СЕСТРЕНЦЕВИЧ-БОГУШ С.

ДНЕВНИК

12 мая.

Г-ну Белинскому.

Не имея здесь библиотеки, я хочу иметь, по крайней мере, каталог ее. Но так как здесь не хотят... (В рукоп. текст двух строк испорчен), прошу В. П., благоволите возвратить мне тот, который я Вам одолжил и принять уверение в истинной преданности...

14 мая 66.

Дарья Карловна!

Поздравления Вашей и моей племянницы с днем моего Ангела и с получением большой капеллании Мальтийского ордена я получил. Пожелания, поскольку они сердечны, а несомненно, что [333] они таковы, не оцениваются на деньги и заслуживают, моей сердечной благодарности. Но кусок атласу, на котором вышит ландшафта, а равно золото .... и ... (В рукоп. текст двух строк испорчен) куплены. Поэтому соблаговолите принять для себя и своей дочери приложенный подарок 300 рублей и уверения, что я Ваш верный двоюродный брат.

С. С.

14 мая.

Ассигновка на имя О. Ржев[уского].

О. Ржевский, Витебский ректор, благоволите высчитать из моего жалования, полученного 1 мая из казначейства, предъявителю сей ассигновки триста руб., а г-ну Иоакиму Вигиневскому, штандарт-юнкеру, сто руб., а всего 400 руб.

С. С.

14 мая 1799. Петербурга.

Эту ассигновку должен отправить г-н Росохацкий.

В прошлое воскресение я посетил Катерину, снабдил ее, отдал на попечете г же надворной советнице фон Е. и передал Ваше письмо.

17 мая 67.

Г-ну Бунзену, советнику магистрата в Арольсен,

в княжестве Вальдек.

Милостивый Государь!

Письмо Ваше от 5 мая н. ст. 1799 г. я получил здесь в Петербурге и имею честь на него ответить: во 1) что я прилагаю, согласно Вашему требованию, вексель на 600 руб., адресованный в Вену; во 2) что я требую для себя 100 экземпляров истории Тавриды; в 3) что я согласен с Вами, что расход на это предприятие будет отпущен бухгалтеру, причем прошу сообщить мне заключенное условие; в 4) что заглавный лист, как обыкновенно, должен быть напечатан последним и по моему точному указанию; в 5) не выйдет ли она перед ярмаркой св. Михаила?

Остаюсь с совершенным почтением.

17 мая.

В письмо, адресованное на имя Его Преосвященства Виленского епископа и написанное по другому делу, в виду [334] выраженной им радости по поводу того, что он познакомится теперь ближе с моим братом, депутатом (т. е. Иваном, судиею Трибунала), я вложил еще письмо следующего содержания;

17 мая (Это письмо к брату Ивану).

В 1794 году Вы получили по моей просьбе от короля Польского орден св. Станислава. Грамота где-то в Могилеве; орден не прислали. Но я пришлю Вам в Вильно свой орден, когда узнаю о надежной оказии, потому что посылать по почте не позволяют мне некоторый соображения, и когда выхлопочу для Вас разрешение Монарха на право возложить его на себя и носить. Пока же Вы не имеете причины скрывать, что имеете его в кармане, также как и многие другие, которые имеют его в кармане, но не имеют разрешения [носить его].

31 мая.

Князю Прокурору.

Ваша Светлость были любезны успокоить меня когда-то, когда я Вам представил, что хотят у меня отбить охоту к председательству и что единственно благодарность за благодеяния Его Величества, которую сто лет службы могли бы лишь слабо обнаружить, заставляете меня переносить злостные выходки, какие мне делают.

Совете Вашей Светлости, как я должен восстановить свое спокойствие, и Ваше заступничество перед Его Величеством единственно могут меня защитить перед этими вспышками зависти, возникающими от времени до времени и для уничтожения которых я, имея более, чем семидесятилетий возраст, не нахожу в себе столько сил действовать, сколько чувства привязанности и уважения, с которыми имею честь быть.

С.-Петербург, 12 июня 1799.

Г-ну управляющему Росохацкому.

Вашу покорность судьбе после потери жены я могу только похвалить. Ваша забота о судьбе оставшихся сирот может Вас [335] не тревожить в виду прилежания Вашего к моим делам и, если Вы его будете проявлять и впредь, то я не забуду этой Вашей преданности.

За лошади и сукно на гроб я ничего не намерен взять.

В виду того, что Вы вспоминаете о Печерске, я тоже извещаю Вас, что генерал, который посетил Могилев, говорил мне с большим огорчением, что Печерск так запущен, что дома рушатся, затекают; деревья, лучшие, фруктовые из за того, что не были обвязаны на зиму соломою и крыжовником, замерзли,

Поэтому пока, не зная, за дальностью расстояния, подробностей, прошу Вас, милостивый государь, немедленно углубить канаву вокруг дворца и дать воде спуск, пока ров не просохнет; вокруг же трех стен дворца дать покатый срез до этой канавы, дабы дворцовые стены до самого фундамента оставались сухими. Что касается оранжереи при Буйничском флигеле, задняя стена которой обращена к югу, то вставить окна и сделать печь, тогда и деревца удержатся.

Ананасной оранжереи содержать не стоить, так как садовник не умеет ухаживать за нею. Помню, что присланные на пробу ананасы были мелки, и сравниваю их со здешними, которые выростают в столь суровом климате, [и нахожу], что они вдвое крупнее в общем всех моих. А что касается количества, — столько, сколько садовник хочет и может предоставить им места. Про бананы я не говорю, ибо знаю, что они побиты падкой. Три деревца апельсинных или лимонных прикажите послать графине Меллин.

Сколько у Вас молодых, но уже приносящих плоды, кофейных деревьев? Лесь и рощи прикажите охранять.

Посылаю письмо г-на Чернявского с просьбой к г-ну Марковичу, чтобы как можно скорее оканчивал дело, в виду того, что я уже прочел, что нет более затруднений; остается лишь составить записку и обеспечить от притязаний господина Чудовского. Настоятельно требую для себя спокойствия и впредь.

Если в Смоленске не заплатят Вам согласно письму Его Пр-ва Саблукова, то заявите ему письмом, что за более дешевую цену поставлять не будете. [336]

Раз Селивший нужен, удерживайте его, лишь бы только не жаловался мне.

Г-н Саблуков просил у меня ножниц. Если кто-нибудь приедет за ними из Могилевской Иезуитской коллегии, то выдайте их, оставив те, которые нужны на фабрике для станков.

Наблюдайте, чтобы моих людей не обижали злонамеренные приказчики.

Образцом для описи моего имущества должна послужить Вам опись, составленная мною при приеме Буйнич. Ткачих всех я увольняю. Дайте, пожалуйста, им всем отпускные билеты, если они захотят итти куда-либо с Вашего ведома на службу, или по домам. Уплатите им за 1/2 трети.

С. С.

Статскому Советнику Волковицкому.

Одновременно с глубокою благодарностью за любезные письма от Вас и супруги Вашей, сообщаю, что отвечая взаимностью, я, познакомившись с новым Витебским губернатором, Петром Васильевичем Северином, горячо рекомендовал ему Вас, как шурина, и он обещал мне помнить о Вас и покровительствовать Вам.

Примите же этот знак моего внимания, как доказательство искренней братской любви, с которой имею честь быть...

Ему было бы очень приятно, как я узнал, если бы ему представились в Витебске более влиятельные помещики, и оказавшим ему такое внимание он был бы благодарен.

Петербург, 13 июня 1799.

Г-ну Поручику Артиллерии Микуличу.

Сообщаю Вам, что, познакомившись с новым Витебским губернатором, я рекомендовал ему всех своих родных, и он обещал свое покровительство. Поэтому если Вы найдете подходящее для себя место, то можете к нему обратиться, назвавшись моим племянником; но предупреждаю, да и сами Вы должны это знать, что не следует компромитировать себя просьбою о чем-либо, превышающем Ваш чин. Если бы Вы служили дольше и имели более высокий чин, то Вы, конечно, могли бы просить [337] большого. Генерал Мордвинский, под командою которого Вы служили, говорил мне, что если бы Вы продолжали службу до сих пор, то были бы уж, по крайней мере, майором. Передайте сердечный поклон от меня Вашей матери, моей сестре, и скажите, что я отвечу на письмо ее, от 5 мая, когда буду уверен, что ходатайство мое, о котором меня она просила, посодействуете окончательному устройству Вашей судьбы. Остаюсь преданный Вам и любящий Вас...

С.-Петербург, 13 июня 1799.

Ее Сиятельству, графине Меллин.

Я получил поздравление, которым Вы соблаговолили почтить меня, 23 мая.

Как доказательство продолжающегося Вашего ко мне почтения, это же письмо дает мне возможность засвидетельствовать Вам свою благодарность услугою, к которой Вы меня обязали. Г-ну Росохацкому поручено передать Вам 3 абрикосовые, лимонные, или апельсиновые деревца.

