САРЫЧЕВ Г. А.

ПУТЕШЕСТВИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ОТ НАЧАЛА ЭКСПЕДИЦИИ.

С 1785 ПО 1790 ГОД.

ГЛАВА I.

Назначение морской Экспедиции в Северовосточную часть России. Имена офицеров и число служителей, определенных для исполнения оной.

В 1786 году, Августа 8 дня, вечной памяти Достойная Государыня Императрица ЕКАТЕРИНА Великая, простирая материнские свои попечения и на дальнейшие пределы Российского Государства, ко благу своих подданных, изволила Адмиралтейств-Коллегии наслать именной Указ следующего содержания:

“Указ нашей Адмиралтейской Коллегии.

,,Назначая географическую и астрономическую Экспедицию в Северовосточную часть России для определения степеней долготы и широты устья реки Колымы, положение на карту берегов всего Чукотского Носа до Мыса Восточного, також многих островов, в Восточном океане к Американским берегам простирающихся, и совершенного познания морей между матерою землею Иркутской Губернии и противуположенными [2] берегами Америки; повелеваем: — Первое: быть начальствующим в сей Экспедиции флота Порутчику Иосифу Биллингсу, объявя ему ныне чин Капитан Порутчика флота, и нарядя с ним в команду потребных людей, по собственному его избранию, как Обер-Офицерских, так и других нижних чинов; Всемилостивейше жалуем Начальнику и команде его на все время их похода двойное по чинам жалованье, которое выдать им здесь за год вперед, да сверх того еще не в зачет двойное же годовое жалованье, и отправить без замедления в Губернский город Иркутск, предписав Капитан-Порутчику Биллингсу, по случаю и удобности, доставлять донесения свои в Адмиралтейств-Коллегию. Второе: снабдить Начальника сей Экспедиции математическими, астрономическими и другими инструментами; також для руководства всеми картами прежних мореходцев и сухопутных в тамошних местах путешествий, с нужными выписками из журналов его предшественников, от 1724 по 1779 год, и подробным окроме того наставлением на основании сего Указа Нашего; дав притом прилагаемые у сего образцы Словаря, по которому записывать слова на языках и диалектах разных народов, изображая произношение их наречий Латинскими и Российскими буквами; об отпуске же новоделаемых медалей и суммы, потребной как на выдачу здесь и во время похода, так и на покупку разных вещей для [3] подарков, предписано от Нас Действительному Тайному Советнику и Генерал-Прокурору Князю Вяземскому. Третие: флота Капитан-Порутчику Биллингсу по прибытии в Иркутск явиться у Нашего Генерал-Порутчика, правящего должность Генерал-Губернатора Иркутского и Колыванского, Якоби, коему дан Указ Наш о неукоснительном пособии по делам, к сей Экспедиции относящимся, причисля в оную для наблюдений и описаний, до натуральной Истории касающихся, Шихтмейстера Патрина, пожалованного в чин Коллежского Ассесора. Туга не оставит Генерал-Порутчик Якоби, по точному сведению о намерении Нашем, употребить старание в действительном выполнении всего потребного на пользу Экспедиции, Капитан-Порутчику Биллингсу порученной, как для скорейшего запасу в удобных местах провианта, съестных припасов и разных надобностей к приготовлению или построению с снарядом и вооружением речных и морских судов, також в даче, по требованию и выбору Беллингса, лучших учеников из Иркутской навигацкой школы и прочих морских служителей, Адмиралтейскою Коллегиею назначенных, а равномерно толмачей для разных диалектов и других бывалых и способных людей для препровождения и пособия в пути, Экспедиции предполагаемом; Капитан же Порутчик Биллингс Всемилостивейше уполномочивается объявить в Иркутске всем команды его [4] Обер и Унтер-Офицерам повышение в следующие им чины, окроме тех, которым Адмиралтейская Коллегия определила награждение деньгами, кои им и выдать. Четвертое: по лучшему и удобнейшему постановлению о предлежащем пути Капитан-Порутчику Биллингсу, основываясь в том на наставительном совете Нашего Генерал-Порутчика Якоби, следовать сухим или водяным путем с Коллежским Ассесором Патрином и с командою своею в город Якутск, или иное для предприятия его выгоднейшее место, с данным от Правящего должность Генерал-Губернатора под открытою печатью предписанием всем Начальникам и команду имеющим по дорогам и близлежащим местам для нужного вспомоществования, по требованием Экспедиции; в сходственность чего может Капитан-Порутчик Биллингс осмотреть в Якутске описание новейших мореплаваний по Ледовитому и другим морям, и дела, относящиеся к проезду на реку Колыму и к земле Чукчей, списав все для него надобное и срисовав карты. Пятое: Капитан-Порутчику Биллингсу, приехав в город Охотск, выбрать потребных учеников из Морской школы, також лоцманов, матрозов и Козаков, по предварительному назначению Правящего должность Генерал-Губернатора Иркутского, и сделать все приготовление к походу как в рассуждении запаса провианта и провизии, так и судов мореходных; ибо в [5] случае негодности тамошних казенных судов, надлежит поспешишь построением новых надежных и прочных, с двойною обшивкою, по чертежам Капитан-Порутчика Биллингса, коему, учиня все нужные распоряжения к построению судов, отправиться с Коллежским Ассесором Патрином и с частию надобной для него команды на реку Колыму, чрез Ижигинскую ли крепость по реке Омолону до Колымы, или иначе, избирая выгоднейший и удобнейший путь, делая географические и астрономические наблюдения степеней долготы и широты в Верхне-Колымском, Нижне-Колымском и при устьи Колымы, и описав с возможною точностию сея реки течение, с примечаниями, к той земле и жителям относящимися. Шестое: по достижении Колымы и исполнении препорученного, начальствующего над сею Экспедициею флота Капитан-Порутчика Биллингса Всемилостивейше жалуем в Капитаны 2 ранга, с тем, чтоб старался, сколько обстоятельства дозволят, объехать Ледовитым морем подле берегов, простирающихся от Колымы до Восточного Мыса, определяющего Восточной край Сибири: но буде бы сие оказалось совершенно невозможным, и осведомления, там полученные, предъявляли бы лучший успех в описании берегов и Чукотской земли посредством объезда сухим