-

Униатская митрополия в России.

До возвращения западной окраины России от Польши бывшие в ней униаты имели своих митрополитов, пользовавшихся тем преимуществом, что избранных в епископы они рукополагали в это достоинство своею властию, не требуя на то разрешения папы. Такое право предоставлено было униатским митрополитам буллою папы Климента VIII 1595 г., именуемою, по начальным ее словам: «Decet Romanum Pontificem» (подобает римскому папе), вследствие, — как сказано в ней, — отдаленности русской провинции от римского двора и неудобства, поэтому, для избранных в епископы прибегать к апостольскому престолу за утверждением их избрания или наименования. «Поэтому, — говорилось далее, — постановляем на вечные времена и желаем, дабы если вперед когда либо случится, что епископства какие нибудь останутся вакантными, избранные и наименованные на оные были утверждаемы, посвящаемы и установляемы митрополитом, властию и именем апостольского престола, и чтобы таким образом избранный, именованный и утвержденный митрополитом, или, за его дозволением, другим католическим епископом из того же народа, милостьми апостольского престола и сообщением с оным удостоенного, в присутствии двух или трех епископов посвящение принять мог, власть совершенную даруем как оному избранному, наименованному и утвержденному епископу, так и митрополиту, в то время будущему». [272]

Так продолжалось до 6 сентября 1795 г., когда минскому, волынскому, подольскому и брацлавскому генерал-губернатору дан был указ о приписке униатских монастырей и церквей названных губерний к белорусской епархии (П. С. З. № 17384.). «Расторгнув узы принуждения, угнетавшего свободу исповедания прародительской веры, мы, — заявляла Императрица Екатерина II, — с удовольствием видим, что обитатели возвращенных от Польши областей, исполненные усердия к благочестию, возвращаются радостно в объятия православной восточной церкви. В уважении же на многочисленность обратившегося народа, признали мы за благо учредить в губерниях минской, волынской, подольской и брацлавской благочестивые епархии и, установив духовное первенствующей церкви управление, повелеваем: 1) остающиеся по сим губерниям в унии монастыри и церкви приписать к епархии белорусской и поручить ведению тамошнего униатского архиепископа Лисовского. Случай сего временного их белорусскому архиепископу подчинения не долженствует однако же стеснять народ в свободе обращения к прародительскому благочестию, и 2) по упразднении униатских епархий, частями в пределы империи вошедших, и по причине пребывания некоторых епископов за границею, оставшихся без управления, определяем в пенсию митрополиту Ростоцкому по 6 т. р. в год, суффрагану его епископу Бутримовичу и епископу Горбацкому по 3 т. р. в год, объявя из них Ростоцкому, чтобы он избрал жительство, по желанию своему, в Риме, яко престольном граде римского исповедания, в коем он воспитан и к коему имеет он несомненную приверженность, или же здесь в С.-Петербурге, но лишь бы то не было в пределах новоприсоединенных от Польши областей».

Кроме того, 4 пунктом того же указа было предписано: «за назначением денежного содержания названным, а равно и другим двум, Левинскому и Млоцкому, принадлежащие им по сану столовые деревни причислить к казенным».

Таким образом, казалось, что униаты не должны уже были иметь своих митрополитов, а Феодосий Ростоцкий был последним из них и даже в указе Императора Павла I 28 апреля 1798 г. (П. С. З. № 18503.) он прямо назван «бывшим митрополитом», при чем [273] ему и епископам предоставлено было право «пребывания спокойно в городах, или монастырях их закона, где они изберут в Империи»; но на самом деле это было не так: воспитанники Рима не могли отказаться от своих привилегий и власти, не испробовав всех доступных им средств к возвращению отобранного от них целесообразным повелением Екатерины Великой.

Феодосий Ростоцкий, не поняв или не хотев понять ясного приглашения переселиться в Рим, «к коему он имел несомненную приверженность», предпочел остаться в Петербурге, чтобы действовать во славу папы, и по вступлении Императора Александра I на престол поспешил подать ему записку «о нужном восстановлении его в прежний сан и о предоставлении униатскому духовенству собственного управления».

