведена была шестью колоннами и все взято в час с четвертью.

Трех-бунчужной Гусейн-паша взят в плен со многими чиновниками. Собрав обо всем точные сведения, не умедлю я всеподданнейше представить вашему императорскому величеству. Себя же, со вверенным мне воинством, приемлю смелость повергнуть чрез сие в освященным вашим стопам.

В представлении за штурм Очакова:

Александр Суворов. Командовал в Кинбурне и под Очаковом; во время же поражения флота участвовал не мало действием артиллерии с своей стороны. — ....Перо в шляпу.

Императрица — кн. Потемкину.

Декабря 16-го ч.

За уши взяв обеими руками, мысленно тебя целую, друг мой сердечной, князь Григорий Александрович, за присланную с полковником Бауром весть о взятии Очакова; все люди вообще чрезвычайно сим счастливым происшествием обрадованы, я же почитаю, что оно много послужит в генеральной развязке дел; слава Богу, а тебе хвалу отдаю и весьма тебя благодарю за сие важное для Империи приобретение в теперешних обстоятельствах. С величайшим признанием принимаю рвение и усердие предводимых вами [24] войск, от вышнего до нижних чинов. Жалею весьма о убитых храбрых мужах; болезнь и раны раненых мне чувствительны; желаю и Бога молю о излечении их. Всем прошу сказать от меня признание мое и спасибо; жадно ожидаю от тебя донесения о подробностях, чтобы щедрою рукою воздать кому следует по справедливости. Труды армии в суровой зиме представить себе могу, и для того не в зачет надлежит ей выдать полугодовое жалованье из экстраординарной суммы. Располагай смело армию на зиму в Польше; хотение поляков тем самым скорее паки возьмет естественное свое течение, a une armee de conquerant l’on n’a encore jamais refuse de quartier 3. Теперь мириться гораздо стало ловчее, и никаких не пропущу мер, чтоб скорее к тому достигнуть. Всем, друг мой сердечной, ты рот закрыл, и сим благополучным случаем доставляется тебе еще способ оказать великодушие слепо и ветренно тебя осуждающим.

Прощай, мой друг; до свидания, будь здоров и благополучен.

Известно тебе, я чаю, что король английский съума сошел так совершенно, что четыре человека насилу его держать могут, когда приходит на него раж.

Я ожидаю заверно, что, по распоряжении нужного по твоей армии, я буду иметь удовольствие тебя видеть здесь, как я о сем уже в предыдущих моих письмах к тебе писала и теперь повторяю.

1789 г.

Января 21-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович! Полковник Баур вчерашний день привез ко мне твое письмо из Кременчуга, от 15-го января, из которого увидела с удовольствием, что ты уже к нам приближаешься, и сколько ни желаю тебя видеть после столь долгой разлуки, однако я весьма тебя хвалю, во-первых, за то, что ты не отлучился, пока все нужные и надобные распоряжения не окончил. Что пишешь о Херсонском и Лиманском флоте, такожде и отправлении корабля «Владимира» в Севастополь — служит мне новым доказательством о твоем попечении о сей части. Доезжай до нас с покоем, побереги свое здоровье и будь уверен, что принят будешь с радостию, окончив столь славно и благополучно толь трудную кампанию.

Прощай, мой друг, Бог с тобою. [25]

Февраля 2-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Сей час получила я твое письмо из Дубровны от 31-го января; радуюсь весьма, что к нам приближаешься и с удовольствием узнала, что корабль «Владимир» благополучно прибыл в Севастополь, а что граф Войнович ушибся — о сем сожалею; льды везде толсты, даже в гаванях Средиземного моря, как сказывают, а правда или нет — не ведаю, понеже сама не мерила; переезд твой из Кременчуга в Могилев был подобен птичьему перелету, а там дивишься, что устал; ты никак не бережешься, а унимать тебя некому; буде приедешь сюда больной, то сколько ни обрадуюсь твоему приезду, однако, при первом свиданьи, за уши подеру, будь уверен, морщись, как хочешь, а здоровьем не шути; вот какая у нас готовится встреча победителю!

Прощай, до свиданья, Бог с тобою 4.

Без числа, карандашом.

Пуще всего остерегайся, чтоб язву не навезли, а впрочем сии (?) суда могут иногда быть полезны для скорейшей пересылки, и как султан умер, то думать надлежит, что дела иной оборот возьмут.

Без числа.

