Екатерина II и граф Н. П. Румянцов.

Граф Остерман — графу Румянцову.

22. 1

(Перевод).

Милостивый Государь.

Ее Императорское Величество, решившись дать в своих владениях убежище эмигрировавшим французским дворянам, согласилась на то, чтобы эти лица направились по разным дорогам, отельными отрядами и без оружия, к одному общему сборному месту, которое будет назначено при одной из главных квартир нашей армии в Польше. Принц Кондэ 2, который благоволил взять на себя все касающееся переселения эмигрантов, не преминет внушить им, чтобы они соблюдали строгую дисциплину во всех странах, по которым им придется проходить. Ее Императорское Величество в то же время поручает вашему сиятельству наблюдать за их поведением и оказывать им не только всякое внимание, какого требует человеколюбие относительно несчастных, но и испрашивать для них, от имени императрицы — вследствие запросов, которые могут быть сделаны вам по этому поводу принцем Кондэ — свободный проезд чрез владения германских князей, при которых вы аккредитованы.

Так как Ее Императорское Величество не имеет иной цели в покровительстве, которое она оказывает французскому дворянству, как только спасти несчастных, пожертвовавших собою ради своей веры и своего монарха и лишенных всяких средств к существованию, то надо думать, что вся Европа одобрить ее благодеяния и что дружественные нам дворы поспешат содействовать Ее Величеству, оказывая французским эмигрантам, которые пойдут в Россию, обеспечение и покровительство, которые всякий иностранец, друг мира и порядка, имеет право ожидать в просвещенных странах.

В случае каких-либо затруднений или притеснений, повода к которым не давало доказанное дурное поведение эмигрантов, вы, милостивый государь, потребуете для них судебной защиты от министерства тех дворов, при которых вы находитесь, и постараетесь, чтобы на них заранее смотрели, как на подданных императрицы. Само собой разумеется, что официальные действия вы будете производить лишь в пользу тех французских эмигрантов, которые будут в состояли показать вам свидетельства, подписанные принцем Кондэ или другими принцами-эмигрантами из дома Бурбонов и [78] доказывающие, что эти личности из числа тех, которые решились переселиться в Россию.

Имею честь, и т. д.

С.-Петербург, 9 декабря 1792.

Подписал: И. А. Остерман. [80]

23.

(Перевод).

Господин граф Румянцов.

Ваши два письма от 10/21 ноября, письма: от 1/12 декабря и последние от 23/3 декабря дошли до меня приблизительно в течение последних восьми дней. Я отвечаю вам с курьером, который повезет мои письма к маркграфу, к принцу и принцессе наследным Баденским, в которых я испрашиваю их согласие, от имени великого князя Александра, на его предстоящий брак со старшею (из тех, что здесь находятся) принцессою Баденскою. По-видимому, по истечении шестинедельного знакомства, оба почувствовали взаимную склонность друг к другу. Когда этот курьер возвратится, мы примем надлежащие меры к приведению в православие принцессы, которое может состояться публично после Пасхи, после чего состоится и обручение. Что же касается свадьбы, то в видах крайней юности их обоих, я отложу ее, если будет возможно, еще на некоторое время, но эта отсрочка, судя по ходу дела, не будет продолжительна. Выбор Александра и его привязанность получили всеобщее одобрение, и я смею надеяться, что с помощью Божией они будут счастливы вместе. Если наследная принцесса будет настаивать, чтобы я отправила к ней обратно младшую из ее дочерей, то я думаю, что эта последняя может возвратиться в будущем мае, когда дороги будут хороши, а погода ясна.

Она нежного сложения, которое, однако, окрепнет. Я озабочусь дать ей провожатых на такой длинный путь, который немыслимо ей делать одной со своей няней. Довольно об этом.