Ссылаясь в этой записке на буллу 1595 г. и на то, что униатским митрополитам предоставлены «навсегда» и другие духовные поручения, Ростоцкий объяснял, что так как в указе 28 апреля 1798 г., — об оставлении из униатских епархий архиепископств полоцкого и епископств бржестского и луцкого, и о распространении на униатов указа о католических епархиях (П. С. З. № 18503.), о духовной власти униатского митрополита не упомянуто, то постановляемые в униатские епископы должны, как и латинские, относиться в Рим с испрошением буллы на все то, что по каноническим правилам получить им следует, и что кроме того, из епархиальных консисторий дела, по апелляции, поступали к митрополиту и в его консисторию, а монашеские ордены избирали своих начальников под председательством его же, митрополита, или назначаемого им епископа. Поэтому, для лучшего распорядка между униатским духовенством, Ростоцкий полагал нужным, чтобы униатский митрополит восстановлен был в свой сан со свойственною ему властию; чтобы вместе с тем возвратить его, Ростоцкого, в прежнюю его епархию, предоставить униатам право иметь своих заседателей в римско-католической духовной коллегии, по выбору митрополита, дать свободу униатскому монашеству избирать самому высших и низших себе начальников и во всем, что касается до внутреннего управления по их ордену, и, наконец, чтобы униаты в свободном исповедании своего закона были ограждены от всех притеснений. [274]

Записка эта, по Высочайшему повелению, 13 августа 1801 г. была предложена на рассмотрение Сената совокупно с проектом Положения о духовном и церковном правительстве римско-католического закона в России, штатом римско-католической духовной коллегии и выпискою из мемориала о неудобстве митрополиту Сестренцевичу быть первенствующим над духовенством.

Сообразив, вследствие этого, ходатайство Ростоцкого с вышеприведенными указами 1795 и 1798 г., а также с именным указом 29 декабря 1800 г. (Поли. Собр. Зак. № 19706) относительно светских членов в католическом департаменте юстиц-коллегии, в коем было сказано: «а униаты, так как они присоединенные или к нам, или к католикам, а не сами по себе, членов не могут иметь», Сенат нашел, что униатским епархиям надлежит быть управляемым по Положению о правительстве духовном и церковном римско-католического закона, состоя под духовною коллегиею, в которой члены из униатов не полагаются. Поднесенный в этом смысле доклад 13 ноября 1801 г. был утвержден Государем (П. С. З. № 20053.). Хотя же Ростоцкий уже не мог считаться митрополитом, ни пользоваться предоставленною ему прежде властью, однако она как бы и признавалась правительством сохранившею силу, а именно в рескрипте от 29 ноября 1804 г. Император писал митрополиту Сестренцевичу: «по докладу правительствующего сената наименовали мы жидычинского архимандрита Корсака на суффраганию луцкую, с достоинством епископа, а как он в сие звание по ныне не посвящен, то и повелеваем вам объявить униатскому митрополиту Ростоцкому соизволение наше, дабы он номината Корсака, на основании данной ему от папы Климента VIII буллы, посвятил во епископа сам или, по данной ему сею буллою власти, препоручил кому заблагорассудит» (Дело министерства юстиции 1805 г. № 2081.). Как бы то ни было, но Ростоцкому не долго пришлось проявлять после того свою власть, так как 25 января 1805 г. он скончался; но кончина его послужила поводом к новому ходатайству со стороны униатов, если, наружно по крайней мере, не о восстановлении сана их митрополита, то об исправлении его должности архиепископу полоцкому Ираклию Лисовскому. Поверенный последнего, игумен Аврелий Станиславский, в прошении, поданном 31 марта 1805 г. [275] министру внутренних дел, а им переданном министру юстиции, в ведении которого состояла римско-католическая духовная коллегия, доказывал, что Лисовскому следует отправлять митрополитскую должность, так как Замойским провинциальным собором 1720 года, состоявшимся под председательством папского нунция и утвержденным папою Венедиктом XIII в 1724 г., было установлено, что «ежели митрополитская кафедра сделается вакантною, то доколе заступающий место не будет от св. апостольского престола установлен, ближайший архиерей, т. е. архиепископ полоцкий, должен занять его место как в духовных делах, так и в распоряжении имением». К этому Станиславский присовокуплял, что митрополитская власть весьма нужна к исполнению высочайших повелений, коими некоторые хотя и назначены в суффраганы, но еще в епископы не поставлены, «а г-ну римских церквей митрополиту Сестренцевичу упоминаемая булла Климента VIII не служит».