Je crois que Choiseul а envoye се batiment expres pour nous faire savoir que le Sultan est mort 5.

Без числа.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович.

Вчерашний день я получила письма твои из Великих Лук и из Смоленска, ты летаешь, а не ездишь; жаль мне только то, что не наблюдаешь моего предписания касательно сбережения твоего здоровья, а приедешь на место, буде не совсем болен, по крайней мере замучен. Что часто начал писать, за то благодарю тебя, такожде за добрые вести, присланные из Севастополя о крейсерах, видно, что люди храбрые. Что у Каменского люди без обуви и рубах, сие не хорошо, старайся скорее довезти иным путем, нежели пресеченным врагами нашими, в угодность капризам прусским. Без конвоя же везти полякам на грабеж, чего, может быть, и желают, никак неудобно, кажется. Авось либо реки скорее придут в свои границы; здесь время сухое и холодное. При сем [26] прилагаю письмо к тебе, которое показать можешь графу и графине Потоцким. Недостаток в чинах для кораблей Черноморских стараться станем наполнять колико возможно; отставные флотские уже начали являться.

Прощай, мой друг, Бог с тобою, будь счастлив, здоров и благополучен.

Апреля 22-го ч.

Рукою Потемкина: Добивался цесарской посол иметь число наших войск, не прикажите ему давать, а сказать, что я сообщу, будучи сам на месте. Здесь Сегтор узнает, а они все туркам ради показать, лишь бы снискать их милость.

Рукою Екатерины: Да и агличане и пруссаки не менее же нам вражествуют, да сии сверх того ныне, наипаче же пруссаки, враги особы Екатерины II, и где могут умалять ее славу и честь и отвратить от нее умы и сердца — тут не оставят приложить труда, и естьли сыскать могут, кто бы ее убил, то и сие не оставят.

Рукою Екатерины II. (Другая записка): Что ты пишешь от усердия, о том спора нет, но как мною сделано все возможное, то мне кажется, что с меня и более требовать нет возможности, не унижая достоинства, а без сего ни жизнь, ни корона мне не нужны.

Кой час обещать Польше что ни есть из земель турецких, ныне тот час же его королевское прусское величество нам о сем прещение с угрозами непременно чинить будет, с принятым с нами грубым тоном, который либо глотать должно будет, либо отмщать, и для того полагаю избегнуть лучше, не обещая полякам ничего и давая им блажить, дондеже престанут, то есть у себя в Польше пусть портят и делают что хотят, но к себе их не пущу, и для того полки, кои к Лубнам обращены, пусть пойдут к Белоруссии.

Мое мнение есть фельдмаршала Румянцова отозвать от армии и поручить тебе обе армии, дабы согласно дело шло.

Я гневных изражений, мой друг, с тобою, кажется, не употребляла, а что оскорбления короля прусского принимаю с нетерпением и с тем чувством, с которым прилично, за сие прошу меня не осуждать, ибо я-б недостойна была своего места и звания, естьлиб я сие чувство в душе не имела.

Все, что пишешь о операции армии, весьма хорошо и мое мнение было всегда, чтоб Бендеры и Бессарабия были предметом сей кампании, а на Ольту незачем.

Примечание. Предъидущие две записочки и письмо отысканы нами в другом портфеле, но по числам и содержанию относятся к началу 1789 г. — П. Д. [27]

a Czarsko Celo, ce 13 May.

Перевод с франц. Прошу вас, князь, уверить артиллерии генерала графа Потоцкого, когда вы его увидите, в полном моем уважении — за его истинно-патриотические действия, а также за твердый и непоколебимый характер; этот добродетельный гражданин может быть уверен, что я никогда не забуду чувств, выраженных им мне и моей Империи, и что я поспешу воспользоваться случаями, когда могу доказать ему, его супруге (которой поклонитесь от меня) и детям мою признательность. Их интересы сделались мне дороги и я не прошу ничего более, как возможности дать доказательства моего желания быть им полезною.

