А

А. В. Суворов в своих письмах.

6-го мая 1800 года во втором часу дня скончался генералиссимус князь Италийский граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский. Хотя со дня кончины этого вполне русского человека, который, по словам императора Николая, «в России покуда был еще один», протекло уже сто лет, однако в биографии его и по настоящее время имеется немало пробелов ¹, как это прямо указано в известном труде г. Петрушевского, вышедшем на днях вторым изданием. Причины этих пробелов должно объяснить неизвестноетью многих материалов, необычайно важных для биографии Суворова, но до настоящего времени хранящихся под спудом и потому недоступных и неизвестных лицам, занимавшимся его биографиею. Разъяснениям этих [304] пробелов в жизни великого полководца конечно всего более может содействовать опубликование всех относящихся до его полной биографии бумаг и документов, до нас дошедших. На этом основании редакция «Русской Старины», желая почтить память знаменитого генералиссимуса русской армии и способствовать возможно большему выяснению его характера, считает не лишним поместить имеющиеся у нее бумаги князя Суворова, и другие материалы, относящиеся к его биографии.

Письма А. В. Суворова — П. И. Турчанинову. ²

20-го апреля 1779 г. Козлов.

Из препровождаемой здесь копии вы, милостивый государь мой, усмотреть изволите, что и ныне уже положение переселенных в Азовскую губернию бывших в Крыму христиан не наилучшее. По человечеству судя, что состояние сих, добровольно оставшихся, всевозможные для жизненных полезностей в здешнем краю выгоды по единому их к российскому престолу усердию и единоверию, должно быть несколько услаждено когда не лучшею, то по малой мере не жестокою переменою. Но к сожалению превращается оно в явную уже клятву и негодование. Последствие того открывают предыдущие их бедствия могущие произойти от не смягченных еще и не просвещенных их нравов. Не могу я точно судить от предвзятых по губернии Азовской каких-либо генеральных в рассуждении реченных переселенцев правил, по неизвестности мне оных, как по неполучению еще от г. резидента Константинова вшедших к нему от них жалоб. Но упреждая могущие быть неприятные следствия от их раздражения долженствую, яко верный ее императовского величества раб, к пользе высочайших ее интересов, и к соблюдению данного им от меня всевысочайшим ее именем об утверждении просимых ими привилегий обещания, коснуться нечто сея немаловажной материи не в намерении какого противопрения, установленным реченной губернии о сих переселенцах предположениям, но единственно к [305] благоустроению оных и к совершению сопряженных с тем впредь идущие времена отечеству полезности, вас, милостивый государь мой, покорно прошу изобрать приличные благоразумию вашему средства к отвращению грозящего сим бедным иностранцам злоключения. Пребывание ныне и С.-Петербурге его превосходительства азовского губернатора Василия Алексеевича Черткова и личное ваше с ним свидание подаст способ утвердить желаемое между ими успокоение, опровергнуть всякие раздоры, иногда от дикости азиатского их своенравия исток свой иметь могущие и упрочить благосостояние немалаго числа сограждан России в сих народах замыкающегося человеколобивым и снисходительным об них призрением и великодушным прощением в случае какого более безрассудного, нежели умышленно-злобного со стороны их преступления.

Пребываю затем с совершенным почтением и проч.

(Собственноручно).

10-го февраля 1780 г.

Скажу на образ Виллария, я рыл Кубань от Черного моря в смежности Каспийского, под небесною кровлею, предуспел в один великий пост утвердить связь из множественных крепостей подобных Моздоцким не с худшим вкусом. Из двух моих в 700 человек работных армиев, строющих оные на носу вооруженных многолюдных варваров, среди непостоянной погоды и несказанных трудов, не было ни одного умершего и погиб один невооруженный. За то ни доброго слова. После Святой недели надеялись мы обладать полною дружбою всеми сими дикими народами до Кавказов, если бы не обращен был в Крым. Вилларии не везде. Последнего генерала отправили на Кубань, прочие все уехали гулять, получать ордена или другие награждения и многие дети поровнялись со мною степенями. Ахтияр, как гавань, давала туркам отвес власти против россиян, коль паче то бы совершилось по прибытии в оную их флота и театр действиев уже обращался на Кубань. Видя сию в общем деле неустроенность, не имея ни малейшего на точное поправление предписания, под часто испытанною мною опасностью за мои успехи аркибузирования, наиблаговидно вытеснил турок из гавани, одной истинной во всем Крыму, отдыхая на камнях набережных оной от страху оставлен от апостолов; после что-то благоприятно было слышал только. Изрытый между тем Крым встретил турецкие суда, распростершиеся по всему полуденному берегу рассеянными всюду, горстьми [306] российских войск, кои их и табаку покурить с искренностью дружбы на берег не пустили — ни вишенки... а только побранили. Вымирает мой дом, я и наследство. Турков нет; татары не смеют ни на россиян, ни на их хана грубо взглянуть. Крымские христиане как во сне проданы; все здорово. В России душа по червонцу малому, когда маломерно по общей раскладке каждая душа вывезла по десяти. Пр(озоровский), украшенный за его многочисленные победы, доносит мне слух, что я бы был наказан, если бы сего совершенно не исполнил, вот и воздаяние... Правда, после сей высочайший мне дар впечатленный вечно в памяти. Подобно как сей мальчик, Кам(енский) на полном побеге обещает меня расстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство получает то и то, а мне ни доброго слова, как и за Гирсов — место первого класса по статуту, хотя всюду стреляют мои победы, подобно донкишотским. Не могу, почтенный друг, утаить, что я возвратясь в общество разбойников с Уральской степи, по торжестве замирения, ожидал себе св. Анны; шпаги даны многим, я тем доволен! Обаче не те награждения были многим; да что жалко, за мои труды ожидая ежечасно Высоч(айшего) гнева, непорочно и безвинно коснулся было я тогда предела общей философии, ибо как не херувим, могущ в чем малом проступится не исчезал. Сей земный бог может ли всю несчетную обширность обнять его святыми очами и не часто ли должен полагаться на изречения его архистратигов, кои часто приятное полезному предпочитают. Покровитель мой не может ли быть обаваем от его низших и присне целящих из праха на высокости и не имея для них потребного достоинства лестной ложью потемняющих оное, ежечасно в их ближнем преображая муху в слона. Великотаинственна та наука, которою обладать в народе людьми доказанных заслуг большого частию уже своенравными не во зло, но по их добродетели и во благое время уметь ими править, избирая их не ошибочно по способностям и талантам. Часто розовые каблуки преимуществовать будут над мозгом в голове, складная самохвальная басенка — над искусством, тонкая лесть — над простодушным журчанием зрелого духа. Тот среди пороков имеющей добрые качества на вопрос, что ему в сих тунеядцахъ? «Они мне приятны, но я употребляю не приятных, а полезных». Большее дарование в военном человеке есть счастье. Мазарин о выхваляемом ему военачальнике спрашивал наконец, всегда счастлив ли он? Репнин велик, но несчастлив, Голицын счастлив, избирай Голицына хотя заикающегося. Смешно это, как он однажды командовал флотом, а адмирал Беренс (его?) берег. Исключая просвещение наук добродетель, мать достоинства обожает прилежнее в пастушеских шалашах; там меньше портятся нравы, хотя к достижению оных ветхое [307] человеческое состояние равное право имеет, понеже у всех Отец однн. Не льстись на блистанье, но на постоянство. Загребающие жар чужими руками после их пережжет и как их сам не имея не выполняет дела, предоставляет его несовершенным, а тем чинит себя непрестанно-потребным; верь лучше тому консулу, который из-под сохи торопится прежде времени достигнуть конца, чтобы бежать опять под соху. Бойтесь опять сих вегециевых графов сокрушителей, особливо восточных римлян и не верьте сим юным многообещающим, которым для науки покоряют заслуженных, им то баловство, — им то тиранство. Общая тленность... ³ истинно только почти в прусском войске, я вижу сих случайных со мною на одном году моего унтер-офицерства, облиставших полководцами, предводителями армиев, сих детей, с коими подбородком я остепенясь игрывал взлетевших на мое темя, обещавших мне после белую ленту с сумою. Так старее меня сей за привоз знамени, тот за привоз кукол; сей по кварт.: перелету, тот по выводу от отца будучи у сыска. В разделенном в армию обсервационном корпусе, мой покойный отец не произвел офицера на место армейских, я за него был штрафован и всеконечно обойден семо овамо из Гвард. адъютант и тогда как я в моем донкишотстве имел честь уже быть первым партизаном и подобно Брамарбасу был на стольких сражениях, на 60 шармицелях mais ceux-la, ont ils plus merite que moi pour L'Empire. Буду всегда с истинною преданностью и совершенным почтением и проч.

(Собственноручно).

12-го марта 1780 г.