путем, или по льдам; то предоставляется оное на благорассуждение и ближайшее рассмотрение Начальника [8] Экспедиции, чтоб испытать, не откроются ли острова или земли в Севере сих берегов и так называемого Берингова пролива. Седьмое: по обозрении предписанного на берегах Ледовитого моря, флота Капитану 2 ранга Биллингсу возвратиться кратчайшим путем в город Охотск для довершения приготовлений к плаванию по Восточному морю и к берегам Американским; но буде бы новостроемые суда не были еще готовы, то в таком единственно случае Биллингс может употребить остающееся время для путешествия на одном из находящихся в Охотске галиотов между островами Курильскими, Япониею и Китайскою матерою землею до Кореи, стараяся поверить карты сей не довольно известной части тамошних морей. Осьмое: Всемилостивейше уполномочиваем флота Капитана 2 ранга Биллингса, когда сядет с командою своею на изготовленные и вооруженные в Охотском порте мореходные суда для путешествия по морю Восточному и к берегам Американским, объявить вторичное повышение чинами всем, под начальством его пребывающим Обер и Унтер-Офицерам, окроме назначенных Адмиралтейскою Коллегиею к денежному награждению, которым оное и выдать; после чего, распорядя все нужное к походу, с наблюдением, дабы первый по нем имел команду второго судна, всегда за главным судном следующего, и установя дневные и ночные сигналы, отправиться для объезда Камчатской Лопатки, [7] где зайти в гавань Петропавловскую для взятья Камчадалов и разной провизии по назначению заблаговременно Правящим должность Генерал-Губернатора Иркутского; потом продолжать путь свой для обозрения всей цепи островов, к Америке простирающихся, и для новых открытий с полезными и необходимыми к тому примечаниями, обращая внимание на острова, мало посещаемые и несовершенно известные, лежащие вдоль и под ветром сих берегов на Восток острова Унимака и большого носа Аляксы, составляющего часть матерой земли, как на пример: Санаях, Кадьяк и Лесной, острова Шумагин и Туманной, виденные Берингом и другими. Девятое: употребя вешнее и летнее время на выше предписанные открытия, Начальнику сей Экспедиции, при приближении погод осенних, искать выгодной гавани в Америке, или в островах, на морях сих находящихся, или в Камчатке, для зимованья; при наступлении же благопоспешествующего времени продолжать морское путешествие: и как по признакам, примеченным Берингом и подтвержденным Англинскими Капитанами Кларком и Гором, во время прохода их с островов Сандвича в Камчатку, думать можно, что есть острова на Полдень и на Восток Камчатского меридиана между 40 и 50 степени широты; то без потеряния многого времени, туда или обратно идучи, сделать покушение для открытия сих неизвестных [8] островов, оставляя на волю Начальствующего Экспедициею производить изыскание и тех частей Американской матерой земли, коих предшественники его обозреть не могли. Десятое: буде посредством сей Экспедиции открыты будут вновь земли или острова, населенные или ненаселенные и никакому Государству Европейскому непокоренные и не принадлежащие; то по мер пользы и выгод, от такового приобретения ожидаемых, стараться оные присвоить скипетру Российскому; и буде тамо есть дикие или непросвещенные жители, то, обходясь с ними ласково и дружелюбно, вселить хорошие мысли о Россиянах, и одарить разными вещами, по надобностям или обычаю им нужными; а Тоенам или Старшинам, или лучшим и почетным из числа тех жителей дать сделанные на таковой случай медали, чтоб носить на шее в знак всегдашней к ним дружбы Россиян; поступая впрочем осторожно, дабы не подвергнуться нещастию, от озлобления и зверства Диких происходящему, что самое наблюдать и при обхождении с дикими Островитянами, России принадлежащими. Одиннадцатое: проходя вдоль назначаемых для осмотра и описания островов, мысов и берегов, когда дойдет флота Капитан Биллингс до мыса Святого Илии; то на сем месте Всемилостивейше жалуем его Капитаном 1 ранга, где по учинении потребных наблюдений, буде на возвратном пути настанет позднее осеннее время [9] или приближение зимы, тогда итти судами для зимования на остров Уналашку в залив, Капитан-Лейтенантом Левашевым гаванью Святого Павла названный, или на остров Унимак, в пролив против Аляксы, или в иные заливы по Аляксинскому берегу, сообразуясь с журналами прежних путешествователей, в тамошних местах бывших. После сего, ежели возможно будет в рассуждении погоды, экипажа судов и провизии, то пробыть еще одно лето на сих морях для довершения предприятых наблюдений, продолжая плавание к Берингову проливу для определения в точности положения берегов Чукотских; или возвратиться в Камчатку, обходя Анадырской залив, или касаясь тех островов, коих при первом походе не можно было положишь на карту. Двенадцатое: во время плавания в упомянутых морях, буде встретятся с судами Российскими иные суда под флагом Англинским, или французским, или другим Европейским; то обходишься дружественно, не подавая ни малейшего повода к ссорам и распрям. Тринадцатое: наконец по возвращении в Охотской порт, Начальнику Экспедиции распустить взятых лоцманов, матрозов и прочих к прежним их командам, удовольствовать двойным жалованьем по день прибытия в порт, и денежным награждением по его рассмотрению. Самому же ему, с Коллежским Ассесором Патрином, которого мы тогда же в Надворные [10] Советники жалуем, и с людьми, от Адмиралтейской Коллегии отправленными, поспешать в Санктпетербург для обстоятельного донесения о исполнении порученного дела, где всем, из оной Экспедиции прибывшим, выдать двойное жалованье по тем чинам, с коими возвратятся, быв при случаях производимых своим Начальником, да таковое же двойное жалованье в награждение; и сверх того определить окладное жалованье каждому по смерть вместо пенсии: из увеченных уволишь от службы по смерть с половинным жалованьем против того оклада, какой в походе имели; женам же и детям умерших производить половинное жалованье против того, какое умерший получал во время похода, женам по замужество или по смерть, а детям до вступления в совершенные лета."

