1782-1791.

В 1875-м году «Русская Старина» представила на своих страницах обширный очерк жизни и деятельности кн. Потемкина-Таврического; в текущем году, Записки Гарновского воскрешают на ее страницах быть двора Екатерины II, обрисовывают ее главнейших и ближайших сподвижников и доверенных лиц, вместе с тем указывают на отношения людей, у власти стоявших, к великолепному князю Тавриды.

Чрезвычайно важным дополнением, как к биографии Потемкина, так и к Запискам Гарновского, являются подлинные письма императрицы к Потемкину за время с 1782-го по 1791-й год включительно. Приводим их из сборника, собранного многолетним трудом покойного П. С. Лебедева, профессора Николаевской академии генерального штаба. Этот сборник приготовлен им самим к помещению в «Русской Старине» и ныне сообщен нам детьми покойного. — Ред.

————

Июня 3-го ч. пятница по утру.

Батинька, князь Григорий Александрович, не токмо желание мое узнать о твоем добром состоянии принуждает меня послать к тебе сего нарочного, но и самая нужда по делам: в Крыме татары начали вновь не малые беспокойства, от коих хан и Веселицкий уехали из Кафы водою в Керч; Филисовым приняты не ласково; теперь нужно обещанную защиту дать хану: свои границы и его, нашего друга, охранить; все сие мы-бы с тобою в полчаса [34] положили на меры, а теперь не знаю, где тебя найти; всячески тебя прошу поспешить своим приездом, ибо ничего так не опасаюсь, как что-нибудь проронить или оплошать. Adieu, mon cher ami, revenes au plus vite, portes vous bien ¹, а обо мне будь уверен, что я тебя, как душу, люблю.

Денег пошлю и суда наряжу, а о войсках полагаюсь на тебя, также кого пошлем, ведь ты горазд избрать подобного.

Cette affaire me paroit delicate par ce quelle peut avoir des suites qu’il seroit bon d’eviter encore quelque temps ².

Агличане жестоко побили на море; французской адмирал с четырьмя кораблями взят в полон (у острова Доминго, близь Ямайки); при сем прилагаю цыдулу человека, тебе крайне привязанного и который жестоко по тебе тоскует.

Сентября 15-го ч.

Письмо твое, друг мой сердечной, от 10-го сентября, из Могилева, я сегодня получила; сожалею о беспокойной твоей езде; пожалуй, побереги свое здоровье, лучше день позднее приехать и быть здоровым. Здесь ныне дни стоят изрядные. Из Царяграда получила я от Булгакова вести, что весь город выгорел, и горел 5 часов; пожар начался 10-го августа (письма от 15-го числа), казармы янычарские, все судебные места, многие мечети, людей же тысяч до четырех сгорело, а несколько сот тысяч порело (?) и ожидали от сумятицы бунта, и для того сменен визир и Киага-бей; на место первого сделан визирем очаковский паша, а на место другого — какой-то Елим-паша, который слывется умным и знающим человеком, а чернь злится на нас, и нас клеплет в поджигании города, и улемы вранье подкрепляют; в городе же в хлебе оказывается скудость, мельниц и пекарен мало что осталось; пожарище простиралось от сераля, которой однако цел, так как Софийская мечеть. Прощай, мой милый друг.

Сентября 25-го ч.

Письма твои, батинька, из Херсона, от 16-го сентября, я имела удовольствие получить сего утра и хотя подробностей не пишешь, но, как тебе самому кажется удивительно, сколько сии места после заключения мира переменились, то из того заключить уже можно, что сделано много. По известиям Веселицкого, хан спешит своим переездом, и так думаю, что вы с ним уже виделись. О уходе [35] крымцев в Анатолию и цареградские вести гласят. Удивительнее всего, что посреди сумятицы тамошней, после пожара, спешили уплачивать деньги, кои нам должны, и сие приписываю трусости. Благодарствую за добрые вести, что провиант и сено заготовляется с успехом и что урожай был добрый. Бауру есть легче. Прощай, друг мой сердечной, будь здоров и весел.

С будущими имянинами тебя поздравляю, дай Бог тебе всякого добра.

Сентября 30-го ч.

С сегодняшними твоими имянинами поздравляю тебя от всего сердца; сожалею, что не праздную их обще с тобою; желаю тебе, тем не меньше, всякого добра, наипаче же здоровья; о моей в тебе дружбе всегдашной прошу ни мало не сомневаться, равномерно и я на твою ко мне привязанность считаю более, нежели на каменные стены. Письмо твое, от 19-го сентября, из Херсона, до моих рук доставлено. Неблестящее описание состояния Очакова, которое ты из Кинбурна усмотрел, совершенно соответствует попечению той империи об общем и частном добре, к которой по сю пору принадлежит; как сему городишке нос поднимать противу молодого херсонского колосса! С удовольствием планы нового укрепления Кинбурна приму и выполнение оного готова подкрепить всякими способами. Петр Первой, принуждая натуру в Балтийских своих заведениях и строениях, имел более препятствий, нежели мы в Херсоне, но буде бы он оных не завел, то мы-б многих лишились способностей, кои употребили для самого Херсона. Для тамошнего строения флота, как Охтенских плотников, так и Олончан, я приказала приискать и по партиям отправим; а сколько сыщутся, тебе сообщу. По письмам Веселицкого из Петровской крепости, я почитаю, что, скоро после отправления твоего письма, ты с ханом имел свидание. Батырь-Гирей и Арслан-Гирей исчезнут, яко воск от лица огня, так и они и их партизаны и покровители от добрых твоих распоряжений. Что татары подгоняют свой скот под наши крепости, смею сказать, что я первая была, которая то видела с удовольствием и их к тому еще до войны поощряла, всегда предписанием ласкового обхождения и не препятствуя, как в старину делывали; здесь говорят, что турки до войны не допустят, а я говорю cela се peut ³, кажется по последним известиям, что носы осунулись у них. Курьер сказывает, что по всей дороге нет ни единого города, ни единого замка, который бы не заперт был по [36] причине внутренних конвульсий каждого из тех городов и замков. Принц Виртембергской приехал сегодня и завтра ко мне будет. Прощай, мой друг сердечной.

Октября 8-го ч.

Из писем твоих, друг мой сердечной, от 25-го и 26-го числа, я усмотрела твое свидание с ханом и пустой его страх. Пуганная ворона куста боится: татары о нас судят по тем правилам, по которым приобыкли судить турецкие распоряжения, и для того нам подножием служат ныне. Что-то хан к тебе напишет? войск весьма достаточно наряжено идти, лишь бы в Крыме достаток был на зиму в фураже, а прочие заботы в моей голове исчезли, видя из твоих писем приготовление пропитания. Что мои письма тебе приятны, сие служит к моему большому удовольствию. Бог знает, Веселицкой или хан причиною недоразумений о Ахтиярской гавани, я никогда на эти слова много не полагалась, надобно будет — займем и без них, не надобно, то перед ними....

Апреля 4-го ч. — Из Царского Села.

Письмо твое, друг мой сердечной, из Полоцка, я получила, но оное без числа, и так, не знаю, когда доехал. Сожалею, что ты столь много трудностей нашел в дороге. Надеюсь, что ты всю экспедицию получил. Репнин, отъезжаючи, просил меня, чтоб когда ему вперед идти прийдется, чтоб его уведомить гораздо заблаговременно (пока же на его корпус пропитание имеется не долее 15-го июня), дабы пропитание заготовить мог. Бог с тобой, будь здоров и пиши чаще ко мне и ставь числа, и уведомь меня подробно обо всем, тем самым убавишь во мне много беспокойства. Прощай, желаю тебе счастливого пути. Саша ⁴ тебе кланяется.

Апреля 9-го ч.

Письмо твое из Нарвы, без числа, я вчерашний день от Михаила Сергеевича ⁵ получила; жалею, что дороги так дурны. Я чаю, ты весь разбит, пожалуй, друг мой любезной, будь здоров. Прощай, Бог с тобой.