Сжальтесь над бедною Варварою Ивановною ⁴, которая мне дороже жизни моей, иначе вас накажет Господь Бог! Зря на ее положение, я слез не отираю. Обороните ее честь. Сатирик сказал бы, что то могло быть романичество, но гордость — мать самонадеяния, притворство — покров недостатков, части ее безумного воспитания оставляли ее без малейшего просвещения в добродетелях и пороках; и тут вышесказанное разумела ли она различить от истины. Нет, есть то истинное насилие, достойное наказания и по воинским артикулам. Опонировать, что она после уже последовала сама ⁵... Примечу: страх откурыться, поношение, опасность убийства далеко [308] отстоящие от женских слабостей. Накажите сего изверга по примерной строгости духовных и светских законов, отвратите народные соблазны. Спасите честь вернейшего раба Нашей Матери в отечественной службе едва не сорокалетнего. Всемогущий Бог да будет вам помощник.

Варвара Ивановна упражняется ныне в благочестии, посте и молитвах под руководством ее достойного духовнаго пастыря. Не оставьте, милостивый государь мой, ответа преосв. Гавр(иила) к сему на его письмо. Обратите сюда наипоспешнее, т. е. не позже Светлыя седьмицы, весьма то нужно.

(Собственноручно).

10-го апреля 1780 г. Под Астраханью.

Почтенные ваши дружеские письма от 16-го и 23-го февраля при протчем с моею благодарностью получил. Нат. Алек. ⁶ портрет навел мне слезы родительские, но паче утешительные за высочайшую милость нашей матери. В ваших праведных предприятиях да поможет вам Господь Бог и за Анд. Дмитр. Константинова и здесь бы он мне был добрым товарищем. Все газеты да будут в вечную славу великой императрице, а с моей стороны одно рабское усердие.

Так жду Войновича и Денисова с повелениями его светлости, которому нижайшая благодарность за воспоминовение обо мне. Из Горячева письма вижу, что он колеблется. На письмо преосвященного Гавриила, соответствую прежним моим к нему духовным прошениям т. е. о наказании скверного соблазнителя... и вечного поругатели чести моей, неблагодарного по милостям и гостеприимству. Вы же, милостивый государь мой, исполните оное великодушно по строгости светских обще с духовными законов. Несчастная Варвара Ивановна не могла притворства покров и непрестанно … ⁷ Богу. Картина моя закладена … ⁷ отыскиваю рисомарателя в Астрахани и потщусь приказ ваш исполнить. Проповеди ниж. архимандрита прочту, ибо только что Мелеков приехал. Между тем, гуливал я по устьям Каспийского моря. Сочинялись карты, которые истинно хороши и в настоящею виде лучшие. Молился Богу и почти грамату Тур(ецкую) выучил и пора — поход, но до него архипастыря пр(еосвященного) Гавриила разрешение. Хастатов, Богдан Васильевич здешний, письмо от его жены, [309] должен давно к вам явиться и по истине полезен мне здесь будет, чего ради благоволите его поспешно сюда возвратить. Почитательница ваша Христина Ивановна с дочерью вам кланяются, ездили дамы с Варварой Ивановной тако ж по Каспийскому морю в косных на парусах. Милостивой государыни Екатерине Ивановне целую руки, целую ваших детей. Милость на вас Всемогущего Бога и великой монархини.

Всегда с моею преданностью и совершенным почтением.

(Собственноручно).

3-го мая 1780 г.

Христос Воскресе!

Милостивый государь мой Петр Иванович, с милостивою государынею Екатериною Ивановною и любезными вашими детками, поздравляю покорнейше с праздником Нашего Спасителя; покровительство Его над вами да пребудет в поздние времена! Письмо ваше, милостивый государь мой, от 4-го марта наполнило меня паки благодарностью. Сей изверг в ваших и нашего архипастыря руках решении и воле. Супруга моя Варвара Ивановна вопиет на ее воспитание (могущее со временем очиститься полнее) Всемогущему Богу. При прочем, две части онаго нечестия и страшные нечестия родила. Гордость так самонадеянит, притворство — покров преступлениев. О! коли б Святый дух преосвященнейшего Гавриила искоренение сих и в иных местах рассеял, умножил тем, здравое деторождение, и доказал ненадобность и Гернгутского правила.

Наталье Александровне ⁸ мое и ваше благословление; я оплакиваю поныне двух ее любезных братьев, современем бывших бы таких же рабов, как я Великой Екатерине. После Святые, первую неделю отпрыгали мы в городе как Наталья Александровна и возвратились ли ныне в «Черепаху», где тако уединен великодушный наш хозяин Никита Афанасьевич, пастырь, моей Варвары Ивановны, образцовый учитель. Жалованье я не брал с сентября по сомнению о моих столовых; так, милостивый государь мой, благоучредите со дня неполучения их мною на Днепре посколько то должно сюда на то повеление. Принимают меня здесь дружно, но хотя без команды... пора. Власть ваша. Стремление мое, чтобы быть вам всегда наипреданнейшим и с совершенным почтением. [310]

Приложение.

Собственноручное письмо В. И. Суворовой — П. И. Турчанинову.

Май, 1780 г.

Милостивой государь мой Петр Иванович!

Милостивая государыня Екатерина Ивановна.

Имею честь поздравить с прошедшим праздником, желаю и впредь в радости и здоровье праздника дождаться и на неисчетные годы, и в радости препровождать оный же — праздник желаю. Да, приношу вам, батюшка, еще о неоставлении друга маво Наташеньки принаиглубочайшую благодарность, чем столь меня много обязываете, что сил моих недостает изъяснить мою благодарность. А что до моей собственной персоны касается, иметь благодарность вам, то уже и совсем рассудку наверно недостаете, а только прошу Создателя, чтобы Он послал вам все блага, сколько может и к благополучию вашему за добродетельные ваши дела. А что касается до злодея проклятаго, то пожалуйста батюшка, Петр Иванович, постарайся ради Бога упечь его поскоре?. Сим и сокращаю.

(Собственноручно).

7-го июля 1780 г. Астрахань.

Мих. Л. Фалееву известно дал я вексель в С.-Петербурге в 5.000 р. с сроком до 1-го сентября, который тако приближается. Я непрестанно должен и здесь. С половины апреля я ваших писем не получал. Столовых денег я не брал близь году. Якову Ивановичу (Булгакову) я опостылел. Он говорит против Бога и меня, желает в С.-Петербург и Польшу. Я без вас не отпускаю и даю читать артикулы. Экспедиции не начинаются. Флот готов. Жарам и комарам чють за месяц. Я чищу желудок милефолиумом. Варюша моя подобно тому по-своему недомогает. Вашей и моей Наталье Александровне мир и благословление. Обнимаю вас, почтеннейшего моего друга.

Жду ваших уведомлений, как манну с небеси, и всегда с совершенным почтением.

На обороте листа написано следующее собственноручное письмо В. И. Суворовой — П. И. Турчанинову. [311]

Свидетельствую свое нижайшее почтение вам, также милостивой государыне Екатерине Ивановне, а что касается до остальных ваших — всех целую, а своя (дочь) признаюсь, что до крайности с ума сводит, как ни таила, но право, мочи нет — от тоски не знаю что подумать, ни слуху, ни вести, сколько месяцев. И так, осмеливаюсь просить, сделай милость, батюшка, Петр Иванович, дай знать: но все это время хоть здорова была ли или больна. Так грустно, что не знаю на что подумать А у нас нестерпимые жары начались. И так остаюсь в ожидании от вас уведомления о любезном друге Наталье Александровой. Покорная к услугам В. С.

Внизу собственноручная приписка А. В. Суворова.

Правда, о дочери нет ни малаго слуха. Жары здесь продолжаются до половины августа обыкновенно и исход комарам. Мать ее княгиня Map. Михайловна скончалась 17-го июня. Всемогущий Бог да прииметь ее в лоно Авраамово; я ей положил сие таить до крайности. Где наш злочестивый! Милостивой государыне Екатерине Ивановне целую руки. Портрет мой готов. Пиерри сказывает, что он походить на Логина Ивановича Миллера, для того нижайше прошу по доставлении к вам, приказать на нем мое имя подписать доктору.

Вторая приписка А. В. Суворова.

14-го июля.

А меня, милостивый государь, опять сильно и разнообразна обокрали без возврату. Непрестанную сию фатальность кошелка на исправление отдал Варваре. Паки дочернина Агаша очреватила, отослал в деревню.

Как я в зеркало ни гляжусь, то и картины моей не видал следующей при сем.

Желудок мой безлекарственный ослабел. Недели три поят меня милефолиумом, насилу пишу. Колико долго, почтенный друг, вы не пишете ко мне и нет ли суспиции. В отплату сообщу вам сей небесный дар, хотя знакомый, но также и Азию удостоивший.

(Собственноручно).

4-го августа 1780 г. Астрахань.