Примите в то же время, Ваше Сиятельство, уверение в моем искреннем почтении, с которым остаюсь...

1 июля.

Г-ну Ивану Сестренцевичу, Маршалу Литовского Трибунала.

Надежда получить для Вас разрешение на ношение [ордена] в виду экстренного отъезда нашего соседа, исчезла, но и грамоту Вашу взять у него тоже не было времени. Разве Вы сами уже найдете у того, который обещал выхлопотать и маршальское жалование. Но каким образом, не имея возможности представить грамоту?

Хотя срок арендного контракта, данного Вам и супруге Вашей на Лопацин, уже окончился, однако, я оставил его в Вашем владении. Но так как супруга Ваша неоднократно писала мне, что, в силу различных причин, она получает едва лишь кое-что с этого хутора, а крестьяне, как пишет, обеднели настолько, что положения их не в состоянии будет улучшить и новый, хорошо мне известный, теперешний арендатор; а с другой [338] стороны, так как Вы и супруга Ваша просите, для исправления должности маршалка, прибавку, которую, конечно, при личном управлении и надзоре за издержками на стол, не увеличите, а сэкономите, я постановил передать Вам прелатский свой доход, гораздо больший, чем с Лопацина, а последний присоединить к Малятичам, чтобы, как можно скорее, помочь крестьянам. Если проекта этот не будет принять, как это иногда бывало, за обязательный, я выполню его лишь после Вашего ответа для того, чтобы доказать, что остаюсь с истинной преданностью...

1-го июля.

Г-ну Коковскому, Директору Литовских Почт,

Ст. Советнику.

Разделение Вами моего удовольствия и удовлетворения по поводу избрания моего брата председателем главного суда, я имел честь получить, и при изъявлении благодарности за выражение Вами при этом случае дружбы, имею честь оставаться с надлежащим почтением.

4 июля 1700.

Г-ну управляющему Росохацкому.

Переменить цену, вновь установленную, трудно, но остается в силе старание совершенно освободиться от контракта на поставку сукна.

Когда Вы покончите дело с администрацией Быховского имения, пришлите мне его для подписи, а пока пусть администрация имения (dwor) задержит бумаги у себя и не отдает Вам, пока Вы не представите ей моей подписи. Таким образом, дело обойдется без доверенности, которая для того, чтобы иметь действительную силу (dla przyznania), должна быть написана по-русски.

Не сомневаюсь, что лошади должны быть красивы, но теперь посоветуйте, что мне делать с моими 7 гнедыми и парою серых, которые здесь у меня. Оставшуюся от моего жалования сумму пришлите мне, потому что за эту треть у меня уже 2600 рублей долга. [339]

Стражник выдаст в Лопацин хворосту на плетень и для жердей.

Потеряв дочь, Вы, вероятно, читали мое письмо в меланхолическом настроении и то, что я писал относительно садовника, согласно с заявлением генерала, про запущенность сада, приняли на свой счет. Я знаю, что Вы прилагали там все свое старание. Так как у меня нет разных мастеров, то, в случае необходимости какого-либо ремонта, прибегайте к подряду. Сообщите, сколько может стоить починка печей в моем каменном доме и стен во флигеле. Людей, имеющихся в Пескевичском инвентаре и не включенных в мой вводный лист, отдаю. Изъятию подлежать только те, которые не поименованы в инвентаре по имени и прозвании и которые родились или во время арендования Пескевичей г. Лопацинским после купли его мною, или прибыли откуда-нибудь в Пескевичи. На прибавку ежегодного жалованья г-ну Селицкому и г-ну Ксеневичу согласен. Коверщиц оставить до конца трети года для окончания начатого ковра.

Г-н Росохацкий прислал мне 450 руб. при счете от 28 июня.

7 июля 1799

Г же Харленской, супруге судьи, на имя ее мужа.

22 июля мы должны бить в Петергофе для выражения верноподданнических чувств Ее Имп. Величеству, в день Ее Тезоименитства. Поэтому в этот день я не могу быть в Пашковке и прошу принять письменное мое поздравление и мои пожелания полного благополучия. Посылочку прилагаю.

N. В. Ассигновку на 9000 золотых, которые г-н Харленский отдал мне и которые хранятся в депозите у г-на майора Нечая. Четырехместную, но легкую карету Дубровинской работы, купленную для Вас, держу в Могилеве. Другую же, дорожную, предназначенную для Вас, я немного уже испортил, пользуясь лично ею. Рисковать же отослать их через извозчиков я ни в коем случае не решаюсь. Чужие примеры научили меня, что в дороге экипажи делаются негодными к употреблению, вследствие того, [340] что их опрокидывают ямщики. Поздравление с оказанными мне милостями принимаю также сердечно, как оно я, уверен, и было мне выражено. Вы вполне уверены в моем расположении и, если бы я мог в чем-либо помочь г-ну Льву, наилучшему из моих друзей, то, конечно, мне не надо было бы напоминать об этом, так как я остаюсь неизменным...

7 июля 1799 г.

Из Петербурга г-ну Харленскому, Судье Главного Суда Киевской губ., б. Камергеру Польского Двора.

Что я исполнил ходатайство Ваше за г-на Председателя и как его исполнил, это Вы лично засвидетельствовали. Но у меня оказалось только желание оказать услугу, так как сенатор Илинский известил меня, что Бог прекратил этот, едва начатый процесс.

Оо. Доминиканцы моей Могилевской епархии, а также и Киевские монахи — все находятся под начальством провинциала, назначенного мною, о. Старжевского, который, кажется, в виду близости, сносится с униатским провинциалом Волынской епархии. Что касается о. Сташевского, то он назначен в колонии. В виду большой отдаленности, я не имею еще от упомянутого о. Сташевского рекомендации на замещение пастырской должности в Бышеве.

За душу равно хорошего католика, как и моего друга (В рукоп. текст трех дальнейших строк совершенно испорчен)...

Что же касается возвращения мне долга, посылаю в прилагаемой при сем более обстоятельной... , оставаясь с истинным уважением и привязанностью...

8 июля 1799 г.

Дарье Карловне.

Письмо Ваше, в котором Вы меня извещаете о получении ассигновки на 300 рублей, мне очень приятно; но Вы ничего не пишете о прежних 250 рублях. Я подозреваю, однако, что Вы [341] недовольны моим замечанием относительно сделанного распределения посланной Вами суммы денег...

Я запретил своей фабрике выделывать тонкое сукно, чтобы служить правительству; и теперь я сам для парадной ливреи велел покупать сукно, а не заказывать в Солтановке. Может быть, вам также показалось, будто я хотел Вам сделать предписание относительно расходов на путешествия, включив их в сумму его денег.

Вы несколько раз сказали, что имеете мало пользы с Лопацина. Итак, я намерен опять взяться за него, но, обращая Паше внимание на занимаемую в настоящее время должность моего брата, намерен дать вдвое более, а именно контракт до св. Георгия будущего года, т. е. на получение доходов с моей прелатуры. Надеюсь, что на это мое предложение я вернее получу ответ от Вас и от моего брата, чем на посланные 250 рублей. Итак, Вы скажите об этом моему брату, который сам заключил условие об этих доходах и, следовательно, хорошо их знает, приготовив инвентарь для Его Преосвященства г-на епископа Пильховского.

Епископ Одынец заявил мне, что Вы сообщили ему о своем намерении помочь своему мужу на представительство, необходимое при его настоящем сане. Это очень хорошо. Что касается ремонта дома, то, так как я не только не имею годовых рабочих, а также не могу брать рабочих из Буйнич, я составлю сперва смету, а затем заключу контракта.

Катеньку я видел, Ее Величество навещает ее: она здорова.

8 июля 1799 г.

Из Петербурга в Петергоф.

Государь! Ваше Имп. Величество соблаговолили разрешить мне изложить Вам, Государь, свои неприятности, если о не у меня будут. Меня преследуют мои же подчиненные, уже в течение 8 месяцев. Разрешите, Государь, повергнуть себя к стопам Трона...

Его Имп. Величество отдал это прошение Генерал-прокурору, который говорил со мною 11 и 13 июля. [342]

15 июля 1799 г.

Епископу Жмудскому, князю Гедройцу.

По собственному опыту я знаю, что значить вторжение со стороны на бенефиций, на который надеются несколько трудолюбивых священников, а тем более на должность каноника, которая является пределом желаний и надежд заслуженных настоятелей, а потому я никогда не простил бы себе, если бы стал надоедать своему собрату рекомендациями, хотя я и имею мало светских бенефиций в своей епархии. После засвидетельствования этого, не должно быть, кажется, обременительным для Вашего Преосвященства ходатайство на бенефицию, если оно поступить от меня. Надеюсь, Вы отличите ходатайства высокопоставленных лиц от ходатайств обыкновенных, докучливых людей. Это предупреждение, сделанное для успокоения Вашего Преосвященства, примите, как доказательство неизменной привязанности и почтения от...