Апреля 14-го ч. в великую пятницу. [37]

Мой друг, я получила вчера императорское письмо и посылаю вам с него копию; это ответ на мое последнее послание; я приказала сделать вам суть всей болтовни Кобенцеля; я вовсе над этим не задумываюсь, потому что твердо решилась ни на кого, кроме себя, не расчитывать. Когда пирог испечен, у каждого явится аппетит.

————

Примечание. Письмо императора Иосифа можно назвать образцом политической болтовни и искусства, сказав много, не высказать ничего. Мы оставляем его без перевода. — Л.

Император Иосиф — Екатерине II.

Le 8-e Avril 1783.

Madame ma soeur, c'est encore de Vienne que j'ai l'honneur d'adresser a Votre Majeste Imperiale ces lignes; nombre de petites affaires domestiques m'ont empeche jusqu'a present et m'empecheront peut-etre encore quelque temps de faire la course que je lui avois annonce en Italie. Je vois par la lettre que V. M. I. a bien voulu m'ecrire, qu'il lui reste des doutes sur l'exactitude des Turcs a remplir en plein les engagemens qu'ils viennent de contracter nouvellement pour l'accomplissement des trois points desires par Elle du Traite de Kainardji; pour moi je suis peut-etre trop confiant, mais je me flatte qu'en cette occasion, comme dans toutes les autres, le langage parfaitement uniforme et les demonstrations tres positives y alogues que nous avons faites en commun, rendront la Porte plus souple et plus exacte a remplir dorenovant ce qu'elle aura promis, au moins V. M. I. pourra compter avec une parfaite surete, que je ne dementirai jamais ni mon Nom, ni mes titres, parmi lesquels celui d'etre l'Allie et l'ami de Catherine Seconde, .... est certenement le plus cher et le plus precieux.

Les devoirs de mon Etat, ce que je dois a la monarchie qui m'est confiee, et aux individus qui la comprosent m'ont engage a detailler avec cette entiere confiance que V. M. I. a soi (?) m'inspirer sa convenance, et ce que sa situation et les circonstances exigent pour sa surete. Je suis sur que V. M. I. aura mis la vrai valeur a cette demarche de ma part, et qui ne peut que donner aux yeux cloirvoyants et justes de V. M. I. le plus grand prix a ma franche et sincere facon d'agir avec l'interet personnel si vif que je mets a meriter toujours son amitie. Oser lui dire comme je l'ai fais voila ce que je ne puis point, et voila ce qu'il me faut; c'est je crois donner la plus grande latitude a la surete et solidite aussi des assurances que j'ai l'honneur de lui donner de ce que je puis, et de ce que je ferai toujours pour Elle. Des que les ordres de V. M. I. seront parvenus ici au prince Golitzin ou a Paris a son ministre sur notre accession commune a la paix je ne manquerai pas de donner les ordres en conformite au comte de Merey. L'Angleterre qui reste tant de temps sans pouvoir convenir d'un ministere, et ce parlement qui dans le moment de la crise la plus terrible oublie tout-a-fait son patriotisme tant prone, et qui tout [38] a l'intrigue personelle ne s'occupe que de cela est un de ces spectacles vraiment inconcevables et qui fait bien voir combien un gouvernement petit dans ces objets et mesures peut affaiblir le caractere et detruire la vigueur et par consequent la consideration de toute une nation. Depuis 20 annees dans vos mains la monarchie Russe que n'a-t-elle pas gagne en consideration, opinion, et de force, elle n'avoit point le prejuge pour elle, et l'Angleterre qu'est elle devenue, malgre la orevention generale qu'on avoit de ses moyens, de ses ressources, et de l'excellence de sa constitution! Gela aprend a nous autres commencans a nous dire: Imitons et evitons. Que V. M. I. veuille bien etre persuadee que l'interet qu'elle me temoigne prendre au bien etre de la princesse Elizabeth m'est infiniment precieux, son personel joint a tous ceux a qui elle apartient de si pres, seroit deja suffisant a ne me laisser rien negliger de ce qui peut lui etre agreable. Que Y. M. I. veuille bien me croire avec l'attachement et l'amitie la plus inviolable pour la vie,

Madame ma soeur, de Votre Majeste Imperiale le bon frere et fidele ami et allie Joseph.

Voudroit elle bien recevoir ici mes plus sinceres complimens sur rense grossesse de madame la grande duchesse, mes voeux sont inseparables de son bonheur.

Как мало я считаю на союзника, так мало я опасаюсь и уважаю французской гром, или, лучше сказать, зарницу. Сожалею, что от самой Нарвы от тебя строки не видала; пожалуй, не оставь меня без уведомления о себе и делах, дабы я, знав о всем, излишнего беспокойства не имела. Будь здоров и пиши чаще. Александр Дм. (Мамонов) тебе кланяется и ежедневно ходит почти осведомляться Татьяна Васильевна ⁶ здорова-ли? Adieu, mon eher ami je vous souhaite sante et bonheur ⁷; с наступающим праздником тебя поздравляю.

Апреля 18-го ч.

Приходил Ефимович, хотел со много проститься, я велела сказать ему, что с отрешенными за плутни судьями я знакомства не имею; везде, ходя, лжет на тебя, говорит, что ты ему полк дал: я тому не верю, понеже знаю, что для такого бездельника добрых и честно-служащих подполковников не будешь обижать; а его дела скорее кнута, нежели полка, в награждение удостоены по суду. Я о сем спешу написать к тебе, дабы ты знал, как тебя облыгает Ефимович. Прощай, мой друг, желаю тебе здоровья и лучшую дорогу, знаю, что ты 10-го числа апреля приехал в Псков.

Апреля 27-го ч. — Из Царского Села.

Друг мой сердечный, за поздравление твое со днем моего рождения благодарствую, также и за присланный подарок; хвалю тебя, [39] что ты отдохнул несколько в Могилеве. Пассек сам едет ради шкловских диковинок ⁸, и он, конечно, пресечет (их) наискорее и станет смотреть за ними. Винных накажет, а за прочим будет иметь бдение. Что людей ты нашел своим нынешним состоянием довольных, тому радуюсь; чего недостает, постараюсь поправить со временем. Прикажу и Смогоржевского унимать. Спасибо тебе, что числа вписал и место, откуда пишешь. Пожалуй и впредь так делай и пиши часто и подробно, а твои письма весьма мне приятны; я здорова.

Мая 4-го ч. — Из Царского Села.

По получении последнего твоего ответа, от 22-го апреля, из Дубровны, я так крепко занемогла болью в щеке и жаром, что принуждена была, лежа в постеле, кровь пустить; но как круто занемогла, так поспешно паки поправилась, и вся сила болезни миновалась коликою в третьи сутки, и выздоровела царица и без лекарства, похоже, как в сказке о Февее написано. Я уже писала к тебе, что от цесаря ко мне два письма были, кои уже опять иным тоном (написаны). Я на него никак не надеюсь, а вредить не станет; на внутренних и внешних Бурбонов я ни мало не смотрю, а думаю, что война неизбежна; время у нас отменно хорошо и тепло, и, потому судя, думаю, что и подножной корм у вас поспевает. В Малороссии сделано теперь распоряжение о платеже податей по душам: таковые не худо делать и в местах Полтавского и Миргородского полков, кои приписаны к Новороссийской губернии, не касаясь новых населений, которым даются льготные годы. Тутолмина я велела отпустить к тебе. Прощай, мой друг сердечной, прошу быть столь уверенным в моей к тебе непременной дружбе, как я в твоей ко мне верности. Прощай, будь здоров и весел, и имей во всем успех.

Мая 5-го ч.

Голубчик мой князь, сейчас получила твое письмо из Кричева и из оного и прочих депеш усмотрела, что хан отказался от ханства, и о том жалеть нечего, только прикажи с ним обходиться ласково и с почтением, приличным владетелю, и отдать то, что ему назначено, ибо прочее о нем расположение не переменяю.

