-

ГОРОДСКАЯ СЕМЬЯ XVIII ВЕКА. СЕМЕЙНО-ПРАВОВЫЕ АКТЫ КУПЦОВ И РАЗНОЧИНЦЕВ МОСКВЫ

Составление, вводная статья и комментарии Н. В. Козловой. М.: Изд-во Московского университета, 2002 (Труды исторического факультета МГУ / Под ред. С. П. Карпова (23). Серия 1: Исторические источники).

Изучение истории русской семьи началось еще в дореволюционной историографии, когда семейные юридические нормы привлекли внимание М. И. Семевского, П. В. Полетаева, П. Н. Лихачева, Д. П. Лебедева, П. И. Беляева и др. В советское время и в последнее десятилетие эта линия была продолжена в трудах Л. В. Черепнина, С. М. Каштанова, В. Ф. Андреева, Г. В. Семенченко и некоторых других авторов. Дополнительный импульс изучению «семейной» тематики придало обращение к проблемам социальной истории, истории повседневности и гендерной истории. В результате остро встал вопрос о новых источниках и методике обращения с ними. При этом простое копирование трудов западных медиевистов, несколько десятилетий успешно работающих в рамках названных направлений, было невозможно, поскольку отечественные архивные собрания обладают своими особенностями, к числу которых относятся редкость личных источников и плохая сохранность фамильных архивов периода Средневековья и раннего Нового времени и отсутствие тех разновидностей церковных документов, которые представлены в европейских архивохранилищах. Вследствие этого при изучении истории русской семьи особенно важны юридические документы, нравоучительные сочинения и мемуаристика. Именно они и находились в центре внимания исследователей, которые изучали и публиковали княжеские духовные и документы служилого сословия (дворянства). Что касается истории семьи непривилегированных слоев общества, то к настоящему времени в научный оборот введен лишь небольшой круг документов, относящихся к купеческим фамилиям XVII в., и всего несколько источников XVIII в. Это сделано в выполненных до 1917 г. публикациях Н. И. Суворова, Н. В. Качалова и др., а также в исследованиях и публикациях советского и постсоветского времени А. С. Черкасовой, А. Г. Мосина, И. Н. Юркина, М. В. Брянцева, О. Е. Кошелевой и др. (Суворов Н. И. Духовное завещание Гаврилы Фетьева // Вологодские епархиальные ведомости. 1873. № 3-5; Акты, относящиеся до юридического быта Древней России / Под ред. Н. В. Качалова. Т. 2. СПб., 1864. Стб. 663-664; Черкасова А. С., Мосин А. Г. «На благо любезного Отечества» // Демидовский временник. Кн. 1. Екатеринбург, 1994; Юркин И. Н. Демидовы в Туле. Из истории становления и развития промышленной династии. М.; Тула, 1998; Брянцев М. В. Купеческие завещания // Право: история, теория, практика. Вып. 3. Брянск, 1999. С. 205-212; Кошелева О. Е. «Благословляю чада своя»: забота о детях (по древнерусским духовным) // Вестник Академии образования. 1997. № 2 (3); ее же. «Отойдя от света сего...» Частная жизнь московской элиты XVII в. через призму завещаний // Человек в мире чувств. М., 2000 и др.)

На этом фоне появление фундаментального издания Н. В. Козловой выглядит как настоящий прорыв в изучении менталитета и частной жизни горожанина «столетия безумна и мудра». Публикация охватывает материалы по истории городской семьи за весь XVIII в. Составитель дает в руки историков 383 документа, отражающих семейно-правовые сделки купечества, мастеровых людей, священнослужителей, канцелярских служащих, проживавших в городе крестьян и иных непривилегированных слоев городского населения. При этом основной массив источников (197 документов) составили духовные или завещательные письма, представленные подлинниками актов (их меньшинство), а также дубликатами — копиями и регистрационными записями, сокращенно передающими содержание завещаний и сохранившимися вследствие необходимости оформления сделок в государственных учреждениях. Помимо духовных, в публикации широко представлены сговорные (104 акта) — обладающие юридической силой соглашения о предполагаемом брачном союзе, фиксирующие намерение-обязательство и материальную сторону брака, а также раздельные и рядные записи горожан (82 документа), которыми оформлялось отделение от семьи детей, младших братьев и вдов, получение и раздел наследства.

