СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Павел I и Чичагов

В декабрьской книжке «Русской Старины» напечатаны первые главы записок Я. Н. де-Санглена, касающиеся последних лет жизни императрицы Екатерины II и царствования Павла I. Записки эти изложены очень живо и потому обратили на себя общее внимание; но, к сожалению, в них встречается не мало разных погрешностей и ошибок, что, впрочем, понятно: в описываемое время, автор, носивший скромный чин прапорщика и занимавший не менее скромную должность переводчика адмиралтейств-коллегии, не мог быть личным свидетелем внутренней жизни двора и знал о ней более «по слухам» которые, как известно, не всегда бывают вполне достоверны. К тому же де-Санглен (как поясняет сама редакция «Русской Старины») писал свои записки в глубокой старости, в 1860 году, т. е. шестьдесят четыре года спустя после кончины Екатерины II, а на таком пространстве времени довольно трудно сохранить в памяти с точностью все мелочи и анекдоты, обильно рассыпанные им в своем сочинении. Так, между прочим, он рассказывает о столкновении императора Павла с известным впоследствии адмиралом Чичаговым, тогда еще бригадиром, при чем подробно приводит крупный разговор, происходивший между ними в кабинете и окончившийся будто бы тем, что Павел ругал, «немилосердно бил» Чичагова, оборвал у него мундир, камзол, и не без сопротивления истязуемого, крепко державшегося «за фалды царского сюртука», вытолкал его собственноручно вон, крича: «в крепость его!», на что вытолкнутый Чичагов, обратясь к государю, сказал: «прошу книжку мою с деньгами поберечь, она осталась в боковом кармане мундира» и т. д. [238]

Несколько иначе рассказывается этот эпизод, в других более достоверных источниках, именно в «Записках» адмирала А. С. Шишкова и в книге «Eastern Europe and the emperor Nicholas» изданной еще при жизни Чичагова, в 1846 году, в Лондоне, одним английским дипломатом, лично знавшим нашего адмирала, который с 1813 года безвыездно проживал за границей и в 1834 году даже принял английское подданство.

Павел Васильевич Чичагов, сын знаменитого адмирала Екатерининских времен, Василия Яковлевича, родился в 1767 году и вступил в службу в 1779 году гвардии сержантом. Через три года, произведенный в поручики армии, он был назначен генеральс-адъютантом к своему отцу и в славную кампанию 1789 и 1790 годов против шведов командовал стопушечным кораблем Ростислав, при чем за Ревельское сражение был награжден орденом св. Георгия 4 класса, а за Выборгское — золотой шпагой с надписью «за храбрость» и чином капитана первого ранга. Затем, 1792 году, он был послан в Англию «для довершения практических морских примечаний» откуда возвратился в 1793 году и вступил в командование кораблем София-Магдалина.

При восшествии на престол Павла I, Чичагов получил чин бригадира и находился в июле 1797 года на большом смотру, сделанном государем Балтийскому флоту. Не смотря на то, что перед смотром, на фрегате Эммануил, на котором должен был выдти в море император, случился пожар, замедливший на несколько часов отплытие, Павел остался очень доволен морскими маневрами, осыпал участников щедрыми наградами и, в числе прочих, назначил Чичагову орден св. Анны 4 степени. Самолюбивый, надменный и крайне резкий в поступках и словах, Чичагов обиделся такой ничтожной наградой и, не стесняясь, при всяком удобном случае, выражал свое неудовольствие против государя. Однажды, за большим обедом, в присутствии многих офицеров, зашла речь о пожаре на фрегате Эммануил. «Как жаль, что он не загорелся несколько позже!», громко сказал Чичагов. Слова эти были переданы Павлу, который тотчас же уволил его в отставку, без пенсии, «по молодости лет», как сказано в указе, и приказал ему отправиться на жительство к отцу в деревню.

Через два года, когда император, присоединившись к коалиции Англии и Австрии, объявил войну Франции и решил отправить небольшую эскадру для совместного действия с английским флотом, английский посланник, которому были известны особенные симпатии Чичагова к Англии, выразил желание, чтобы он получил назначение на эскадре. Павел, вообще не злопамятный, велел немедленно вызвать Чичагова в Петербург. Когда он приехал и явился к вице-президенту адмиралтейств-коллегии и любимцу государя адмиралу Кушелеву, последний, объяснив ему, что император намерен не только принять его вновь на службу, но и произвести в контр-адмиралы, прибавил:

— Надеюсь, вы позволите мне засвидетельствовать перед его величеством о чувствах вашей признательности за те милости, которые он вам оказывает?

— Зачем же? — возразил Чичагов. — У меня нет особенных причин быть благодарным. Во-первых, мое здоровье совсем расстроено; во-вторых, со времени оскорбительного для меня удаления со службы, многие бывшие подчиненные мои на столько быстро подвинулись вперед, что, не смотря [239] на производство мое в контр-адмиралы, я всетаки должен буду находиться у них под начальством.

На другой день, Чичагов был потребован во дворец. Едва он вошел в кабинет, как Павел в страшном гневе бросился к нему.

— И так, сударь, — вскричал он, — вы недовольны! Вы не желаете мне служить! Вы якобинец! Вы намерены поступить в английский флот!

Чичагов хотел что-то возразить, но государь не дал ему говорить.

— Молчать! Не смейте мне возражать! Я вас проучу! Отправить его в крепость! — продолжал он кричать, отворяя дверь в соседнюю комнату, где находились некоторые из приближенных. — Возьмите у него шпагу! Сорвите с него ордена! Нет! Этого мало! Снимите с него мундир, он не достоин его носить!