Непростительно Ефимовичу оболгать тебя, повсюду он здесь везде в шарфе и в полковничьем мундире ходил.

Ответ твой великому князю, по причине Екеля, весьма пристоен; на сих днях Грейг ко мне будет и я посмотрю, [40] можно-ли будет в Кронштадте строить без него, или нужен-ли он, по крайней мере, при начале работ, ибо он знает Бауеровы мысли.

Мая 6-го ч. — Из Царского Села.

Письмо твое, друг мой сердечной, из Херсона, я получила вчера; жалею много о приключившемся тебе беспокойствии дорогою и о том, что ты по адмиралтейству и по крепостному строению не все нашел в надлежащем порядке. Сюда приехал Ганнибал и уверил меня, что крепость совершенно в безопасном положении противу нечаянного нападения и что корабли отстраиваются. Я, для славы города Херсона и для гремящего сего града с младенчества имени, дала строителю большой крест Владимирской. Не сумневаюсь, что в твоих руках и твоим попечением все пойдет как должно. Крымских известий дальних ожидаю нетерпеливо, и думаю, что ныне уже объявлены российскими подданными; в Цареграде начали хулить суджукского паши предприятие на Тамань; из рапортов с разных мест вижу, что и с Темрюком последовало тоже и нельзя (думать), чтоб Порта о том не знала.

Я не знаю, почему мои письма к тебе не доходят, кажется я писала к тебе при всяком случае. Пока ты жалуешься, что от меня нет известий, мне казалось, что от тебя давно нет писем. Теперь я здорова, а с начала мая я здесь занемогла, по моему обычаю, круто; принуждены были кровь пустить, чем жар прервался.

Вчера получила письмо от короля шведского, которой к 13-му июня сбирается приехать в Финляндию и спрашивает, где может со мною увидеться; я назначила Фридрихсгам, куда в тому времени поеду на три дня, а всего ден десять отселе отлучусь, и первой мой ночлег будет в Осиновой роще. Король шведской, взяв от французов денег для демонстраций, делает из шести полков лагерь у Тавастгуса, и в самое тоже время, как подтрушивает свиданием.

Я не знаю, кто компоновал графине Браницкой русское письмо такое странное ко мне, что расхохотаться надлежит, лучше бы она запросто писала сама. Adieu, mon ami, portes vous bien et ecrives moi le plus souvent possible; aves vous vu le marechal Roumenzof ou ne l’aves vous pas vu? Qu’est ce qu’il fait; je pense rien ⁹.

Мая 30-го ч. — Из Царского Села.

Письмо твое из Херсона, от 16-го мая, я получила вчера, и, по просьбе твоей выполняя, имею тебе объявить, что я здорова, а в [41] начале мая захворала так, что первое число, вместо гулянья, пустила кровь и то лежа на постеле.

Вместе с твоим письмом получила л из Вены курьера с письмом от Иосифа Второго, с которого при сем копию прилагаю; увидишь из оного, что твое пророчество, друг мой сердечной и умной, сбылось.

Дай Боже, чтоб татарское или, лучше сказать, крымское дело скоро кончилось; я думаю, что (чем) менее теперь станешь мешкать, то лучше, дабы турки не успели оному наносить препятствия, какие ни на есть, буде скорее узнают, нежели сделается; а на просьбу татар теперь не смотреть, а ногайские и так уже, по письмам Павла Сергеевича (Потемкина), о подданстве заговаривают.

Сожалею, что в Херсоне строения военные и цивильные не таковы, как желалось; надеюсь, что усердием все исправлено будет.

У нас весь май месяц так хорош, что лучше желать нельзя.

Святова я определю в должность генерал-кригс-коммисара, а что пишешь о Завадовском, то трудно разбирать; не понимаю, как от сената да к собакам, а от собак к полководству дорога лежать может; я на время возьму к шталмейстерской должности или князя Николая Алексеевича Голицына или Юсупова. Adieu, mon ami, portes vous bien ¹⁰. Саша тебе кланяется и сам писать будет.

По разным представлениям получишь резолюции.

Восьмое июня поеду на десять дней в Финляндию, где в Фридрихсгаме увижусь с королем шведским.

Июня 5-го ч. — Из Царского Села.

Третьего дня получила я от короля шведского извещение с нарочным, что он приехал в Або благополучно, быв 22 часа на море, а вчера прислал он другого, с тем, что он, смотря войско при Тавастгусе, стоя на одном месте верхом, лошадь его, испугавшись от пушечного выстрела, бросилась в сторону и Его В-во, упав с ней, левую руку, меж плеч и локтя, переломил на наискось; присланный сказывает, что с места короля понесли на кресле до Тавастгуса, он же сам правою рукою написал ко мне, чтобы я согласилась отсрочить свидание до двадцатого июня, и что тогда лекарь обнадеживает, что (с) перевязанной рукой ко мне быть может; я писала к нему с сожалением, послала [42] камер-юнкера дли осведомления о его здоровье и согласилась на отсрочку. Pardi, mon ami, voila un heros bien maladroit, que de tomber comme cela dans un maneuvre devant ses troupes ¹¹.

Письмо твое, мой милой друг, от 18-го мая, я получила; чтоб ханское желание в рассуждении голубой ленты удовлетворить и при том сохранить все то, что мне и ему сохранить надлежит, то приказала я изготовить голубую ленту чрез плечо с медальоном овальным, на котором посреди алмазов слово из надписи ордена святого Андрея: верность, звезда же бриллиантовая и с той же надписью, а ему при том сказать надлежит, что креста ни он носить не может, ни я дать не могу ему, потому что он не христианин; а даю ему голубую ленту с надписью ордена святого Андрея и с преимуществом того ордена — с генерал-поручическим чином. Нетерпеливо жду от тебя известия об окончании крымского дела; пожалуй, займи, прежде нежели турки успеют тебе повергнуть сопротивление. К Павлу Сергеевичу и к тебе приказала отправить подарок: меха и вещи, которые ты требовал. Путь на Ригу и вверх по Двине, а там по Днепру, которой ты желаешь, чтоб единороги взяли, дабы Ахтиярской гавани доставить против неприятельских судов оборону, не есть ближней; конечно, ты имеешь тем путем иное намерение, буде тебе скорее, куда надобно, то везти в Смоленск, кратчайшей отселе путь. Отселе в Ригу будут три недели в пути, а там вверх по Двине проедут-ли, Бог еще знает, а там переволок до Днепра. Однако-ж отправить велела.

Фельдмаршал Румянцов пишет ко мне, требует генерального штаба, инженеров и экстраординарной суммы; я приказала к тебе сообщить его письма, он же опасается, чтоб турки его не упредили. Как война не объявлена, то, кажется, все ко времени еще поспеть может. Adieu, mon ami, portes vous bien ¹², после похода моего перемени генерал-кригс-коммисара.

Зорич ехал было сюда, но я дослала ему сказать, чтоб он до решения дела Заковича не казался мне на глаза, и так, просил, чтоб ехать в Сесвезен, чего я ему дозволила.

9-го июня ч. — Из Царского Села.

Письмо твое, от 28-го прошедшего, я получила сегодня из рук Александра Дм. (Мамонова); я надеюсь, что мои письма теперь и подушка до рук твоих дошли, а когда изволишь писать: «дай Боже, [43] чтоб вы меня не забыли», то сие называется у нас писать пустош; не токмо помню часто, но и жалею и часто тужу, что ты там, а не здесь, ибо без тебя я, как без рук: прошу тебя всячески, не мешкай занятием Крыма. Пугает меня теперь зараза для тебя и для всех; для Бога, возьми и вели взять всевозможные меры. Я очень жалею, что ты с фельдмаршалом Румянцовым, где ни на есть, не съехались; все на свете теперь на него находят заботы: штаба генерального, инженеров, деньги экстраординарные и вестей от Булгакова просит, также боится быть упрежден турками. Чтоб чего не проронить, видя сие, приказала к нему послать что можно будет, а возле его все по пустому. Верю, что тебе забот много, но знаю, что ты же заботами не скучаешь; что строение кораблей идет с поспешением — сие слуху моему весьма приятно. Потребное число людей стараться буду прислать. В покупке хлеба удача была, а тажемных (?) недоразумений легко пособить в теперешнее время оной и нужно. Король Швеции руку переломил в тавастгусском лагере, и для того наше свидание в Фридрихсгаме отложено до 20-го сего месяца. Adieu, mon ami, Христос с тобою.