Без сомнения, довольно странно, что высокие союзники, у которых, по-видимому, вовсе не осталось войска, тогда-то именно и потребовали, чтобы были распущены войска, которые были у французских принцев. Или они были крайне к ним нерасположены, или же эти войска были таковы, что ими нельзя было пользоваться, потому что как же было не употребить их в момент, признанный отчаянным? Издали, в этом ничего не понять. Венский двор хранит глубокое молчание о всех делах; оно может быть мотивировано тем, что этих дел слишком много, чтобы можно было высказать о них совершенно справедливое суждение.

Когда вы пришлете мне письма различных личностей, уволенных принцами, я посмотрю, что могу для них сделать.

Не отвечаю сегодня на письма французских принцев, потому что мои два последние курьера передали вам приблизительно все, что [81] я имела вам сказать по этому поводу, и потому, что не произошло нечего из того, что мне тогда казалось в ходу, так как принципы наши различны.

Я приказала отдать графу Эстергази приложенное письмо, которое нашла для него в письмах, адресованных вами ко мне.

Принц Нассаусский, действительно, отдал мне очень подробный отчет о взятии Франкфурта. По-видимому, герцог Брауншвейский не пренебрег до последней минуты ничем, чтобы погубить это предприятие. Я думаю, что во всех местностях, где побывали французы, и где они хотели ввести свою демократию, мало кто к ней пристрастился, в виду того, что только оборвыши могут найти свою выгоду не в демократии, а в равноправности, так как во Франции буквально всех равняет нищета. Впрочем, недостаток веры и чувства в люттихцах известен уже с давних пор; злодеи всех окрестных стран всегда убегали в Люттих.

Хотя почту и задерживают, во уже ни для кого не тайна, что Нидерланды потеряны, но некоторым утешением служить то, что Англия вмешается теперь в дело.

Также достоверно, что со всех сторон принимают меры к следующей кампании; но при виде всех этих великих вооружений на ум приходить русская пословица: «Не купи села, купи прикащика».

Мне грустно сказать, но верно, что только Дюмурье умеет идти вперед, и еще с дрянным войском. Теперь надо посмотреть, что он будет делать, если его будут порицать за такое поведение, и будет ли у него достаточно кредита и влияния на разбойников, которых он ведет, чтоб предпринять что-нибудь против внешних врагов или против внутренних. Так как он дал слово быть в Гаге 15-го января и до сих пор всегда сдерживал свои обещания, то я не сомневаюсь, что он атакует Мэстрихт. Мне бы хотелось, чтобы эрцгерцогиня не бежала в Мюнстер, чтобы ее супруг никогда не командовал, чтобы в Вене поменьше писали и не теряли времени на вздор, так как, право, при виде всего этого, можно предсказать одни лишь нелепости. Если бы курфюрст Баварский не был нейтрален и не вел бы себя так, как он себя ведет; если бы он даже стал на сторону императора, все-таки Клэрфельдт никак не мог бы рассчитывать на войско этого принца до тех пор, пока им еще командует его светлость принц Изенбургский, которого у нас ранили в пяту, как Ахилла. Надеюсь, вы не оставите меня в неведении относительно того, что произойдет во время вашего пребывания у короля прусского, к которому, по вашим словам, вы думаете отправиться. Мне кажется, то, что вы передали принцам от меня, явилось очень кстати. Я желала бы, чтобы вы [82] могли меня вовремя уведомить об отъезде графа д'Артуа, если он настоит на том, чтобы приехать сюда. Из писем принцев становится очевидным, что г. Калонна нет с ними. Что вы сделали с бароном Бретэлем? Мне кажется, что его политика немного сбита с толку; с ним ли его послушник г. Симолин 3? Я об нем ничего не слышу. Прощайте, будьте здоровы. Где Гримм? Все-таки, пока вы там, вы можете основательно изучить дюссельдорфскую галлерею, чтобы рассеять скуку.

20-го декабря 1792 года.

При сем вы найдете письма великого князя, великой княгини и принцессы, которые вы прикажете доставить по адресу.

24.

(Перевод)

С.-Петербург, 13-го апреля 1793 г.