Мая 16-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович. Письмо твое из Дубровны от 11-го числа мая и прочие твои письма от того же числа с приложением от Каменского, я вчерашний день получила и вижу, что хлопоты у вас без счета по причине прокормления армии, однако надеюсь, что ты из оных выпутался. Не диво, что ты дорогою измучился, по твоей езде; молю Бога, чтоб ты был здоров. Преображенского полку капитан Уваров ко мне написал письмо, жалуясь на выпуск младшего его; я призвала Татищева и отдала ему то письмо с тем, чтоб он Уварову оное возвратил и написал бы к нему, что и я, и предки мои выпускали из гвардии и определяли в оную по своей воле, чего никогда и никому обидно быть не может, а ему тем менее, что его рота трижды нашлась не в лучшем порядке. Также ротмистр Олсуфьев везде ходит, жалуется на сделанную ему обиду, но до меня как дойдет, то свою правду не отдам в обиду; дураки вздумали сами свои достоинства выхвалять тогда, когда не им о том судить.

Прощай, мой друг, Бог с тобою, спасибо тебе, что часто пишешь.

Мая 31-го ч.

Друг мой сердечный, князь Григорий Александрович. Письма твои от 22-го и 23-го мая, из Кременчуга, я получила вчера и третьего дня, и за оные тебя благодарю. Что ты устал, о [28] том весьма жалею; из оных вижу, что ты жителей переводишь в Городище, а правление в Екатеринославль. Морских офицеров к тебе отправляют, но мере как оных достают. Наша гребная флотилия поплыла в Кронштадт и оттуда пойдет сутки через двое; есть известия, будто шведский флот будет крейсировать в близости Карльскроны; Ревельской и Кронштадской — соединились.

Дай Боже королям шведским и пруским ногтоедицу на каждом пальце, а чтоб твои пальцы перестали болеть. Не опасайся, не забуду тебя. Что часто пишешь — тем самым успокоивается мой дух.

Поляки успокоятся и жалеть будут, когда увидят, что не через Польшу, а мимо их все везем, и свою дорогу имеем; накажи их тем, чтоб некупить у них ничего. Прощай, мой друг, Бог с тобой; люблю тебя как душу.

Июня 2-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович. Посол цесарской, получа (получил?) от императора повеление домогаться о продолжении договора, в 1781 году сделанного, — я оный письмом к императору в равной силе, как его ко мне, продолжила без дального формалитета и оные письма разменены, безо всякой огласки, в прошедший четверг.

Июня 2-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович. Сей час получила я от графа Пушкина уведомление, что от Веккера Михельсон пошел 31-го мая в Шведскую Финляндию, где разбил неприятельской пост из шестисот человек, огражденных ретраншаментом, завладел оным, взял две пушки, двух маиоров, 4 обер-офицера и немало рядовых, и Михельсон идет вперед к Христине. Нассау пришел в Кронштадт с гребною флотилиею, откуда пойдет чрез 3 дня.

Вот вам наши вести, при желании всякого благополучия.

Июня 20-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович. Письма твои от 10-го дня июня я получила, тому несколько дней назад; жалею очень, что ты замучился ездя повсюду; молю Бога о твоем здоровье, и надеюсь, что, по твоему благому обыкновению, преодолеешь все затруднения; желаю тебе везде счастие и удачу. Из рапортов князя Репнина видела я состояние Украинской армии; непохвально с нею поступил фельдмаршал Румянцов, тем паче, что ничего не исполнил, что приказано было. Касательно Очакова я все того мнения, что дондеже не устроена новая граница, его не разрывать, ради безопасности лимана и вывода кораблей; однако готова принять, во [29] всякое время, убедительные доказательства противу, ибо польза дел….. .....единственное мое желание. Прощай, мой друг, будь здоров.

Июня 29-го ч.

Письма твои, друг мой сердечной, князь Григорий Александрович, от 19-го июня, из Олвиополя, третьего дня до моих рук доставлены. Я вижу, что ты о моем здоровье беспокоился, но я ныне здоровее, нежели я давно была, и, противу прошлогоднего, не в пример покойнее: с одной стороны, полагаюсь на милость Божию, и в прочем уповаю, что ты не пропустишь ничего того, что делать возможно для разрушения вражеских затей; здешние дела идут хотя не совсем еще так, как-бы желалось, но однако неприятель не может хвалиться успехом и надеюсь, что вскоре лучше пойдет. Что ты в своем здоровье поправляешься, тому я весьма рада. У нас лето прекрасное и воздух теплой, и я без выезда в городе живу.

Естьли твои советы цесарцам не помогли, то уже не знаю, как им с турками управляться, а думаю, что в немцах terreur panique 6 противу турок, ровной силы, как прусаки в Семилетнюю войну имели противу нас, по собственному признанию умершего короля прусского в его сочинении, напечатанном посреди Берлина.