Почтенное письмо ваше от 3-го июля с Б(огдан) В(асильевичем) Хастатовым чрез месяц получил. Благопребывание общее ваше с Наташей, к которой вы как отец и мать, много [312] порадовало. У Як. Ив. (Булгакова?) отняли мы ваши два платка с именем вашим. Но мое пребывание истинно скушно; взираю на разногласие общенародия. Буде же так должно, то пусть весело. О определении меня к каз. див. сведал чрез Хастатова. Новую милость его светлости с вечною моею благодарностью. Гедаета ⁹ мне очень хочется выписать сюда, пусть он непрестанно грабил и русских, но тем не меньше богат. Однако не статное дело. На подобие такие предметы, не хуже бы было мне в запас доставить какие инструменты, а деньги есть: например, и с Ираклием ¹⁰ только комплиментируемся издалека. О скромностях же сумнения нет и здесь меня доныне знают только по газетам. О столовых деньгах милостивый государь мой... не надобны и тем доволен Фалеев по крымской экспедиции после счетшись истинно пропился. Сим недосмотром усердствовал государственной экономии — и почти не уповаю, чтобы будущего года мой деревенский доход полно заменил, хотя не мот; однако и тут всем доволен. Однако, почтенный друг! Вспомните нечестивого! Неужли то я у матушки (государыни) столько не выслужил, чтобы малая моя бедная честь, которой по моему нет теперь ни на волосок — омыта была. И век ли мне страдать — не слышу ничего.

Обнимаю вас, почтенного моего друга и всегда с совершенным почтением.

(Собственноручно).

27-го августа 1780 г., под Астраханью.

Почтенное ваше письмо от 3-го сего месяца частью меня успокоило, вижу я в перспективе покрытие моей невинности белым знаменем Насильный похититель моей чести приметь за его нечестие достойное воздаяние. Но до того мое положение хуже каторжного вдовца и многих затруднениев сопряженных с бедами избавлюсь. Иначе поздно заставить меня верить по калмыцкому, боготворить планеты, по индейскому... довольно, я только могу быть добродетельным, верным до моего гроба матери моей (императрице); ближнего моего ничем не беспокою и трехъаршинного параллелограмма полно с меня. Твердая надежда на вас, почтенного моего друга, неудовольствие через Карицкого, простите мне, плачу я сею моею честью яко дражайшим ни с чем для меня уподобляемым клейнодом. Спросите вы, милостивый государь мой, [313] чем я в бездействе упражняюсь: в грусти из моей кибитки исхожу на подеванье, но к уединению от всех. Сей сходный на Наталье Александровне нрав мрачится. Остатки волос седеют и с главы спадают; читаю «Отче Наш».

Напоминая вам, милостивый мой друг, все прежнее, прибавлю необходимо надлежало бы мне знать термин начала... экспедиции… Сия есть не вредная делу откровенность, мне же весьма полезная; отдаю прочее верховной власти. Великая императрица да побеждает вселенную за ее высочайшую милость к последнему ее рабу. По Ор. К. и Каз. Див. частыми моими предуведомлениями неприскучте, ведомо истекают они от моего естественного чистого сердца, с коим я к вам непоколебим.

Общая наша дочка была вчера именинница. Варюша проплакала, исправилось было ее положение... для сих обеих сжальтесь, не отлагайте.

Коли мой портрет толь не удачен, пусть ваш удачнее будет, иного посредства нет, вам лучше счастье будет и оспорьте Варюшу, которой кажется, что она больше на Наталью Александровну походит. Милостивой государыне Екатерине Ивановне целую руки и лобызаю ваших детей, Якова Ивановича (Булгакова) всеми образами в холодности ко нне умягчить стараюсь, сходно с благосклонным вашим желанием и сколько бы я в том ни терпел. Боже! исправь его мододые страсти, но праздность причиною всего и истинно пора на работу и истинно я бы уж сюда поворотился и готов бы был на иную большую работу. Из Истории Сырохнева Надир-Шаховой усмотрите род бесплодности в ннзвержении лезгинцев, но, кажется не хуже Авгарский хан (где бабы в юбках ходят), наш приятель, можно и иных наделать приверженными России. Предлог жесток началу иного есть похвален.

Семь тысяч лет, как свет столько испорчен, что я боюсь дабы П. П. не съамурничал с Н(атальей) Ал(ександровной). Больше надобно караулить сестрицам с почтеннейшими зильберезейнами, которым с чувствительнейшею благодарностью нижайше кланяюсь. Свид. всех прав. и оп. общих недос. паки радуюсь. Да благословит вас Господь Бог и великая императрица! Чего ради перестать бы, но упомянуть должно. Третьего вашего дружеского письма с самоделкою Натальи Александровны не получал. Не считаете ль таковым одно от П(реосвящен)ного Гавр(иила) покрытое одною вашею без письма бумагою с припискою только от пол. Тур. Но позвольте еще приметить: концы верхнего обреза пакета никогда не соедините и чтобы примерно один от другого отстояли хотя на полмизинца, так пакет взлететь не может; как вам сего не знать, коли не [314] печатаете иной. Утешительное ваше оное последнее письмо действительно вскрыто было, в чем я во веки не ошибусь. Жаль токмо, что разбойник (до коего добраться тяжело) кроме дружеской горячности в нем ничего не нашел и моего славного Логина Солом(оно вича) Мюллера в описании портрета. Поручаю себя навсегда в благосклонность вашу и остаюсь с совершенным почтением.

(Собственноручно).

12-го октября 1780 г. Астрахань.

Рящинский Гедает хан уже на российском судне с имением задремал и захвачен его неприятелем и пр. Сие известие сомнительное, ибо действующие от меня лица страждут по разноречиям до избавления и ощипаны до перепонки. Пусть так, но в подобных приключениях инфлюэнция не маловажна. Высочайшее покровительство) пред-обретает в странах приверженность и отупляет дальнонамеренные противоборства. В разнообразных таковых действиях ключ — деньги. Губ(ернатор) к(авказский) давно мне не дает 3.000, когда я издержал больше 4.000. Деньги надобны и ныне и после. Не расточитель я, издержавши в Крыму 1/4 года в год и оттуда христианская душа до места обошлась в червонец. Только оставляю родительское в целости осталось бы мне, чем меня... ¹¹. Побеседуем, милостивый государь мой, о сем нижнем артикуле. По конце крымского дела нашелся я должным за 15 тысяч. Уплата была из моих доходов и ныне я должен до 5.000 в Полтаву и еще известных 5.000, по которым последним берут терпение на год. Между тем у меня собирают оброки в работную пору, разоряют родительских крестьян и пр(очие) неустройства с грабленниками, так что когда я отдалюсь, мне иного не остается как просить св. к. (светлейшего князя) о определении на имение покойного родителя моего совестного опекуна. Все то открываю вам моему почтенному другу. Буду всегда с совершенным почтением.

10.

(Собственноручно).

27-го декабря 1780 г. Астрахань.

Светлейшему князю мое напоминовение продолжить надлежало; из них бы я заплатил часть моих здешних чрезвычайных [315] расходов, прочее из моих деревенских очень не важных доходов. Г. Оку(нев?) поносил меня ложно, разве иногда причетники мои чем малым пользовалась, чего никто не остережет. Я из Крыма без всяких роскошей вывез громогласную кукушку, которая и теперь у меня за плечами. Ежели б там тать был на моем месте не велика бы ему поживка была по задолжавшей полтавской кригс-коммисариатской коммисии, которая свидетельствует, что я то исправил;

Юного Никиту Яковлева поручаю вашему предстательству, он дворцов кроме Сатрапских не знает.

Почтенный друг, сим сокращаю. Прежния мои скучные вам начертания иногда вспомните. Сжальтесь, и исторгните меня из конечного забвенья.

Буду всегда с совершенным почтением.

__________________________________

II.

Письма А. В. Суворова — Степану Алексеевичу Колычеву. ¹³

22-го августа 1799 г. Асти.

Сие только для вас единого во всей Вене испытую вашу доблесть пользе общего блага, исправьте его колебленность наипоспешнее и исторгните его из опасности.

Великий наш монарх к вам милостив; но притом достойный [316] гр(аф) Семенович-Романович Воронцов вас мне называет своим большим другом. Лучше дело трактовать посторонним образом, нежели от моего имени терзаемого и в горячке от сателлитов Тугуга опоясанного мечем Скандербега. Сия сова не с ума ли сошла? или того никогда не имела. Приложения храните в тайности.

27-го августа 1779 г. Асти.

Теперь отправляюсь я с войсками его императорского величества мне вверенными в Швейцарию и по всем делам службы буду к вашему превосходительству относиться с дружескою откровенностью, прошу и вас извещать меня обо всем, что вы достойным вашего внимания почтете. Я уверен, что вы, милостивый государь мой, будете исполнять сие с известною вашею ревностью и заставите молчать те интриги Гоф-Кригс-рата, которые оный тщился против меня направить, а особливо голова оного — Тугут.

3-го октября 1799 г. Фельдкирхен.