Сего утра Измайловского полку маиор Олсуфьев умре; напиши несколько достойных людей, из коих мне выбрать на его место, теперь поручила полк Левашову.

Июня 13-го ч. — Из Царского Села.

Письмо твое, друг мой сердечной, от 1-го июня, из Херсона, я третьего дня получила. Желательно весьма, чтоб ты скорее занял Крым, дабы супротивники как-нибудь в чем излишнее препятствие не учинили, а в Цареграде, кажется, о занятии уже глухие слухи доходят, а на это смотреть нечего: добровольно-ли татары на то поступают или предаются, или нет. Отовсюду известия подтверждаются, что турки ополчаются. Я приказала к тебе сто тысяч рублей переслать на херсонские нужды, по твоим требованиям, на первой случай, понеже ты сумму не означаешь, то я не знала, сколько переслать по тамошним необходимостям, а избрала переслать сию сумму; я приказала людей число командировать следующих к адмиралтейству, и надеюсь, что нарядом тем служба исправлена будет. Что осадной артиллерии впятеро более довезено, нежели под Бендерами было, сие подает надежду добрую; хорошо, что и в перевозах лучшая экономия наблюдаема, за что спасибо эконому. Пожалуй, не давай кораблям очень огромные имяна, afin que des noms trop tot fameu ne devienne a charge et qu’il ne soit trop difficile de [44] remplir une pareil carriere ¹³; впрочем, как хочешь с имянами, ma bride en main, parce qu’il vaut mieu etre que paraitre et ne pas etre. Adieu, mon ami ¹⁴; по прочим твоим требованиям ссылаюсь на данные резолюции.

Пожалуй, дай мне знать о продолжении, или утушении, или пресечении язвы; сия меня стращает, опасаюсь все, чтоб не прокралась паки, от какой ни на есть оплошности форпостной, внутрь России. Прощай, будь здоров; после завтра назначила ехать в Фридрихсгам; не знаю, как король с изломанной рукою снесет дорогу. Послала проведать. Александр Македонской пред войском, от своей оплошности, не падал с коня.

Саша кланяется.

Июня 29-го ч. — Из Царского Села.

Друг мой сердечной, с праздниками тебя поздравляю; в прошедшую субботу я возвратилась из Фридрихсгама, где я виделась с королем шведским, которой много терпит от изломанной руки; ты его знаешь, и так, писать о том нечего, j’ai seulement trouvee qu’il etoit exessivement occupe de за parure se tenant fort volontier devant le miroir, et ne permettant a aucun officier de se presenter autrement a la cour qu’en habit noir et ponceau et point en uniforme; ceci ma choque parce que selon moi il ni a point d’habillement plus honorable et plus cher qu’un uniforme ¹⁵.

Видела я Крейца, его нового министра; сей прямо из Парижа в Фридрихсгам приехал, il ma paru que Шефер avoit plus d’esprit ¹⁶; лучший в suite королевской показался Таубе, что зимою был в Петербурге, а прочие все люди весьма, весьма молодые. Вот тебе вести наши; теперь ответствовать буду на твое письмо из Херсона от 12-го июня. Что ты выбился из сил, о том весьма сожалею, ты знаешь, что ты мне очень, очень надобен, и так, прошу тебя всячески беречь здоровье; в оружению морскому люди отправлены и отправляются, и надеюсь, что выбор людей также недурен — самому генерал-адмиралу поручен был; на все взятые тобою меры об укреплении Кинбурна, о доставлении повсюду провианта и о [45] понуждении войска, имею твердую надежду, что все то пойдет как желается; одна чума меня страшит, чтоб не распространилась; для Бога, не упускай ни единого известного способа для предосторожности от оной, как для себя, так и для всех; опасаюсь иногда и того, чтоб не вкралась паки в Россию. Пехотные полки, по твоим представлениям, апробованы; генерал-кригс-коммисар сделан Святой; проект твой на Синоп или другие места, если война будет объявлена, недурен; отовсюду слышу, что турки сильно вооружаются, но друзья их удержут от войны до времени. О цесаре мысли мои с твоими весьма согласны, лишь бы он не был в том положении, как был в прошедшей войне, всякая иная нам от него полезна. Михаилу Сергеевичу Потемкину, по твоей просьбе, прикажу ехать к тебе; надеюсь, что, по сей час, судьба Крыма решилась, ибо пишешь, что туда едешь. Adieu, mon ami, portes vous bien, je vous embrasse de tout mon coeur ¹⁷.

Саша тебе кланяется.

Июля 6-го ч. — Из Царского Села.

Отпуская маиора Глазова обратно к тебе, по твоему желанию, вручить велела и сие письмецо, чрез которое уведомляю тебя, друга моего сердечного, что я с прошедшим курьером ответствовала на твое письмо о занятии Крыма; публика здешняя сим происшествием вообще обрадована: цапанье нам никогда не противно, потерять же мы не любим.

Напиши ко мне, отослал-ли ты к Шагин-Гирею голубую ленту, да пришли ко мне имена людей, кои в маиоры годятся в Измайловской полк, ибо Олсуфьев умер; также не забудь мне ответствовать о деревнях, кои Безбородко просит. Александр Дм. (Мамонов) выздоравливает от своего несчастливо с лошади упадения. С часа на час, месяц целый, ждем разрешения великой княгини, но по сю пору тщетно. Adieu, mon ami, portes vous bien ¹⁸, я здорова.

Июля 10-го ч. — Из Царского Села.

Давным давно, друг мой сердечной, я от тебя писем не имею, думаю, что ты уехал в Крым, опасаюсь, чтоб болезни тамошние, как ни на есть, не коснулись, сохрани Боже, до тебя. Из Цареграда получила я торговый трактат, совсем подписанный, и сказывает Булгаков, что они знают о занятии Крыма, только никто не пикнет, и сами ищут о том слухи утушать. Удивительное дело! [46]

С часа на час ждем родины великой княгини. Я здорова; отправляю ныне к тебе Святого, а на его место взяла я паки Ребиндера. У нас теперь папской посол. Вот вести здешние. Только признаюсь, что жду нетерпеливо от тебя вестей; пуще всего береги свое здоровье.

Июля 15-го ч. — Из Царского Села.

Ты можешь себе представить, в каком я должна быть беспокойстве, не имея от тебя ни строки более пяти недель; сверх того, здесь слухи бывают ложные, кои опровергнуть нечем. Я ждала занятия Крыма, по крайнем сроке, в половине мая, а теперь и половина июля, а я о том не более знаю, как и папа римский; сие неминуемо производит толки всякие, кои мне отнюдь не приятны; я тебя прошу всячески, уведомляй меня почаще, afin que je reste au fil des choses; l’activitae naturelle de mon esprit et de ma tete forge mille idees qui me tourmentent souvent ¹⁹; сюда и о язве приходят всякие сказки; частым уведомлением успокоишь мой дух.

Иного писать не имею; ни я и никто не знает, где ты; наугад посылаю в Херсон.

Фельдмаршал Румянцов, как и всегда, выискивает разные неудовольствительные замашки.

Adieu, mon ami, portes vous bien et que votre histoire de la Crimee sera une fois terminee ²⁰.

Июля 20-го ч. — Из Царского Села.

