ПИСЬМА ЕКАТЕРИНЫ II К ГРАФУ СТАКЕЛЬБЕРГУ.

1773-1793.

XLIX. 1

Господин граф Стакельберг. Письмом этим я повторяю вам решительно и прямо мне приказание никак не вмешиваться во внутренние дела Швеции, тем более во время сейма. Повелеваю вам старательно избегать всякого случая, который мог бы мало-мальски замешать вас в какие бы то ни было интриги, происки или партии, одним словом, я запрещаю вам вмешиваться. Затем молю Бога, да сохранить Он вас своею милостью. Екатерина.

С.-Петербург, сего 30-го января 1792 г.

L.

Господин тайный советник граф Стакельберг. Прилагаю к сему письмо шведскому королю; вы передадите его так же, как делали до сих пор. Я не посылаю вам копии, предполагая, что [690] король даст вам подлинник. Дело идет все еще о Франции. Король, надеюсь, будет доволен тем, что я согласна с ним в этом случае. Но я заметила из его слов, что он беспокоится более, чем следует, о благоприятном окончании этого дела, в виду последующих намерений австрийского двора, который наконец принялся за это дело. Со свойственным лично вам только уменьем рассуждать, внушите королю, что австрийский двор только и можно подвинуть на дела, оказывая ему полное доверие и предоставляя повидимому полную свободу в его действиях; что единственною целью короля и моею в том, что касается французской короны —  должно быть, по возможности, восстановление дореволюционного порядка вещей, и коль скоро мы однажды возвратим жизнь и силу этому могучему государству, то оно уже само, с помощью своих бескорыстных друзей, будет в состоянии противодействовать всякому побуждению, вредящему его интересам и независимости. Затем молю Бога, господин тайный советник граф Стакельберг, да сохранит Он вас своею милостью. Пребываю вам благосклонная Екатерина.

С.-Петербург, 3-го февраля 1792 г.

LI.

Господин тайный советник граф Стакельберг. С ужасом узнала я о гнусном посягательстве на жизнь короля, моего [691] двоюродного брата, в ночь 5/16 числа этого месяца 2. Надеюсь, что самые последствия не будут столь ужасны, как того можно ожидать. Таково по крайней мере мне искреннее желание. В этой надежде я напасала королю письмо, которое прилагаю к вашему. При передаче этого письма вы, в самых энергических выражениях, уверите его во всей полноте того сочувствия, которое я питаю к нему в этом ужасном деле. Но если Провидение решит противное моим желаниям, если дни короля сочтены, —  все это сочувствие естественным образом перенесется до его наследника. Вы не только передадите ему самые сильные и положительный уверения в моих чувствах, но постараетесь, насколько хватить сил, охранить его законные и неоспоримые права от всех посягательств, какие только могут измыслить злонамеренность и честолюбие. Не теряя времени, я посылаю вам это письмо с господином Всеволодским, офицером гвардии, чтоб, как можно скорее, известить вас о моих намерениях и дать возможность сообщить их королю, если Господь не лишил нас его, и принцу, сыну короля. Так как при выборе курьера я имела главным образом в виду осведомиться о состоянии [692] здоровья короля и иметь самые скорые и подробные известия, то и вы постараетесь отправить его, как можно, скорее. Я вполне уверена в том, что королева и все семейство короля разделяют горе и ужас, внушаемые этим зловещим событием, и потому прошу вас засвидетельствовать им также мне сочувствие в горе, которое они испытывают. Затем молю Бога, да сохранит Он вас, господин тайный советник граф Стакельберг, своею милостью. Пребываю вам благосклонная Екатерина.

С.-Петербург, сего 14-го марта 1792 г.

LII.

Господин тайный советник граф Стакельберг. Вам не безъизвестны нескромная и неприличные выходки, который позволила себе покойная вдова шведского короля при рождении наследного принца. В то время распространился слух, что герцог Зюдерманландский 3 за одно с матерью искал случая воспользоваться этим, чтоб ослабить права племянника на престол. Я не делаю никаких предположений на счет того, как поступит принц на самом деле, [693] но я должна заранее обратить на это ваше внимание. Если король умирает или уже умер, то объявите от моего имени сильное участие, которое я принимаю в том, чтоб его сын никакими образом не был обижен в своих правах, который на мой взгляд вполне законны и неоспоримы. Эти обстоятельства могут повлечь за собою собрание нового сейма. Быть может, некоторые головы уже теперь работают над изменениями формы правления, введенной Густавом III. Вам, по всей вероятности, поверяют это. Ваше дело в этом случае все выслушивать, все принимать и ничего не обещать до тех пор, пока не получите от меня точных и положительных приказаний. Имея в руках мнения обеих сторон, мы имеем возможность выбирать, а таким образом избегаем неудобства замешательства, которое не подобает нам. Затем молю Бога, да сохранить Он вас, господин тайный советник граф Стакельберг, своею милостью. Остаюсь вам доброжелательная Екатерина.