Письмо вашего превосходительства от 19-го (30-го) сентября получил я чрез полковника Кушнинова и приношу вам за доставленные мне об интригах венского Гоф-Кригс-рата сведения истинную мою признательность. Коварные замыслы барона Тугута везде более и более обнаруживаются, как и стремление его к новым завоеваниям ко вреду общей пользы видны и в Пиемонте. Приложенные здесь бумаги, которые я спешу доставить к сведению вашего превосходительства, доказывают то достаточно. Содержание письма вашего почитаю я слишком важным, чтобы не известить об оном графа Федора Васильевича Растопина.

Письмо государя императора к его сардинскому величеству мною при почтеннейшем вашем письме получено и отправлено будет. Пребываю впрочем с совершенным почтением и преданностью

9-го октября 1799 г. Линдау.

После столь многочисленных сражениев в одну кампанию и после столь многотрудных походов по почти непроходимым горам, армия наша доведена наконец до величайшего изнурения и недостатка во всякой аммуниции. К тому же настигло нас время года, в которое [317] большие снеги и дожди все операции затрудняют, а недеятельность эрц-герцога не подает нам никакой надежды к содействию его, которое не частное, по всей его армии здесь потребно для достижения великой цели его императорского величества нашего всемилостивейшего государя. Все сии обстоятельства и многие другие заставлять меня остановиться со всею армиею здесь в Линдау и в его окрестностях, дабы дать победительным воинам толико нужный и заслуженный ими отдых и снабдить их одеждою. Весьма благодарю я ваше превосходительство за доставляемые мне сведения о деспотизме Тугута. Они для меня весьма приятны и полезны, потому что вы смотрите вашими глазами, а я получал известия под его диктатурою писанные. Пребываю с совершенным почтением и преданностью.

1-го ноября 1799 г. Нитенау.

За все отношения вашего превосходительства приношу я вам благодарность. Известия в них заключаемые касательно венской министерии барона Тугута свидетельствуют ваше усердие. Что принадлежит до данного вам высочайшего о продовольствии войск повеления, то во время бытности оных в Баварии имел я сношение с пребывающим в Мюнхене министром нашим бароном Виллером, но как теперь армия наша вступает в Богемию и верхнюю Австрию, то предмет продовольствия должен занимать все ваше внимание, испрашивая вспомоществование от австрийских магазейнов. Пребываю впрочем с совершенным почтением.

P. S. Заботьтесь же, милостивый государь мой, о наших пленных. Тугут и тут срамно виляет.

2-го ноября 1799 г.

Еа основании высочайшего рескрипта, от 11-го октября последовавшего здесь в копии включаемого, выступаю я с войсками в предки российские от 29-го числа сего месяца чрез две недели или и скорее. Ваше превосходительство о том извещая покорнейше прошу испросить от венского министерства: 1) дабы присланы были к войскам коммиссары на случай перехода нашего чрез Богемию, Моравию, Силезию, Польшу и Галицию; 2) больных и раненых в Павии и в здешних местах оставленных отправить на содержании австрийском, а тех, кои идти не могут, подвозить на подводах к российским же пределам и купно с ними 8 орудий главной [318] артиллерии в Вероне без лошадей оставленных, как и часть полковых тягостей из Виллаха отправить. Равным образом пещися по обмене наших пленных, коих простирается 4 генерала, 150 офицеров и до 4.500 рядовых, в семь числе при переходе гор за неимением накаких подвод оставлено нами до 800. В Цюрихе захвачено 3.500 да разноместно досталося им 200. И потому касательно вывоза поручил я относиться к вам генералу-лейтенанту и кавалеру Тыртову, который с ранеными в Павии находится. Пребывая впрочем с совершенным почтением.

11-го ноября 1799 г. Аугсбург.

Ваше превосходительство покорнейше благодарю за исходатайствование по кредитивам для войск жалованья. А впредь прошу не оставлять вашими уведомлениями. Я с войсками выступаю 15-го ноября. Ныне известия ваши особливо мне нужны, а я их 3 недели не получал.

Пребываю с совершенным почтением и проч.

14-го ноября 1799 г. Аугсбург.

Завтрашнего числа 1-я часть войск выступает отсюда к пределам России. Я не имея до ныне от вас уведомлений, покорнейше прошу таковыми не оставлять меня. Впрочем с совершенным почтением и проч.

17-го ноября 1799 г. Аугсбург.

На письмо ваше от 11-го ноября. Какое несмыслие и неблагодарность Тугута по российским пленным т. е. оставленным раненым и больным у неприятеля. Даже Виткам мне вадал «фруадер». Я ему решил отвращением от предательства. Будьте тверды, не заразитесь воздухом совина гнезда; чуть вы гибки — Тугутова гибкость вас одолеет и будете в узде как Г(енерал) ан(шеф) К(орсаков?) — Уласкайте для российских с их начальником, основание в их потребности. Но при том отнюдь нет покаяния или хоть признания в глупостях, изменах и двуличиях, кои блистательно лились от занятия Турина; и огромно у Цуриха и в Альпах кончились: тако, ежели великий монарх великодушно паки снизойдет. Последняя лесть будет горше [319] первой. Разве и только: 1) Тугуту не быть, или обнажить его хламидою несмыслия и предательства; 2) мне, всюду и где бы ни случилось, в союзных войсках быть главным начальником. Нет ничего совершенная, что в одних недостает, наполняется от других. В здешних землях и способах цесарцы сведующее российских в продовольствиях, по неспособности россиян изобильны в военной амуниции, даже сряду до 3-х, 4-х суток при Тидоне, Требии, Нуре. Я помню страх как за лишним снабдением у меня ее при Клорисе не стало. Вера, язык, нравы — россияне в союзных влияют; бодрость, храбрость, мужество, терпение, трудодюбие, постоянство, глазомер, быстрота импульсии; 3) Кроме политических, Тугуту с гоф кригсратом в военные дела не мешаться. Планы их в конце кампании до Адды — мы в начале ее в Милане; за По исходят — мы в Турине и пр. Разверстание частей армии принадлежит главнокомандующему. Как здесь точен и справедлив, так впредь буду с совершенным почтением.

10.

14-го декабря 1799 г. Прага.

За содержащиеся в последнем письме вашего превосходительства от 9-го (20-го) декабря известия, обнаруживающие политические зловредные Тугута замыслы, принося вам чувствительную благодарность, не могу я оставить вам без замечания, чтобы вы всемерно отвергали все предположения венского кабинета употребить войска наши на столь гибельные и славу оружия его императорского величества помрачить могущие десанты, или по венскому слуху отсюда в Нидерланды; когда Париж легче и одного Люксенбурга. Нет сомнения, что сей хитрый министр имеет в виду ослабление войск наших, но я в сем имею полное упование на вашу опытную осторожность и прозорливость.

Пребываю впрочем с совершенным почтением.

11.

15-го декабря 1799 г. Прага.

Нострадамус встретясь со мною — что ты не любишь десантов? Где там магазейны? На судах — где фуры? Рекою — ея невсегда держатся Агатокль, Тулон, Куберон, Голландия... ¹⁴. Мальту желает великий монарх — это хорошо. Англичане, неаполитанцы. А ежели [320] станет, то они их задавят с позолоченными арабами. Бонапартцев остатки в Египте. Один верный десант с осторожностью, разумом буде потребен против Лаванде, когда какая армия уже будет сближаться Парижу. Па Франш-Конте лучше австрийцы, баварцы и швейцарцы и пр. до 80.000; но главнее сей австро-россияне до 100.000 чрез Добрине (?) с возвращенным туринским депотом.

Обнимаю вас с совершенным почтением.

12.

17-го декабря 1799 г. Прага.

Вот, милостивый государь мой, Степан Алексеевич, весь план к скорому достижению конца военной бури. Б(арон) Тугут, как не Марсов сын может ли постигнуть? что по его намерению армии будут мертвый капитал и только подвержены опасностям разрыва кордонов, как от Триеста до Хотина и олечно (?) недавно Цюрихского, хота бы над ними был и общий главный начальник. Мне ж лучше смерть, нежели дефенсив... ¹⁵ и поздно семидесятилетнему педантической методике учиться. О жертве россиян по швейцарскому для Голландии, Спасителя ради, не помышляйте! Б(арону) Тугуту по приличеству и мудрости вашей все это можете казать, но, и почерпать в объяснениях из настоящих или прежних моих замечаниев. С совершенным почтением вашего превосходительства покорнейший слуга.

13.

18-го декабря 1799 г. Прага.

Письмо вашего превосходительства от 12-го (23-го) декабря я получил с приложениями. Благодаря за содержание оных прилагаю здесь письмо мое к графу Феодору Васильевичу (Ростопчину) и другие мои примечания, которые объясняют образ моих мыслей по настоящему положению дел, а потому и не распространяюсь далее. Пребываю в прочем с совершенным почтением.

Письмо А. В. Суворова — графу Ф. В. Ростопчину.

17-го декабря 1799 г. Прага.