С своей стороны, Лисовский, ходатайствуя, в особой записке, о том же, заявлял, «что хотя употребление означенной власти принесло бы несравненные выгоды, ибо полоцкий архиепископ имел бы право сам по себе поставлять в епископы и архимандриты униатской церкви, не употребляя ни титула митрополита, ни иного какого либо в духовенстве внешнего преимущества, ибо он и звания митрополита не желает, не имея соответственного оному содержания, кольми паче, что и к его собору большая часть принадлежавших деревень, по поводу польских революций, досталась другим владельцам, но к сему он не может приступить без высочайшего соизволения».

Для проверки этих ходатайств министр юстиции потребовал заключения по ним от прокурора католической духовной коллегии Овцына, который, приведя перевод постановления Замойского собора в другой против Станиславского редакции и именно, что когда митрополитский престол запразднует, то архиепископ полоцкий в духовных и временных делах оным будет управлять (а не «занять его место», как перевел Станиславский), высказал следующее мнение: указом от 28 апреля 1798 г. архиепископство полоцкое оставлено для униатов белорусской губернии, для живущих же в литовской и минской губерниях епископство бржестское, а для прочих губерний епископство луцкое, и в бржестское 24 июля того же года назначен епископом Булгак; а так как эта епархия, по большей части, составлена и отделена из [276] бывшей епархии униатских митрополитов, то нунций граф Литта, именем апостольского престола, грамотою от 8 декабря 1798 г. утвердил епископом в ней Булгака и поручил ее в его управление со всеми преимуществами и доходами местного архиерея. Затем, если, по закону, для посвящения в епископы нужен униатам митрополит, то нет закона, чтобы полоцкий архиепископ пользовался преимуществом митрополита и был оным действительно, потому: во 1-х, что возвышение в митрополитский сан зависело от привилегий польских королей, и во 2-х, что постановление Замойского синода не гласит, чтобы полоцкий архиепископ поступал по смерти митрополита в это звание, но обязан только управлять епархиею покойного. А так как митрополитская епархия уже не существует, вследствие слияния ее с бржестскою, а последняя, распоряжением нунция, имеет уже своего епископа Булгака, то полоцкий архиепископ уже не может присвоивать себе положения Замойского синода, но только имеет право просить о дозволении употреблять духовную власть митрополита ему самому или другому их же исповедания епископу. При этом Овцын счел нужным обратить внимание министра на необходимость принятия мер, чтобы назначенный митрополитом, кроме духовной власти и дозволенных церковными правилами преимуществ, не касался ни мало до временных, дел других епископов, и чтобы он, кроме положенного жалованья и доходов, по полоцкой епархии ему принадлежащих, ни на какие прежде бывшие по митрополитству с имений доходы требований в виду своем не имел.

По докладе Государю ходатайства Лисовского, 14 мая 1805 г. последовало высочайшее повеление: «оставить его впредь до рассмотрения» (Дело м. ю. № 2081.), а через год, указом от 24 июля 1806 г., Лисовскому повелено было быть митрополитом униатских церквей в России и пользоваться всеми правами и преимуществами, какие по правилам униатской церкви и по грамотам в разные времена имел митрополит Ростоцкий (Архив Прав. Сен. кн. 292 Выс. указов, л. 303.).