Господин граф Румянцов.

Получив депешу, которую вы мне отправили со шталмейстером графа д’Артуа, нахожу самым лучшим сообщить мое мнение по различным вопросам, которые в ней заключаются, переслав вам при сем копии с моих писем к старшему брату короля и с того, которое д’Артуа написал ему и которое, сообщенное мне в полном своем размере, получило вполне мое одобрение и утверждение. Если старший брат короля, по всем сведениям, заключающимся в этих письмах, или вследствие важного обстоятельства — поражения Дюмурье [83] и его сторонников — решится оставить свое настоящее местопребывание и переселиться в Испанию или во Францию, то вам предстоит вернуться к вашему посту во Франкфурте и к обязанностям, которые с ним связаны, и оставаться там до новых приказаний, который вы получите от меня и которые определятся сообразно с более ясным ходом дел. А затем, молю Бога, чтобы Он сохранил вас, господин граф Румянцов, под Своим святым и благим покровом.

«Екатерина».

25.

С.-Петербург, апреля 18-го 1793 .

Граф Николай Петрович. От находящаяся в Берлине действительного статского советника Алопеуса имела я известие, что министерство тамошнее оказывает неудовольство противу посланника прусского графа Гольца 4 при дворе моем аккредитованного. А как такое неудовольство весьма легко может быть следствием происков маркиза Лукезини 5, который графа Гольца ненавидит, и которого к России недоброхотство всем известно, напротиву того поведение графа Гольца было всегда скромное и пристойное, наипаче же в то время когда Берлинский кабинет по его тайным и явным поступкам был близок к разрыву со мною, да и самое настоящее оближете обоих дворов учинилося при его миссии, то я поручаю вам при удобном случае без всякой аффектации в разговорах ваших королю и приближенным к нему внушать по самой справедливости о похвальных качествах помянутого посланника и о старании им прилагаемом во всех делах, которые к утверждению дружбы и доброго согласия между взаимными нашими державами служить могут. Есть ли же увидите наклонность к отзыву графа Гольца, то не оставите также внушить искренным образом сколь не сходна в нынешнем положении такая перемена, да и по истине сказать мне весьма неприятно будет есть ли его заменят каким либо иллюминатом или человеком беспокойным, похожим на Лукезини, от которого только [84] родится могут причины к остуде. Я надеюсь, что в сем деле поступите со всею нежностию и осторожностию, отвращая малейший повод к подозрению будто бы граф Гольц здесь был подкуплен, или к другим для него предосудительным заключениям. Пребываю вам доброжелательная.

«Екатерина».

26.

(Перевод).

Господин граф Румянцов.

Я ссылаюсь на содержание прилагаемого при сем письма, которое поручаю вам передать регенту Франции и копию 6 с которого посылаю вам для вашего сведения, дабы вы были в состоянии, с своей стороны, объяснить ему, равно как и брату его, графу д'Артуа, причины молчания, которое я хранила по отношению к ним. Действительно, я пишу им лишь для того, чтобы успокоить сомнения, которые они могли иметь относительно постоянства моего расположения к ним. Уверьте их вполне по этому предмету и скажите им, что я всегда охраняю их интересы и только выжидаю случая дать им в том самые действительные доказательства. Я получила все донесения, которые вы мне посылали, до вашей депеши от 24 сентября/ 5 октября включительно, и а довольна их содержанием. А засим, молю Бога, да хранит Он [85] вас, господин граф Румянцов, под Своим святым и благим покровом.

«Екатерина».

Санктпетербург,
сего 16-го октября 1793. [86]

27.

(Перевод).

Господин тайный советник

граф Румянцов.

Мой посол в Вене уведомляет меня, что Его Величество римский император, в сопровождении своей супруги императрицы и своего министра иностранных дел, собирается отправиться к концу этого месяца в свои Нидерландские владения.