После долгого ожидания, наконец, вчерашнего числа получила я, любезный друг, твое письмо, от 10-го сего месяца, из Карасу-Базара, с приятными вестями о присяге Крыма и двух ногайских орд; за все то благодарю тебя. Авось-либо все обойдется на сей раз без дальных хлопот; ожидаю теперь курьера с обстоятельными вестями; прошу тебя уверить трудившихся, что оставлены не будут; от тебя ожидаю о том представления. Сожалею только о том, что ты был болен и, в слабости быв, много труда понес; стращает меня чума, дай Боже, чтоб ты успел своих охранить от оной и в Крыме пресечь ее пребывание. Что принц Виртембергской охотник служить, скажу сестре ²¹; с часу на час ждем разрешения сей.

Саша так больно ушиблен от английского коня, что почти в [47] постеле лежит недвижим, однако опасности нет; сие сделалось вчерась по утру, теперь ровно сутки. Adeu, mon cher et precieux ami, portes vous bien ²².

Просит у меня Безбородко 2,000 душ ранговых полковничьих деревень в Украйне, говорит, что сие не делает еще шестой доли того, что законы определяют за примысли барыша короне, а он мало-ли придумал; il me semble que се raisonnement est asses juste, cependant je serait bien aise de savoir ce que vous en penses? ²³.

Августа 13-ro. — Из Царского Села.

Письма твои, друг мой сердечной, из лагеря у Карасу-Базара, от 9-го июля, я получила, и уже о прошедшем, по которому ты прислал объяснение, упоминать не буду; слава Богу, что ты и с тобою в лагере находящиеся войска, посреди сильной крымской язвы, здоровы; хорошо бы было, еслиб каждую татарскую деревню, для пресечения язвы, можно было до того довести, чтоб наблюдали обряд тот, который у нас каждая деревня наблюдала в подобном случае: скорее пресеклась бы зараза. За все приложенные тобою труды и неограниченные попечения по моим делам не могу тебе довольно изъяснить мое признание; ты сам знаешь, колико я чувствительна к заслугам, а твои отличные, так как и моя к тебе дружба и любовь. Дай Бог тебе здоровья и продолжение сил телесных и душевных, знаю, что не ударишь лицом в грязь.

Будь уверен, что не подчиню тебя никому, кроме себя. Что дешевле подряжаешь, и за то великое тебе спасибо; только, пожалуй, береги себя для меня. Я очень смеялась тому, что пишешь о слухах заразы размножения теми, у коих уборное место Спа и Париж, c’est un mot delicieux ²⁴.

Я чаю, после Байрама откроется, на что турки решатся, а дабы не ошибиться, кладу за верное, что объявят войну.

О чем ты писал, о том решение к тебе отправлено.

Во флот отправленные к тебе люди, чаю, уже до тебя доходят.

Радуюсь, что Корсаков тебе пригодился и что мои о нем попечения и деньги не втуне остались.

Росписание малороссийских полков сделано, как сам усмотришь.

Прощай, мой друг сердечной, Бог с тобою.

Саша тебе кланяется. [48]

Августа 18-го ч. — Из Царского Села.

Вчерашний день я письмо твое, от 5-го сего месяца, получила чрез подполковника Томара, который привез и грузинское дело, за которое снова тебе же спасибо.

Прямо ты — друг мой сердечной!

На зависть Европы я весьма спокойно смотрю; пусть балагурят, а мы дело делаем.

По представлениям твоим дела не будут залеживаться, изволь прислать; о Томаре и Корсакове получишь с сим курьером, радуюсь, что сей последний столь искусен. Дай Бог тебе здоровья и всякое счастие и удовольствие. А про меня знай, что я на век к тебе непременна.

Саша выздоровел и благодарит тебя за поклон.

Августа 31-й день. — Из Царского Села.

Когда я получала от тебя не иные известия, как радостные о твоих успехах и, веселясь о том, на сих днях приказала отпустить на достройку петербургского твоего нового дома, на Литейной улице, сто тысяч рублей из кабинета, ожидала-ли я, чтобы ты всекрайно опечалил меня известием о твоей опасной болезни, которое усмотрела из письма твоего из Кременчуга; просила я тебя, да и прошу, ради самого Бога и естьли меня любишь, приложи более прежнего старание о сбережении драгоценного твоего для меня здоровья. Игельстрома оставь у себя, буде тебе года (т. е. годен), а хану вели сам ехать куда рассудишь, лишь будь здоров; браниться с тобою и за то хочу, для чего в лихорадке и в горячке скачешь повсюду; теперь крайне буду беспокойна, пока отпишешь, что каков. Сына Елфинстона я взяла в службу, а с ним никто не уладит.

Дай Бог скорее услышать о твоем выздоровлении. Тогда станем паки веселиться о твоих успехах. Adieu, mon cher et bien aime ami ²⁵.

Сентября 11-го ч. — Из Царского Села.

Друг мой сердечной, я о тебе в крайнем беспокойстве, и для того посылаю нарочного курьера, чтоб узнать, каков ты? От посторонних людей слышу, что маленько будто легче тебе, чего от сердца желаю, а наипаче, чтоб ты совершенно выздоровел. О делах тебе скажу, что мое мнение есть, аще турки не объявят нам войны прежде 1-го числа октября, чтоб, от того числа, войска расположить по винтер-квартерам; а именно где? о сем прошу [49] прислать твое мнение, буде тебе в мощь, как надеюсь с помощию Божиею. Сыстренкевич ²⁶ сюда приехал и отдал мне твое письмо, и я его всегда находила, как его описываешь. Как киевский наш митрополит умер, переведу в Киев ростовского, а дабы новгородской, московской и псковской не были в черных клобуках, когда тот наденет белой, то думаю всех трех нарядить в белые клобуки, дав им титул митрополита, а на ростовскую и Владимирскую епархии, опорожненные, переведу, по синодскому докладу, из степени в степень. Теперь отовсюду французские интриги и происки до нас доходят; mais ils ne feront que de l’eau claire, pourvu que vous vous porties bien. Adieu, mon cher ami ²⁷.

Два письма твои из Кременчуга, от 31-го августа и 8-го сентября, друг мой сердечной, я получила одно за другим; дай Боже, чтобы ты скорее здоровьем оправился, всекрайно меня обеспокоивает твоя болезнь; я ведаю, как ты не умеешь быть больным, и что во время выздоровления никак не бережешься; только сделай милость, вспомни в нынешнем случае, что здоровье твое в себе какую важность заключает, благо империи и мою славу добрую; поберегись, ради самого Бога, не пусти мою просьбу мимо ушей, важнейшее предприятие в свете без тебя оборотится ни во что. Не токмо, чтобы осудить, хвалю тебя, что в Кременчуг переехал, но сие не должно было делать в самую опасность болезни; я ужаснулась, как услышала, что ты в таком состоянии переехал триста верст.

Саша благодарит за поклон, не пишет, чтоб излишним чтением не обременить больного.

Вести о продолжении прилипчивых болезней херсонских не радостные. Много-ли тамо умерло или нет? отпиши пожалуй, и нет-ли ее между посланными матросами и работниками; по причине продолжения оной едва-ли поход мой весной сбыться может.

Прощай, друг мой любезной, молю Бога, да укрепит твое здоровье.

Сентября 17-го ч. — Из Петербурга.

В коронацию мою, белой клобук дам одному новгородскому архиерею, буде от тебя не получу письма прежде.

Сентября 26-го ч. — Из Петербурга.

С днем имянин твоих, любезный друг, сим я тебя поздравляю, и от всего сердца желаю слышать наискорее о твоем [50] совершенном выздоровлении; последнее, полученное от тебя, письмо было от 8-го сентября, следовательно, сегодня 18 дней, как о тебе ничего не знаю, ни о состоянии крымской и херсонской язвы. Здесь ее описывают свирепствующею, наипаче между корпусами твоим и Репнина, но как от тебя и от Репнина ничего о том не имею, то почитаю те вести увеличенными, однако, о сем грущу; увидишь из сообщенных бумаг твердой ответ цесарского двора французскому; теперь ожидаю с часу на час объявления войны по интригам французов и пруссаков. Adieu, mon cher ami, portes vous bien ²⁸.