Добившись титула митрополита, Лисовский этим не ограничился и стал хлопотать о восстановлении митрополичьей епархии, чего и достиг: по его представлению, указом от 14 февраля 1809 г. (П. С. З. № 23482.) повелено было восстановить по прежнему литовскую [277] митрополичью епархию, причисля к ней из бржестской 300 церквей и бывшие столовые митрополичьи имения, находившиеся до того в ведении бржестского епископа Булгака; для управления же ею, в центре Литвы, в Вильне, учреждена консистория и должность суффрагана.

Таким образом униаты восторжествовали и ясно выраженному в указе 1795 г. намерению дальнезоркой Императрицы Екатерины II, чрез подчинение униатов ведению и управлению первенствующей, т. е. православной, церкви привлечь еще большее число их, если не всех «в объятия» этой церкви, была поставлена преграда, на преодоление которой потребовалось еще много лет. Отступление от верной цели Императрицы началось с издания указа ее преемника 1798 г. о распространении на униатов положения о католических епархиях, т. е. о подчинении их римско-католическому духовному начальству, под главенством католического митрополита, а затем отрицание права их церкви на самостоятельность, указанием, что они или православные, или католики, «а не сами по себе», — как сказано в указе 29 декабря 1800 г., устранило влияние на них православной церкви и, наоборот, еще более усилило влияние католической, расчистив ей путь к обращению униатов в ее лоно всеми свойственными ей средствами, а в том числе и притеснениями. Что притеснения эти были, несомненно доказывается: во 1-х, указом 12 июля 1804 г. (П. С. З. № 21393), т. е. при жизни еще митрополита Ростоцкого, о бытии в римско-католической коллегии членам униатского духовенства, с положительным предписанием образованной на этом основании коллегии «наблюдать, чтобы местные духовные консистории, поступая по правилам, каждому исповеданию свойственным, ни под каким видом не дозволяли духовенству одного исповедания делать какие либо притязания к ведомству другого, наипаче же стеснять свободу совести или увлекать убеждение ее какими либо способами, общему порядку и терпимости противными», и во 2-х, прямою жалобою самого Лисовского (Дело м. ю. 1805 г. № 2848.), принесенною обер-прокурору Синода князю Голицыну, а им 20 июля 1805 г. сообщенною, по Высочайшему повелению, министру юстиции, на то: 1) что католическая коллегия наряжает без нужды следственные и бесполезные коммисии; 2) в предписаниях своих делает ему угрозы, с презрением [278] его сана; 3) причиняет постановлениями своими по униатским делам крайние обиды и невозможности в исполнениях, а сверх того оное же правительство, послаблениями своими местному начальству, совратило множество униатов Белоруссии в свой обряд, удерживая в оном разными непозволительными и противозаконными средствами.

В виду таких жалоб и «из желания Государя, — как писал кн. Голицын, — доставить униатам возможное пособие», вместо того, чтобы обратиться к восстановлению серьезного плана Императрицы Екатерины, придуманы были бюрократические меры противодействия католикам в их стремлениях, и прежде всего назначением членов униатского духовенства в римско-католическую духовную коллегию, а затем, под видом скорейшего окончания накопившихся в ней во множестве дел, разделение ее на два департамента: один для католического духовенства, а другой для униатского (Указ 16 июля 1805 г., П. С. З. № 21836.). В конце же концов, идя по проложенному таким образом пути, ничего более не оставалось для уравновесия сил обеих сторон, как противопоставить католическому митрополиту должностное лицо в таком же сане и на стороне униатов.