На подлинном собственною ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою написано тако:

ЕКАТЕРИНА.

В Царском Селе, Августа 8, 1786 года. [11]

Для руководства к точному исполнению сего Указа, из Государственной Адмиралтейств-Коллегии Г. Биллингсу дано пространное наставление, состоящее в 25 статьях.

Имена Офицеров, определенных в морскую Экспедицию, и число нижних чинов, находившихся при оной.

Число

людей

Начальник:

Капитан-Лейтенант Иосиф Биллингс.

Лейтенанты:

Роберт Галл,

Гаврила Сарычев,

Крестьян Беринг.

Штурманы:

Антон Батаков,

Сергеи Бронников.

Подштурман, Иван Кондратов,

Шхипер, Афанасий Баков.

Подшхипер, Алёксандр Мараков.

Штаб-Лекарь, Михайла Робек,

Лекарь, Петр Алегрети.

Подлекари:

Антон Лейман,

Василий Волошенов. [12]

Секретарь, Мартын Соур

Механик, Иосиф Эдварц

Рисовальный Мастер, Лука Воронин

Боцман-Матов

2

Квартирмейстеров

3

Корабельного дела Тиммерман

1

Плотник 1 класса

1

Блокового дела плотник

1

Парусной ученик

1

Егерского корпуса учеников

2

Зверовщик

1

Сержант Михайла Бакунин

Егерей

7

Морских канониров

3

Сверх вышеписанных определены были после в Экспедицию из разных городов Сибири:

Доктор, Карл Мерк  

(Принят в Иркутске на место оставленного за болезнию Шихтмейстера Патрина.)

Его помощники:

Шихтмейстер Данила Гауз,

Иван Мейн, [13]

Карл Кребс.

Священник Василий Сивцов

Армейской Капитан, Тимофей Шмалев.

В Комисарской должности:

Коллежской Секретарь Гаврила Ерлин,

Провинциальной Секретарь Федор Карпов.

Штурман, Гаврила Прибылов

Геодезии Унтер-Офицеров

5

Козачьих Сотников

3

Сержант

1

Музыкантов

4

Из Козаков в егери

32

Из Козаков в матросы

49

Охотского порта матросов

9

Всего:

141

 

ГЛАВА II.

Приготовление к Экспедиции. Отправление меня вперед. Путь к Иркутску и Якутску. Замечание о сем последнем городе. Оправление далее на верховых лошадях. Якуты. Необитаемые места. Замечание о лошадях. Прибытие на реку Омеконь. Призывание духов Якутским Шаманом.

1785 г. Сентябрь. Разные приготовления к Экспедиции продолжались около Шести месяцев. Из Англии выписаны все нужные астрономические инструменты; также закуплены разные мелочные товары на подарки диким народам, и на сей же конец сделаны медали золотые, серебряные и медные.

В половине Сентября месяца отправлен я из Петербурга с мастеровыми в город Охотск, для предварительного приготовления к Экспедиции. Между тем велено, в проезд через город Иркутск, требовать, чтоб в Верхнем или Среднем Колымских (На Российских картах поставлено Ковымские остроги; но я следовал употребительному в Сибири названию Колымские: ибо и река называется жителями тамошними Колыма, а не Ковыма.) [15] острогах заготовлено было наступающею зимою провианту и воинских снарядов для ста человек на два года; и когда в тех местах нет строевого лесу, то просить, чтобы доставлены были туда кожи для делание байдар (Байдарами в Сибири называют два рода больших лодок особого строения: одни бывают деревянные, сделанные из досок; другие кожаные, то есть, обтянутые, вместо досок, кожами морских зверей. Весел бывает на них от 8 до 16; вместо руля управляются веслом.); а прибывши в город Охотск, осмотреть транспортные суда, и ежели из них не найдется годных для Экспедиции к плаванию по Восточному океану; то заготовлять лес на построение двух судов, по данным от Адмиралтейств-Коллегии чертежам.

1785 г. Октябрь. Как отправление мое последовало в самое осеннее время, когда дороги от дождей были уже испорчены и крайне грязны; то до самого Тобольска принужден я был ехать весьма медленно; но от сего города далее, наступившими сильными морозами скрепило совсем дорогу. 23 Октября переменил летние повозки на зимние и переехал по льду Иртыш. Между тем река Обь не стала еще и 28 числа; однако ж несло по ней множество льду, так, что я с опасностию переправился через нее на лодках. В последствии моего путешествия все прочие реки переезжал я по льду, кроме Ангары, текущей под самым Иркутском, [16] которая, по чрезмерной своей быстроте, становится не ранее Декабря. В Иркутск прибыл я 10 Ноября.