Саша тебе кланяется.

Сентября 28-го ч. — Из Петербурга.

Сейчас получила я твои письма, любезной мой друг, из Нежина, от 28-го числа, кои меня все крайно встревожили, ибо, вместо того, что думала, что тебе есть легче, вижу, что ты слабее пуще прежнего; Бога прошу, да сохранит дни твои и даст тебе силы душевные и телесные. Мне чрезвычайно печально твое состояние; je serais dans des inquietudes mortelles si vous me laisseres longtems sans nouvelles ²⁹.

Adieu, mon cher ami, portes vous bien, quand vous vous portere bien, tout le reste ira ³⁰; ничему так не дивлюсь, как в крайной болезни скачешь: тем болезни умножаешь: больному покой нужен.

Октября 3-го ч. — Из Петербурга.

Письмо твое, от 27-го сентября, из Нежина, любезной мой друг, тем наипаче мне нужно было, что в крайней печали погружена была по причине опасного состояния твоей болезни; мое беспокойство, однако, инако не пройдет, как тогда, когда узнаю о совершенном твоем выздоровлении; дай Боже скорее о том узнать, много в том сам можешь способствовать.

Мне пришло на ум, есть-ли Шагин-Гирей еще шалить станет, то приводить ему на память, что Портою смененные ханы по двести тысяч пенсии никогда не получали.

Французы посылают Шуазеля Гуфие послом в Цареград; это тот, которой «Вояж Питореск-де-ла-Грес» выдал и к оному предисловие, где предлагает из Греции составить республику; je crois que vous connoisses cela, sinon je vous prie de lire la preface dans le [51] livre; il est fort anime contre nous et decrit notre guerre avec les Turks avec la plus grande animosite ³¹.

Прощай, любезный друг, Бога молю, да восстановит твое здоровье, мне столь нужное, скорее.

Письма твои, любезной мой друг, от 6-го и 7-го сего месяца, я получила, и хотя ты мне уверяешь, что тебе есть лучше, но мое беспокойство продолжается и продолжаться будет, дондеже узнаю, что ты совсем оправился, понеже знаю, каков ты, когда болен; на меня же черной год: на сей неделе умер фельдмаршал князь Александр Михайлович Голицын, и мне кажется, кто Рожерсону не попадется в руки, тот уже мертвой человек.

Слышу я, что Соммерио едет с тобою, и то мне беспокоит; дай Боже, чтоб ты скорее выздоровел и сюда возвратился; ей, ей, я без тебя, как без рук, весьма часто; паче всего, сделай милость, побереги себя. О делах не пишу, увидишь из сообщений и из прочих моих писем. Кажется, в течение зимы по крымским делам мир или война решится. Adieu, mon ami ³², опасаюсь долгим чтением тебя обеспокоивать.

Принц Виртембергский к тестю писал, что он одну часть Херсона от язвы охранил, а другую не мог; но он с корпусом своим, в числе 28,000, в целости остался; c’est а vous apprecier lа verite du fait, du moins cela peut il vous faire une idee de l’homme ³³.

К сестре же и к жене он о сем не писал.

Октября 19-го ч. — Из Петербурга.

Сего утра получила я твое письмо, любезной мой друг, от 13-го сего месяца; Богу благодарение за то приношу, что ты выздоравливаешь; не могу тебе описать, в каком я была беспокойстве до сегодняшнего дня, по причине тяжкой твоей болезни. Знатно и фельдмаршал Румянцов оной испуган был, ибо пишет ко мне, что по причине настоящего кризиса, о мире или войне, подлежит наивяще все иметь в готовности для снабжения войск чрез зиму всем потребным, и просит меня, чтоб я ему наставление давала и сообщить приказала известие и о корпусах Кубанских и прочих, кои вступить могут или будут в его команде по объявлении войны. [52]

Касательно снабжения войск, всем потребным чрез зиму, я надеюсь, что места и люди, коим оное вверено, не упустят время, приличное к тому; надеюсь, что ты, мой друг, понудишь кого надлежит, а касательно расположения корпусов, кажется, его сиятельство заботится также излишне, ибо слышу, что нужное ему и от тебя сообщается.

Вадковской, подполковник семеновской, на сих днях умер и в сенате паки по департаментам пусто становится, ибо и больных по городу много; не знаю, за кого взяться: армейских требовать не смею, по губерниям или молоды, или трогать не смею же, заглянула в придворных, прошу смотреть, кому по старшинству следует в тайные советники, право, тут выбрать немного, знаю, что в сенате иногда bouche trou с имянами быть могут, но признаюсь, что дельных людей лучше бы хотела; буде кого знаешь, скажи мне. Adieu, mon cher ami, portes vous bien ³⁴.

Саша кланяется.

Марта 14-го ч.

.... ³⁵ Известия из Молдавии гласят, что молдаване завидуют состоянию Тавриды и что Запорожцы беглые просятся паки к нам, такожде и вышедшие из Крыма татары назад идут, а цесарь окончил хлопоты свои торговые с турками, одержал выгоды почти что и мы.

Саша мне сказал, что Катя отъезжает и так начертала я сию хартию тем же пером, которым подписала сего утра похвальную грамоту князю Потемкину.

Апреля 15-го ч.

Друг мой сердечной, твое письмо из Дубровны, от 5-го сего месяца, я получила; хотя я все праздники выстояла, но, однако, я здорова, а за твои поздравления тебя благодарю и равномерно с прошедшим поздравляю, буде в прошедших письмах о том не упомянуто мною.

Скажи ты мне, друг мой, начисто: буде думаешь, что за язвою или другими препятствами, в будущем году, в Херсоне побывать мне не удастся, могу-ли тогда ехать до Киева? Лучше, чтоб Балмен тебя ждал на месте, только, пожалуй, сам не вдавайся в опасности, ты знаешь, каковы мне твои болезни.

У нас погода была прекрасная и самая теплая от половины [53] марта, а теперь ненастлива, по вскрытии реки. Что персидские дела плавно идут, тому радуюсь.

В городе слух носится, будто в лейб-гренадерском полку ни копейки денег нет и будто полк так обеднел, что одною суммою затыкает другую, и перебиваются со дня ото дня.

Прощай, мой друг, Бог с тобою, будь здоров и весел.

Саша кланяется.

Апреля 25-го ч. — Из Царского Села.

Носится слух по здешнему народу, будто язва в Херсоне по прежнему свирепствует и будто пожрала большую часть адмиралтейских работников. Сделай милость, друг мой сердечной, примись сильной рукой за истребление херсонской язвы. Употребляй взятые меры при московском несчастий. Они столь действительны были, что от сентября по декабрь истребили смертоносную болезнь; прикажи Херсон росписать на части, части на кварталы; к каждому кварталу приставь надзирателей, кои за истребление язвы бы ответствовали, одним словом, возьмись за дело то, как берешься за те дела, коим неослабной успех дать хочешь; ты умеешь ведь взяться за дело; установи карантины и не упусти ни единой меры, кои к тому способствовать могут. Пиши, пожалуй, здоров-ли ты сам, и для чего давно от тебя писем нет, а из губернии твоей рапортов?

Штат Тавриды я конфирмовала.

Папский посол получил обещание, что вскоре наименован будет кардиналом. Кобенцель получил посольский кредитив.

Adieu, mon cher ami, portes vous bien ³⁶.

Мая 5-го ч.

За поздравление со днем рождения моего благодарствую тебя, друг мой сердечной; я, слава Богу, здорова и желаю тоже слышать о тебе, и чтоб повсюду болезни умалялись, а тебе советую не вдаваться ни в какие опасности, ибо, для меня и для службы, твое здоровье нужно. О походе будущего года буду ожидать, что скажет господин генерал фельдмаршал; только знай, что жестоко прогневаюсь буде вдашься в опасности тогда, когда можешь пресечь добрым одним порядком; не бойся, дружок, не позабуду тебя. Нельзя-ли хана переманить на твердую землю. Adieu, mon ami ³⁷. Сашенька тебе кланяется и тебя любит, как душу, и часто весьма про тебя говорит. [54]

Мая 17-го ч.