По-видимому, предположенная при этом цель, — прекращение столкновений и ссор между католиками и униатами в самой коллегии, — была достигнута, по крайней мере, на первое время, так как, разъясняя министру юстиции, по его требованию, в чем состояли притеснения коллегиею униатов и его самого, на которые он сослался в указанной выше жалобе, Лисовский в заключение своего объяснения высказал, что с разделением коллегии на два департамента, имея свое особое правление, униаты будут ограждены от притеснений, и что он и духовенство его епархии предают вечному забвению все личные обиды, если бы только собственность униатов, т. е. их церкви и приходы, совращенные в римский обряд, могли быть им возвращены, что легко может быть сделано с наблюдением тишины и спокойствия теми мерами, о коих он представил митрополиту Сестренцевичу. Меры эти выразились в следующем, заявленном министру юстиции, за обоюдною подписью Сестренцевича и Лисовского, прошении от 19 июля 1806 г., условии: Сестренцевич обязался не считать в его епархии униатов, [279] перешедших в римский обряд, и возвратить униатских священников с их приходами в ведение и управление униатского духовного начальства, предписав накрепко своим подчиненным, чтобы тех перешедших униатов они не принимали, а отсылали к их же униатскому начальству, и впредь униатов в римский обряд ни под каким видом не принимать; Лисовский же принял на себя обязательство возвращающихся таким образом в его епархию принимать с пастырскою любовию и особливо священников оставить при их местах, ни мало не касаясь тех униатов, которые с давних времен или по своим родителям состоят в римском обряде.

По докладе Государю этого соглашения, 23 июля 1806 г. состоялось Высочайшее повеление привести его в исполнение, о чем кн. Лопухин лишь на другой день сообщил новому митрополиту, вероятно зная заранее о предположении возвести его в этот сан, тогда как подобное же сообщение Сестренцевичу было послано в самый день доклада (Д. м. ю. № 2848.).

Переписка митрополита Сестренцевича с министром юстиции кн. П. В. Лопухиным об униатах.

Светлейший князь,

Милостивый государь!

Узнав от его высокопревосходительства Ивана Ивановича Михельсона, также и от бывшего со стороны духовного депутата, что коммисия по делу униатов, в Белоруссии находившаяся, привела оное к концу, хотя и не долженствую принимать в том участия, однако же по званию и обязанности моей имев некоторые отношения с сим обрядом, приемлю честь донесть об оных вашей светлости и покорнейше просить принять их в благосклонное уважение, если то по обстоятельствам нужно и потребно будет.

6-го февраля 1781 г. вследствие монаршего повеления, чтобы из веры в веру и из обряда в обряд не переходить, издал я прокламацию, запрещая оною, дабы латинские священники не только не привлекали униатов, но и добровольно приходящих в латинский обряд не принимали. Сия прокламация [280] повторена много в апреле 1782 и 1795 г.г. В 1796 г., когда осматривал я церкви киевской губернии и нашел там многих священников без мест и без пропитания, потому что многие униатские приходы присоединились к господствующей религии, то получа от бывшего там епископа Цицишевского письмо г. генерал-губернатора Тутолмина от 4 апреля того года, в коем между прочим сказано: «остаться дозволено униатским священникам, принявшим обряд римские церкви, при управлении приходами римской религии», дал моей консистории следующего содержания предложение: «я не говорю о буллах, понеже общих о переходе нет, а частные, для королевства польского изданные, до нас уже не касаются. Гражданское же правительство запрещает служить по обряду униатскому священникам униатским, которых находится великое число без мест и в беднейшем состоянии, а мы в священниках нуждаемся; и так, дозволяю таковым униатским священникам отправлять мшу («Мша» по польски месса.) или литургию нашим обрядом, если начальники засвидетельствуют о знании ими того обряда, и они могут быть нанимаемы как викарные при наших церквах». Но все сие не относилось вообще до униатов, а до пропитания только бедных священников, и то по их воле.