(ходатайство за о. Шлика отправлено за № 332).

24 июня 1799.

Я отдал в залог на 6 лет Печерск за 15,000 руб. кн. Теофиле Любомирской. Я писал г-ну Росохацкому, чтобы он оказал ей всевозможные услуги: выдал мебель из Буйнич в Печерск, дал отпускной билет компаньонке для услуженья ей, вернул ей Дубровенскую карету и передал Печерск, составив инвентарную опись. Ей же на руки я выдал утвержденную здесь доверенность г-ну Росохацкому на утверждение меня во владении взятыми мною в залог Буйничами и на отдачу мною в залог Печерска.

Г-ну Росохацкому. Чтобы он составил каталог библиотеки, в чем должна помочь ему княгиня.

26 июля, вечером, княгиня выехала из Петербурга, но на следующий день вернулась вследствие упрямства лошадей, неумелого обращения с ними батрака Федора, никогда не бывшего кучером, а также вследствие того, что карета оказалась слишком тяжелой для 4 лошадей и, наконец, размытой дороги; она уехала после этого только 9 августа. [343]

1 августа.

Г-ну Петру Чернявскому, судебному приставу.

Причиною того, что Вы, несмотря на мое желание, до сих пор не получаете Пескевич, не является ни трудность корреспонденции, ни моя выгода; в доказательство чего возвращаю Вам подписанный мною, согласно Вашему желанию, инвентарчик, как Вы назвали [эту бумагу]. Что касается бумаг, то потребуйте их в Могилеве, не давая однако и не принимая слишком большой суммы [за их составление].

Впрочем Вы знаете, что, подарив сумму кол. сов. Марцинкевичу, я не имею надобности затруднять передачу Вам этой деревни, когда Вы уверили [меня], что хотите удовлетворить мое стремление — быть спокойным в будущем.

Что же касается того решения, о каком Вы говорите в своем последнем письме ко мне, то я отвечаю, что вы, как видно, не читаете вовсе русских газет и не знаете поэтому, какого можно было бы ожидать ответа. Я же, в виду легкости переговоров с Вами, иду на встречу Вам со спокойствием, справедливостью и пастырской привязанностью, с которой...

5 августа 1799.

Брату Ивану, Маршалу Литовского Трибунала.

Я ответил на просьбу Вашу и Вашей супруги относительно дополнительной помощи для исполнения маршальской должности, что передам Вам доход с Виленской прелатуры, приносящей, по моему мнению, гораздо больше, чем Лопацин, срок контракта на аренду которого Вами и Вашей супругой уже давно истек, и что хутор же этот, возвратив себе, присоединю к Малятичам, как это было раньше.

Я намеревался осуществить эту достойную, как мне казалось, внимания помощь тотчас после получения Вашего согласия. Но я получил ответ от Вас, что Вы хотите остаться при Лопацине. Очевидно, передача аренды в аренду Сербентовичу дает столько, сколько нужно на содержание дома и исполнение маршальской должности. А посему, если Вы хотите, чтобы все [344] оставалось по прежнему, то благоволите принять мое доброе пожелание и готовность проявить чувство, с которым остаюсь...

5 августа.

Г-ну Росохацкому.

Если коверщицы могут работать без посторонней руководительницы, как вы писали 5 июля, и дело только в рисунках, то пусть ткут большие ковры, по образцу готовых, подкладывая последние под свою работу вместо узоров.

Меня предупредили, чтобы Вы не продавали на сторону ни одного аршина солдатского сукна, т. е. приготовленного согласно предписанию комиссариата.

За то, что Вы вспомнили и прислали персики, весьма Вам благодарен, но сообщаю, что только те, которые были в деревянном ящике, дошли в целости, а остальные ящики которых оказалось раздавленными, почти все сгнили.

Согласен не признавать теперь права, но лишь спустя три года.

Очень был бы рад выполнению 3-х условий при покупке теперь выезда: 1-х, чтобы лошади были гнедые, подходящие к трем моим здешним, красивым; 2-х, чтобы они были куплены за сукно, а не за большую сумму наличными и 3-х, чтобы выезд был очень красив.

Ремонтного контракта не заключайте, пока не сообщите мне, а я Вам не отвечу с точностью, что починять и делать, чего не делать.

Пескевичи должны быть переданы г-ну Черневичу, а Вы выдайте бумаги. Я подписал уже инвентарную опись.

Княгиня выезжает отсюда в Белоруссию. Кончайте с нею скоро и оказывайте ей во всем услуги. Остаток своего жалованья 1015 руб. получил.

Выпишите из Москвы вигони, сделайте... (В рукописи два слова не разборчивы) и пришлите пару сюда. Такою мелочью можно будет привлечь на свою сторону тех, которые иначе ничего не возьмут. Сколько дают за орган, находящийся в часовне? [345]

А мой одолженный позитив, возвращен ли уже и поставлен ли в часовне на противоположном хоре?

Печатный станок молено продать. Наборщиков, вероятно, рассчитаю, потому что их работы, как видно, не окупятся, о чем осведомьте меня уверенно.

Мне очень жал библиотеки, которой пренебрегали до того, что не запирали в ней шкафов, и книги, столь дорогия, отдали на съедение крысам. Возьмите эту библиотеку под свое покровительство.

7 августа.

Г-ну Юхновскому, управляющему князя Сапеги.

Милостивый Государь и брат!

Отсылаю вам подписанный инвентарь; право, вместе с тем шлю свою сердечную благодарность за то, что Вы включили в эти бумаги настолько справедливые условия, насколько Вам позволили выражения князя, стесняющие их, не говоря уже об обязательстве с своей стороны, которое Вы не осудите, оказать Вам возможное в будущем взаимное одолжение.

Такое ведение всего дела с Вашей стороны утвердило во мне уважение к тем Вашим чувствам, о которых доходят до меня с разных сторон сведения, и вызвали во мне искреннее почтение, с которым имею честь быть.

10 августа.

Обер-церемониймейстеру Нарышкину.

Общественная служба, которой я воспользовался для моего сбора, испортила вчера камзол В. Сиятельства. Такой лее заказали для меня, не зная, что я его не ношу.

Будьте любезны принять его, как частицу моей благодарности, с которой имею честь быть.

Петь у меня мальтийского камзола, так я и не писал, ибо нечего было посылать.

22 августа 1799.

Г-ну Росохацкому.

Полагая, что Вам уже известно, что я отвечал через княгиню на Ваши письма, посылки, присылку остатка моего [346] жалования 10, 15 и 26 июля, а 13 августа о получении 836 1/2 рубл. за сукно и 163% рубл. арендной платы и на Баши запросы относительно других предметов, и потому письмо к этой самой даме адресую на Ваше имя [как и письмо от графини Платер].

В доказательство того, что за сукно должны платить всем свободным [от обязательной поставки], не оказывая никакой милости, столько же, как и мне, посылаю печатную публикацию.

Я очень рад, что Вы приняли г-на губернатора, проезжающего из Подолии, о котором Вы пишете в Вашем последнем письме от 12 августа; я еще его не видел.

Батраки с часами, латинской книгой прибыли; если таких усердных в работе и хорошего поведения, как эти присланные, у Вас имеется и более, то я охотно приму их: излишка людей у меня нет. За лошадей я очень боюсь. Кто будет их кучером? А одна уже болела. Эти животные не будут ли слишком нежны и перенесут ли наши морозы?

Синего сукна на ливреи и фланели на кафтаны у меня уже нет.

29 августа 1799.

Его Преосвященству Епископу Троадскому

Быковскому.

Несмотря на указания Вашего Преосвященства и совет, данные мне с такою приятною и рачительною об имуществе храма заботливостью, относительно того, чтобы отдать Панюшкевичи кому-нибудь в аренду, с предупреждением однако, избегать при выборе кредитора соседей, легко могущих присоединить землю к своей аренде, я, в виду Вашей старательности и помощи этому бенефицию, в течение двух последних лет, решил, и после Вашего заявления, оставить этот бенефиций в руках Вашего Преосвященства, так как я до сих пор, не смотря на Ваше требование, не нашел возможности упросить приятеля ознакомиться с Вашим правлением и ремонтами, произведенными как в храме, так и на хуторе, равно как и с исправлениями в инвентарь. [347]

Теперь, когда наш Минский епископ кончает в наступающем месяце свою визитацию, начатую в Бобруйске, я просил его отправиться туда и установить прежде всего надлежащее пастырское управление приходом ради спокойствия своей и моей совести, обеспечив приход трудолюбивыми и ревностными, в исполнении духовных обязанностей, священниками, а затем, не щадя моих доходов, облегчить положение бедных крестьян. Надеюсь, что во время пастырского его посещения, ему будет оказан должный прием за мой счет (на что я, как известно, никогда не скуплюсь), с большим рвением, чем в прошлый раз со стороны Буйновского декана, а нахальство дворецкого, отказывающего в лошадях на дорогу, будет предупреждено.