1785 г. Ноябрь. Первое мое здесь старание было осведомиться обстоятельно о всех могущих повстречаться неудобствах и препятствиях, в рассуждении возложенного на меня дела; это не трудно было мне узнать от людей, очень часто там бывающих. Сверх того получил я дефекты (Дефектом называется у мореплавателей описание доброт и недостатков судна.) судам и ведомости морским припасам, находящимся в Охотском порте, из коих усмотря неспособность первых и недостаток в последних, решился, не упуская времени, требовать, чтоб для постройки новых судов сделать все нужные орудия и, запасши материалы здесь в нынешнюю еще зиму, а будущим летом доставить в Охотск; почему сочиня всему тому ведомость, представил Генерал-Губернатору Якоби.

1785 г. Декабрь. В начале Декабря, получив от Генерал-Губернатора открытой ордер ко всем Начальникам областей и городов о всяком мне вспоможении в случае нужды, отправился я из Иркутска. Дорога до Качужской пристани была очень хороша, но оттуда вниз по реке Лене до города Алюкмы чрезвычайно беспокойна. Река стала не очень гладко; от [17] неровностей льда беспрестанно ломало повозки, и 1785 г. тем делало не мало остановки. От Алюкмы до Якутска хотя дорога и была хороша, но за то должно было ехать очень тихо, не больше как по тридцати верст в день; причиною чему Якутские лошади, употребляемые только к верховой езде, непривычные и неспособные к упряжке в санях, а выставляемые ежегодно на почтовых станциях Якутами по наряду.

Генваря 10 приехал я в город Якутск. Он стоит на левом берегу Лены, и есть самой старинной из всех здешних городов (Якутской острог построен в 1647 году, и после сделан городом.). Старая деревянная его крепость с башнями существует еще и ныне, однако в некоторых местах уже обвалилась; в ней каменное казенное строение и церковь, кроме которой есть еще две каменные же церкви, одна в монастыре, другая в городе, и две деревянные. Впрочем все домы обывательские деревянные, построенные на старинной Руской вкус; между ними по разным местам рассеянны Якутские юрты. Окошки в домах, за неимением стекол, у некоторых слюденые, у других летом бывают пузырные, а зимою вставливаются большие льдины, прикрепляемые к косякам снегом, облитым водою; от чего, по жестокости здешних [18] морозов, так крепко примерзают, что никакая теплота в покоях не сильна их оттопить. Свет сквозь льдины бывает такой же, как и сквозь обмерзлые стекла.

Жители, населяющие город, кроме Чиновников присутственных мест, суть дети боярские, Козаки, Якуты, также купцы и мещане; последние большою частию из поселенных, а некоторые и наказанные, однако здесь поправившие свое поведение и сделавшиеся порядочными гражданами. Да и вообще можно сказать, что во всей Сибири ссылочные, и даже самые те, кои заточены туда в наказание за чрезвычайные злодейства, и коих бы между нами и виду страшились, не только ходят там вольно, но ниже слышно о каких-либо от них шалостях. Многие из жителей имеют к ним доверенность, и держат их без опасания в своих домах: ибо в таком случае ссылочные остерегаются сделать малейшее преступление, чтобы не быть сосланными на вечную работу в Нерчинские рудокопные заводы. Впрочем нет сомнения, что между сими нещастными есть и добрые по сердцу своему люди, которые может быть случаем, нуждою, или обстоятельствами вовлечены в преступление. Здесь предварили меня, что далее к Охотску в зимнее время никто не ездит, кроме легкой почты, по причине глубоких снегов и необитаемых мест, и советовали дожидаться весны; но я, не хотя упустишь времени, решился непременно ехать, каковые бы впрочем ни могли [19] повстречаться со мною трудности и беспокойства. Двенадцать дней употребил я на приготовление к сей трудной дороге. На два месяца запас провизии и сделал себе для защиты от тамошнего столь холодного климата и по тамошнему образцу, теплое оленье платье, обыкновенно употребляемое в дорогах.

22 Числа Генваря отправился я из Якутска на верховых, а кладь и провизию повезли на вьючных лошадях, полагая на каждую не более пяти пуд. Якуты были проводниками; каждой из них вел за собою вьючных лошадей, числом не более девяти, связанных поводами так, что они шли одна за другою; между ними была и одна заводная.

Для меня бы крайне трудно было в дороге объясняться с моими проводниками и с народами, кои я проезжал, если бы здешний Коммендант не дал мне Козака, знающего Якутской и Тунгусской языки; с помощию его везде я мог получать все нужное. Из всех вообще Якутов очень редко кто говорит по-Руски: потому что Россияне, поселившиеся здесь, все без изъятия знают их язык; и для того первые не имеют нужды учиться нашему, а последние чрез то получают от них великую выгоду в торговле и промене товаров.

Сперва ехали мы по летней дороге, лежащей к Охотску, чрез учрежденные станции; а потом, во сте [20] пятидесяти трех верстах, поворотили от ней влево на зимнюю, лежащую через вершину реки Индигерки или Омекони, которая хотя и будет против летней дороги около пяти сот верст далее, однако ехать по ней гораздо удобнее: нет больших горных хребтов, и снега бывают не так глубоки, как по первой.

От Якутска до реки Алдану, три ста пятьдесят верст, дорога шла через Якутские улусы (Улусом называется несколько селений, состоящих под управлением одного Князька или Старшины.) или селения, ровными местами, где часто попадались перелески, озера, поля и сенокосные дуга. Лес везде лиственица и березняк. Ночлеги имели мы по большой части у Князьков (**)(Князьками здесь называются выбранные из зажиточных Якутов старосты.) в юртах, и принимаемы были везде ласково. Можно сказать, что гостеприимство у Якутов есть первая добродетель: не успеешь приехать к селению, как они уже встречают, помогают сойти с лошади и ведут в юрту, раскладывают большой огонь, снимают с приезжего платье и обувь, очищают снег, и сушат. Постелю приготовляют в самом покойном месте, и стараются услужить, сколько возможно. Сверх того потчуют всем, что только у них есть лучшего; иные дарят еще соболем, либо лисицей. За все то старался я отдаривать бывшими со мною на их вкус [21] разными мелочами и табаком, которой они очень любят курить; а к водке столь пристрастны, что не стыдятся, когда дашь одну рюмку, попросить другую, а там и третью.