Указы о погонщиках давно посланы. Прощай, мой друг, да будет тебе сам Бог помощник, будь здоров, и счастлив, и благополучен.

Июля 6-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Письма твои от 25-го июня, из Олвиополя, я получила, и, касательно дел, сей курьер везет к тебе мои ответы и резолюции. Что ты польского или, лучше сказать, прусского либела 7 пренебрегаешь — о сем нимало не сомневаюсь. Голцу я сделала прием ласковой и он скромнее предместника своего. Гр. Салтыков приехал в Москву, я его оттудова пошлю понукать. По мере, как Нассау с галерным флотом вперед идет, шведы назад отступают; дней чрез шесть, думаю, что флоты съедутся. Михельсон, поссорясь с Денисовым, сказался больным, а мой гренадерской полк так зол на Михельсона, что его называют изменником.

Граф Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов, женясь в воскресенье на княжне Щербатовой, отъехал в понедельник с своею супругою к своим родителям, и естьлиб тебе рассказать все, что было и происходило чрез две недели, то ты скажешь, [30] что он совершенно съума сошел, даже да (?) и друг его и конфидент Рибопьер, и тот говорит, что он аки съумашедший….. …..и несообразимое поведение, так что самые его ближние его не оправдывают. При сем прилагаю в тебе письмо рекомендательное самой невинной души, которая в возможно лучшем расположении, с добрым сердцем и приятным умоначертанием. Я знаю, что ты меня любишь и ничем меня не оскорбишь….. …..Adieu mon Ami. Приласкай нас, чтоб мы совершенно были веселы. Анна Никитишна (Нарышкина) дружески со мною очень поступила и до вчерашнего дня не покинула.

Царское Село. — Июля 11-го ч.

Друг мой сердечный, князь Григорий Александрович. Замешкался сей мой ответ на твое письмо от 29-го мая, за тем, что у меня был жар и бред три дни и горло болело, а теперь я выздоровела, мне кажется, совершенно от той сильной простуды, и сверх того имею к тебе сообщить вести отселе приятные; а именно, генерал-поручик Михельсон занял Христину; потом пошел к Сент-Михелю, но тут ему не посчастливилось как-то, а сию ночь получила известие, что, 8-го июня, все сие поправилось действительным его, Михельсона, вступлением в Сент-Михель, где завладели наши — шведским магазином хлебным и амуничным, а порох шведы подорвали; сказывают, что шведы уныли и сами говорят, что за сим от них обороны мало будет.

Шульц по другой дороге идет туда же, и также ретраншамент и обоз взял. Нассау в море; о шведском флоте ничего не слыхать. Когда вице-канцлер — Келлеру 8 сказал, что ты все транспорты и магазины выводишь из Польши, тогда он деконтенансировался 2 до того, что скрыть не мог, колико ему неприятна была сия весть.

Лорд Стормотт, который при многих дворах был министром, в английском парламенте публично говорил речь, доказывая, что прусской союз для Англии не токмо вреден, но и разорителен быть может, и сказывают, будто Питтов кредит в нации начинает упадать.

Прощай, мой друг, Бог с тобою, будь здоров, счастлив и благополучен. [31]

Июля 14-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Письма твои от 5-го июля, из Олвиополя, я получила вчерась. Любопытна я знать, какие вести получишь от известной особы, чрез посланного от тебя к нему в Польшу? Касательно короля прусского, кажется, все возможное делается, чтобы его удержать, и гнев его умягчить. Как выведешь магазина из Польши, то ему уже надлежит выдумывать новые лжи и клеветы, чтоб поджигать поляков.

Теперь шведы до Аньялы прогнаны, осталось их выжить из Кимеиогродского поста.

На второе письмо твое, полученное чрез Н. И. Салтыкова, я тебе скажу, что я все твои слова, и что ты мне говорил зимой и весною, приводила на память, но признаюсь, что тут есть много несообразного 10. Рибопьер о всем знал, он и брат его жены сосватали; говорил ли он тебе или нет о сем чистосердечно, не ведаю, но помню, что ты мне однажды говорил, что Рибопьер тебе сказал, что друг его достоин быть выгнан от меня, чему я дивилась. Естьли зимою тебе открылись, для чего ты мне не сказал тогда? много бы огорчения излишнего тем превратилось и давно уже он (т. е. Мамонов) женат был.