Что же касается счетов между нами, то чувства веры, справедливости и честности, а в особенности чувство пастырства и дружбы легко закончат их со всей справедливостью, поскольку Его Преосвященство своим авторитетным решением пожелает дополнить [их] и разрешить затруднения и неудобства, вытекающие вследствие моего отсутствия в этом приходе, куда моего прибытия нельзя уже и ожидать; в этом я дал ему такую же власть, какую он имеет над нами обоими по отношению к бенефициям, которыми мы владеем в его епархии, оставив в стороне свою митрополичью власть, не имеющую отношения к денежным доходам. Имею честь пребывать с должным почтением...

29 августа 1799 г.
Петербург.

Его Преосвященству Минскому Епископу, моему благодетелю.

Письмо Баше от 10 августа, подобно другим и даже более, чем они, служит доказательством Вашей прочной по отношению ко мне дружбы. Насколько меня возмущает непочтительное отношение к Вашей особе и сану моих Панюшкевичских священников и старшин, я выразил в прилагаемом письме.

Пастырское управление Бобруйским храмом устройте своею духовною властью, возможно лучше. Удовлетворению этого моего желания, сопровождающегося щедростью с моей стороны, [348] соответствует наличность приходских доходов. Униатскими священниками не пользуйтесь, разве только принявшими латинский обряд. Пусть не говорить, что хуже всего управляются приходы отсутствующих прелатов; о Стомельском [приходе] этого не скажут.

Рассчеты с епископом очень трудны. Я приехал сюда на месяц, а остался навсегда. Бумаг, который находятся только в Могилеве, здесь у меня нет; необходимо кончать [дело], выторговать, сколько возможно. [Среди бумаг] находятся лично подписанные им относительно разного рода ремонта храма, за что ему сразу была сделана скидка и предоставлены преимущества; но за доказательствами этого я не поеду, хотя бы они касались миллионов. Точно также я не взял с собою реестра дополнительных арендных доходов. Кто мог предвидеть будущее? И слава Богу, если он сам что-либо признает и добровольно отдаст: приму в таком случае ассигнациями. Контракт на серебро. С нового года, облегчив инвентарь, простив недоимки, оказав помощь крестьянам и исчислив наличную прибыль, отдайте хутор в аренду какому-нибудь добросовестному человеку, только не из соседей, или тому же епископу, а еще лучше — возьмите сами. Что же касается судебных тяжб и разницы, то прилагаемая доверенности, а также и покорнейшая просьба оказать покровительство бедному для получения бенефиций, если она будет Вами принята, сейчас все уладят.

9 сентября 1799.
СПБ.

Г-ну Серионе, по почте.

Милостивый Государь!

Прочитал Баше письмо от 4 июля с. г. к советнику Бунзену и, будучи не согласен на выраженное Вами там требование и на 65 луидоров, которое г-н Бунзен только что от меня получил, я Вам ассигную из них 50. Чтобы не обременять никого и предупредить жалобы книгопродавца на убыток, который в один прекрасный день мог бы быть вменен мне в вину, я покрою все издержки по изданию своей истории Тавриды [и] пошлю вексель, когда мне представят счет издержек. Я велел нарисовать другую географическую карту, которую прикажу выгравировать [349] здесь вместо той, которая находится при рукописи. Прошу Вас, м. г., прибавить к моему титулу Grand aumonier титул капеллана и кавалера большого креста Иерусалимского и вычеркнуть слово: ne.

Заметка на будущее, когда я пошлю остальные деньги.

Г-н Бунзен получил 600 р., которые равны 404 экю = 65 луидорам.

Я ассигновал 50 луидоров г-ну Сериону, остается у г-на Бунзена 15 луидоров.

Он требует на печатание 700 экю, которые равны 112 1/2 луидорам; после вычета ассигнованных мною г-ну Сериону 50-ти, остается у г-на Бунзена 15 луидоров. Нужно будет, следовательно, послать г-ну Бунзену за печатание 112 1/2 луидоров — 15, т. е. 97 луидоров, Эти 97 1/2 луидора составляют 900 руб., на которые следует выдать вексель, потому что я принимаю на себя все издержки по печатанию.

Эти 900 руб., уплаченные г-ну Сериону, составить 606 экю = 97 1/2 луидоров.

Г-н Гизекен советует лучше купить вексель г-на Раля в Гамбурге, где будет печататься книга. Из этих 700 экю следует вычесть: 1) 15 луидоров, находящихся у г-на Бунзена; 2) стоимость экземпляров, которые останутся в Германии, и 3) стоимость географической карты, которая будет печататься в Петербурге. Чтобы не отнимать у Вас времени, высокую цену которого мы оба знаем, я не распространяюсь и кончаю уверением Вас в истинном почтении, с которым остаюсь...

9 сентября.

Г-ну Бунзену, Советнику Магистрата в Арольсене, в княжестве Вальдек.

Я получил письмо, которое Вы изволили написать мне 26 июля, и записку г-на Серионе, адресованную Вам, в ответь на содержание которой прилагаю здесь свое письмо. Я думаю, что покончил с требованиями относительно печатания своей истории Тавриды, принимая на себя расходы; мне остается теперь только ожидать Вашего ответа или, вернее, ответа типографщика, который мне должен указать сумму, какую я должен прислать, [350] исключив [однако] стоимость экземпляров, которые останутся в Германии, стоимость гравировки географической карты, которую я велел приготовить здесь, а также 15 луидоров, которые останутся у Вас после вручения 50 луидоров г-ну Серионе.

Имею честь оставаться с почтением...

19 сент. 1799.

Г-ну Росохацкому.

Курьер епископа Сераковского с посылками к его друзьям привез мне от Вас книги и 15 банок варения в целости, за что я очень благодарен. Уже вернулся с подаренными мною шестью мраморными столиками, ценою по 18 рублей серебром каждый.

Ковер, так как он неумело, по Вашим словам, соткан, отдайте, внеся его в инвентарь, в Печорский мой дворец: точно также пошлите туда и толстого сукна для комнаты княгини. Войлоком из Солтановки прикажите плотно обить двери и окна в нижнем этаже дворца, чтобы ни дождь, ни снег не проникали в нежилые комнаты и не портили стен.

Адама Носинского с полученным им из консистории формулярным списком пришлите, пожалуйста, при лошадях ко мне, так как Вы свидетельствуете о знании им польского языка.

Просите московского игумена о. Пешке о покупке вигони, а я буду хлопотать о том, чтобы он согласился.

Наборщиков отпустите, наравне с коверщицами, с отпускными билетами, но только годовыми, если они не отправятся по домам.

Г-н Корсак пишет мне, прося помощи, а предъявитель письма говорить, что это значить — одолжи 3000 руб. Спросите г-на Ефимовича, его главного управляющего, отдаст ли он их и когда?

Г-ну Чертовичу даю удостоверение, что после Казимира [может пользоваться] Пружинсковским, определяя жалованье ему по 10 руб. в треть, кроме экономского, в таком же размере. [351]

9 сентября, в Гродно.

Г-ну Ивану Сестренцевичу, Маршалу Главных Литовских Судов.

Получил письмо Ваше, в котором Вы сообщаете о принятии с благодарностью пожалованного Вам и супруге Вашей прелатского моего дохода. Но супруга Ваша, очевидно еще не вернулась в Гродно, так как Вы не пишете ничего относительно того, отказывается ли она от своей просьбы, с которой обращалась ко мне из Могилева, а именно об оставлении за Вами в аренде Лопацина, взамен которого я предлагал этот подарок. Если я не ошибся в своем рассчете, то хутор даст меньше годовой прибыли, нежели упомянутый доход. Ожидая извинения, остаюсь с братскою любовью и почтением.

Петербург, 9 сент. 1799.

8 сент.

Его Преосвященство киевский Архиепископ извещает настоятеля...

Доктор Гизекен, находящийся здесь перед своим отъездом на родину, извещает аббата, что он получил от него в начале истекшего года 2180 руб., на которые выдал расписку и которые аббат получил из моего жалования по данному на его имя сообщению в Витебское казначейство.

22 сентября.

Г-ну Росохацкому (дата не обозначена).

Перед отъездом в Москву я устроил типографию в мезонине Печерского дворца и велел перенести туда и остальной шрифта из здания, пристроенного когда-то мною к храму. Если это до сих пор не сделано, то сегодня же, по получении настоящего письма, перенесите его..., а также переведите станки и весь инвентарь и людей для того, чтобы указанное помещение было очищено.