С.-Петербург, 14-го марта 1792 г.

Я положительно поддержу права наследного принца, вы можете заявить об этом при случае.

LIII.

Господин тайный советник граф Стакельберг. Чем менее я была приготовлена вашими успокоительными доводами касательно положения покоиного короля Швецин, тем сильнее поразила и [694] огорчила меня неожиданность его смерти. Смиряясь пред неумолимой волей Провидения, я, немедля, посылаю юному королю 4 те утешения, которые только были в моей силе, и в которых он, быть может, нуждается. Они заключаются в письме на его имя, тут же приложенном; вы потрудитесь передать ему его без отлагательства. Пишу другое письмо герцогу Зюдерманландскому, провозглашенному регентом Швеции по воле покойного короля. Вы найдете его тут-же и немедленно доставите его. Офицер конной гвардии Всеволодский уже вручил вам вверенные ему приказы. Приказы эти заключают в себе все теже неизменные мои намерения, с которыми вы должны сообразоваться в своих действиях.

Так как верительная грамата, вам дарованная, как назначенному мною посланнику при стокгольмском дворе, не была предъявлена и ныне не может более служить вам, то необходимо, чтоб вы прежде, чем я пришлю вам новую, уведомили меня об [695] распоряжениях этого двора касательно поддержания взаимных дипломатических отношений. Вы скажете, что в этом случае мои намерения и действия вполне будут согласоваться с желаниями этого двора; затем молю Бога, да сохранит Он вас, господин тайный советник граф Стакельберг, своею милостью. Екатерина.

С.-Петербург, сего 4-го апреля 1792 года.

LIV.

Господин граф Стакельберг. Я пишу эти строки с курьером для того, чтобы вы известили меня самым подробным образом о всем том, что будет происходить в Швеции после смерти короля, и в особенности о том, что касается распоряжений герцога Зюдерманландского и королевы, матери короля. Эта королева до сих пор, как кажется, не выказала ни малейшей склонности к интригам, и если таковые окажутся, то это будет скорее делом каких-нибудь интригантов. К тому же я нисколько не удивляюсь, что покойный король не сделал своей супруги членом совета регенства; она, как датская принцесса, не могла рассчитывать на одобрение нации, всегда соперничавшей с той, в которой она родилась. Прощайте, будьте здоровы. Екатерина.

6-го апреля, 1792 г.

P. S. Я снова повторяю вам свои точные приказания решительно не принимать участия в интригах никакой партии в Швеции. Но я [696] считаю вещью необходимою для государства, чтобы вполне держались точного смысла завещания покойного короля, во-первых, касательно престолонаследия, им утвержденного, во-вторых, касательно попечительства, им установленного; в-третьих, касательно совета регенства, составленная таким образом, как он считал нужным, и из тех людей, которых он назначил. Если затронуть малейшую вещь или изменят что-бы то ни было в его завещании, то этим причинят зло Швеции и дадут место замешательствам и изменениям без конца. Вы можете воспользоваться этим, смотря по обстоятельствам, поговорите об этом с господином Армфельдтом или даже с герцогом, как вы там заблагорассудите. Мне кажется также, что для успокоения умов после неизбежного наказания главных виновников ужасного заговора, который пресек дни покойного короля, должно, как можно скорее, прервать дальнейшие розыски, чтобы было менее людей, подлежащих наказанию, и притом так, чтобы народ не осмелился и подумать, что пользуются этим для преследования известных фамилий или партий; это привлекло бы даже неразысканных виновников на сторону милосердого правительства, предпочитающего прощение розыскам, которые только увеличили бы число несчастных, не помогши самому делу. Я вполне искренно интересуюсь юным королем, моим крестником, и прошу вас это ему передать и уверить его в том, что он найдет во мне друга и верную союзницу, на которую может рассчитывать. [697] Прощайте, будьте здоровы. Передайте мой поклон господину Армфельдту и скажите ему, что я считаю его одним из самых верных подданных покойного короля и молодого короля, его сына, и вполне понимаю те страдания, которые он должен был испытывать в эти ужасные минуты.

LV.

Господин посланник граф Стакельберг. Из ваших последних донесений я усматриваю, что барон Таубе в очень скором времени удалится из Стокгольма, что за ним немедленно последует барон Армфельдт, что граф Вахтмейстер уже уехал, и что, таким образом, весь совет регенства, учрежденный покойным королем, в действительности рассеялся.