Я ничей тиранн никогда не была и принуждения ненавижу, est il possible que vous m’ayez meconnu jusqu’a ce point! et que dans votre esprit la generosite de mon caractere vous ayez echappez et que vous m’ayez cru un vilain egoiste, vous m’auriez gueri tout d’un coup en me disant la verite! 11

Правду говоришь, когда пишешь, что ты у меня в милости ни по каким обстоятельствам, кои вреда тебе причинить не могут; прошу сохранить ко мне сию доверенность, она мне драгоценна и я ее заслуживаю; злодеи твои, конечно, у меня успеха иметь не могут, mais mon ami ne soyez pas aussi ombrageux sans aucune raison et mettez vous au dessus des ombrages minutieux 12.

От досад, конечно, колико только можно, тебя избавлю. Утешь ты меня, приласкай нас.

NB. У нас сердце доброе и нрав весьма приятный, без злобы [32] и коварства... четыре правила имеем, кои сохранить старание будет, а именно: быть верен, скромен, привязан и благодарен до крайности 13 <…>

Я приказала гр. Безбородко выжить фельдмаршала Румянцова из Ясс, они лучше знают как — нежели я; это второй том его житья в Данциге.

Прощай, мой друг, извини буде я тебе сим письмом и чтением его причинила скуку.

Июля 24-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Письмо твое от 9-го июля, с приложенной запискою, я получила исправно; что враги России и мои равномерно и тебе ищут делать досады — сему дивиться нечего, ибо ты им опаснее всех по своим качествам и моей к тебе доверенности. Авось-либо Бог нам будет заступником. Не упущу случая, будь уверен, где только можно будет, выводить на белый свет коварства прусского двора. Охранительной, от тебя обещанной, план ожидаю теперь, и что скорее пришлешь, то лучше.

Бог да будет тебе помощником, будь здоров и весел, а мы ждем от тебя ответа на посланные отселе пред сим письма.

Здесь слух носится, будто граф Мамонов с женою из Дубровицы отправился в Рязанскую деревню и сему ищут резон, как будто бы графине его тамо способнее родить, но я сим слухам не верю. Il ne faut croire que lа moitie de ce qu’on dit. Adieu mon ami, je vous aime de tout mon coeur 14.

Кн. Потемкин — Императрице.

(При представлении реляции о сражении при Фокшанах).

Июля 30-го ч.

Всемилостивейшая государыня! Подноситель сего — генерал, преисполненный усердия и достоинств военных; отдавая ему справедливость, не могу умолчать о состоянии его. Он, имея сельцо, которого сам основатель и хотя награжден деревнями, но скуден доходами; вы, по евангелию: «насыпайте меру благу и переливающуюся», поставьте и его в изобилие. [33]

Царское Село. — Августа 5-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович! из рескрипта, мною сегодня подписанного, увидишь положение дел по войне финляндской.

Письмом твоим от 18-го июля, из Ольвиополя, я весьма довольна, рассуждения твои справедливы; теперь жду нетерпеливо твои ответы на посланное мое письмо…. ….сей (Зубов) уже несказанно обрадован тем, что ты большего его брата взял к себе в дежурные; он пишет и хвалится ласкою твоих племянников; есть у него меньшой брат, который здесь на карауле теперь, на место его, сущий ребенок, мальчик писанной, он в конной гвардии поручиком, помоги нам современем его вывести в люди <…>

Я здорова и весела, и как муха ожила; мы ждем теперь отовсюду вестей и вскоре, надеюсь, что дела получат оборот, такой, которым будешь доволен. Дай и тебе Бог здоровье и всякое счастие, удовольствие и по сердцу твоему. Прощай, мой друг, люблю тебя, как душу и знаю, что и ты меня любишь.

Генерал Миллер приехал и привез мне твое письмо, также и Измаил-бея, и для них сделала по твоим представлениям.

С.-Петербург. — Августа 12-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Курьером твоим, от 30-го июля, из Ольвиополя, я весьма была обрадована и тотчас назначила молебен петь, в четверг, то есть через день от получения курьера, и сама приехала в город, прямо к Казанской, где с коленопреклонением приносили Богу благодарение за дарованную победу при Фокшане, и все люди несказанно обрадованы сею победою. Дай Боже тебе везде успеха и победы, чего заслуживаешь своими качествами, усердием ко мне и к общему делу, своим рвением и трудами; будь здоров и благополучен, вот чего я тебе от искреннейшего Сердца желаю.