До дальнейшего рассчета или увольнения переведите их всех в Буйничи. Мне не приходило в голову спросить, было ли произведено выселение людей и очистка [здания], до тех пор, пока Вы не высказали своего мнения об увольнении ничего де делающих. [352]

Но меня пугает возможность разрушения и этого мезонина и в его дворца от стока по покатости в северном направлению воды или снаружи, или под фундамента в случае если вода не будет надлежащим образом отведена по вымощенному каналу; на это Вы получите сумму лишь после Покрова. У моих каменщиков кончаются контракты. Ассигную 150 рублей.

Избавьте меня, пожалуйста, от «Пескевич», так как я знаю, что кто имеет дело с г.г. Ставянами, тот имеет его на всю жизнь. Возвращаю проекта рассчета; что в нем может быть скрыто, Вы лучше знаете. Только не оставляйте, пожалуйста, никакой зацепки; если нужно покончить, если я отдаю деревню, то пусть решете будет окончательное и явится вечное спокойствие. За Лопацинского мужика или отдайте сейчас другого, или уплатите за него из моих средств, лишь бы только не осталось никаких претензий и не было никаких [по этому поводу] обращений ко мне.

24 сент.

Генералу Корсаку.

Иосиф Росохацкий, управляющий г-ну Корсаку через Алекс. Як. П. (В рук. несколько слов непонятны: “wielkienni pfaskiemi niewiazanym Sokratesem”)...

Письмо Ваше я получил. Податель его сказал мне, что Вы нуждаетесь в 3000 руб. Я пришлю их Вам, хотя бы по частям, а Вы, пожалуйста, пришлите ассигновку, г-ну Ефимовичу, который, как сосед, возвратить мне эту сумму или из Пескевич, или из Прилесья.

Остаюсь с почтением.

26 сент. СПБ.

Г-ну Росохацкому.

Г-н управляющий и брат!

Вице-адмирал Рибас, о давнишней дружбе моей с которым Вам известно, просил меня, а я прошу Вас помочь в следующем: когда он хотел продать свои «Островы», то не оказалось дворянина, у которого были бы деньги. Нашлись с [353] деньгами только евреи, но те не имели права купить. Нуждаясь. однако, в деньгах, он устроил так, что отдал им (кажется на 10 лет), более, чем под залог, этот хутор, почти с 700 душ, за 70 тысяч рубл. с тем, чтобы они в (в течение этого срока) продали это имение кому угодно за вышеуказанную сумму, что евреи и обещали сделать. Теперь же вице-адмирал беспокоится, что его могут упрекнуть в том, что он продал владение без уплаты пошлины, и непременно хочет выдать крепость на имя того, кто вернет евреям эту сумму и уплатить в казну пошлину.

Способ возвращения таков: 1) здесь ему дают наличными для уплаты евреям 6 1/2 тыс. (кроме 10,000 ассигнациями под вексель), принимают его долг около 27 тысяч, сделанный вице- адмиралом в ссудной кассе в Москве 30 июня 1793 г. и принятый на себя евреями. Так как из этой суммы вице-адмиралу, который только подпишет крепостной акт, ничего не придется получить, а все достанется евреям, то возникает вопрос, не имеют ли они какого-либо права оставаться при владении, хотя вице-адмирал указывает, что он готовь, подать прошение с указанием на ущерб, причиняемый казне таким продолжительным сроком аренды без продажи, произвести которую заимодавцы торжественно обязались (в течение известного срока). Но если, по истечении условленного десятилетия, пошлина не будет внесена еще в Государственную казну, тогда могут некоторые подозревать, что вице-адмирал хотел отказаться от имущества без уплаты законом установленной пошлины. При этом, так как сам он лично в этом имении никогда не хозяйничал и не знает его ценности, а ему известно только, что евреи имеют с «Островов» 13 тысяч годового дохода, то просить сведений по этому вопросу.

Он же, желает узнать, но без сообщения его имени, за сколько г-н Ярмолович продаст свои «Петровичи», если ни в каком случае не уступить их за тысячу душ? Превышает ли стоимость этого поместья «Острова»? Желает ли он непременно сейчас получить всю сумму наличными, или согласен известную часть отсрочить. Остаюсь Ваш С. С. [354]

Удостоверение выданное Главным Витебским Судом 15 марта 1798 г., указывает 1) что числится:

2) что 2 сына Натки в погашение долга, взятого г-м вице-адмиралом 30 июня 1793 т. в Московском опекунстве, в размере 27 тысяч на 5 лет, уплатили в 3 срока 18146 рублей; 3) что до выплаты остальной суммы остается под запрещением названного опекунства 314. душ; 4) что Натковичи 21 тля 1797 г. отдали в залог 187 душ по 25 июля 1798 г. Петру Пименовичу Воропанову, под взятые у него 8197 р. ассигнациями; 5) что, таким образом, свободных мужских душ всего 168 и 6) наконец, на основании доверенности г-на вице-адмирала, Натковичи заложили во Вспомогательном банке все это имение и взяли сумму банковыми билетами 25 апреля 1798 г. Покупающий собственность вице-адмирала, уплачивающий при совершении акта продажи сумму, которую всю сполна возьмут евреи, принимающий на себя долги евреев, иметь ту льготу, что не должен единовременно уплачивать всей суммы наличными.

27 сентября.

Г-ну управляющему Росохацкому.

Согласно с Вашим сообщением, надеюсь быть обязанным. Вам за покупку лошадей и теперь уже заранее приношу блогодарность за деятельность и старания. Сомнения относительно пестрой лошади очень охотно разрешаю. Что же касаются присылки, то хотя это письмо и придет после срока, установленного Вами для отправки лошадей, не могу, однако, удержаться от вопроса, уверены ли Вы, что в начале октября не будут бездорожья?

Органа и позитива не продам. За учение Тихона (какое было), пожалуйста, заплатите Чернцу, и пусть он выдаст расписку в [355] доказательство того, что удовлетворен, а то он жалуемся, а я этого не люблю.

Того, кто окажется дерзким, взявший в залог имеет право удалить или отправить в Малятычи и ничего ему не дать. Я обещаю не выдавать отпускного билета. Но строгость — это средство только поверхностное и действительно только в течение короткого времени.

9 октября.

Генерал-майору Ивану Викторовичу Римскому-Корсакову в Москву.

Радуюсь и поздравляю. Отвечая Вам 14 сентября, я сообщал, что три тысячи рублей могу Вам дать, по частям, в случае надобности, а 30 октября — сразу тысячу. Нуждаетесь ли Вы в этих деньгах? Ожидаю дружеского приказания, оставаясь с сердечною привязанностью...

24 октября.

Г-ну Росохацкому.

Последнее письмо Ваше я получил 8 октября. Будет ли у Вас возможность дать мне 3000 руб. из Лопацина? потому что жалею крестьян. В Витебском губернском правлении продаются на законном основании с аукциона крепостные и земля в Пирогове и в другой местности, вблизи Рафалова. Не могли ли бы Вы через кого-либо не прозевать этой покупки, и, таким образом, Рафалово можно было бы превратить в хутор.

Г-н Чертович приехал сюда 19 октября вечером и сдал все и пару гнедых, красивых лошадей, но старых; одну лошадь с переломанным немного крестцом, другую — больную и третью — свою лошаденку, которая не встает, но, быть может, поправится. Пять своих лошадей отсылаю в Печерск для записи в инвентарь.

Янко (Ивана), так как княгиня его увольняет, определите пожалуйста, в виду его заслуг, в Малятичи садовником. Пусть расширить сад, хотя бы вплоть до креста, и пусть сейчас едет садить дички яблони, пока не наступили морозы. Дайте ему хорошее содержание и месячину, но определите известное количество фруктовых деревьев, которые ежегодно должны увеличиваться в саду. [356]

Царский садовник не надеется, чтобы большая часть ананасов и два большие кофейные дерева поправились, потому что им сильно повредил по дороге мороз.

Из 200 рублей осталось у меня едва 15. Чертович. Человека г-на Волковицского нет. Уговорите Федора приехать сюда зимой с женою, в виду того, что у меня будет в одном лице и вторник, и кучер. Нужен мне и форейтор. Большие печатные станки продайте, за сколько можно. Вчера я послал в Броды запасных 285 руб. Посудите же, сколько мне стоить этот Лейпцигский станок. Типографским рабочим, давно служащим, выдайте вперед за 2 и 3 месяца, пропорционально заслугам. Генерал в Москве уже свободен. Г-н Мацкевич, взяв у Чернявских 300 руб., не окончив дела, испортил его, так как затянул до конца года и нарушил данное им мною обещание. И таким образом он оставил под сомнением в их глазах, а может и многих других, мою честность; я стал жертвою, подписав инвентарь.

На выбранное под консисторию и архив место, а равно на отопление одной печки согласен. Куда Вы писали про пух, напилите туда и про шерсть. Санным путем доставка легка. В моей новой оранжерее все посажено на своем месте. За шрифт я заплатил здесь несколько лет тому назад г. Шнеру 300 руб., кроме доставки.