Разбирая причины этого путешествия — предлог которого, сообщенный графу Разумовскому, не кажется ему настоящим — граф останавливается на предположении, что венский двор желает, в согласии с лондонским, хлопотать о достижении мира или какого бы ни было соглашения с французскими мятежниками. Он основывает это мнение, главным образом, на том, что г. Иден, английский посол при императорском венском дворе, просил и получил разрешение участвовать в этом путешествии. Хотя присутствие при этих переговорах графа де-Мерси 7, снабженного самою широкою властью, почтенного самым полным доверием своего государя и могущего оправдать его своей опытностью и всем известными способностями, и делает, по-видимому, излишним подкрепление, которое ему предоставят для этих переговоров в лице одного единственного человека — г. Тугута, действительного главы иностранных дел при венском дворе, однако, это дело настолько важно само по себе, что я не премину оказать ему самое серьезное внимание и пошлю, с своей стороны, кого-нибудь, чтобы следить за поведением и за действиями венского двора во время пребывания его в Нидерландах, и отдавать мне в этом подробный и верный отчет. Я остановилась на вас для исполнения этого щекотливого поручения, в надежде, что вы съумеете его выполнить с тем усердием и умом, которое вы проявили в стольких других случаях. Таким образом, вы отправитесь в [87] Брюссель, как только узнаете, что император прибыл туда. Вы представитесь этому монарху, как мой уполномоченный посол в местности настоящего его пребывания, желавший воспользоваться представившимся случаем, чтобы явиться к нему и засвидетельствовать свое почтение. Министру его вы скажете, что, кроме этой цели, я назначила вас, в отсутствие моего обычного посла, быть посредником при сношениях, которые могут возникнуть из нынешних обстоятельств между нашими дворами и которые, по случаю тех же обстоятельств, могут не терпеть никакого отлагательства. Это признаке даст силу вашему присутствию в Брюсселе, на все время, пока продолжится в нем присутствие императора. Там вы найдете г. Симолина, который уже давно там поселился, и воспользуетесь его помощью, чтобы приобрести точные сведения, касающиеся вашего назначения, чтобы их проверить, расширить и уже в таком виде сообщить мне. Больше мне нечего вам наказывать, исключая того, чтобы вы всегда помнили, что будете состоять при дворе, с которым мне желательно и интересно поддерживать и развивать полнейшую дружбу и самые интимные сношения. Это, однако, не должно вам помешать доказывать настойчиво и энергично, если к тому представится случай, что, если он согласится на какой бы то ни было мир прежде, чем будет восстановлено во Франции правильное и законное правление, а именно — правление монархическое — этот мир будет не более, как краткий перерыв, который повлечет за собою самые роковые для всех союзных держав последствия.

А засим, молю Бога, чтобы Он сохранил вас, г. тайный советник граф Румянцов, под Своим святым и благим покровом.

«Екатерина».

С-т Петербург.
25-го ноября 1793 года. [88]

28.

(Перевод).

Господин граф Румянцов.

Граф д'Артуа, без сомнения, сообщил вам, что он вновь просил у меня денежной помощи. Конечно, мне трудно оказать ее как раз теперь, когда мне необходимы все мои средства для весьма дорого стоющих приготовлений к тому, чтобы быть готовою ко всяким событиям, к несчастию, слишком возможным в том критическом положении, в котором находится Европа. Однако, если путешествие этого принца действительно должно состояться, то я не оставлю своего дела недовершенным и помогу ему еще, насколько мои средства мне позволяют. В этих видах, я приказала передать вам при сем векселя на 200 тысяч голландских флоринов, которые вручите этому принцу лишь накануне его отъезда. Если же план этого путешествия совершенно расстроится, или будет отложен на более отдаленный срок, быть может совершенно неопределенный, вы возвратите мне эти векселя, не сделав из них никакого употребления и даже не сказав о них ничего графу д'Артуа. Засим, я молю Бога, чтобы Он хранил вас, господин граф Румянцов, под Своим святым и благим покровом.

«Екатерина».

С-т Петербург,
16-го января 1794 года.