Столь обширная подборка источников стала результатом тщательных многолетних разысканий Козловой документов в делах, подчас включающих [172] подборки актов в сотни страниц. Архивный поиск велся ею в Российском государственном архиве древних актов и Центральном историческом архиве г. Москвы. В РГАДА большинство документов было извлечено из следующих фондов: 282 (Юстиц-коллегии), 285 (Юстиц-конторы), 308 (Московской ратуши и городового магистрата) и 26 (Государственные учреждения и повинности в царствование Петра I). В ЦИАМ отбирались документы из фонда 32 (Московского городового магистрата) — 40 актов за 1787-1799 гг.

Выбор составителем для публикации документов, хранящихся в московских архивах, вполне оправдан. Именно в Москве, игравшей огромную роль в торгово-промышленной жизни России, сохранился значительный корпус городских семейно-правовых актов, принадлежащих не только москвичам и проживавшим в Москве иностранцам, но и жителям Санкт-Петербурга, Переславля-Залесского и других русских городов.

Что касается социальной принадлежности составителей документов, то самое значительное количество актов принадлежит купцам, среди которых оказались не только представители всех трех купеческих гильдий (38), но и лица известных фамилий из гостиной сотни — семей Шориных, Филатьевых, Лузиных, Чирьевых, Шустовых и др. (34). Среди горожан-разночинцев просматриваются значительные группы канцелярских служителей (в том числе дворян), мастеровых людей, священно-и церковнослужителей, отставных солдат, оброчных крестьян.

Публикация состоит из 4 разделов. В первые два включены завещательные письма и сгруппированы они по социальному признаку — духовные купцов (раздел 1) и духовные разночинцев (раздел 2). 3-й раздел касается сговорных, а 4-й содержит раздельные и рядные записи. Внутри разделов выдержан хронологический принцип.

Документы ярко и разносторонне показывают сам феномен городской семьи той эпохи с ее патриархальным строем и доминированием христианских добродетелей. Так, публикация позволяет «услышать» наставления всесильных глав семей младшим членам «жить в страхе Божии и исполнять законные заповеди Христовы со смирением и правдою», рассуждения о «достодолжной власти» старших, долге сыновнем, наказы «пребывать в мире и любви, а к матери своей иметь всегдашнее послушание и почтение». В документах можно найти советы, как воспитывать малолетних детей-сирот и обустраивать замужество подросших сестер и дочерей. С точки зрения социальных ролей русской патриархальной семьи интересно такое явление, как «двойные» завещания, касающиеся распоряжения завещателя относительно нажитого имущества не только после своей смерти, но и второй раз после смерти своих наследников, а также поручение попечителям о лишении наследства ребенка, если он, став взрослым, выберет не «доброе житье» христианина, а житье «непостоянное» и т. д.

Публикуемые сговорные, рядные записи и завещательные письма относятся к немногим разновидностям правовых актов, характеризующих реальное положение женщин в семье и обществе. Уже тот факт, что более четверти (107) документов принадлежат женщинам и написаны от их имени, свидетельствует об активной роли «слабого пола». Они показывают возможность (прежде всего вдовам) составлять сговорные не только за своих родственников, но и за самих себя, писать завещания, распоряжаясь наследством по своей воле, участвовать по поручению завещателей в деловой жизни семьи (например, в торговых сделках, предполагавших определенные деловые навыки).

Вводимые в оборот документы содержат множество фактов, касающихся религиозной жизни той эпохи, религиозных форм поведения и взглядов людей. Например, они позволяют охарактеризовать иконопочитание православных горожан, показывают исключительную роль «Божия милосердия» — благословения образами через их дарение при разделе семьи, передаче наследства, заключении брака. Помимо этого, в документах зафиксированы требования молиться перед конкретным образом кому-либо из родственников, помещения иконы в церковь при гробе завещателя «до возраста» наследницы, четкое разделение икон по владельцу: иконы мужа, жены, умершего сына — «его моления святыя образы» и пр.

Духовные, выражающие личную волю людей, позволяют в мельчайших подробностях восстановить бытовавший в русском городе поминальный обрядовый цикл и то исключительное значение, которое ему придавалось. В содержательной части документов забота о «строительстве» души стояла на первом месте, а раздел имущества — на втором. В погребальных нормах людям того времени часто было важно точно указать, при какой церкви их хоронить и при ком из их близких, сколько священнослужителей и кто именно должен быть в процессии, в скольких храмах поминать на сорокоуст (от 4 до 20). Составители духовных давали поручение заказать по себе поминание в течение года, трех лет, ранние литургии в течение 5-10 лет, жертвовали деньги на обустройство храмов «в вечное поминовение» — литье колокола, «позлащение» иконостаса и т. д., на милостыни в богадельни и тюрьмы, выкуп из тюрьмы убогих должников и др. Наказы по «строительству души» позволят исследователям показать глубокие связи верующих со своими духовниками, священниками московских церквей, изредка с архиереями, с отдельными храмами и монастырями вплоть до Белозерского и Афонского.