1799 г. 27 октября.
СПБ.

Милостивый Государь, господин управляющий и брат!

Сегодня уезжает г-н Чертович, экономь нового хутора, сдав семь соловых лошадей; все они малые, разве выростут.

Одна лошадь — калека, с сломанным крестцом, никогда не может быть здоровою и годною для чего-либо.

Две гнедые — обе не молодые: одной 12, другой — 8 лет. Впрочем всех сдал согласно с реестром.

Даю Чертовичу 100 руб. на дорогу.

Двести рублей, данные Вами на дорогу при отправке лошадей пи людей, уже израсходованы, в течение 4 недель пути. [357]

Отсюда отправляются от старого моего выезда гнедые лошади: два жеребца и один мерин, черных пара. Лошаденки, на, которых люди сюда приехали, возвращаются.

На дорогу дал 120 руб., отчет о которых г-н Чертович должен представить Вам.

Федора, по получении моего приказания, отправьте сюда ко мне с женою, потому что нет кучера для второго выезда; он будет получать то же, что и другие — 8 руб. в месяц, жена его 7 руб., кроме того ему будет дана одежда.

Остаюсь с почтением Ваш

покорный слуга

С. Сестренцевич.

Вспомните также и о моей лавке, что под семинарией, посмотрите, проверьте и сообщите мне, все ли в целости и что в ней имеется. Что о. Поминать отказался от типографии, Вы меня известили. Теперь он пишет, что один лист святцев в этой типографии уже отпечатан и что работа должна быть окончена; он спрашивает, следует ли продолжение отослать в Полоцк. Так как на основании Вашего доклада мною сделано было распоряжение об увольнении повсюду типографщиков, то и теперь заключите условие с о. Номинатом.

25 октября.

Г-ну Надворному Советнику брату на имя

г-на Ивана.

В журнале имеется копия, что не можем просить указа о назначении отдельных разграничительных комиссий.

25 октября.

Брату Ивану, Маршалу Литовского Трибунала в Гродно.

Посылкою серег, переделанных из пряжек, не хочу Вас испытывать, так как знаю Вашу преданность ко мне, ни посылаю на вино ассигновку на 8,000 польских золотых. [358]

Его Преосвященству о. Пильховскому, Епископу-Суффрагану, Официалу, Коадъютору, прелату и Виленскому декану.

Прошу Вас выдать брату моему г-ну Сестренцевичу, Маршалу Трибунала, 8,000 польских золотых из сумм, следуемых мне с прелатских моих поместий Виленского деканата.

Остаюсь с почтением...

31 октября.

В Киев, г-ну Судье Главного Киевского Суда

Коллежскому Советнику Льву Харленскому.

12 сентября я просил г-на подкомория узнать у Вас, получена ли посланная на Ваше имя 16 Июля ассигновка к майору Нечаю на 9 тыс. польских золотых и получены ли Вами по ней деньги. Узнав об этом, я хотел также сообщить Вам и супруге Вашей, что уже окончательно рассчитался с кн. Любомирским. Но не имея ответа ни относительно самого дела, ни на те два письма, я, хотя и следовало бы мне уже предполагать, что услуга эта не принята, нахожу необходимым быть поставленным, по крайней мере, в известность о судьбе своей ассигновки, отданной теперь кн. Любомирским г-ну Нечаю, некогда весьма почтенному, но мне неизвестному обывателю. Итак, повторяю свою просьбу об уведомлении меня, имела ли какие-либо последствии мои ассигновка, и остаюсь с должным почтением...

31 октября.

Г-ну Милевскому, Пограничному Судье, на имя г-на Льва Харленского.

С последнею почтою в первый раз получил Ваше письмо с датою и тотчас же на него отвечаю. Все бумаги, относящаяся к третейскому суду по вопросу о наследстве после Росцишевского, я велел, выдав сторонам приговор, в своем присутствии опечатать покойному о. Балошевичу, моему капеллану, и оставить в Гамерне с надписью, что только в случае надобности, по моему определенному разрешению, пакет может быть вскрыт в присутствии сторон. Теперь, когда Хорунжий Росцишевский в [359] прилагаемом письме ничего не вспоминает мне об этом, пишу в Могилев, где эти документы должны находиться, чтобы мне прислали их сюда. Оттуда, как надеюсь, не замедлю прислать Вами, взятую туда для постановления третейского приговора опись, для того, чтобы закрепить заключенный мир и дать доказательство того, что остаюсь с должным уважением...

9 ноября.

О. Цецишевскому, Епископу Луцкому.

Ваше Преосвященство!

Но случаю полученного в истекшем месяце Вашего письма, я вернулся к Вашему письму от 19 июля, прочел его, еще раз прочел и проникся благоговением к Вашему сердцу, Вашему преисполненному набожности чувству; набожности потому, что с рвением привлекаете способных и ревностных священников к управлению делами епархии, чувству — потому, что всех служащих делу Вы цените так же хорошо, а может быть, даже и лучине, чем если бы они были привлечены к исполнению Ваших личных интересов. Воздавая должное хорошим качествам прелата Скерневского, Вы называете его своею правою рукою, так как он, согласно с Вашим предначертанием, благоразумно и неусыпно управляет находящимися под его руководством и на его попечении храмами. Но в виду того, что его труды необходимы теперь, как Вы выражаетесь, в Вашей епархии, я повременю с должностью для этого прелата в своей епархии, не оставляя однако постоянного своего намерения наградить понесенные им труды либо в епархии, либо в провинции. Этим я хочу угодить и Вашей, известной мне деликатности, выражающейся в нежелании отказать мне в моей просьбе, что, как и иные доводы Вашего ко мне расположения, принимаю с благодарностью, равною тому почтению, с которым имею честь остаться

Вашего Преосвященства
преданным и покорным слугою...

3 ноября 1799 г.
СПБ. [360]

14 ноября.

Г-ну Росохацкому.

Письмо г-на Чернявского я отослал Вам и заявил, что я не умею продавать и покупать крепостных без земли, или в розницу, а потому я не дарил в Лопацине известного Вам крепостного, находящегося у г-на Чернявского, и требую возвращения его в подмогилевский мой хутор, к племяннику. Признайте инвентарь и право на отдачу в залог. Разрешение для Вас я послал в консистopию. Пришлите мне оригинал нового указа в нашу суконную мануфактуру, а для сличения и первый. Я не желал того, чтобы г-н Чернявский обидел г-на Мацкевича, не выплатив ему всех 800 руб., подаренных ему мною. Сына старого войта не отдавайте в рекруты: этот старик был некогда мне верным, только его взбунтовали.

16 ноября.

Кн. Ксаверию Любомирскому, через Витебск в Дубровну.

Посылаю Вам и супруге Вашей должный поклон. Так как проценты в размере 9,000 золотых польских, отданные мне г-ном Львом Харленским, судьею II Киевского департамента, и ассигнованные мною раньше г-ну Добржанскому на дело его хозяина, но им не взятые, были помещены Вами у г-на Майора Нечая и, согласно Вашему письму, подлежали возвращению мне этим последним, но мною не получены, а письмо г-на Нечая затеряно на Киевской почте, то я прошу Вас поручить г-ну Майору выслать эти деньги в Киев на имя того же г-на Льва Харленского. Никто не мог воспользоваться этим Вашим письмом к Майору, так как Вы указали в нем, что деньги эти принадлежать мне. Я же был настолько осторожен, что не писал ничего г-ну Нечаю и не хотел писать ему раньше, чем получу донесете от г-на Харленского, к которому я направил Ваше письмо, о получении его; и о неполучении которого я получил теперь от него известие. Отдал ли, наконец, г-н Нечай следуемое мне от того же г-на Харленского, будьте любезны сообщить мне и быть уверенным в почтении, с которым имею честь оставаться. [361]

17 ноября.

Г-ну Киевскому Губернатору Милашевичу.

Девяти тысяч золотых польских процентов от г-на коллежского советника Льва Харленского, в начале сего года отдав в сохранение г-ну майору Нечаю, послал я к нему 7 июля письмо под конвертом того ж г-на Харленского в Киев с тем, дабы он сии деньги обратно ему доставил до дальшего нашего рассчету. Сие письмо отправлено из С.-Петербурга под нумером 9-м, в чем имею свидетельство от здешнего почтамта.

26 октября г-н Харленский пишет, что он оного письма еще не получил. А потому покорнейше прошу Вашего Высокопревосходительства повелеть доставить оное важное письмо г-ну Харленскому для получения им упомянутых моих денег от г-на Нечая. Я осмелился утруждать В. В. Пр. рассуждая, что я токмо с помощью Правительской власти в сем случае справедливость сыскать могу, тем паче, что льщуся быть с выс... (Письмо это приведено буквально по рукописи).

17 ноября.

Г-ну Леону Харленскому.