Мое честолюбие одно: отдать скоро ответ пред престолом Всемогущего о моей верности великому монарху, как смертная утварь его попечения о монархах и светских правлениях. [321]

Министр при иностранном дворе должен быть ему приятен, часто долгой будет ему предан А. предвидя события Б. влияния, интересы часомыслия. Германия один брат Римскому императору, которого высочайшему дому от времени исхода века я честно служил; другой менее сведущ о высочайших правилах мыслить могут простительно как и В-й следуя недальновидности Тугута, жертвуя одним человеком, жертвующим себя законам своего государя.

Союз между двумя высочайшими дворами должен быть сохранен 1.000 лет, хотя 100 лет говорит Темистокл. Нота Тугута красна для дому, а не домов. Ответ краток, как есть истинно и полон рассудка. Пребудьте россиянин до конца моего.

О недостатке в немецкой земле провианту грезит Тугут, найдем его во Франции. Содрагаюсь, чего ради мы его в сей дружеской земле уже не имеем чрез Турин; и башни Мантуи с иными сзади упавши в свое время нас бы не завалили, хотя бы Пьемонтской армии по несчастью и не случилось. В(еликобританцы) герои на океанах, невежды на сухом пути. Великодушные англичане думают, что и я взъехав на дек на буцефале могу свет завоевать; иное варварский каремандель, иное малодиаметреные острова, они помнят Филадельфию. Один десант вернее когда пойдем к Парижу для Лавандеи, ежели сии верноподданные пожелают следовать туда ж, хотя в них тогда мало нужды. Остужено королевство французское поступкою с Пьемонтом, вдвое работы, коли не времени, но не затруднительно. Австро-Россияне чрез Гренобль, австрийцы на Франшконте освободя Швейцарию и заградя внутренности. Хотя бы и затугутили или нечто по правилам века — это секондер, ныне Италия наша!

По сказке венской не мыслите отсюда прорывать россиян в Голландию на образ Швейцарии и тяжелее. Пройдите веки и слабый неприятель атакованный в разных пунктах, бросаясь на части всегда побеждал, чрез Брест на Прагу, Варшаву. Все отовсюду стекаются на защищение капитала, то ж будет из Голландии; где коли охота будет сбунтуют. На Атеев благослови Господь Бог!

Сие на отзыв Ст. Ал. Колы(чева) от 12-го (23-го) декабря.

Тугут не имеет права делать военный план, так как я не мыслю министерского. Мне в последних лучше можно верить Карла IX и Бонапарта. Все основания невежественные совы министра Тугута в понятии дефенсивы, как милого гнезда, чем он ссылаясь на несчастие, а не на разумение потерял Нидерланды и терял Италию, [те]ряя Вену в одном титле защиты наследственных земель. Уж ей подъячий разуметь хочет фланги армии, когда едва знает выход [322] из своей меланхолической кельи. Я его иные дарования надлежащие его званию почитать могу, но не военные. Вы найдете, что я никогда не последовал общим правилам и всем сего века, даже в начале моего военнослужения в Прусскую войну, где самолюбие, корыстолюбие, самоблюдение, любочестие, безответствие с министрами спрашивались. Тугутова диверсия — сигнал к дессантам прорыв швейцарский в Нидерланды. От того только оборона австрийских земель, что при открытии сей кампании стоило для одного Тироля, больше нежели для всей Италии. Не пером победить Париж! и двусмысленный вое-министр чтоб бить в главный пункт постигнет разве в лето антихриста.

Диверсии, контрмарши, демонстрации, особливо, последняя желузия Эрц-Герцога Карла суть ребячьи игрушки, мне постыдны.

Примечание: У Ст. Ал. Кол. армия российская на правом крыле австрийских армиев. Опять тавлейная доска. Но Австро-россияне пропущены, междоусобной помощи нет. Всякой на себя и мне сплошь на произволе юнаго Эрц-Герцога Карла, хотя моего друга Меласа, иных 31-го унтер кунфтов, старшего нет, хотя я всех старее; кроме самолюбия и искусство невольником Гофкригсрата.

14.

18-го декабря 1799 г. Прага.

По силе почтеннейшего вашего превосходительства от 12-го (23-го) декабря отзыва, по внушению барона Тугута последовавшего, уведомляю, что корпус принца Конде, будучи малолюден, вышел уже из Баварии и здесь в пределах австрийских располагается с прочими войсками обширно.

Пребываю в прочем с совершенным почтением.

__________________________________

III.

Письма Суворова к разным лицам.

Письмо А. В. Суворова — князю Потемкину-Таврическому.

1-го марта 1799 г. Козлов.

Вашей светлостью вновь являемый мне милости превосходят всячески мои силы и чувствования достодолжной благодарности. Позвольте [323] светлейший князь, посвятить остатки моей жизни к прославлению столь беспредельных благодеяний ваших и пребыть с глубочайшим почтением и проч.

Письмо А. В. Суворова — Ивану Алексеевичу (?). ¹⁶

3-го мая 1780 г. Астрахань.

Христоо воскресе! Спаситель напг да благословит вас на все благое, поздравляю, вас с сими празднествами.

Дружеское ваше письмо от 2-го апреля с благодарностью моею получил.

По довершении знатной части происшествия на основании правил святых отец: разрешением архипастырским обновил я брак, и супруга моя Варвара Ивановна свидетельствует вам ее почтение. Но скверной клятвопреступник да будет казнен по строгости духовных и светских законов, для потомственного примера и страшного образца как бы я в моей душе ему то наказание ни умерил, чему разве по знатном времени полное его раскаянье нечто пособить может. Прости, мой верный друг, всегда с истинным почтением.

Собственноручное письмо Суворова — Василию Степановичу Попову. ¹⁷

24-го января 1788 г. Кинбурн.

Дружеское письмо вашего высокородия от 16-го числа сего месяца имел честь (получить), за оное и благодеяния ваши [324] покорнейше благодарю. Ох, голубчик, куда бы мне хотелось, чтобы потом племянника Горчакова изволил пристроить к себе: не знаю как он показался Карлу Феодоровичу, ему лет 20; в московском корпусе вырос больше меня; сколько знаю хорошо воспитан; пороков нет; походит на сестру, а она на меня, право не хуже Разумовского. Видите, братец, мне не долго жить, или убьют или так умереть, да и я так углублен в службу, что мне за ним смотреть не досуг, а у вас истинно все хорошие молодцы или по малой мере мне так кажутся. А я, сударь, вояжировал прытко верхом, только левавя рука худо служит. У нас выпрыгнула студеная неделя со льдом сегодня потеплее и иней. Подполковник Михаил Ю(рьевич) Зыбин будет у вас, ежели можно пособите ему в его просьбе. Всегда буду с моим истинным почтением, милостивый государь мой, вашего высокородия покорнейший слуга Адександр Суворов.

Собственноручное письмо А. В. Суворова — В. С. Попову.

3-го ноября 1789 года. Берлад.

Почтенное и дружеское письмо вашего превосходительства от 21-го сего октября имел честь получить. В возблагодарность мою, по достоинствам вашим, желаю и вам быть графом обеих империй ¹⁸. Труды и добродетели ваши очистят вам путь.

Господь Бог благоизволи бендерским стенам наискорее паче без кровопролития покориться российским орлам, под мудрым предводительством князя Григория Александровича.

Наши военные кресты цесарцам портят статут их крестов. Лучше ежели его светлость изволит удостоить шпагами, например, подполковника Фишера, генерал-майора Карачая, бывших у меня с дивизионами, подполковника, ныне полковника, Гревена, майора Матушевича и под Путнею и Фокшанами тогда майором подполковника Кинмейера ¹⁹, т. е. с полдюжины или как благоволит... [325]

Высокая милость его светлости да испустит его щедрость на моих любезных храбрых товарищей, по их всеподданническим заслугам.

Господин Поздняков едет ²⁰; у меня только его товарищ Ланской; не можно ли прибавить? токмо не «не могу знать».

Бабушка штаб-лекарь при смерти; доктор от военного ужаса при Путне с водяною болезнию поехал за тем же в Яссы; генерал факультет не препособит ли в том.

Обременя ваше превосходительство важностями и мелочами буду всегда с совершенным почтением.

Собственноручное письмо А. Суворова — В. С. Попову.

23-го мая 1790 г. ²¹

Я в саду, — астрея приятная, птички поют. У меня Золотухин ²². Служба его непорочна; должности с трудами их в его должности замыкались и храбрость его надлежала быть ограждена не одною смелостию как часто в частных, но руководствуема искусством и мужеством. Не смежные службе поступки его сколько знаю непредосудительны; только не хвалю как излишнее его важное пребывание в Москве по обстоятельствам, солдату не отходить от солдата; в тишине готовиться к разрыву; жизнь краткая, наука длинная и последнее откуда он лучше почерпнет как от меня, ему привязанного и до истинного мирного времени на что ему полк? Не слушайте его как молодого человека еще гибкого к льстивым советам без разбору. Будьте ему покровитель. Пребуду с совершенным почтением.

Письмо А. Суворова — графу Ан. Кир. Разумовскому.

23-го августа 1799 г. Асти.