Богатый материал дает публикация Козловой для изучения отношения к собственности и правового сознания горожан. По документам, непререкаемой нормой выглядит возврат жене ее приданого [173] и отдача «указной» доли имущества, завещание законной доли (1/4 или 3/4) детям, пасынку, самостоятельное распоряжение имуществом, нажитым самим завещателем. Историков, несомненно, заинтересуют указания на размер отводимого на помин души имущества, вплоть до всего целиком или его половины, стремление «очистить» душу выплатой после смерти долгов (указывался их точный перечень и имена кредиторов), возвратом родственникам их дворов и лавок, записанных на завещателя, указание на невзыскание истраченного приданого и т. д. Показательным является и факт помещения в «имущественной» части раздельных, сговорных и других документов сначала указания на дарение икон и только потом перечня движимого и недвижимого имущества — денег, дворов, лавок, вещей, после чего в конце духовных мог быть указан отпуск на волю крепостных.

Внимание исследователей, занимающихся отношениями собственности, привлекут рядные и раздельные записи, содержащие сведения о принятых нормах разделения патриархальных семей. Ценную информацию дают акты и о неизучавшихся до сих пор исследователями способах материального содержания в XVIII в. престарелых родителей: юридически зарегистрированном обязательстве «поить и кормить по смерть» и т. д.

Значительный объем фактов содержат материалы сборника по семейному обиходу, несущему на себе отпечаток духа эпохи. В этом плане заслуживает внимания мир вещей, передаваемых внутри семьи, — древнерусская и новая одежда, украшения, оружие, посуда и др. Обращение с ними показывает, что современного представления о вещах личного пользования в XVIII в. еще не существовало и право на них сохранялось за тем человеком, который их покупал. Документы позволяют выявить размеры приданого русской горожанки (от 2 до 11 тыс. руб.), его состав, размер неустойки в случае отказа от брака (50-200 руб.), годовые выплаты престарелым родителям (2-15 руб.) и многое другое.

Несмотря на несомненные достоинства публикации, некоторые вопросы вызовет ее структура и сведения, сообщаемые о документах. Основной принцип формирования разделов, т. е. группировка актового материала по его разновидностям, нарушен выделением в специальный раздел купеческих духовных. Может ли служить для этого основанием значительный объем такого рода актов — вопрос открытый. Для интересующихся, например, историей лиц духовного звания или представителей чиновничьего аппарата подобное выделение не оправдано, но сразу ставит вопрос о группировке по социальному принципу документов иных социальных страт (хотя бы внутри разделов). Естественно, что отдельно можно было бы поместить и документы, принадлежащие иностранцам и лицам, чей статус определить сложно. Думается, что относительно последних читатель вправе был бы ожидать специальных комментариев, так как простого указания, что социальный статус не обозначен, явно недостаточно. Более основательно читатель должен быть сориентирован и по вопросу включения в сборник тех или иных документов дворян, поскольку задача публикации изначально предполагала отказ от этой категории источников. В ряде случаев необходимы специальные указания, касающиеся географии семейно-правовых актов. Например, относительно духовной под № 62 необходимо пояснение, что ее составитель, москвич-кадашевец (это вынесено в заголовок) является жителем Санкт-Петербурга, где и завещал себя похоронить. Впрочем, высказанные замечания никоим образом не могут поставить под сомнение высокий уровень и несомненные достоинства рецензируемого издания.

Остается добавить, что подготовленный Козловой сборник документов отличает строгое соблюдение правил археографии, предъявляемых к публикациям источников XVIII в. Во введении, имеющем самостоятельное исследовательское значение, помещена всесторонняя археографическая и источниковедческая характеристика публикуемых актов. На высоком профессиональном уровне выполнены комментарии к документам. В них содержатся генеалогические сведения о семьях составителей духовных, рядных и иных актов, разъясняются обстоятельства появления документов. Написанные как по исторической литературе, так и на основании архивных разысканий самого автора-составителя комментарии вводят в оборот новые дополнительные источники. Сборник снабжен «Списком семейно-правовых документов», именным и географическим указателями.