Письмо твое, друг мой сердечной, из Кременчуга, я получила; радуюсь, что местами язва пресеклась и надеюсь, что добрыми твоими распоряжениями вовсе и в Херсоне пресечена будет. Из Англии и из Дании столь много обстоятельных известий приходят о почти на сумасшествие похожие предприятия короля шведского на Норвегию и самый город Копенгаген, что об этом уже, не оплошай, почти сумневаться не можно; Дании же ему атаковать не можно, чтоб с нами дело не иметь, и для того, дабы шалости его скорее унять, приказала я на десять тысяч пехоты и три тысячи конницы, да сорок орудий полевой артиллерии заготовить генеральному штату за Невою лагерное место, а провиантской — в Финляндии, на то число провиант и фураж на целой год, а ты пришли сюда полка два, или тысяч до двух казаков донских. Датчине готовятся на всякой случай; морского же вооружения будет столько, что всю Швецию раздавить можно, а именно: пять кораблей, идущих из Ливорно, три от города Архангельского, да 7 из Кронштадта, а у датчин шесть — будут в Зунде. Шведскому посланнику я сказать велела, что слухи таковые носятся и что хотя кажутся вероятия не стоят, но чтоб они знали, что на датчин наступать им неудобно, ибо союзники суть России.

Ты видел, что и речи короля шведского с Марковым на то похожи были; теперь посмотрим, выехавши из Франции, убавит-ли дурачества или нет. Чаю, от турок помочи по своему прославленным союзом, трактатом, которым хвастается, немного ему ожидать.

У нас стужи непрерывные и листы на березе не более серебряной копейки, а липа и дубы и не думают за листы приняться. Великая княгиня опять беременна и думает в ноябре родить.

Пусть строят в Смоленске суда, а как ехать — всегда о том расположить можно.

Прощай, будь здоров: приятно мне было слышать, что упражняешься и по земским делам; несумнителен и успех, ибо когда прямо примешься, так уж пойдет, как по мылу.

Мая 28-го ч.

Вчерашний день я получила письмо твое, друг мой сердечной, из Херсона; пожалуй, побереги ты себя и не очень ходи по зараженным местам, просим этим не чваниться. Приятно мне слышать было, что болезнь пресеклась в Кизикирмене; дай Боже тоже узнать скорее и об Херсоне; осторожности, которые ты взял, я надеюсь, достаточны будут на сей раз, но все осторожности нужны, [55] чтоб паки не привезли или не навезли. Кажется, письма Ибрагим-хана гораздо вежливее писаны, нежели турецкие и иные персидские, когда до моих глаз дошли.

Пожалуй, дай мне знать, кто он таков? и как учинился ханом, молод-ли или стар, силен-ли или бессилен, и склонны-ли персияне к нему? Что же до Шагин-Гирея надлежит, то, кажется, все теперь приведено в то положение, в котором желалось его видеть. Что у тебя ноги пухнут, о том я жалею, это знак слабости, и противу этого лучшее лекарство — купаться, буде у вас тамо не так холодно, как здесь, где только, только что листы стали казаться. Из Италии пишут, что и тамо первое число мая, по нашему стилю, листов не было, а шел снег.

По известиям из Швеции вооружения продолжаются; посмотрим, дадут-ли французы денег на завоевание Норвегии. В Шкании и прочих Свенских областях совершенной недостаток в хлебе. Adieu, mon bon et cher ami ³⁸, будь уверен, что забыть тебя никак не могу, понеже верен мне и любезен.

Александру Дм. (Мамонову) я кланялась от тебя и он тебе кланяется же.

.... ³⁹ из сих непрестанных хлопот французской двор может видеть, что неудобно товар возить на военных судах, таможенные законы суть сделаны и оных отменить по прихотям, конечно, не буду. Если гр. Сегюр подаст жалобы, то рассмотреть велю. Я думаю, что они (т. е. французы) придирки ищут.

Ноября 19-го ч.

Вчерашний день мне твое письмо из Могилева, от 11-го сего месяца, обрадовало, ибо вижу, что ты здоров, мой друг; не любо же я усмотрела из твоего репорта, что корабль «Александр» вовсе пропал; слава Богу, что люди спасены; более месяца уже итальянские министры таскались с той вестию, а я ее поставляла за ложь. За антик благодарствую, где ты их берешь? Репнин сюда приехал и стал хуже старой бабы, вздумал в егорьевской думе зарождать сомнение; первой корпус армии — гвардия, которой я полковник, а он, дурак, за честь почитать должен, что подполковник, почитать-ли тот корпус и инженерной за военной, с тем пришел словесно мне доложил; je le remboure come vous pouves croire ⁴⁰, но [56] как я думала, что ушам своим едва могу-ли верить и не ослышалась-ли я, то требовала, чтоб о том подал записку, и он оную подал. Что же мудренее всего, что в той же думе сидели вице-президент военной коллегии и три маиора гвардии, аки сущие болваны, и не единый вопреки не растворил уста; то-то люди, ниже мухи с носа не сгонят! J’ai ete fache come un Demon de cette absurdite ⁴¹, тот костит, а они нюхают.

Вольно тебе скакать, так что под тобою все ломается; изволь на всякие сто верст чинить, после того, терпеливо изломанное.

Лишь будь здоров, все прочее Богом исправлено будет. Александр Матвеевич тебя благодарит за ласковое приписание, он сам тебя любит чистосердечно и с благодарным сердцем; я здорова и упражняюсь, как всегда, а более всего занимает нас наша езда. Прощай, мой друг, будь здоров.

Декабря 18-го ч.

Друг мой, князь Григорий Александрович, твои два письма ко мне дошли сегодня, одно чрез графа Безбородку, а другое чрез Александра Матвеевича. Восхитительное предложение князя Репнина принудило меня, в день святого Георгия, надеть гвардейский мундир и гордиться им, аки пава.

Боюсь, чтоб Днепр и с нами не пошутил, как и с тобою; не у вас у одних балы, и у нас, да сверх того, еще хлопоты бесконечные. Les etrilleries du prince de Wurtemberg ont enfin oblige sa femme de ce retirer ches moi parce que reellement eile etoit en danger de sa vie; j’ai saisi cette tres favorable occasion pour les renvoyer tous les deux d’ici, et sous peu de jours nous en serous quite. J’ai fait ce que j’ai du faire et j’ai fait bien, la femme ira ches les parens et le mari ou il voudra ⁴².

Странно, как тебе князь Нассау понравился тогда, когда повсюду имеет репутацию d’un cerveau brule ⁴³, а притом известно, что он храбр; твои с ним разговоры поправляют его в моих мыслях. [57]

Сожалею очень, что тебя не увижу ранее, как в Киеве. Сегодня через две недели, то есть 2-го января, непременно выеду отселе. Письмо императора к тебе я читала с удовольствием; оно самое ласковое, он же пишет правду; о пути его не сомневаюсь, что возьмет надлежащие меры. За перстеньки с антиками благодарствую. Мы все ничего так не желаем, как чтоб Бог нас отселе скорее вынес. Письмо твое к Александру Матвеевичу я с крайним удовольствием читала, и ты не ошибся: он тебя душою и сердцем любит. Прощай, мой друг, будь здоров; уж быть так, есть-ли скорее нельзя видеться, так увидимся в Киеве... весь свет отселе скачет, так что лишь завидно.

Смоленск, 17-го генваря.