Я нисколько не хочу вмешиваться в подробности администрации, возложенной на моего двоюродного брата, герцога Зюдерманландского, но я считаю невозможными при полной откровенности, с какою я отвечала на доказательства дружбы и доверия этого герцога, которые он являл до сих пор относительно меня, умолчать об образе своих мыслей в обстоятельствах, могущих повлиять на благосостояние и спокойствие этой самой администрации.

Швеция, которой дорога память покойного короля,, видит в личностях, только что мною названных, людей, пользовавшихся полным его доверием, вследствие того, что они были самыми [698] деятельными и полезными товарищами и исполнителями его трудов на благо и славу государства. В моих глазах они имеют большую заслугу в том отношении, что действительно работали и содействовали установлению той счастливой системы, которая теперь связывает Россию с Швецией. С этой точки зрения легко себе представить, до какой степени их удаление от дел может возбудить недоверие, подозрения и беспокойства, способный поколебать все отношения государства, как внутренние, так и внешние. Вполне уверенная в искренности чувств герцога ко мне, я их считаю безопасными от министерских изменений, который он сочтет нужными; но он не может похвалиться вполне справедливой оценкой его намерений большинством, привыкшим судить поверхностно и допускающим всякие опасения и беспокойства, предметом которых может сделаться сам царствующий король. Я желала бы, чтобы вы, нимало не оскорбляя герцога, дали почувствовать всю важность этих, мною приведенных соображений. Если вам не будет стоить много труда убедить его в истинной причине моего беспокойства в этом отношении, как в следствии моей к нему дружбы, моего сочувствия к юному королю, благу и спокойствию государства, то вам нетрудно будет убедить его, чтоб он призвал и удержал при себе выше названных лиц, как существенно нужных для поддержки нынешних отношений. Вы скажете ему, что то внимание и [699] снисхождение, которые он соблаговолить оказать мне в настоящем случае, будут для меня новым доказательством его ко мне расположения и утвердят за ним полное право на взаимность с моей стороны. Затем, молю Бога, господин посланник граф Стакельберг, да сохранит он вас своею милостью. Писано в Царском Селе, 14 июля, 1792 г. Екатерина.

LVI.

Господин посланник граф Стакельберг. В ответ на post-scriptum вашей депеши ко мне, от 4/15 февраля, я пересылаю вам при этом письме наличными голландскими дукатами сумму в четыре тысячи рейхсталеров, которую просил у вас граф Гюльденстольпе. Вы передадите ему эти деньги с поручением уверить своего юного государя в постоянстве моего к нему расположения и желания быть ему всегда полезной. Мой министр сообщит вам о ходатайстве регента у меня за вас и о последовавшем моем решении. Он передаст вам при этом копию с моего ответа герцогу, которая убедит вас в том, что я отдаю вам справедливость. Затем молю Бога, да сохранит он вас, господин посланник граф Стакельберг, своею милостью. Екатерина.

С.-Петербург, 24 февраля 1793.

Сообщ. гр. О. О. Стакельберг и гр. Э. К. Чапский.

(Продолжение следует).


Комментарии

1. См. «Русскую Старину» 1871 г. т. III стр. 310–325; 474–484; 560–575.

2. Партия, недовольная ограничением прав дворянства, составила заговор против Густава III. Жребий убить его пал на одного из офицеров, Анкарстрема, который в маскараде и ранил смертельно короля выстрелом из духового пистолета. —  Ред.

3. Младший брат Густава III (р. 1758, ум. 1818); по достижении совершеннолетия его племянником Густавом IV, он сложил с себя звание регента и жил частным человеком до 1809 года, когда, вследствие революции против Густава IV, он сам вступил на шведский престол под именем Карла XIIІ. — Ред.

4. Густав IV (р. 1778). Екатерина II хотела выдать за него свою внучку, великую княжну Александру Павловну. Быть может, этим обстоятельством и объясняются усилия ее сблизиться, как можно теснее, со Швециею, гораздо более, нежели желанием начать войну с Франциею и восстановить королевскую власть. В 1796 году, Густав IV приехал женихом в Петербургу но когда уже все было готово к браку, и духовенство ожидало жениха и невесту, король внезапно выехал из Петербурга. Впоследствии он потерял престол и умер в Швейцарии в 1837-м году, под именем полковника Густавсона. — Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Письма Екатерины II к графу Стакельбергу. 1773-1793 // Русская старина, № 6. 1871

© текст - Стакельберг О. О., Чапский Э. К. 1871
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© OCR - Андреев-Попович И. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1871