Якуты, как думать надобно, происходят от древнего поколение тех Татар, кои не были еще Магометанами. Доказательством сему служит подобие лица, образ жизни, а более всего язык их, которой так сходен с Татарским, что бывший в Экспедиции с нами Татарин большую часть разговоров их мог разуметь без нужды.

Многие из Якутов принимают Христианский Закон; однако это большою частию бедные, и крестятся только для того, чтоб избавишься на несколько лет от подушного; богатым же не нравится, что Закон Христианский запрещает иметь двух жен, есть в посты говядину, масло и молоко, а особливо употреблять кобылье мясо, которое они почитают лучшим в свете кушаньем, и говорят, что если б Руские узнали в нем вкус, то не стали бы совсем употреблять говядины. Жир кобылий и говяжий едят без всего, с жадностию, и более сырой; также пьют с удовольствием растопленное коровье масло; почитают его лекарством в некоторых болезнях, и поят им больных. Грудному ребенку, чтоб не плакал, дают сосать кусок сырого говяжьего жиру. Летом, когда станут [22] жеребиться кобылы, из молока их делает кумыс, точно такой же, как и у Татар; а зимою, вместо его, пьют ундан, составленный из кислого коровья молока и непахтанного масла, смешанного с водою; из чего выходит довольно вкусной напиток. Отсюда можно видеть ясно, что весь запас и провизия их состоит из непозволенной Христианам пищи; а наши Проповедники требуют, чтоб новокрещеные Якуты непременно воздержались от запрещенного Законом и соблюдали посты: но как у них ни хлеба, ни овощей, ни рыбы нет; то и не возможно исполнить сего предписания. Вот причина, почему большая часть Якутов не крестятся.

Юрты Якутские строятся сверх земли, видом четвероугольные, коих величина соразмерна числу семьи. Сперва вкапывают в землю три ряда столбов, средний ряд несколько повыше других; на оные ряды кладут три перекладины вдоль и две поперек, на концы двух крайних продольных перекладин: таким образом связывается юрта. Верх покрывают горбылями от средней перекладины на обе стороны скатом; стороны обносят такими жь горбылями, приставливая их несколько наклонно к крайним перекладинам; после чего всю юрту покрывают травою, потом землею и дерном. Внутри юрты, по средине, на самой земле, обыкновенно бывает очаг, обращенный к лучшей стороне жилища; трубу над очагом делают из длинных тонких [23] жердей, соединяя их плотно и обмазывая внутри глиною. Дрова на очаг кладут не плашмя, а стоймя, и огонь беспрестанно горит во всю зиму. Кругом юрты, подле стены, сделаны широкие лавки, разделенные перегородками для постели каждого человека. Рогатой скот держат в особой пристройке, соединенной с юртою большим отверстием, через которое он ходит; от чего в жилище Якутов бывает отвратительной запах. Летние юрты, совсем отменные от зимних, называемые урасы, делаются круглые; ставятся конусом из жердей и покрываются снаружи берестою.

Платье носят Якуты, богатые из оленьей, а бедные из лошадиной кожи, и притом как зимою, так и летом почти одинакого покрою, с тою только разностию, что для зимнего кожи употребляются с шерстью. Вместо рубашки надевают нагрудник, потом род длинного полушубка шерстью внутрь; а сверх всего с завороченными полами кафтан, называемой санаях, шерстью вверх. Штаны у них короткие, на четверть выше колен; к ним привязываются ремешками наколенники, опускающиеся не много пониже икр; потом на ноги надеваются носки, а на них сапоги, называемые этербесы. Достаточные Якуты сверх всего платья носят привязанные к поясу два набедренника, состоящие из двух четверосторонних лоскутов красного или синего сукна. [24]

Каждой Якут, когда едет в дорогу, привешивает к поясу большой нож на длинной палке, огниво, кремень и трут, приготовляемой из травы полыни, а за сапоги кладет гамзу или трубку, которая бывает по большой части деревянная, с коротеньким чубуком, расколотым вдоль для удобнейшего чищенья и связанным ремешком. Табак курят, примешивая к нему половину самых мелких деревянных стружек, и всегда дым глотают: часто случается им закуриваться до того, что падают без памяти. Уверяют, что проглоченный дым табачной полезен бывает во время колики при засорении желудка..

Женское Якутское буднишное платье почти такое ж, как и мужское, но нарядное длиннее и полнее обыкновенного; покрыто цветным сукном, фанзою или китайкою, унизано серебряными и медными бляшками разных фигур, и обложено кругом широкою опушкою из мехов бобровых или выдреных. К сему платью шапки надевают особого роду, с тремя к верху хохлами из птичьих перьев; в ушах носят серебряные большие кольца, волосы завязывают назади в косу.

Февраля 5 остановился я в последнем Якутском селении, в юрте отставного Козака, которой исправляет должность писаря у Князьков здешних волостей и приготовляет лошадей под почту и для курьеров. Отсюда вперед на четыреста верст находятся [25] необитаемые места, и до реки Омекони перемены лошадям нет. На другой день хотя и приведены были хорошие лошади; однако Якуты просили меня пообождать, уверяя, что с поля пойманные жирные лошади такой дальней дороги перенести не могут, ежели не будут к тому приготовлены. Я согласился, и Якуты четыре дня держали их привязанных к столбу и давали им через день очень по малому количеству сена.