Рецензируемое издание является ценнейшей научной публикацией. Оно достойно подводит итог многолетним архивным поискам автора и делает доступным исследователям большой пласт новых документов по истории семейного быта и представлений русских горожан XVIII в.

О. Г. Агеева, кандидат исторических наук
(Институт российской истории РАН) [174]

* * *

Рецензируемый труд — редкое по нынешним временам явление. По видовому составу источников, их эвристическим особенностям, источниковедческой характеристике, уровню подготовки комментариев и научно-справочного аппарата данная публикация может быть приравнена к академическим изданиям советской эпохи с ее великолепной школой археографии. Составитель, автор вступительной статьи и комментариев доктор исторических наук, профессор МГУ Н. В. Козлова — крупнейший специалист по истории русского купечества XVIII в. и одна из лучших знатоков делопроизводственной документации этого времени. Она провела огромную и кропотливую работу по выявлению представленного комплекса документов и подготовила их к публикации. Я знаком с массивом документации фонда Юстиц-коллегии в РГАДА и фонда Московского городового магистрата в ЦИАМ и четко представляю, каких усилий и времени требует «постраничный просмотр многих десятков дел в сотни, а то и тысячи листов каждое» (с. 9). Замечу, что составитель явно поскромничала, сказав о «десятках» дел. По моим подсчетам, только количество дел, в которых содержались опубликованные в данном издании документы, превышает 130 единиц хранения (кстати, было бы очень полезно привести в издании полный их список, который мог бы стать ориентиром для будущих поисков). А сколько было просмотрено дел, в которых не оказалось необходимых по теме публикации записей! По собственному опыту могу сказать, что их было по крайней мере в 4-5 раз больше.

В сборник вошли 383 документа, но дальнейшие поиски могут пополнить их число, причем посильный вклад в эти разыскания готов внести и я. Мне уже приходилось писать о духовных ряда московских купцов и купчих ¹. Одна из них — духовная Авдотьи Малыгиной — вошла в сборник (с. 182, № 90), но в записи из другого дела, что предоставляет редкий случай для источниковедческого сравнения разных списков. Указанные акты записаны в книгах духовных и завещаний фонда Юстиц-коллегии за 1773, 1774 и 1775 гг. ², которые не фигурируют в рецензируемом издании. К ним нужно добавить две книги записей духовных и завещательных писем 1767 и 1769 гг. из этого же фонда ³. В первой имеется духовная московского 1-й гильдии купца и содержателя шелковой фабрики И. М. Демидова, завещавшего все младшему сыну Василию, который обязывался выплатить мачехе и своим старшим братьям Егору и Алексею по 2000 руб. ⁴ В другой — редкая запись духовной иноземного купца Иоганна Ориота, душеприказчиками которого выступили Жорж Томсин и создатель знаменитой фарфоровой фабрики в Вербилках Франц Гарднер ⁵. Редкая потому, что Козловой удалось выявить всего 9 завещаний иностранцев.

Но семейно-правовые акты обнаруживаются и в делах другого тематического профиля. Особо следует выделить дела, так или иначе связанные с разделом и наследованием имущества умерших купцов и других городских жителей. Козлова вполне справедливо обратила внимание на скудость материалов фонда Московской ратуши и городового магистрата в РГАДА (ф. 308), хотя по роду ее деятельности в нем и должна была откладываться подобная информация. Но в связи с тем, что городские и нижние суды вначале были подчинены Юстиц-коллегии, а указом Сената 1722 г. должности судей были упразднены, оформление частно-правовой документации происходило в Юстиц-коллегии. Частично эти функции были переданы Московскому городовому магистрату, восстановленному губернской и городской реформами Екатерины II. В фонде Московской ратуши и городового магистрата хранятся дела, связанные с вступлением в наследство. Они довольно обширны по составу, содержат подробные описи торговых мест с их оценкой, а также различные выписки из узаконений и копии интересующих нас актов.