Вложенное твое письмо ответное я немедленно вручила кому надлежало, и оно принято было огненными и радостию наполненными глазами, а как сердце и ум весь составлен из чувств, то и благодарность и искренность за долг почитается; сам оной изъяснить не оставит 15.

О интриге, коя продолжалась целый год и кончилась свадьбою, уже упоминать нечего; я нарочно сберегла последние его письма о сей [34] материи, где суды Божии кладет на людей, доведших его до того, и где он пишет, как в уме смешавшийся; да Бог с ним; жалею о том только, что не открылся ранее 16. Благодарствую за прекрасную печать, которую мне от тебя вручил Платон Александрович; я сие письмо через него к тебе посылаю. Сержант Беринг от меня пожалован в армию капитаном. Твоими распоряжениями я весьма довольна; я здорова и гораздо веселее, нежели ты меня оставил, хотя здешние дела еще не так идут, как бы желательно было, однако худого нету. Прощай, Бог с тобою, я тебя люблю всем сердцем, как искреннейшего друга.

Анне Никитишне (Нарышкиной) я сказала твой поклон и она тебе кланяется.

Le 12 d’aout.

(Перевод с франц.). Мне очень приятно, мой друг, что вы довольны мною и маленьким новичком; это довольно милое дитя: не глуп, имеет доброе сердце и, надеюсь, не избалуется.

Он сегодня, одним почерком пера, сочинил вам милое письмо, в котором обрисовался, каким его создала природа. Прощайте, обнимаю вас от чистого сердца.

Августа 15-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Сейчас получила я от принца Нассау известие, что он 13-го ч. сего месяца разбил совершенно шведской галерной флот, между островов Котка и Кутцалмулин и у шведов взял адмиральское судно, пять больших судов и один куттер, а пропало у них две трети, а одна треть едва осталась; с сей вестью приехал гвардии подпоручик граф Штакельберг, а подробности после будут; у нас две галеры взорвало, пленных шведов, офицеров и рядовых, весьма много.

Прощай, мой друг, Бог с тобою. Будь здоров и весел.

Августа 17-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович. Вчерашний день я получила от принца Нассау курьера, с которым пишет, что он еще обстоятельного рапорта прислать не может для того, что ежечасно еще приводят к нему суда и пленных, кои за островами [35] спрятались; что судов у него уже девять шведских, 1,200 пленных и до сорока офицеров; что он решился сделать десант, и короля атаковать. При чем ко мне прислал приложенное к тебе письмо, и так ожидать имеем следствий его предприятия; я писала к графу Пушкину, чтоб он сими обстоятельствами воспользовался и старался Кюмень перейти. Я спешу, мой друг, тебя уведомить о сем и о добрых аспектах на сей стороне, зная, что они тебя обеспокоили; дабы твой дух мог быть спокойнее.

Я здорова и весела, в неделю мы пели два благодарственные молебна; дай Бог тебе здоровья и всякое добро.

Le noiveaux est rempli de la meilleur volonte du monde, et quand il а l’occasion de Vous ecrire il le fait avec un empressement bien marquee.........................Adieu mon cher Ami, je Vous aime de tout mon coeur 17.

Августа 23-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Ответствуя на письмо твое от 10-го августа, я с нуждою пишу, ибо меня ветреная колика замучила, сему сегодня шестой день, а со вчерашнего вечера стало лучше, и сегодня так слаба, что ни на что мочи нет, да и не велят иметь аппликации.

Усердность греков мне весьма приятна; что здесь происходило на водах финских, усмотришь из подробностей, сегодня к тебе отправленных. Прощай, мой друг, более писать сегодня мне трудно было; желаю тебе здоровья и во всем успех; с часу на час жду курьера о высадке Нассау за Гекфорсом.

Августа 24-го ч.

Замучена я с неделю, мой друг, ветреною коликою, и ни писать, ни читать почти не могу и не велят; при том из Финляндии добрые вести одни за другими; шведы выгнаны из Гекфорса, о чем я приказала Платону Александровичу к тебе написать; я им и брата его поведением весьма довольна: сии самые невинные души и ко мне чистосердечно привязаны; большой очень неглуп et l’autre est un enfant interessant; le Papa est arrive de Moskow pour les voir, je crois qu’il а de l’esprit.............Adieu mon Ami, je Vous aime de tout mon coeur 18. [36]

Сентября 6-го ч.