11 Числа пустились мы в путь. Переехав реку Алдан, шли вверх по реке Хандуге, ровными лесистыми и болотистыми местами. Следов дороги вовсе не было, и Якуты вели по одним приметным для них местам. Проехав сто верст, очутились мы между высоких горных хребтов и продолжали пут свой вверх по той же реке, то лесистым ее берегом, то через острова, а иногда и по самой реке, где не препятствовали от ключей распространившиеся накипни, или от чрезмерной быстрины полыньи. Во сте шестидесяти верстах поворотили от сей реки вправо по долине, между гор, приметно понижающихся, и продолжали путь свой местами совсем безлесными, покрытыми чрезмерно глубоким снегом, так, что лошади с великим трудом пробирались по нем. Якуты место это называют чистым, и стараются в один день засветло его переехать, опасаясь, чтоб не застигла вьюга: в таком случае может проезжих совсем занести снегом. [26] Сказывают, что много бывало таких примеров, и что здесь погибали от того не только лошади, но и люди. Мы были так счастливы, что проехали это опасное место в хорошую погоду, и выбрались на вершину реки, называемой Амуг-умог-гага, вниз по коей, через тридцать пять верст, вышли на реку Кюнкюй, покрытую большими накипнями. Здесь нашли Якутскую юрту, в которой живет один бедной Якут, не имеющий никакого скота, и питающийся ловимою из близ лежащего озера рыбою и куропатками, которых водится здесь довольно много.

Проводники мои сказывали, что от сего места вперед до ближнего на Омекони селения осталось только десять днищ (Днищем называется расстояние, какое в день могут кочевые народы перейти со всем своим имуществом. Большое днище имеет около 10 верст, а малое около 8.), что будет около семидесяти верст; почему и торопился я отправиться ранее, чтоб доехать туда в один день и ночевать по крайней мере первую ночь в теплой юрте, после одиннадцати весьма беспокойных и холодных ночлегов, проведенных при жестокой стуже в лесах. Можно сказать, что наше путешествие становилось уже несносно: каждой день, от утра до вечера, должно было сидеть на лошади, ночи ж проводишь, зарывшись в снегу, и во все время не снимать платья и не переменять белья. [27]

В тридцати пяти верстах от юрты, где мы ночевали, спустились на реку Контю, текущую в Омеконь, и по ней вниз ехали верст двадцать; потом через сенокосные луга, ввечеру уже поздно, прибыли в юрты.

Я располагался было после столь трудной дороги несколько здесь отдохнуть и обсушить свое платье; но мне сказали, что за сорок верст оттуда вперед живет Якутской Князек здешнего улуса, и что ежели я хочу получить в перемену скорее лошадей, то должен ехать к нему; и так на другой день отправился я далее. На половине дороги переехали невысокой горной хребет, называемой Атбас, которой Якуты некоторым образом боготворят, так, как и все отличнейшие горы, и приносят им в жертву лошадиные волосы, вешая их по деревьям. Наши проводники также не преминули исполнить сей обряд: когда были на самом верху горы, то каждой Якут выдернул или из гривы, или из хвоста своей лошади по нескольку волосов, и повесил на сучья дерев, близ стоящих к дороге.

Лошади наши так истощали, что с великою нуждою довезли нас до последнего Омеконьского селения, хотя при отправлении с Алдану и довольно были жирны. Как прежде еще пути четыре дня их не кормили, да и дорогою должны они были сами для себя из-под снегу копытами доставать поблеклую и негодную траву, которая не имела уже в себе питательного соку, в иных [28] же местах и той совсем не было; и как сверх того во все продолжение пути очень не надолго пускали их на кормовище, первые ж четыре дня по отправлении нашем только перед утром, часа на два, впрочем всю ночь держали привязанных к деревьям: то можно сказать, что бедные лошади во все двенадцать дней, не имели и столько корму, сколько в других местах дают на одни сутки. После я узнал, что без такой предосторожности не довезли б они нас и до половины дороги; ибо несколько лошадей, от несмотрения и оплошности провожатых, будучи в поту, рано нахватались снегу; от чего на другой же день сделались на спинах их большие нарывы, так, что нельзя было положишь ни вьюков, не седел. Якуты оставили их в лесу без всякого призрения; на обратном пуши намерены были их отыскать, и ежели поправятся, взять с собою; когда ж того сделать будет нельзя, то должны хозяевам тех лошадей по крайней мере привезши хвост и уши, в доказательство, что они не проданы. Хотя это некоторым образом и предохраняет от злоупотребления, не мешает однако ж им нарочно портить жирных лошадей, чтоб иметь причину убить их и на щет других попировать.

Остановились мы в одной юрте, где живет отставной Козак, исправляющий должность писаря у Омеконьских Князьков. [29]

Здесь узнал я, что далее к Охотску, за великими снегами, на лошадях продолжать пути нельзя: ибо за несколько времени отправившиеся по сей дороге Козаки с почтою нашли толь глубокие снега, что, не проехав и половины оной, потеряли всех лошадей, быв принуждены назад возвращаться на лыжах; и если б не повстречали Оленных Тунгусов, то и сами б пропали. Тунгусы доставили их в Охотск. Олени, у сих народов употребляемые к переездам с места на место, отменно пригодны в таковых случаях: их не удерживают ни зимою великие снега, ни летом болотистые места. Для того решился я ехать на оленях, и послал нарочного за Тунгусами в гористые места, где они обыкновенно кочуют в своих юртах.