В таковом положении оставались дела, до униатов относящиеся, до вторичного моего определения в римско-католическую духовную коллегию, в которой бывший президент, во время удаления моего, дал могилевской консистории предложение, основанное на письме бывшего посла графа Литта, дабы оная относительно перехода базилианов повиновалась булле папы Урбана VIII, в 1624 г. изданной и дозволяющей переходить светским униатам в латинский обряд, священникам же то запрещающей, и когда я утверждал, что сие не сходствует с нашими прежними прокламациями и с состоявшимися узаконениями, а некоторые члены желали меня убедить, якобы блаженные памяти Император Павел не был противен переходу униатов в латинский обряд, то для извлечения их из сего несправедливого мнения я принужден был показать им из одного моего о том разговора с его величеством выписку, которая, как в присутствии читанная, и занесена в журнал, но без всякого дальнейшего действия. [281]

Я должен в откровенности признаться пред вашей светлостью, что, как архиерей латинского обряда, я не мог на себя лично ничего принять и долженствовал поставить в виду волю монарха, которой надлежит повиноваться. Многократно имев счастие разговаривать с покойным Императором, я записывал его слова, изъявления и повеления, дабы всегда их твердо помнить, и теперь сохраняю у себя целую книгу, как некакую драгоценность. Таким образом уния в мое управление пребывала спокойно без притеснения и послабления; если же в сентябре 1801 г. дана в бывшем департаменте резолюция о свободном переходе в латинский обряд велижским униатам, то сие случилось без меня и до моего вторичного помещения, так как и при мне в 1803 г. состоялась резолюция, которой я не мог препятствовать, чтоб оставаться в латинском обряде униатам, принявшим оный при прежнем президенте и по его предложению, а если в рубрицелле на 1803 г. официалом моим прибавлено в епархии могилевской две церкви, то сие учинено без моего ведома, и я сам заметил их излишне написанными. Впрочем, таковой рубрицелл ничто иное есть, как роспись всех церквей и священников, подаваемая каждый год епархиальному архиерею для сведения. Тем же официалом присланный ко мне перевод латинской мши или литургии, как напечатанный без моего одобрения и позволения, я отослал к нему обратно с негодованием и был в подвиге показать ему большее неудовольствие, но он между тем умер.

Пользуясь всегда милостивым расположением вашей светлости, смею льстить себя надеждою, что в каждом том случае, где по делу униатов коснуться до меня что может, я воспользуюсь вашим многомощным заступлением и не соделаюсь на старости моей жертвою какого неудовольствия, особливо же при столь беспристрастном поведении моем в содержании и управлении сего обряда.

Я тем с большею уверенностью надеюсь приобресть доброе о мне вашей светлости мнение, что всегда старался свято наблюсти мой долг и присягу, и если подвергался иногда утеснению, то не за иное что, как за преданность к пользам службы.

Навсегда имею честь пребывать с истинным высокопочитанием и душевною преданностью, м. г., вашей светлости покорнейший слуга † митрополит С. Сестренцевич.

Марта 29 дня 1805 г.

Ответ кн. Лопухина.

Ваше высокопреосвященство, милостивый государь мой!

На отношение вашего высокопреосвященства о делах униатских долгом поставляю с откровенностию сказать вам, что за точными и ясными повелениями монаршими, запрещающими переход из веры в веру и из обряда в обряд, исключая господствующей религии, не могут иметь места никакие рассуждения ни католицких архиереев, ни русских, если оные, под каким бы то предлогом ни было, не согласуются в точности с священною волею государей императоров. Я тем решительнее говорю о сем вашему высокопреосвященству, что по особенной к вам милости и благоволению самодержцев всероссийских не только сами должны служить примером безмолвного повиновения воле монаршей, по наблюдать и за другими, дабы ни мало от того не уклонялись и не смели бы допускать никаких происков, которые всегда будут отвергаемы с посрамлением дерзнувшего употреблять оные. Мне не для чего повторять вашему высокопреосвященству, что в предлежащем деле и самые буллы папские имеют одинакий смысл с указами государевыми, и я не понимаю как из ясных слов буллы Бенедикта XIV, также решительно запрещающей переходы из одного обряда к другому, можно сказать, что нет общих булл о переходе. Впрочем, я всегда уверен, что ваше высокопреосвященство, по ревности и усердию вашему к точному исполнению воли государевой, употребите все зависящие от вас способы к прекращению беспорядков в обращении униатов в католики, содействуя таковыми мерами пользе общей.