Назову 2 таких дела, стоящих рядом на архивных полках. Первое — это дело 1779-1780 гг. на 28 листах о записи за женой московского 1-й гильдии купца и бургомистра Московского губернского магистрата В. В. Угрюмова, Аграфеной Угрюмовой, лавок и палаток, доставшихся ей после смерти отца Д. Ф. Дудорова. За полтора года до своей смерти Дмитрий разделил имущество со своим братом обер-комиссаром В. Ф. Дудоровым. После смерти Д. Ф. Дудорова 21 февраля 1746 г. Василий Федорович «завладел крепостями и письмами на эти лавки», но в результате ходатайств жены покойного Судным приказом и Сенатом 23 ноября 1759 г. был обвинен в незаконных действиях. Основанием для этого послужила отписка Юстиц-коллегии, подтверждающая раздел между братьями. Кроме того, к делу были присовокуплены: копия с договорной записи (или «сговорной», по терминологии Козловой) братьев о разделе ими двора и лавок от 14 августа 1744 г., копии выписей из оброчной книги и ведомости Лавочной комиссии о лавках Д. Ф. Дудорова, переходивших теперь в пользование Аграфены Угрюмовой ⁶.

Другое дело 1779-1785 гг. на 11 листах касается записи за вдовой московского купца И. Г. Журавлева, Прасковьей Давыдовной, лавок и палаток в Большом Ветошном ряду. Речь в данном случае шла о разделе имущества между нею и сыновьями — фабрикантами Федором, Петром, Александром и меньшими Алексеем и Михаилом. Для этого обе стороны представили обширную подлинную [175] раздельную запись от 15 октября 1772 г., в которой сообщалось с подробностями, что после смерти отца вдова из-за малолетства детей самостоятельно вела все торговые дела. Достигнув совершеннолетия, сыновья выразили недовольство старым разделом и записали новый, по которому матери отошли 5 лавок и 3 палатки в Большом Ветошном ряду, купленные ее покойным мужем еще 22 декабря 1759 г. у московского 2-й гильдии купца А. О. Перекислова (копия с купчей приобщена) ⁷.

Приведенные дела интересны не только тем, что в них фигурируют разновидности представленных в публикации актов. Более значимо то, что раздельная запись между обер-комиссаром В. Ф. Дудоровым и московским 1-й гильдии купцом Д. Ф. Дудоровым издана и Козловой. Так что оба эти дела существенно дополняют друг друга и представляют немалый интерес как документы, «относящиеся к одной семье или кругу близких родственников» (с. 10).

Наконец, к этим видам источников примыкают группы дел из фонда Канцелярии конфискации, связанные с описанием движимого и недвижимого имущества умерших московских купцов. И хотя большая их часть была вызвана необходимостью уплаты казенных недоимок и долгов, многие дела касались вопросов наследования. Такова, например, составленная в 1740 г. в Конторе конфискации для Московской губернской канцелярии справка «о размерах дома покойного гостя Михаила Шорина и об отписных его лавках и имуществе». Отписка составлена по требованию его вдовы Катерины Семеновны, урожденной Лузиной, передать ей по наследству недвижимое имение мужа. В деле имеются копии ведомостей из Берг-коллегии в Доимочную канцелярию и из Московской ратуши в Контору конфискации за 1718-1728 гг. о недоимках с М. Шорина. Но главным был вопрос о наследстве. В нем оказались замешаны интересы сразу трех фамилий гостей: Шориных, Лузиных и Филатьевых. Основанием для разбирательства стала копия духовной М. Шорина 1711 г. об объявлении наследницей всего движимого и недвижимого имущества его жены К. С. Лузиной «за взятое за нею приданое за две тысячи рублев да за взятые им же Шориным после отца ее Семена Лузина у брата ево родного Ильи Лузина товары на две тысячи рублев в Вотчинной коллегии». Лузины представили также раздельную запись 1707 г. между ними и Филатьевыми. Любопытно, что дело так и не было закончено. Своим определением Канцелярия конфискации после взыскания недоимок отправила пожитки и письма Шорина в Аукционную контору. «Пожитки» эти хранились в виде четырех «отписных» сундучков, а в них «под головке всякие собранный письма, в которых значатца домовые купеческие щеты и письма, также крепости и отписи» ⁸. Все это находилось в доме Алексея Филатьева и после его смерти 7 июля 1736 г. было описано в отдельном деле по инструкции Канцелярии конфискации ⁹. Позднее вещи и бумаги М. Шорина были возвращены его родственникам ярославцам А. и И. Лузиным, но обстоятельства прояснить трудно из-за ветхости архивного дела ¹⁰. Означенные материалы могут внести дополнительные детали в дело о наследстве Шориных-Лузиных-Филатьевых и в комментарии опубликованных Козловой духовных завещаний М. Ф. Шорина (с. 75-76. № 11) и А. О. Филатьева (с. 124-127. № 61).