Друг мой сердечной, Князь Григорий Александрович. Письма твои от 21-го и 24-го августа из Дубоссар я получила; они меня застали еще не много слабою от спазматической колики, которая продолжалась целые две недели; теперь я совершенно выздоровела, что приписываю много подушкам с ромашкою, кои С.-Петербургский митрополит мне советовал обложить около всего тела.

Сказав о себе, теперь буду ответствовать на твои письма. Чему дивишься, что тебе Бог определил готовить или приготовить для всех? для тебя ниже переправы не изготовили; в тебе одном более ревности к общему делу и к моей службе, нежели в прочих, и ты же замысловатее. Помоги тебе Бог во всех твоих предприятиях; я, с вашей стороны, весьма покойна, ибо прошлогодняя кампания оправдала совершенно мои о тебе мысли и доверенность; ты же ко мне пишешь часто и подробно et par consequant je suis sans inquietude de Votre cote 19! Что Кобург после победы храбрится — тому не дивлюся, им (т. е. австрийцам) удача не в привычку, ils ressemblent en cela aux parvenus, qui sont etonnes de se voir des beaux meubles et qui ne cessent d’en parier et de les admirer 20.

Говорят, будто турецкой флот слаб людьми, также будто Булгаков освобожден, но ни то, ни другое, может статься, не справедливо. Желаю тебе от всего сердца преодоления над врагом и над всеми препятствиями. Пакости поляков вытерпеть должно до времени. Я думаю писать к Румянцову, что его присутствие в Молдавии подает случай к слухам, моим и общим нашим делам вредным, и что я желаю и требую, чтоб он выехал из Молдавии. Мысли твои по делам теперь ожидаю, ты знаешь мои правила: что полезно — всегда не отрекусь делать, лишь бы сходно было с честью и достоинством империи. Французские суда перестанут ходит к нам, Монморин писал к Шуазелю, чтоб перестал оные посылать. Французские беспокойства переносятся в Брабандию и в Голландию и озабочивают уже Берлинской двор; услышите вскоре, что они окажутся и в областях прусских, ибо народ гол, а войска чужестранные.

Что ты нашей галерной победе рад был, сие я себе представить могу; ты увидишь из посланных подробностей, что наша потеря менее, нежели с горяча думали; из Гекфорса и Кюменгрода [37] шведы вышли; по сей час Пушкина ничем принудить не можно было воспользоваться сим случаем, чтобы нанести шведам наивящший вред. Сей мешок нерешимой мне весьма надоел, и во истину он командовать не умеет. Преображенского полка капитана Черткова да прапорщика Сизирева и Терскова приказала послать к тебе, чтоб ты их притравил, либо из полку выгнал.

За ласку к Платону Александровичу и его брату тебе спасибо; я не знаю брата, который у вас, а он сам себя ведет так, как только желать можно: il est d’une humeur egale et tres aimable 21, a сердце предоброе и благородное, en un mot, il gagne а etre connu.

Adieu mon Ami, portes Vous bien et soyes assure de toute mon amitie 22.

Сентября 6-го ч.

Друг мой любезной, князь Григорий Александрович. Платон Александрович очень скромен, которое качество однако я нахожу достойным награждения, как сам скажешь: ты шеф Кавалергардского гвардейского корпуса, не нужен ли тебе корнет? помнится ты запискою о сем докладывал; прежде сего не пришлешь ли чего подобного. Дитяти же нашему не дать ли конвой гусарской? Напиши как думаешь, но тут достойной теперь человек, которого обижать никак не хочу. Дитяти нашему 19 лет от роду и то да будет вам известно. Mais j’aime beaucoup cet enfant et il m’est fort attache, pleurant comme un enfant 23, естьли его ко мне не пустят. Воля твоя, во всех сих распоряжениях, окроме тебя, никому не вверяюсь. О графе Мамонове слух носится, будто с отцом розно жить станет, и старики невесткою недовольны. На сих днях Мария Васильевна Шкурина отпросилась от двора и я ее отпустила; они, сказывают, ее пригласили жить с ними. Adieu mon Ami, portes Vous bien et aimes moi comme je Vous aime.

Сентября 7-го ч.