31 марта 1805 г. № 2016 (Дело м. ю. 1805 г. № 2822.).

* * *

Подтверждением слов Сестренцевича о том, что он записывал беседы с ним Императора Павла, служит следующая выписка из журнала римско-католической духовной коллегии 29 июля 1802 г.

«Сего числа его высокопреосвященство председательствующий митрополит и кавалер Сестренцевич изволил предложить коллегии: 1) сообщенные его высокопреосвященству от бывшего [283] здесь папского нунциуса архиепископа Литта в 1798 году две засвидетельствованные копии изданных от помянутого нунциуса распоряжений относительно унитских луцкой и бржесткой епархий, коими на основании именного высочайшего блаженные памяти государя императора Павла I указа от 30 апреля 1798 г., о учинении таковых со стороны святейшего папы согласных с правилами римско-католической церкви, по содержанию именных Высочайших указов, состоявшихся в 28 день того ж месяца и года, о учреждении 6 римско-католических и 3 унитских епархий, в помянутых унитских епархиях уставлены как местные архиереи с подлежащими духовными преимуществами, так и прочие епархиальные чиновники и правительства, с учреждением при том в обеих означенных епархиях суффраганов или помощников в исправлении архиерейских обязанностей. 2) Выписанное из собственного его высокопреосвященства домашнего памятника продолжение аудиенции, которою его высокопреосвященство имел счастие быть удостоен от блаженные памяти государя императора Павла I 27 марта 1799 г., в коем, между прочим, значит, что его императорское величество после ужина того дня соизволил подойти к его высокопреосвященству и сказать: «Я с вами еще не все окончил. Когда нунциус отважится опровергать государственные права, будет вмешиваться в правление и станет поступать против наставлений, которые я вам дал, обязываю вас сообщить о том генерал-прокурору, в каком случае поставляю вас законным доносчиком. Не позабудьте во всем ко мне относиться». Когда же на то его высокопреосвященство сказал: «помню выражение, находящееся в конце последнего вашего величества рескрипта (от 17 марта); однакож ваше величество всемилостивейше дозволите мне зависеть от папы, яко главы католической церкви, как то, например, преднамерение правительства есть, чтобы орден базилианский сам по себе уничтожился, запрещено вновь постригать и посвящать, а дозволено принимать латинский обряд, господин же нунциус, по силе ясных узаконений и якобы основательно приказал, чтобы они возвращались в их восточный обряд», его величество на то возразил: «Нет, пусть они того не делают; сие заслуживает на полное мое утверждение (Так в подлинной выписке.), чтобы они приняли [284] латинский обряд». Приказали: об оном записать в журнал, а сверх того с означенных папского нунциуса рескриптов или духовных р испоряжениях о униатских епархиях луцкой и бржестской, равно как и с оного продолжения аудиенции его высокопреосвященства сняв точные копии, хранить в архиве коллегии. При подписании всеми присутствующими сего журнала архимандрит Иосиф Бышковский объявил, что он на все согласен, кроме последнего пункта, касательно выписи из приватного памятника его высокопреосвященства г. митрополита и кавалера».

По-видимому, выписка эта только в 1805 году была доставлена министру юстиции, который 25 марта этого года объявил Сестренцевичу, «что Его Императорское Величество, находя, что подобные обстоятельства (описание аудиенции) в журнал помещать непристойно и с порядком несовместно, высочайше повелел сообщить, дабы впредь ничего подобного и до дел коллегии не относящегося в журнал оной вносимо не было» (Дело м. ю. 1805 г. № 3605.).

Текст воспроизведен по изданию: Униатская митрополия в России // Журнал министерства юстиции, № 3. 1899