Письмо твое, друг мой сердечной, я сегодня получила здесь в Смоленске, где я остановилась дня четыре долее, нежели я думала, по причине той, что Александр Матвеевич был болен; да все устали, а многие и глазами жаловались; у вас начинает показываться зелень, а у нас весьма холодно, здесь снега велики; я не сомневаюсь, что Таврида мне и всем понравится; завтра по утру еду отселе; дай Боже увидеться с тобою скорее, и чтоб ты был здоров; сегодня у меня здесь был превеликой бал; я здорова. Прощай, мой друг, до свидания.

Без числа.

Батинька, письмо твое, из Могилева, я сейчас приехавши в Сенном получила, то есть в 10 часов за полдень; весьма ласкательные речи графа Фалькенштейна, приписываю я более желанию его сделаться приятным, нежели иной причине. Россия велика сама по себе, я что ни делаю, подобно капле, падающей в море; что же его речи обо мне тебя веселят, о том не сомневаюсь, зная колико меня любит любезной и признательной мой питомец. О свидании с графом Фалькенштейном отдаю на собственной его выбор, как день, так и час в дне, когда с ним познакомиться без людей.

Si je n’avois suivie que les mouvements de mon impatience et ma vivacite naturelle des que votre lettre m’est parvenu, s’est a dire a dix heures du soir, je me serois remis en carosse et auroit courru sans m’arretter nulle part tout droit а Mogilef ou jai beaucoup de regret de savoir que m-r le C-te de Falkenstein m’aye devance, mais comme cela auroit fait un breche a son incognito, la reflexion a retenu mon [58] premier mouvement, et je m’envais suivre ma route comme vous savez qu’elle а ete regle. Je coucherai demain а Шклов et Dimanche je viendrai pour la Messe а Mogilef ⁴⁴, только тут не знаю, как выгоднее будет условиться о свидании без людей, ибо как приеду из обеда, тут люди ко мне повалят; опять отложить до после обеда — неучтиво будет, разве пока все люди со мною у обедни будут, не пожалует-ли ко мне, дабы вошед я во внутренние свои покои, то есть пред спальнею, уже бы тут его нашла; но только буде лучше найдешь способ, то уведомь меня, а кажется и так ловко быть может. Как граф Румянцев ко мне пишет, что гость нигде не хочет обедать, то заключаю, что со мною обедать не станет за большим столом, о чем буду ждать уведомления; письмо его влагаю, дабы вы знали, что и как пишет.

Rien de plus flatteur ni de plus agreable que cette lettre que vous m’aves envoye, je vous prie de reiterer a m-r le C-te de Falkenstein les assurances que mon premier desire est de me conformer en toute facon a tout ce qui pourra lui rendre le sejour de Mogilev suportable ⁴⁵.

Прощай, друг мой, мы очень тоскуем без тебя, я весьма желаю скорее увидеться с тобою.

Без числа.

Предложение о завтрашнем обеде сделано без расчета возможностей: сегодня его величество возвратиться должен водою в Канев 7 верст, завтра к обеду послать 7 верст, приедет 7; отобедавши паки отвезти 7 верст; шлюбкам возвратиться 7 верст к нам; тамо ехать в путь. В котором же это часу будет? Отъехавши три версты ради усталых шлюбок, кои двадцать восемь верст уже сделали, придется лечь паки на якорь. Когда я что определяю, тогда обыкновенно бывает то не на ветер, как в Польше часто случалось. И так, еду завтра, как назначала, а ему желаю всякого благополучия и расчеты сделать по возможности.

Право, батинька, скучно.

Комментарии

1. Прощай, мой дорогой друг, возвращайся возможно скорее и будь здоров.

2. Это дело, мне кажется, деликатное по последствиям и его надобно избегать на некоторое время.

3. Это быть может.

4. Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов.

5. Потемкина.

6. Племянница Потемкина — Энгельгардт.

7. Прощай, мой друг, желаю тебе счастия и здоровья.

8. Намек на Зорича.

9. Прощайте, мой друг, будьте здоровы и пишите мне возможно чаще. Видели или не видели вы фельдмаршала Румянцова? Что он делает? Я думаю — ничего.

10. Прощайте, мой друг, будьте здоровы.

11. Нечего сказать, мой друг, вот довольно неловкий герой, который упал таким образом перед своими войсками.

12. Прощай, мой друг, будь здоров.

13. Для того, чтобы слишком громкое не сделалось тяжким и чтобы не было слишком трудно исполнить подобное назначение.

14. С моею уздою в руке, потому что лучше быть, чем казаться или вовсе не быть. Прощай, мой друг.

15. Я только нашла, что он чрезвычайно был занят своим убором и охотно держался перед зеркалом и не позволял ни одному офицеру являться ко двору иначе, как в черном и пунцовом платье; это мне бросилось в глаза, потому что, по моему мнению, нет платья почетнее и дороже мундира.

16. Мне показалось, что Шефер был умнее.

17. Прощайте, мой друг, будьте здоровы; обнимаю вас от всего сердца.

18. Прощайте, мой друг, будьте здоровы.

19. Для того, чтобы я могла следить за ходом вещей; природная деятельность моего ума и головы выковывает тысячи идей, которые меня часто мучат.

20. Прощайте, мой друг, будьте здоровы, и чтобы ваша крымская история один раз навсегда была кончена.

21. Супруге Павла, великой княгине Марии.

22. Прощайте, мой дорогой и драгоценный друг, будьте здоровы.

23. Мне кажется, что это рассуждение довольно справедливо; однако же я была бы довольна, узнав, что вы об этом думаете.

24. Это чудесное слово.

25. Прощай, мой дорогой и любимый друг.

26. Митрополит католических церквей западной России.

27. Но они толкут воду; лишь бы вы были здоровы. Прощайте, мой дорогой друг.

28. Прощайте, мой дорогой друг, будьте здоровы.

29. Я буду в страшном беспокойстве, если долго оставите меня без вестей (о себе).

30. Прощайте, мой дорогой друг, будьте здоровы; когда вы будете здоровы, все пойдет хорошо.

31. Я думаю, вы это знаете; если нет, то прошу вас прочитать предисловие в этой книге, направленное против нас, где с отъявленною враждебностию описывается наша война противу турок.

32. Прощайте, мой друг.

33. Вам оценить справедливость факта; по крайней мере, это даст вам понятие о человеке.

34. Прощайте, мой друг, будьте здоровы.

35. Начала письма нет.

36. Прощайте, мой друг, будьте здоровы.

37. Прощайте, мой друг.

38. Прощайте, мой добрый и дорогой друг.

39. Без начала и числа.

40. Я его отделала, как вы можете мне верить.

41. Я была рассержена, как демон, этой нелепостью.

42. Дурное обращение принца Виртембергского принудило, наконец, его жену удалиться ко мне, потому что действительно ее жизни угрожала опасность; я схватилась за этот удобный случай, чтоб отослать отсюда их обоих, и через немного дней мы будем квиты. Я сделала, что должна была сделать и сделала хорошо; жена поедет к родным, а муж — куда хочет.

Об этом событии см. в Записках Гарновского в «Русской Старине» изд. 1876 г. том XV, стр. 19, и в Исторических материалах библиотеки дворца г. Павловска.

43. Сумасброда.

44. Если бы я слушалась движения моего сердца и природной живости, то, по получении вашего письма, то есть в десять часов вечера, я снова села бы в карету и скакала-бы, нигде не останавливаясь, до самого Могилева, где, к крайнему моему прискорбию, меня предупредил граф Фалькенштейн. Но как это нарушает его инкогнито, то размышление удержало мой первый порыв, и я следую по моему пути, как это было определено и вам известно. Я ночую завтра в Шилове и в воскресенье приеду к обедне в Могилев.

45. Ничего не может быть лестнее и приятнее письма, вами мне присланного; прошу выразить графу Фалькенштейну уверение, что мое первое желание — употребить все старания, чтобы сделать сносным для него пребывание в Могилеве.

Текст воспроизведен по изданию: Екатерина и Потемкин. Подлинная их переписка. 1782–1791 // Русская старина, № 5. 1876

© текст - Семевский М. И. 1876
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© OCR - Андреев-Попович И. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1876