Между тем имел я случай видеть, как Якутской Шаман призывал духов. Был он приглашен одним больным Якутом, желавшим умилостивить злого духа, которой, как верят тамошние жители, причиною болезни. Шаман снял с себя обыкновенное Якутское платье, и надел особое Шаманское, сделанное из ровдуг (Ровдуга есть оленья выделанная кожа.), которое не много длиннее колена, обвешано кругом узенькими ремешками и железными бляхами разных фигур и величины. Изготовясь совсем, распустил завязанные на голове волосы (**)(Надобно знать, что одни только Шаманы имеют отращенные волосы; прочие ж Якуты обрезывают их так, как Руские мужики.), выкурил трубку [30] табаку, взял свой бубен, сел посередь юрты и начал изредка бить в оной болуяхом (Болуях есть деревянная плоская палочка, обтянутая оленьею кожею; им биют в бубен.), припевая Шаманскую песню, коею, как сказывал толмачь, призывал он поименно семь духов, бывших у него в повиновении. Через несколько минут стал чаще бить в бубен и кричать громче, привставая с места и поворачиваясь во все стороны; вскоре после того вскочил и начал прыгать около больного в такт бубна, продолжая кричать странными голосами, делая притом страшные телодвижения. Голова его, с растрепанными волосами, то опрокидывалась вперед, то назад, а иногда вертелась во все стороны так быстро, что казалась быть на пружине; глаза тогда сверкали у него, как у бешеного, и он скоро от сильного движения пришел в некоторой род исступления или беспамятства: тогда двое Якутов старались его поддержать. Через несколько минут опамятовавшись, просил ножа, и когда подали, то ударил им себя в брюхо, и велел одному Якуту вколачивать его поленом до самого черня; потом, подошел к очагу, взял три горящие угля и один за другим проглотил, не показывая ни малой боли, после чего плясал еще долго; наконец вынул из брюха нож, и выхаркнув с [31] некоторым усилием проглоченные угли, стал предсказывать, что больной выздоровеет, если в жертву злому духу, мучившему его, убита будет лошадь, и назначил притом, какой она должна быть шерсти. В сем случае безошибочно жребий падает всегда на самую жирную.

Шаманы за труды платы никакой не требуют, а довольны тем бывают, что им дадут. Сверх того присутствуют они при жертвоприношении и пожирают с алчностию жертвенное мясо; ибо злому духу предоставляют только голову, ноги, хвост и кожу, которую растягивают на месте и вешают на березе или на листвянице, где и остается навсегда.

Доверенность, каковою пользуются Шаманы у всего здешнего простого народа, отнимает всякое на них подозрение в обмане; а предрассуждение о связи их с злыми духами утверждает еще более в мнении, что все, делаемое Шаманами, производится чрезъестественным образом и не иначе, как с помощию дьявольскою. Мнимая сия власть над духами дала им право выдумывать разные сказки и нелепости для суеверного невежества, дабы более верили, что они могут предсказывать будущее, знать настоящее и прошедшее, повелевать ветрами и бурями, производишь ведро и ненастье, отыскивать потерянные вещи, лечить больных и доставлять щастье в звериной ловле. Таким образом всегда имеют они случай выманишь что-нибудь у легковерного народа. [32]

ГЛАВА III.

Отправление с реки Омекони к Охотску на оленях. Выезд на реку Охоту. Урочище Уега. Тунгусская ярморка. Образ жизни Тунгусов. На реке Арке пешие Тунгусы. Езда далее на собаках. Прибытие в Охотск. Замечание о сем городе, его торговле и жителях. Осмотр судов и материалов. Отыскание лесу для строения судов. Болезнь в городе и причины оной. Ловля рыбы и ее заготовление. Разные породы птиц, и способы, как их ловят.

1786 г. Март. Посланные для отыскания Тунгусов через двенадцать дней возвратились, имея с собою двадцать пять оленей с юртою и двумя Тунгусскими семьями.

Марта 11 числа на приведенных оленях отправился я с Омекони. Съестные припасы, платье и прочее навьючили на оленей, полагая на каждого не более трех пуд; сами мы сели также на оленей оседланных. Много стоило нам труда привыкнуть к этой необыкновенной езде: седло столь мало, что с нуждою можно на нем держаться; к тому ж оно без стремян и без подпруг, лежит на передних лопатках оленя и подвязано одним тонким ремнем, так, что при малом [33] потерянии равновесия должно упасть. Вместо узды правят ремнем, привязанным к шее оленя.

В первой день отъехали мы верст тридцать. С начала дорога шла чрез сенокосные луга, потом между гор, лесистыми долинами. Ночевать остановились на невысокой горе, изобильной мохом, годным для пищи оленям, где и поставили юрту, для которой Тунгусы вырубили только жерди, приготовили дрова и развели огонь; впрочем всю работу исправляли женщины; они развьючивали оленей, развязывали багаж и устанавливали юрту. Все, принадлежащее к такой подвижной юрте, Тунгусы возят с собою: как то, ровдуги и из бересты сшитые пластинки, нужные на покрышку; сошки, на кои ставятся жерди; и занавески к дверям.

Юрты обыкновенно бывают круглые, на подобие Калмыцких, к верху конусом, где оставляется отверстие для дыму; огонь раскладывают по середине, почему бывает в них чрезвычайно дымно, особливо при жестоких морозах.

Следующие дни продолжали путь па известной только одним Тунгусам дороге, через горы, леса и тундры (Тундрами здесь называются топкие болотистые места, покрытые мохом и кочками, где растет только мелкой свилеватой лес, также покрытый мохом.); на третий день наехали мы на оленьи следы. Тунгусы и Якуты различают их с чрезвычайным [34] искусством, как летом, так и зимою; узнают не только число оленей или лошадей, но и определяют время, когда те следы оставлены. Наши проводники по сим признакам тотчас узнали, что того же дня проехали Тунгусы. Мы пустились за ними в след, и в вечеру действительно догнали их на месте, где они остановились ночевать. Назавтра переменили они нам оленей и дали своих вместо тех, кои у нас были и кои уже ослабели.