Я рад, что генерал квартирмейстер маркиз Шатлер обращен в Вену. Он не мало здесь служил, но не меньше был шпион Дидрихштейна. [326]

Когда, вы конферируете по неистовостям сначала не наддежало вам моего имени употреблять, а по стороне; оно было орудием к гонению меня сателлитами Тугута. Сей подъячий — сова из своего темного гнезда, хоть опоясан мечем Скандербега, может ли водить армии, править в поле мгновенно переменяющимися обстоятельствами? Завоеватель не может быть и командующим без своих политических правил, а Тугуту принадлежит после деталь. Гиганту Тугуту своею оборонительностью потерявши Нидерланды, Швейцарию с крепостями на Рейне и Италию оставался один Кампо-Формидо, где уклонил колено юному Бонапарте. Одною помощью Божиею, чуть я начал дела исправлять, как он своею глупою военною системою давит меня Франциею, чрез канал эрц-герцога Карла. Дальнее теперь описание горесть моя сокращает, с совершенным почтением и проч.

Письмо А. Суворова — графу Ф. В. Ростопчину.

2-го октября 1799 г. Фельдкирхен.

Дружеские вашего сиятельства ко мне благорасположения, изъясненные в письме вашем обязывают меня принесть вам чувствительную и наискреннейшую признательность. Не взирая на все, почти непреодолимые трудности и опасности, вышел я с храбрым нашим войском из Италии в Швейцарию. Все положение наше обнаруживаю я всемилостивейшему нашему государю. Ободряем и оживотворяем будучи монаршими его неисчетными благотворениями, которых соделаться достойным я никогда не буду в состоянии. Возлагаю в дальнейших моих военных действиях все мое упование на милость Божию. Вы не можете мне, милостивый государь мой, оказать большей дружбы, большего благодеяния, как уверять всегда его императорское величество, что всякое мое пожертвование и жертва самой жизни моей есть слабая дань за благотворения, которых когда-либо подданный удостоивался.

Главная теперь цель, при всех тесных наших обстоятельствах, есть та, чтобы соединиться с Корсаковым, поправить испорченное сколько обстоятельства дозволили бы, но уже действовать надежды нет. Победительная армия снизошла на 10.000 пехоты, боса, нага. Дневной провиант, в котором терпела недостаток, как и патронах, — чего ради, наконец, избегал от сражения. Корсаков без палаток, плащей, артельных и прочих денег, в одной рубашке и с нужным провиантом: едва у него 10.000 пехоты. Здешние [327] цесарцы до 18.000 для гарнизоиов. Как я выгнан был из Италии, так эрц-герцог Карл из Швейцарии в угодность французам для выгодного мира и теперь слышу, что их два тайных коммиссара в Вене. Бога ради! Тугутова сателита Дидрихштейна стерегитесь. Не имея на цесарцев надежды к соединению с Корсаковым — 40 до 60.000 Массеновых препоною, что-ж после? И где спокойные квартиры в зиму, не на Дунае-ли?.. Ворона, Миланское лучше. Сие закрываем, подручны к Меласу; там мы укомплектуемся, снабдимся, оживем на будущую кампанию, будем новые герои для прославления великого монарха.

Злые замыслы барона Тугута, поелику они противны общему благу, меня оскорбляют, но я их презираю. Священная же воля моего великого государя есть для меня закон. Последнее правда и святость! Но презрение это было бы презрением общего блага. Прощайте, милостивый государь мой, я прошу вас верить, что навеки преданность моя пребудет к вам так, как и почтение мое душевно и проч.

Письмо А. Суворова — Н. Ф. Скрипицыну. ²³

1-го декабря 1799 г. Нитенау.

О победах и завоеваниях здешних без сомнения вы уже известны. Я ныне по высочайшему указу обращаюсь, с войсками в Россию.

Дмитрию Ивановичу (Хвостову) писал я, чтобы он соболью мою шубу взял к себе, которую прошу взять от Г. Н. З. ²⁴ и в Петербург отправить.

Пребываю за тем с истинным почтением и чистосердечною дружбою. [328]

Письмо А. В. Суворова — графу Ф. В. Ростопчину. ²⁵

1-го января 1800 г. Прага.

Деятельную способность Андрея меньшего Биллера усмотрите из его ноты: но вяще попечение и твердость Степана Ал-ча Колычова. Бельгард в ожидании из Вены здесь тих. А Минто поехал в Вену, куда к нему будет Виткам из Мюнхена.

1) Если случится явная препона в продовольствии — то должно идти к Висле.

2) В Франконию, где продовольствие хуже, не идти — выйдут ребячьи от эр.-гер. К. ²⁶, как от меня независимого, швейцарские жалузии.

3) Ежели уже не на Дофин, а на Франш-Конте, то во Франконию прежде войти нельзя, доколе верно 100.000-я армия к ее полному формированию сближаться не будет... что совершаться должно по [329] малой мере месяц до операции, дабы иметь время устроить сольдовых ²⁷ английских и их бы не били как обыкновенно прежде.

Не родство, а святое верноподданничество: Горчаковы, кн, Алексей мой старый ученик, и кн. Андрей мне лучшие помощники во многих должностях: они всемилостивейше отзываются в г-ю в. к-ю ²⁸ судя, что то на случай шествия нашего к российским пределам, как то теперь на балансе, и я их временно оставил здесь. Тако ж Долгоруков и Чубаров; первый отправится, второй — поедет елико ему тяжелая рана дозволит.

Жаль, ежели дело будет здесь, они хорошие генералы.

Венец лета благости своея благослови вам, Господи, с ее сиятельством графинею Екатериною Петровною и дражайшими детьми.

Я же по мой гроб с совершенным почтением и проч.

__________________________________

IV.

Болезнь, кончина и погребение князя Суворова.

Возвращаясь после швейцарского похода в пределы отечества, А. В. Суворов почувствовал себя больным, по выезде из Праги и принужден был лечиться в Кракове, где пробыв не долго, пустился опять в путь и слег окончательно в Кобрине. При нем находился майор барон Александр Владимирович Розен (сын старинного приятеля, по словам г. Петрушевского, т. III, стр. 355), совершавший с ним оба похода: италианский и швейцарский.

Барон Александр Владимирович Розен — князю Горчакову.

«…» февраля 1800 г. Кобрин.

Ваше сиятельство милостивый государь князь Алексей Иванович. Вчерашнего числа приехали мы в Кобрин. Князь занемог в Кракове, и для того здесь остановился дня на четыре. Болезнь его не опасная, но напротив к счастию, что вода вышла наружу; по всему телу [330] пузыри водяные. Сие происходит от известной вам его привычки, которую он теперь по болезни оставил. Вот уже четыре дня, что он совсем ничего не ест, не пьет. Сегодня я уговорил его поесть супу, и доктор позволил по немногу пить аглицкого пива. Надеюсь, что дня через три в состоянии будет ехать. С ним только Ставраков и я — мы безотлучно. Вы знаете, каков он здоровой, а больной вдвое таков; но со всем тем нам приятно жертвовать всем для нашего благодетеля и для человека, который есть подпора отечеству.

При сем посылаю письмо в Кончанск; покорнейше прошу его отправить, да приказать кончанскому дворецкому, чтобы исправить и топить покои, да чтобы было пиво, мед вареный, баня. Все сие князь приказал мне вашему сиятельству отписать. В надежде иметь честь скоро видеть ваше сиятельство, пребыть честь имею с истннным почтением и преданностью вашего сиятельства, милостивого государя, покорнейший слуга барон Александр Розен.

Приказ барона Розена дворецкому Николаю Никифорову (Ярославцеву).

20-го февраля 1800 г.

Влагая у сего полученной от его сиятельства квязя Александра Васильевича приказ, приказываю тебе, с получения сего, для всякого случая исправить покои, почаще топить, также приготовить пиво, мед и паренье.

Граф Д. И. Хвостов — графу Кутайсову. ²⁹

23-го апреля 1800 г. 10-ть часов.

Милостивый государь граф Иван Павлович!

По поводу милостей вашего сиятельства, покорнейше прошу принять на себя донести государю императору, что генералиссимус князь [331] Италийской прибыл сейчас в С.-Петербург и остановился на моей квартире ³⁰ весьма в слабом состоянии. Впрочем пребыть честь имею с истинным почтением и совершенною преданностию на всегда и проч.

Граф Д. И. Хвостов — с.-петербургскому архиепископу Амвросию.

6-го мая 1800 г.

По случаю кончины дяди моего князя италийского, графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, нужно иметь до 20-ти или более табуретов с подушками для орденов, балдахин с катафалком и дрогами, два герба, что были при погребении князя Безбородко, и покров, бывший у Льва Александровича Нарышкина; и потому покорнейше прошу ваше высокопреосвященство, приказать все оное отпустить в истинную благодарность тому, который с совершеннейшими к особе вашей почитанием и преданностию имеет честь пребыть на всегда, вашего высокопреосвященства, милостивого государя и архипастыря, всепокорнейший слуга Дмитрий Хвостов.