Письмо Ваше от 26 октября получил. Прошу теперь г-на Губернатора о вытребовании из Киевского почтамта письма моего к Вам от 7 июля и об отсылке Вам 9 тысяч золотых польских, депозированных у г-на майора Нечая. Присмотрите теперь за этим. Что письмо отослано 7 июля под № 9, имею расписку из книг здешнего почтамта. Карета уже готова в Петербурге. Прощайте.

19 ноября.

Г-ну Неплюеву.

Ваше Превосходительство требуете от меня изложения дела г-жи Шерви в письме, которое она дала Вам для меня. Так как дело это находится еще в производстве, я могу указать [362] Вашему Превосходительству только на его трудность. М-ме Шерви имеет мужа во Франции, о котором не получает никаких известий в течение 9 лет. Г-н Кэпт имеет здесь жену, проживающую в модном магазине в доме г. Лиено.

Я произвожу расследование обстоятельств, которые могут дать твердые доказательства недействительности того и другого брака, и уже предвижу, что смогу принести с собою, 24-го будущего месяца, решение, что так же достоверно, как и то, что имею честь оставаться с нижайшим почтением.

2 декабря.

Г-ну Неплюеву.

Его Имп. Величество изволил выразить мне однажды свое желание видеть отца Винибальда удостоенным звания каноника. Так как я издавна привык быть искренним с Его Ими. Величеством, я осмелился тогда указать Ему, что но имею на это права, так как нунций мне дал мне права обращать монахов в светское духовенство. В настоящее время, однако, в виду того, что Его Величеству угодно «вверить мне нунциатуру в своей Империи» рескриптом от 5 мая и признать буллу ныне покойного папы Пия VII от 29 сент. 1795 года, в которой Его Святейшество поручил мне должность своего министра на случай отсутствия в России нунция, и так как я только что узнал, что отец этот исполняет обязанности миссионера в течение 35 лет, срок, дающий ему чрезвычайные привилегии, то я прошу поэтому Ваше Превосходительство соблаговолить отослать прилагаемую при сем грамоту на звание каноника.

Желая еще предугадать волю Его Имп. Величества, прошу Ваше Превосходительство испросить распоряжений Монарха, не угодно ли Его Величеству оказать этому священнику своей милости относительно представления его на епископию in partibus, как Киевского суффрагана, так как новый суффраган Перловский, старый и болезненный, просит об увольнении его от обязанности жить в Киеве и желает иметь возможность переселиться к себе на родину, в Литву, близко к серным источникам Смердонии. Имею честь. [363]

1 декабря
Гатчина.

Г-ну Росохацкому.

«Пескевичи» я уступил, потому что покойный воевода Лопацинский подтвердил мне, что они были отданы в залог. У меня ость совесть, но все, что купил, я держу в своих руках и сохранить за собою право, при протекции, сумею. Не желаю, чтобы какой-либо плут довел апелляционную жалобу в столицу, прошу поэтому не предъявляйте ни в каком суде документов, а только 10-летнюю (уже двадцатилетнюю) давность. Если бы в каком-либо суде не было уважено так недавно и серйозно определенное Монаршее право, чего не допускаю, апеллируйте. Когда дойдет до Витебска, там местный губернатор человек просвещенный, заседавший с похвалою в течете многих лет в Коллегии. Наконец, если бы здесь совершенно не была принята во внимание эта земская давность, но прощу даже судебных издержек.

О патронате может говорить только разве невежда, не знающий прав епископа, на основании указа от 28 апреля 1798 года.

Кофейные деревья Чертович так долго вез, что все они высохли и пропали. Лошадей для отправки я дал ему в очень хорошем состоянии. Узнайте у людей, бывших при них в дороге, как он их кормил, я также, отдал ли 20 руб. крестьянину за лошадь, оставленную здесь вследствие истощения. Я дал ему 120 руб.

Вы могли принять обязательство доставлять в комиссариат столько аршин сукна, сколько доставлялось ежегодно в течение 4 лет; но приняв обязательство, хотя и добровольно, Вы должны даже если бы, Боже упаси, фабрика и разорилась, доставлять ежегодно это количество сукна, покупая хотя бы и по талеру, так как все это количество вошло в распоряжение относительно обмундировки. И в этом заключается та суровость, которая Вам теперь кажется особенною потому, что нужно сдержать слово. Что касается скатертей, то относительно их ничего не отменяется. Но для того, чтобы на будущее время Вы не опаздывали, поставьте еще один ткацкий станок. Относительно же шерсти, то, хотя бы пришлось платить очень дорого и выписывать очень издалека, необходимо ее [364] достать, потому что никакое извинение или оправдание недоставки не может быть принято, иначе казна пострадала бы. На будущий год принять обязательство доставить более 1500 арш. никто Вас не заставить. О Вашей старательности сообщить г-ну адмиралу но могу, потому что он очень болен. Ходатайство Ваше передо мною за крестьян я помню. Я не хочу, чтобы Федор подвергал своего ребенка опасности на морозе, но, если будет кучером, то пусть учится у Вас править. Сани, купленные у Гарамнова, мне теперь пригодились бы здесь очень кстати. Ваня, слышу, имеет место напротив, в Озеранах; освобождаю Вас от принятая его в Малятицкий сад, но дайте ему хлеб и жалованье за эту треть. Станки и шрифты (знаете, сколько стоили), продайте. Не одно соображение у меня за то, что необходимо завести хоть какую-либо типографию, хотя и незначительную, впредь на неопределенное время, лишь бы не потерять привилегию.

О лавке я не писал потому, что Вы никогда мне о ней не вспоминали, но теперь рапорт Ваш меня успокоил. Вина не продаю и не покупаю там; здесь же и угощаю, и дарю. А Моршиновское есть ли еще? В Пирогове состояние, правда, не велико, но и капитал не велик. Доход с него был бы, считая проценты от 218. Впрочем, отдаю это на Ваше усмотрение.

Только Рафалов оставить без деревни; так далеко посылать рабочий скот большая помеха в хозяйстве.

Сенатор Глинский в самом начале будущего года будет производить ревизию уездного суда в Могилеве. Примите его в моем дворце, угостите вином и т. д.

Г-ну Шишковскому ответьте от своего имени. Относительно соли сообщаю приятную новость — по 40 коп. пуд.

8 декабря.

Генералу Корсаку в Москву с ассигновкою на мое жалование за сентябрь в Витебскую Палату, с оставлением пустой графы для имеющего расписаться в книге.

1 декабря
Гатчина.

Г-ну Судье Милевскому.

Письмом от 31 октября я имел честь уверить Вас, что прикажу прислать к себе из Могилевского своего архива [365] документы, относящееся к третейскому суду по делу о наследстве Росцишевских. А посему теперь, получив по почте целый тюк и вынув тотчас из него подлинную опись сторон, посылаю ее Вам на руки с уверением в истинном почтении, с которым остаюсь

преданный и покорный Ваш слуга.

1 декабря
Гатчина.

В Москву, генералу Ивану Викторовичу Корсаку Милостивый Государь!

Я обещал одолжить Вашему Превосходительству 3,000 руб. Здесь на несколько сот больше; не откажите выдать мне на них вексель.

Примите же то, что я мог сделать, окончив свои личные рассчеты, как доказательство постоянной дружбы и отменного почтения, с которыми имею честь оставаться...

Гатчина, 1 дек. 1799.

19 декабря 1799.
Петербург

Ивану Ивановичу Сестренцевичу, Маршалу Трибунала.

Сегодня я никому не пишу, только Вам, потому что у меня удушливый кашель и я лежу в постели. Я с жаром читал все три письма Ваши за ноябрь, но ни в одном не нашел, что Вы получили мою ассигновку на 8,000 гульденов, которую я 25 октября послал в письме к Вам на имя Суффрагана-Оффициала в Гродно.

Но если кто-нибудь и перехватит это письмо, все равно не обрадуется, потому что все имена дающего ассигновку, выплачивающего и получающего по ней обозначены там.

О желательном для него моем путешествии, о чем Вы пишете, и об его путешествии с братом к Вам, часто приходит оттуда молва; но я об этом не думаю и твердо стою за принцип — не путешествовать в плохую погоду.

Остальное Вы должны были понять из прощания, из производства и знаков. Прочли ли Вам, что я на другой стороне сообщения велел Вам доложить относительно официального [366] княжеского титула Суворова. Если они об этим умолчали пили не хотели этого ясно понять, то Вы узнаете их образ мыслей по отношению ко мне. Господин, за которого они просят, имеет запутанное судебное дело. Пусть он только узнает, как оно вышло из консистории, находится ли оно в суде. Только посоветуйте ему, чтобы он с отчаяния не застрелился.

Деньги для внуков, от которых из-за границы я не получил ни одного письма, я тотчас же внес золотом г-ну Пирлингу; однако он уверяет, что наши войска не находятся больше в Аугсбурге, и советует немного повременить с высылкой денег.