Друг мой сердечной, князь Григорий Александрович. Посылаю к тебе медали три, кои ныне лишь поспели; я в них любовалась как на образ твой, так как и на дела того человека, в котором я никак не ошиблась, знав его усердие и рвение ко мне и к общему делу, совокупно с отличными дарованиями души и сердца. Благослови Бог все твои добрые начинания, а я непрестану быть, как и всегда, к тебе непременна. Екатерина. [38]

Сентября 17-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович. Письма твои от 31-го августа из Дубоссар я получила; они меня извещают, что все в движении, и что ты сам до Прута объезжал все места, и нашел землю разоренною более своими, нежели турками. Графа Румянцова всячески стараюсь вывести из Молдавии и естьли инако нельзя, то напишу к нему письмо, чтоб непременно выехал, а команду заверно ему не поручу; молю Бога, да поможет тебе во всяком благом предприятии. Графом Валентином Платоновичем Мусиным-Пушкиным я весьма недовольна по причине нерешительности его и слабости: он никаким авантажем не умеет воспользоваться, en un mot c’est une bete; между генералами его завелись кабалы такие, по слабости его, кои общему делу вредны; одним словом, его и всему его генералитету смена неминуемо предлежит; на будущий год, либо Миллера, либо Долгорукова 24 пришли сюда, а прочих перетасовать нужно, о чем заранее подумать нужно.

Дитя наше, Валериана Александровича, я выпустила в армию подполковником и он жадно желает ехать к тебе в армию, куда вскоре и отправится, и я ему дам особое к тебе рекомендательное письмо.

Je suis persuadee que Vous dires tout comme moi que c’est un enfant interessant et qui meurt d’envie de bien faire 25.

Пожалуй, люби его; оба брата сердца предоброго и наполнены благодарностию и любезными качествами. Прости, мой друг, я здорова и тебе того же желаю и милость Божию.

(Продолжение следует).


Комментарии

1. См. «Русскую Старину» изд. 1876 г., том ХVI, стр. 33–58; 239–262, 441–478; 571–590.

2. Прежде было 27, но рукою императрицы переправлено 28.

3. Победоносной армии не отказывают в квартирах.

4. 4-го февраля 1789 г. кн. Потемкин приехал в Петербург и пробыл здесь до 6-го мая того-же года. П. Л.

5. Я думаю, что Шуазель послал это судно нарочно, чтобы известить нас о смерти султана.

6. Панический страх.

7. Libelle — пасквиль.

8. Барон Келлер, посланник прусский при петербургском дворе.

9. Не совладал с собою. П. Л.

10. Дело идет об отзывах Потемкина о Мамонове и о удалении последнего от двора. П. Л.

11. Возможно-ли, чтобы вы меня не знали до такой степени, и что из головы вашей исчезло великодушие моего характера и вы считали меня дрянною эгоисткою? Вы исцелили-бы меня в минуту, сказав правду.

12. Но, мой друг, не будьте без причины так подозрительны и станьте выше мелочных подозрений.

13. Говориться о Платоне Зубове. П. Л.

14. Надобно только на половину верить тому, что говорят. Прощайте, мой друг, я люблю вас от всего сердца.

15. Говорится о Платоне Зубове.

16. Намек на графа Димитриева-Мамонова.

17. Новичек весьма усерден, и когда приходится ему вам писать, он это делает с замечательною готовностью. Прощайте, дорогой друг, я люблю вас всем сердцем.

18. Другой — интересное дитя; папа приехал из Москвы, чтобы их видеть; полагаю, что он умен. Прощайте, мой друг, я вас люблю всем сердцем.

19. И, разумеется, я за вас спокойна.

20. В этом отношении они похожи на выскочек, которые дивятся своей хорошей мебели и беспрестанно говорят о ней и удивляются ей.

21. Характера ровного и приятного.

22. Словом, он выигрывает по мере того, как его знаем. Прощай, мой друг, будьте здоровы, и уверены в моей дружбе.

23. Но я сильно люблю это дитя; оно ко мне привязано и плачет как дитя.

24. Меллер-Закомельский и кн. Юрий Владимирович Долгорукий.

25. Я уверена, что ты, подобно мне, скажешь, что это занимательное дитя, умирающее от желания все хорошо делать.

Текст воспроизведен по изданию: Императрица Екатерины II и кн. Потемкин. Подлинная переписка. (Из сборника профессора Николаевской акад. ген. штаба П. С. Лебедева) // Русская старина, № 10. 1876

© текст - Семевский М. И. 1876
© сетевая версия - Тhietmar. 2018

© OCR - Андреев-Попович И. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1876