Граф Д. И. Хвостов — графу фон-дер Палену ³¹.

8-го мая 1800 г.

Получил я сведение о бывшей церемонии при погребении графа Ивана Григорьевича Чернышева и узнав от сына его — графа Григория Ивановича, что оная не имела ни траурной кареты, ни заводных лошадей, той я следуя сему, уничтожил карету в церемонии князя Италийского; и также о лошадях и о прочем все совершенно предал благорассмотрению вашего сиятельства и буду ожидать от вас воли и назначения чему и как быть с стороны церемонии домовой, я получа оную, в то же время исполню, прося покорнейше дать мне [332] знать и то, кто понесет регалии, я также могу ли я завтра по утру, в середу рассылать билеты для приглашения на вынос и погребение тела к 10-ти часам утра в пятницу, дабы сие мое приглашение соответствовало высочайшей воле со днем назначения воинской церемонии. И покорнейше прошу как на все сие, так особливо в рассуждении рассылки билетов удостоить меня уведомлением и назначить точно день, в который будет вынос тела и погребение. А с моей стороны к пятнице все непременно будет готово. Я прииму сие от вашего сиятельства в собственное себе одолжение и пребуду на всегда и проч.

Граф фон-дер Пален — графу Д. И. Хвостову.

9-го мая 1800 г.

Милостивый государь мой Дмитрий Иванович. По почтенному письму вашего превосходительства, вчерашнего числа мною полученному, на доклад мой его императорское высочество государь цесаревич наследник объявить изволил: 1) что государю императору благоугодно, чтоб вынос тела покойного дяди вашего, князя Италийского был не в пятницу, а в субботу, на которой день и билеты извольте рассылать; 2) церемониал будет по воинскому уставу: назначатся маршалами два пггаб-офицера; также для несения кавалерских знаков и тела покойного нарядится пристойное число обер и унтер-офицеров. О чем уведомляя, с истинным и совершенным почтением имею честь быть, милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший слуга граф фон-дер Пален.

Граф Д. И. Хвостов — графу фон-дер Палену.

9-го мая 1800 г.

Покорнейше благодаря ваше сиятельство за доставление мне разрешения о дне выноса тела покойного князя Италийского, имею донести, что высочайшая его императорского величества воля непременно во всем исполнена будет; почему и приемлю смелость просить вас, приказать назначаемым штаб-офицерам быть маршалами, ежели возможно, приехать завтра, в четверг по утру ко мне для постановления о необходимо нужных предварительно учреждениях. [333]

Граф Д. И. Хвостов — архиепископу с.-петербургскому Амвросию.

Мая 1800 г., № 341.

Государь император всевысочайше указать соизволил мне чтоб тело покойного генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского погребено было в церкви Александро-Невского монастыря. Я о сем высочайшем его императорского величества повелении, извещая ваше преосвященство, имею честь впрочем пребыть с совершеннейшим к вам почитанием и преданностью и проч.

Граф Д. И. Хвостов — архиепископу Амвросию.

11-го мая 1800 г.

Удостоверен в милости вашего высокопреосвященства, хотя уже и просил я вас на вынос и погребение покойного дядюшки моего генералиссимуса князя Италийского, но долгом моим почитаю чрез сие покорнейше просить ваше высокопреосвященство отдать ему последний долг, а мне оказать истинное одолжение приехать завтра, в субботу, поутру в 9 часов на вынос тела его и потом на погребение, которое будет в вашей Лавре, принять на себя труд служить обедню и отпеть покойного. Жительство мое я чаю вашему высокопреосвященству известно. И я располагаюся, когда из дому вы вынесете тело и поедете в Лавру, просить преосвященных ярославского и псковского провожать оное, хотя попеременно, от дому до самой Лавры.

10.

Форма разосланным визитным билетам.

Действительный камергер князь Италийский граф Суворов-Рымникский, с прискорбием духа, сообщает о кончине родителя своего генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского, последовавшей сего мая 6-го дня во втором часу по полудни, и просит сего мая 12-го дня, в субботу, в 9 часов утра на вынос тела его и на погребение того же дня в Александро-Невский монастырь. [334]

11.

В церемонии — выноса тела из дома Хвостова и в следовании к Невской Лавре, участвовало почти все духовенство столичных соборов и церквей, даже частных; одни — большая часть, по приглашению; другие — по собственному желанию. Здесь были:

3 архиепископа: с.-петербургский Амвросий, ярославский — Павел и псковский — Ириней.

5 архимандритов: Михаил — член Синода, ректор духовной Академин — Амвросий, префект Академии — Евгений, нежинский — Даниил и пустынский — Вениамин.

12 протоиереев, в том числе духовник его величества Исидор.

2 иеромонаха.

66 придворных и городских священников.

40 протодьяконов, иеродьяконов и дьяконов.

4 хора певчих — придворные, невские, ярославского и псковского подворья, и более

90 псаломщиков, дьячков и прочих служителей.

Духовенству было роздано до трех тысяч рублей. Архиепископ Амвросий получил 500 р., архиепископ Павел подарок в 350 р. вместо денег (300 р.), от которых он отказался; архиепископ Ириней 250 р., причт Николъского собора, совершавший домовые службы, 425 р. Кроме этого сделан вклад в Лавру в 1.800 р., роздано нищим 650 р. Весь расход по преданию земле гела генералиссимуса обошелся князю Аркадию Александровичу Суворову в 16.050 р. 39 к. ³².

12.

Граф Д. И. Хвостов — к обер-церемониймейстеру графу Юрию Александровичу Головкину.

Доставленный ко мне обратно от вашего сиятельства чрез г. Дольского, высочайший его императорского величества портрет, пожалованный покойному генералиссимусу, князю Италийскому для ношения на груди, я имел счастье получить с тем, чтоб живописное его императорского величества изображение возвратить снова ко двору. [335]

Князь Аркадий Александрович, так же и я приемля с верноподданническим благоговением сию высочайшую императорскую милость, за долг себе поставляем просить ваше сиятельство принять на себя труд, до вожделеннейшего времени, когда удостоимся сами пасть к освященнейшим его императорского величества стопам, принесть за сие всеподданнейшее от князя Италийского и меня благодарение.

Я у сего прилагаю к вашему сиятельству, по желанию сына и наследника покойного, высочайший портрет, так как он был, и жезл, покойному в 1794 году пожалованный. Но с благодеяния вашего сиятельства, за долг почитаю покорнейше просить, не соблаговолите ли их поднесть государю императору и при том донести, что ежели его императорское величество удостоить их принятием, (то) князь Аркадий Александрович, всякое за оные пожалование, сочтет за высочайшую и особенную монаршую милость.

13.

Граф Д. И. Хвостов — Д. С. Бортнянском. ³³

19-го мая 1800 г.

Покорнейше благодарю вас за сделанную вами честь князю Италийскому, графу Аркадию Александровичу Суворову-Рымникскому, равно и мне, присылкою на погребение покойного дяди моего генералиссимуса князя Италийского, графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, придворных певчих, которым прошу вас, милостивый государь мой, принять на себя труд, отправленные при сем чрез почту ³⁴ деньги 250 рублей, приказать раздать и меня о получении и о раздаче оных пожаловать уведомить.

14.

Д. С. Бортнянский — графу Д. И. Хвостову.

24-го мая 1800 г. Павловск.

Последней долг хора придворных певчих на погребение покойного князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, исполнен по соизволению его императорского величества, следственно и благодарность не [336] нам, но ему довлеет; но как уже его сиятельство князь Аркадий Александрович и вы, милостивый государь, заблагорассудили показать признательность вашу им присылкою 250-ти рублей, то оные приемлют они с покорнейшею благодарностью.

15.

Граф Д. И. Хвостов — графу Ф. В. Ростопчину.

Мая 20-го дня 1800 г.

Участие вашего сиятельства в покойном князе Александре Васильевиче, служайщее к чести сего бессмертного героя, не может быть нечувствительно его родным. Пользуясь сим, столько лестным для меня правом, приемлю смелость принести всепокорнейшую благодарность вашему сиятельству, оставшуюся на век в сердце преданном покойному князю Италийскому, и просить вас удостоить и меня впредь о продолжении благорасположения вашего.

16.

История о светлости князя Суворова.

(Записка Хвостова). ³⁵

В немецкой империи все князья удельные и как они все принцы крови, то неминуемо получают титул светлости, и даже нашего князя Алексея Ивановича и прочих титулуют altesse — светлость, по соображению, что князь ежели и не владетельный, то происходит от владетельного.

В бывшее царствование, о всех получивших титул княжеский от римского императора нигде не сказано, чтоб им титуловаться светлостями, а в угодность сих случайно-знатных, по примеру немецкому, употреблялось так, что и в присутственных местах и в адресс-календарях сей титул им придавался.

Ныне царствующий император (Павел) пожаловав покойного канцлера, графа Безбородко в российские князья, присовокупил: «с титулом светлости».