Услужливые царедворцы поспешили раздеть Чичагова и в таком виде отвезли его к генерал-губернатору графу Палену, весьма дружному с его отцом.

— Что делать! — говорил Пален, стараясь утешить Чичагова, — сегодня ваша очередь, завтра, может быть, моя... я уверен, что император не замедлит отменить свое распоряжение, а пока отправляйтесь в крепость; я постараюсь облегчить насколько возможно ваше заключение.

Но отмены распоряжения не получалось. Потрясенный столь трагическим происшествием, Чичагов заболел. Пален приехал его навестить.

— Если б вы предвидели, что случилось, — сказал он, — то, без сомнения, предпочли бы службу тюрьме.

— Я предпочел бы вовсе не служить, — отвечал Чичагов, — но, само собою разумеется, служить лучше, нежели сидеть в каземате.

— Отлично, я попробую уладить дело.

Действительно, через некоторое время Пален приехал опять и сказал:

— Император считает себя удовлетворенным. Я объяснил ему, что вы раскаяваетесь в своем поступке и еслиб могли предвидеть постигшее вас несчастие, то поступили бы на службу без всяких возражений. Поедемте со мной к государю. Вы еще не оправились, но делать нечего.

Павел, желая загладить нанесенное Чичагову под влиянием необузданного гнева оскорбление, принял его очень милостиво, взял за руку и, держа ее в своей, сказал, улыбаясь:

— Я знаю, что вы якобинец, но представьте, что у меня на голове красная шапка и служите мне усердно.

— Я знаю, ваше величество, — отвечал Чичагов, — что на вашей голове императорская корона и с полным убеждением в этом клянусь служить вам честно.

Чичагов в тот же день был определен на службу с прежним старшинством, произведен в контр-адмиралы и сделан начальником эскадры из 6 кораблей, 5 фрегатов и 2 транспортов, которая была назначена для перевозки дивизии генерала Эссена в Голландию.

Здесь будет кстати рассказать и о дальнейшей карьере Чичагова.

При восшествии на престол императора Александра, он был зачислен в свиту его величества, а в 1802 году, по производстве в вице-адмиралы, получил место товарища министра морских сил. Министерство это было образовано под влиянием Чичагова, деятельно занявшегося приведением в порядок флота и устройством всех частей морского ведомства. В июле 1807 года, он пожалован в адмиралы и вступил в управление министерством, но спустя два года уехал по болезни за границу, сдав министерство [240] адмиралу маркизу де-Траверсе. По возвращении в Россию, он был назначен, в 1811 году, состоять при особе государя и вскоре сделан главнокомандующим Молдавской армией, правителем Молдавии и Валахии и главным начальником Черноморского флота. В мае 1812 года, он прибыл с особыми полномочиями в Бухарест, но предместник его, Кутузов, уже успел заключить славный мир, положивший конец пятилетней воине с Турцией. После того, Чичагов участвовал со вверенной ему Дунайской армией в Отечественной войне, оттеснил австрийцев и саксонцев в герцогство Варшавское и затем, согласно с общим планом действий, двинулся в тыл главной французской армии к реке Березине. Медленность и ошибочность распоряжений Чичагова дали возможность Наполеону не только избежать плена, но и спасти остатки своих войск. Действия Чичагова возбудили общее осуждение и навлекли на него охлаждение и немилость императора Александра. Он получил бессрочный отпуск «до излечения болезни», но с сохранением содержания, и с того времени безвыездно проживал заграницей, преимущественно во Франции.

В 1825 году вступил на престол Николай I. Письменно поздравляя нового государя, Чичагов спросил, должно ли, вследствие этого события, в чем нибудь измениться его личное положение. Император отвечал, что воля покойного брата для него священна и что относительно Чичагова она будет неизменно соблюдаема. Но, в 1834 году, появился высочайший указ, которым предписывалось всем русским подданным, проживавшим в чужих краях, возвратиться в определенный срок в отечество, с угрозой потери всего имущества в случае неповиновения. Чичагов, основываясь на обещании, данном ему государем, полагал, что указ этот не может касаться его и остался заграницей, как вдруг получил уведомление, что он лишен содержания, а имения его конфискованы. Тогда Чичагов порвал всякие связи с Россией и принял английское подданство. По этому поводу, он поместил в своем духовном завещании любопытное объяснение, очень хорошо рисующее его гордый, самолюбивый характер. Оно было напечатано в 1853 году, в «Gaset te des Tribunaux» (№ 29 декабря).

«После произвольных мер императора Николая, — говорит Чичагов, — лишивших русское дворянство eго преимуществ, прав собственности и личной свободы, а меня в частности законной пенсии, следуемой мне за мои заслуги и присвоенной полученным мною орденам, я считаю недействительной данную ему мною присягу и чтобы возвратить себе человеческие права присоединяюсь к нации, умеющей охранять разумную свободу, и принимаю английское подданство. Я требую, чтобы никаким русским властям не было позволяемо вмешиваться в какие либо дела, меня касающиеся, но прошу моих дочерей передать им ордена мои: св. Александра Невского, св. Владимира, св. Анны и св. Георгия».

Чичагов умер в Париже 10 сентября 1849 года. Он оставил после себя записки, отрывки из которых, относящиеся главным образом к кампании 1812 года и оправдывающие действия Чичагова при Березине, были изданы неизвестным лицом в 1852 году, в Лейпциге, под заглавием: «Memoires de l'amiral Tchitchagoff. Avec une notice biographique. D’après des documents authentiques». Небольшая книжка эта, за исключением первой половины, где рассказывается о последних днях жизни императора Павла, была переведена и напечатана в «Русском Архиве» 1869 и 1870 годов.

И. Глебов.