Основу публикации составляют семейно-правовые акты купцов и разночинцев Москвы XVIII в. В исторической науке им уделялось недостаточно внимания, и если в некоторых исследованиях использовались единичные документы, то предметом источниковедческого анализа они до сих пор не стали. Считалось, что частно-правовых актов податных городских сословий не существует, в то время как они лежали на поверхности. Здесь сказывалась прежде всего трудоемкость работы с ними — массовые источники любит статистика, но не источниковедение. Теперь благодаря публикации Козловой эту тему можно считать открытой. Давая источниковедческую характеристику частно-правовых актов московских горожан, Козлова включила в них несколько разновидностей: духовные или завещания, сговорные или брачные контракты, раздельные и рядные. Если первые две группы очевидны по своей содержательной сущности, то последние мало отличаются друг от друга, являя собой внутрисемейные договоры о разделе и примыкая в этом смысле к завещательным документам. Говоря о содержательном значении этого вида источников, Козлова верно заметила то, что до сих пор находилось как бы вне компетенции историков, — их способность открыть для нас повседневную сторону бытия непривилегированных жителей Москвы. Здесь и семейно-хозяйственная сторона их жизни, и финансовый уклад существования купеческой или разночинной семьи, и непростые имущественные отношения различных ее членов. Завещательные документы отражают также духовные обязательства глав семейств и обязанности детей, заботу о ближнем и предпринимательскую нетерпимость к мотовству, духовные интересы и православную набожность в «строении души». Уверен, что нам еще предстоят настоящие открытия на пути воссоздания картины обыденной жизни городской и купеческой семьи или даже рода.

Есть еще и методологический аспект процесса введения в научный оборот частно-правовых актов горожан XVIII в. Известно, что изучение актового материала имеет у нас давнюю традицию, а благодаря усилиям С. М. Каштанова в области русской дипломатики была создана замкнутая, но реально функционирующая система изучения частных актов XIV-XVI вв. Попытки экстраполировать ее на более поздние эпохи долго оставались лишь теоретическими предположениями. Только предметное переосмысление функций актового материала [176] Нового времени и, следовательно, задач и методов его исследования привело к конкретным результатам. Для XVIII в. таковым стала работа ученицы Каштанова И. А. Антоновой об актах гражданского состояния ¹¹. Симптоматичным выглядит и наблюдение Козловой о степени устойчивости ранее утвердившихся формул в изучаемых духовных. По ее наблюдению, хотя завещания и не имеют жесткого формуляра, в них содержатся общие структурные элементы (сведения о завещателе, социальная принадлежность, перечень душеприказчиков, распоряжения о погребении, поминании души, разделе наследства, а также перечень и подписи завещателя, свидетелей, писца). Нередко присутствует в документах и сакральное начало. Все это свидетельствует о наличии в формулярах духовных XVIII в. образцов византийских клаузул, характерных, как пишет Козлова, для духовных и XV-XVI вв. (с. 21).

Вместе с рецензируемой публикацией историк купечества получил доступ к массиву документов по истории внутренней хозяйственно-экономической деятельности купеческой и городской семьи и материал для воссоздания ее быта и духа. Источниковед найдет здесь пищу для методических размышлений, а все читатели получат возможность прикоснуться к документальному историческому прошлому.

А. И. Аксенов,
доктор исторических наук
(Институт российской истории РАН)

Комментарии

1. Аксенов А. И. Генеалогия московского купечества XVIII в. // Из истории формирования русской буржуазии. М., 1988. С. 137.

2. РГАДА, ф. 282, оп. 1, ч. 1, д. 1542, л. 6-8; д. 1544, л. 22 об.-25; д. 1545, л. 1-4 за 1773 и 1774 гг.

3. Там же, д. 1538 и 1540.

4. Там же, д. 1538, л. 20-20 об.

5. Там же, д. 1540, л. 2-4.

6. Там же, ф. 308, оп. 2, д. 202.

7. Там же, д. 203.

8. Там же, ф. 340, оп. 1, ч. 5, д. 14117.

9. Там же, д. 739.

10. Там же, д. 14110.

11. Антонова И. А. Метрические книги XVIII-начала XX в. в России: источниковедческое исследование. Автореф. ... к. и. н. М., 1998.

Текст воспроизведен по изданию: Городская семья XVIII века. Семейно-правовые акты купцов и разночинцев Москвы // Отечественная история, № 1. 2005