Действительный тайный советник князь Лопухин три месяца после пожалования своего не пользовался титулом светлости, доколе на сие не последовало оообого высочайшего указа. [337]

По всемилостивейшем пожаловании графа Суворова в князья и прочтении манифеста, государь император изволил мне указать, чтоб я шел к нему и ежели хочу, писал бы письмо к новому князю, ибо ту минуту отправляется курьер. Я соображаясь пожалованию князя Безбородко и князя Лопухина, между собою различному, титуловал дядюшку сиятельством, что почти беспрерывно и продолжал, хотя здешний почт-директор удостоверял меня, что в высочайших рескриптах он титулуется светлостью.

Генерал-прокурор Беклешов, в приватном разговоре за обедом, сказывал мне, около исхода октября, что в самую минуту пожалования он докладывал государю: какой титул князю Италийскому приписать? и получил ответ — сиятельства, на что и промолвил мне шуткой: «наше дело прокурорское».

Ныне же государственная Военная коллегия, сделав по высочайшему указу титул полный генералиссимусу и соображаясь в оном титулу покойного князя Меншикова, который был светлость, титуловала и князя Италийского светлостью и поднесла на утверждение.

Государь император сей титул конфирмовал во всех частях, но за светлость Ламбу попенял, и вот отчего вышло генерал-прокурорское отношение к Маслову, ибо ему и приказано было во все команды сию высочайшую волю дать знать.

До генералиссимуса сие лично не относится, а я слышал сегодня, будто уже ему готовят грамоту с титулом светлости.

Комментарии

1. Во избежание упрека в голословности считаем необходимым указать для примера эти пробелы. Так: 1) место рождения Суворова неизвестно; 2) год рождения также далеко не выяснен. А. Ф. Петрушевский говорит, что Суворов родился в 1730 году; на прежней надписи на его могиле в Александро-Невской лавре был показан 1729 год, а по автобиографии самого Суворова выходит, что он родился в 1727 году; 3) сообщаются краткие сведения о службе его в нижнем звании в л.-гв. Семеновском полку, а также о службе его и действиях под Бреславлем в семилетнюю войну; 4) не выяснена причина перевода его в Суздальский полк в 1763 году; 5) весьма скудны сведения о причине постигшей его первой опалы и главнейшим образом ссылки из Кобрина в Кончанск. 6) Нензвестен разговор его в Вене с императором Францем пред отправлением в итальянский поход. 7) Неизвестны причины второй его опалы и отмены назначенных торжеств при встрече Суворова по возвращении из швейцарского похода и т. д.

2. Петр Иванович Турчанинов был в то время статс-секретарем императрицы Екатерины II.

3. Здесь письмо совершенно истерлось и разобрать невозможно.

4. Супруга А. В. Суворова.

5. Одна строка на сгибе оторвана.

6. Дочь А. В. Суворова.

7. В этих местах части письма вырваны.

8. Дочь А. В. Суворова.

9. Гедает — хан рящинский.

10. Царь Грузии.

11. Здесь письмо вырвано.

12. Слово не разобрано.

13. С. Д. Колычев (род. 1746 г., ум. 1805 г.) был посланником в Вене.

14. Точки в подлиннике.

15. Точки в подлиннике.

16. По поводу несогласий Суворова с женою и желания его развестись с нею см. соч. А. Ф. Петрушевского «Генералиссимус князь Суворов», издание 2-е, стр. 172. В сентябре 1779 года Суворов уличив свою супругу в невериости, подал прошение о разводе, но, вероятно, по совету родственников решился помириться. В это время Суворов находился в Астрахани и супруга его приехала к нему из Москвы. Как человек искренно-религиозный — Суворов в примирении с женою прибегнул к посредничеству церкви. По заранее сделанному соглашению — говорит А. Петрушевский, он явился в церковь одного из пригородных сел, одетый в простой солдатский мундир; жена его в самом простом платье находилась тут и несколько близких им лиц. В церкви произошло нечто вроде публичного покаяния; муж и жена обливались слезами, священник прочитал им разрешительную молитву и вслед затем отслужил литургию, во время которой покаявшиеся причастились св. тайн. К кому писано это письмо, нам неизвестно. Срав. его с письмом к П. И. Турчанинову № 3.

17. Василий Степанович Попов с 1783 года состоял при князе Г. А. Потемкине и сделался самым приближенным его человеком. С 1787 года он уже числился при кабинете собственных ее величества дел и у принятия прошений (см. месяцеслов 1787 г.), был полковником от армии, а в 1791 году произведен в генерал-майоры и находился при Потемкине до самой его кончины.

18. За сражение при Рымнике Суворов был пожалован графом. Он желает такой же награды и Попову.

19. Фишер, Карачай, Гревен, Матушевич, Кинмейер — служили в рядах австрийских войск и были произведены в следующие чины.

20. Поздняков — генерал-майор, командовавший всею первою линиею русских войск в сражении при Рымнике. (Петрушев., т. I, стр. 353).

21. Письмо это не имеет пометы ни дня, ни месяца, но на нем рукою Попова отмечено 23-го мая 1790 года.

22. Золотухин — один из храбрых полковников Суворова, командовал впоследствии Фанагорийским полком и во время польской войны 1793 года был убит. (См. Петрушевский, т. II, стр. 35).

23. Помещаемые ниже два письма Суворова: к Николаю Федоровичу Скрипицыну и к графу Федору Васильевичу Ростопчину получены из Московского публичного Румянцовского музея, благодаря любезному содействию, М. А. Веневитинова, за которое считаем долгом выразить ему нашу глубочайшую признательность.

Николай Федорович Скрипицын был московский управляющий Суворова и давний его приятель. (Петрушевский, т. II, стр. 379).

24. Г. Н. З. — граф Николай Зубов, который был женат на дочери Суворова.

25. Это письмо написано Суворовым на пути возвращения его в Россию после знаменитого швейцарского похода, доказавшего, что для русского солдата под начальством гениального полководца — невозможного не существует. Суворов, ожидая приказаний своего императора, расположился на зимние квартиры в пределах австрийской монархии, что очень не нравилось нашему союзнику — венскому кабинету и в особенности министру Тугуту. Для убеждения Суворова к скорейшему выступлению из пределов Австрии был послан из Вены граф Бельгард, приверженец Тугута, человек заносчивый, несговорчивый и притом не любивший Суворова. Английский посол в Вене Минто и наш посланник Степан Алексеевич Колычев, заменивший в Вене Разумовского, старались уговорить венский кабинет послать к Суворову другое лицо — но безуспешно. Тогда сам Минто поехал к Суворову, чтобы исправлять то, что напортил Бельгард. Переговоры с Суворовым о скорейшем удалении русских из пределов Австрии хотя и начались под предлогом плана новой кампании против Франции, но не имели успеха. Суворов отзывался невозможностью что-либо исполнить, не получив приказание императора Павла. Минто уехал в Вену, а Суворов вскоре после этого получил собственноручный рескрипт Павла о том, что «обстоятельства требуют возвращения армии в границы империи, ибо виды венского двора все те же, а во Франции перемена... идите домой немедленно». Получив этот рескрипт, Суворов немедленно выступил в поход двумя колоннами. По выезде из Праги — он скоро захворал и сдал начальство над армиею Розенбергу. (Петрушевский, т. III, стр. 312-322). В письме к Ростопчину Суворов говорит о плане будущей войны с Францией.

26. Т. е. эрц-герцога Карла, который во время италианского похода Суворова командовал австрийскими войсками в Швейцарии и бездействовал, к великому неудовольствию Суворова.

27. Сольдовых, т. е. наемных английских войск.

28. Т. е. государю великому князю.

29. Граф Кутайсов, Иван Павлович, пленный турок, камердинер при Павле I, в три года сделавшийся обер-шталмейстером, в 1799 г. сделан бароном, а через два месяца графом. Он умер в 1834 году.

Дмитрий Иванович Хвостов был женат на племяннице Суворова, княжне Аграфене Ивановне Горчаковой (сестре бывшего потом военного министра) и Суворов, получив сардинское княжество, выпросил у короля сардинского для Хвостова титул графа (см. соч. Державина, изд. Я. К. Грота, т. 2, стр. 297).

30. На Крюковом канале.

31. Фон-дер-Пален, — Петр Людовигович или Александрович, род. 745 г., при Екатерине II, участвовал в турецких войнах и управлял [ри]жским наместничеством, а при Павле I пользовался неограниченною его милостью, был с.-петербургским военным губернатором, начальником остзейских провинций, сделан графом в 1799 г., членом Совета коллегии иностранных дел. После кончины Павла I уволен от всех дел и умер 1826 г.

32. Отчеты надв. сов. Вас. Фед. Мерошкина — Хвостову и самого Хвостова — князю Аркадию Суворову.

33. Бортнянский, Дмитрий Степанович, был директором придворной певческой капеллы.

34. Бортнянский жил в Павловске.

35. Когда составлена эта записка, нам неизвестно.

Текст воспроизведен по изданию: А. В. Суворов в своих письмах // Русская старина, № 5. 1900