Не намеревается ли г-н губернатор, в виду столь честного исполнения Вами своей должности, рекомендовать Вас на какое-либо место в столице?

Дружескую память обо мне Вашей супруги я принимаю с любовью, с которою остаюсь взаимно.

19 декабря.

Князю Ксверию Любомирскому в Дубровну.

Милостивый Государь!

Письмо мое, которое застанет Вас в печали, должно быть точным.

Я повторяю свою просьбу отдать приказание г-ну Нечаю о возвращении 9 тыс. золотых г-ну Льву Харленцкому и не спрашивать остального, а только счета, подписанного его рукой, так как у нас с ним предполагаются дела.

Но так как почтовые начальники в основе своей плуты, то я просил у правительства произвести следствие относительно потерянного письма, послав отсюда свидетельство о том, что оно было отправлено.

Имею честь быть.

19 декабря 1799.

Принимаю с самой неясной благодарностью то внимание, которым изволила меня почтить княгиня. Принимаю также пожелание здоровья, так как меня мучает, как и весь город, кашель, желудок, инфлюэнца 1782 года. [367]

Пока не буду иметь определения свыше относительно священников, которые должны быть помещены в Вашей церкви, она будет птичником, в котором будут священники разного рода. Нужно, следовательно, чтобы там был и один монах, для того, дабы меня не обвинили в том, что я собственною властью произвожу перемены в учреждении, созданном по крайней мере сведома Императрицы. Но когда я Вас уверил, что никогда не будет более одного, что вовсе не будет ректора, то полагаю, что я заслуживаю большого доверия с Вашей стороны, чем все интриги Орши. Если Вы не довольны Костржыцей, как вице-ректором, я заменю его неким Лабейковским, потому что Добровольского нет уже там.

Так как нет больше Пиаров в Дубровне, то, если Вы не приложите руки к постройке церкви, пусть княгиня наст, рассудит: кто из нас двоих не сдержал слова?

Декабря 23.

Князю Ксаверию Любомирскому.

Ответом на письмо Вашего Сиятельства, от 16 декабря, является письмо на французском языке, отправленное по почте 19 декабря, в котором я пропустил только то обстоятельство, которого не мог доверить почте, а именно, что Потемкин, во время перемены Дубровенских священников, послал в сенатский архив грамоты, полученные от нунция Аркетти, выражающая прежде всего волю Императрицы, потом его согласие, как жертвователя, и мое, как Пастыря, и через несколько недель взял их оттуда, отдал мне, обязав меня передать их ректору, в то время Елиашевичу, что я и исполнил. Вы, Ваше Сиятельство, находясь в стороне, не имели бы такой неприятности, из которой я, при всем доверии к себе, не знаю, каким образом мог бы выпутаться, если бы эти грамоты попали в смелые и недоброжелательные руки.

И если бы я хотя .... (В рукоп. одно слово неразборчиво) при Дубровенской церкви проживающего Шара .... (В рукоп. одно слово неразборчиво) оправдаться бы не мог. [368]

Если я таким образом не сумел еще удалить всех без исключения Пиаров, то не умею уже дать доказательства своей правдивости.

16 декабря.

Г-ну Гизеке в Арольсен на имя г-на Фуше.

Я получил письмо Ваше, датированное 28 ноября из Арольсона, бывшее в пути 26 дней. Я послал согласно с Вашим заявлением в этом письме, на основании письма г-на Фоше, последнему вексель на 60 дукатов. Благодарю Вас за выказанное знание польского языка. Иногда не знают, как можно быть полезным своим друзьям способностями, наиболее пренебрегаемыми.

Поздравляю Вас от глубины души со счастьем, после долгого отсутствия, снова найти отца, мать и всю свою семью в хорошем здоровый, — счастьем, которого не может иметь столько богатых и ученых людей. Всем им желаю Божьего благословения на самые долгие годы, вследствие той привязанности, с которой остаюсь.

Г-ну Сестренцевичу в Аугсбург.

16 декабря 1799.

Станиславу Ивановичу Сестренцевичу в Аугсбург с присоединением векселей на сумму 60 червонцев золотом.

Дорогие сердцу моему племянники!

Брать мой сообщил мне, что он писал мне будто бы 5 раз из Германии, или из Швейцарии. Я не получил ни одного из этих писем и, при первом известии от него о Вашем пребывании в Аугсбурге, посылаю Вам обоим вексель на 60 червонных золотом. Радуюсь, что Вы здоровы; дай Бог и мне таким же здоровым Вас видеть. Остаюсь с привязанностью...

Адрес: Любезному племяннику
            драгунского Шопелева полка
            подпоручику Станиславу Ивановичу Сестренцевичу.
            Со вложением векселя на 60 червонных.
            В отсутствии же его отдать брату его
            Ивану Ивановичу Сестренцевичу в Аугсбурге. [369]

Адрес. Господину Станиславу (Сестренцевичу, Подпоручику драгунского Шепелевского полка в Аугсбурге, или где оный полк находится.

16 декабря 1799.

Г-ну Фоше и комп., типографу в Гамбурге, с чеком на 60 червонцев.

Я мог бы послать остаток расходов в 60 червонцев, которых требует печатание моей Истории Тавриды, не беспокоя Вас своим письмом. Но я был бы недостаточно вежливым, если бы не поблагодарил Вас за любезное письмо, копию которого прислал мне г-н советник Гизекен — письмо, наполненное похвалами моей работе, которые скорее могут причинить Вам затруднение, чем меня убедит [в оценке Вами моей работы], потому что, если публика выставляя себя судьею, на что она имеет право по отношению ко всем печатным книгам, не сочтет моей истории такою, каким представляет ее это письмо, которое не может не пойти по рукам. тогда это Вам, милостивый государь, придется защищать себя, защищать Историю Тавриды и ее автора, который не имеет других заслуг, кроме той, что желает быть.

60 червонцев (В рук. эта заметка помещена на отдельном листике) в Гамбурге для г-на Фоше и комп., типографа и книгоиздателя.

60 червонцев моим племянникам, Станиславу и Ивану Ивановичам Сестренцевичам, подпоручикам драгунского Шепелевского полка, туда, где они находятся после выхода из Аугсбурга.

16 дек. 1799. С .-Петербург

Г-ну управляющему Росохацкому.

СПБ. 26 декабря 1799,

Г-ну управляющему и брату!

Письмо Ваше, написанное 16 декабря, получено мною сегодня за шесть часов до отхода почты, а потому несмотря на то, что [370] приложены самые прилежные старания с целью извлечь свидетельство для г-на майора Длусского, однако сомневаюсь, чтобы оно было приготовлено раньше будущего четверга. Согласен на какую угодно цену за Пирогов. Расписки в получении новой доверенности, данной Вам, не требую.

О. Пешке напишу относительно шерсти.

Федора могу подождать.

Г-н Илинский еще не уехал. Когда Вы получите о нем известие из Орши или из Витебска, начинайте отапливать печи в моем дворце. Приготовьте ему угощение и попотчуйте его вином, которое хранится у Вас в бутылках. А какая у Вас сервировка: серебро и скатерти? Берегите лавку, как зеницу ока.

Не придется ли Вам в день своего ангела поехать в Витебск для использования там 6000 червонцев, или посредством покупки, или отдачи их под залог, но только не обанкротившегося имения.

Где находится Гробна и что делает? Я сделал слишком большой запас сахару и не знаю теперь, что с ним делать.

СПБ. 29 декабря 1799.

Г-н управляющий и брат!

Для удовлетворения просьбы г-на майора Длусского я задал себе большую работу, а еще большую своей канцелярии, и то, что расследовал и о чем получил точные сведения, сообщаю Вам. Именные списки принимавших присягу в нашем Петербургском храме, тотчас по вступлении на престол Монарха, настоятель каноник Ростоцкий передал в Лифляндскую коллегию за отсутствием еще в то время Католической коллегии. Лифляндская коллегие отослала эти списки в III департамент Сената. Узнав об этом, сообщаю, что нужно теперь, как мне доложили, делать г-ну майору, а именно: прежде всего подать в Сенат формальное прошение о выдаче свидетельства в принятии подданства, собственноручно подписанного г-ном Длусским в этих списках.

Но так как присяга при принятии подданства отличается от верноподданнической присяги, то как назвать присягу, приносимую новому Монарху, зависит от Сената. Поэтому, если бы [371] в этом сенатском свидетельстве присяга г-на майора не была названа верноподданнической, следует, чтобы сейчас же было готово второе прошение о поручении Губернскому Правлении принять верноподданническую присягу от г-на майора, который из точности этого сообщения пусть судит о моем желании услужить ему.

Остаюсь с преданностью и почтением.

© текст - Гордлевский М., Криксин В. 1916
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Станкевич К. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Старина и новизна. 1916