Суворов.

(Из записок французского эмигранта, маркиза Марсильяка: отзыв его о Суворове).

Характер этого полководца, военное поприще которого представляет ряд успехов, был изображен многими писателями. Повторять в подробности их суждения — значило бы — принять на себя роль компилятора, а потому ограничусь рассказом некоторых особенностей его жизни, которых я сам был свидетелем: они докажут, что выказанные им странности происходили от тонкого политического расчета, принятого с тою целью, чтобы внушить удивление суеверному народу, бывшему тогда во младенчестве цивилизации. Чрез завесу этих странностей, которыми он усеивал свою частную и общественную жизнь, нетрудно было разгадать человека гениального, одаренного сильным характером.

Суворов обладал глубокими сведениями в науках и литературе. Он любил выказать свою начитанность, но только перед теми, коих считал способными оценить его сведения. Он отличался точным званием всех европейских крепостей, во всей подробности их сооружений, а равно всех позиций и местностей, на которых происходили знаменитые сражения. Он говорил много о себе и о своих военных подвигах; по его словам: «человек, совершивший великие дела, должен говорить о них часто, чтобы возбуждать честолюбие и соревнование своих слушателей». Обладая военным гением, он судил о действиях с высшей точки зрения. Мне часто доводилось слышать от него следующие суждения: «получив повеление императора — принять начальство над армией, я спрашиваю у него — какими землями он желает овладеть? Затем, соображаю мой план действий таким образом, чтобы вторгнуться в неприятельскую страну по возможности с различных сторон многими колоннами. При встрече с неприятелем, я его опрокидываю: это дело солдатское; полководец же, составляя план действий, не должен ограничивать его атакою какой-либо позиции. Неприятель, сторожа существенно какой-либо важный пункт, будет обойден с фланга и даже с тыла, и, для противодействия вторжению в его страну, должен раздробить свои силы».

Суворов обедал, в семь часов утра, и никто из наших гастрономов не похвалил бы его обеда, состоявшего из нескольких незатейливых мясных, либо рыбных блюд; а вместо пирожного, подавали простую кашу (riz a la Cosaque) — отвратительное кушанье, которое находили превосходным из уважения к фельдмаршалу, подчивавшему им усердно своих гостей. Таков был парадный стол, после которого почти всегда приходилось снова обедать. Серебреных приборов не было, по крайней мере, в походе. Обед был временем отдыха и приветливых бесед хозяина, говорившего много, но, вслед затем, тотчас уходившего на отдых; постелью ему служила связка соломы, на которую он ложился, завернувшись в свой походный плащ. Соснув часа два, фельдмаршал занимался довольно долго, в пять часов снова обедал — но уже один, потом ложился и спал опять два часа, и, наконец, проводил ночь частью в труде, частью на отдыхе. [400]

___________________________________

По выступлении русских войск из Швейцарии, Суворов отвел их в Линдау. Когда маркиз Марсильяк оставил там нашу армию, чтобы возвратиться в Англию, последние к нему слова фельдмаршала, на прощанье, были: «скажите его высочеству, графу д’Артуа, что Аннибал и Суворов переходили Альпы».

Сообщ. М. И. Богданович.

Текст воспроизведен по изданию: Суворов // Русская старина, № 6. 1879

© текст - Богданович М. И. 1879
© сетевая версия - Thietmar. 2018
© OCR - Андреев-Попович И. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1879