Граф Румянцов — императрице Екатерине.

29.

Всемилостивейшая Государыня!

Лейб-гвардии Преображенского полку сержант Шулепов прибыл сюда и вручил мне Вашего Императорского Величества указ от 3-го января

Позвольте мне, Всемилостивая Монархиня, здесь у подножия престола Вашего, принести жертву благодарения, за грамоту, за деревни, [89] за дом и монумент 8, каковым наградить соизволили родителя моего.

Есмь со всеглубочайшим благоговением Вашего Императорского Величества всенижайший и всеподданнейший

Николай граф Румянцов.

Франкфурт

30-го января
10 февраля 1795 г.

Императрица Екатерина — графу Румянцеву.

30.

(Перевод).

Господин граф Румянцов.

На письмо, от 4/15 августа, которое вы мне писали в собственные руки, отвечаю вам, что очень хорошо помню те статьи, [90] которые вы там снова перечисляете. Благородство чувств Баденского дома мне слишком известно, чтобы можно было в нем заподозрить желания, противные моим, и мой образ действия по отношению к ним таков, что я не могу ожидать себе от них упреков. Признаюсь, я не знаю, что за лукавцы вредят вашему благополучию, а я полагала, что лента св. Александра Невского 9, которую я вам послала, доказала вам в свое время, как я довольна, что вы не отступили от приказаний, полученных вами от меня. Я вовсе не знаю, какие бедствия вас постигли, как вы говорите, и какое это горе, которое не ослабело, несмотря на то, что длится уже давно. Я полагала, что вы идете своей дорогой в той карьере, в которой находитесь, что вы исправляете ее с усердием и разумением, и что вы человек здравого рассудка, далекий от всяких претензий и твердо уверенный, что действительные заслуги не остаются без награды в вашем отечестве и что нет для этого необходимости напоминать об них. Свидетелем того ваш батюшка, который никогда не просил, но ставил меня в необходимость выдумывать для него награды и которого, как мне казалось, я недостаточно вознаграждала за услуги, оказанные им государству.

Сообщил В. А. Бильбасов.


Комментарии

1. См. «Русскую Старину» 1894 г. апрель.

2. Joseph Louis, prince de Conde, 1736-1818 г., военачальник, эмигрировавший в 1789 г. и учредивший на Рейне известную armee de Сonde.

3. Иван Матвеевич, 1721-1797, русский поверенный в делах в Париже.

4. Graf Karl Alexander von der Goltz, 1747-1817, прусский генерал, посланник в Петербурге с 1789 г. по 1795 г. Крайне недовольная франко-прусским договором, заключенным в Бадене, в 1795 г., Екатерина писала Гримму: J'aurais voulu qu'a la place du comte Goltz, mort a Bale, on eut еп?оуe son frere, le comte Goltz vivant (Сборник, XXIII, 634).

5. Girolamo, marchese Lucchesini, 1752-1825, сопровождавший прусского короля в кампанию 1793 года; прусский посланник в Варшаве, 1788-1792.

6. Этой копии в бумагах государственного архива еще не найдено.

7. Comte Mercy d'Argenteau, бывший императорский посол в Петербурге, с 1789 г. представитель императора в Брюсселе.

8. Дом «с приличным убранством и перед оным памятник с надписью: Победам графа Румянцова-Задунайского» находились на Царицыном лугу; памятник перенесен позже на Васильевский остров, по набережной Невы, между Академиею Художеств и кадетским корпусом.

9. Этот орден пожалован гр. Н. П. Румянцову в 1792 году, вместе с производством в тайные советники, за пребывание в Кобленце при братьях Людовика XVI. Румянцову было тогда 38 лет.

Текст воспроизведен по изданию: Екатерина II и граф Н. П. Румянцов // Русская старина, № 5. 1894

© текст - Бильбасов В. А. 1894
© сетевая версия - Тhietmar. 2016

© OCR - Андреев-Попович И. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1894