15 Числа в полдень переехали мы реку Куйдусун, которая, соединясь с рекою Омеконью, составляет реку Индигерку. Места, подобно прежним, были гористые, покрытые листвяничным лесом. Снег становился приметно глубже и местами лежал сверх земли выше двух сажень.

20 Числа выехали мы чрез разлог между гор на реку Охоту, по течению которой продолжая путь свой три дни, миновали урочище, по-Тунгусски называемое Уега, где в известное время зимою съезжаются со всех сторон Тунгусы и производят торг: это их ярморка. Приехавшие из городов, с теми, кои жили в горах, меняют табак, ножи, иголки, бисер и плашки, на оленей, мехи разных зверей, оленьи кожи, сушеное звериное мясо и рыбу. Первые могли б всегда получить более выгоды, нежели последние, если б не пропивали большой части своего прибытка на вине, к которому они стали [35] теперь очень пристрастны, и отвозили бы вымениваемые вещи в город для продажи: ибо в таком случае могли б они выручить втрое более, нежели что сам за них дали.

Сии народы ведут кочевую жизнь и зимою, и летом. Они беспрестанно переселяются с места на место, со всем своим домом, семьею и имением, и редко где простоят неделю по нужде, то есть, по причине ненастья или для промыслу зверей; впрочем, почитают за великое наказание долго жить на одном месте.

Имение свое, состоящее в платье, юрте и съестных припасах, возят с собою на вьючных оленях, складывая все то в побочни, весом каждой не более полутора пуд. Малых детей, кои не могут сидеть верхом, сажают во плетеные корзинки, обтыкая вокруг мохом; к ним привязывают равновесной побочень, и таким образом кладут все то на вьючного оленя; дорогою, чтоб ребенок не плакал, дают ему сосать кусок сырова жиру. Взрослые мущины и женщины ездят верхом, а за собою ведут вьючных оленей.

Богатство Тунгусов ценится по числу оленей: у кого их больше, тот богаче и почтеннее. Многие имеют до двух тысяч, и пасут их обыкновенно табунами на местах, обильных мохом. Сколько бы впрочем у Тунгуса ни было оленей, однако для себя не убьет он ни одного, разве которой падет, повредится, или [36] охромеет; иначе скорее согласится дни три терпеть голод и питаться древесною корою, либо старыми заветрелыми костьми, которые обыкновенно бережет на нужной случай и возит с собою. Убитого оленя съедают дочиста, то есть, не только мясо, внутреннюю и кровь; но и всю в кишках находящуюся нечистоту, из которой варят род каши, смешивая с кровью и жиром. Сырова мяса не употребляют, разве сушеное; напротив того мозг из костей едят сырой: я и сам его отведывал и нашел очень непротивным.

25 Марта доехали мы на оленях до урочища Арки, так называемого по реке сего имени, текущей в реку Охоту. Здесь живет несколько Пеших Тунгусов, называемых пешими потому, что они, за неимением оленей, летом должны ходить пешком, зимою ж для езды на нартах употребляют собак; живут в земляных юртах: впрочем ничем не разнятся от оленных Тунгусов. Отсюда уже должен я был ехать на собаках в нартах.

Нарты, легкие санки, длиною в двенадцать, а шириною в два фута; высота их от полоз полтора фута; они так тонки и легки, что одною рукою можно поднять. В них запрягают собак, от десяти до двенадцати, таким образом: к переду нарты по середине привязан, вместо дышла, ремень, по сторонам которого становятся собаки в лямках и пристегиваются к нему [37] помощию нарочно сделанных петель кляпышками. В передней паре запрягают одну собаку, приученную к двум словам, которыми заставляют ее поворачивать направо или налево. Для остановления ж нарты втыкают в снег между копыльями оштол, род деревянной толстой палки с железным наконешником; на верху оштола повешены железные побрякушки, которыми пугают собак, чтоб скорее бежали.

Весною ездить на собаках крайне не удобно: ибо как нет у нарт подрезей, то по дорогам делаются большие раскаты и прорезы, от чего проезжих часто опрокидывает; а в лесистых местах тем это опаснее, что раскаты бывают прямо на деревья, об которые при самой малой неосторожности можно расшибиться, особливо когда собаки почувствуют дух какого-нибудь зверя: тогда бегут они изо всей силы и трудно их удержать. Часто бывает, что по рекам гоняясь за выдрою, затаскивают в полыньи; в таком случае, если нельзя их остановить, другого нет средства, как опрокинуть нарту в снег, или соскочить с нее и дать им волю.

Если с начала зимы или в продолжение оной вдруг выпадет большой снег, так, что собаки в нем тонут: то вперед идет тогда один или два человека на лыжах и обминают его, прокладывая дорогу, от селения до селения, но приметным деревьям, горам или [38] рекам. Часто бывает, что от сильного ветру заносит ее опять снегом: в таком случае прокладывают вновь; от чего дороги бывают наравне с прочим снегом, а в безлесных местах и выше. От многого проезду нарт морозами скрепляет дороги так, что подымает человека; а весною, когда начнет таять, нет возможности итти пешком; ибо совсем можно утонуть в снегу: глубина его в нынешнем году была местами до двух сажень.

27 Марта приехал я в город Охотск. Он стоит на берегу моря, его же именем называемого, при самом устьи двух соединяющихся рек, Охоты и Кухтуя. Расположен вдоль узкой косы, состоящей из мелкого камня, имеющей в ширину не более ста пятидесяти сажень; а как Охота. всякое лето подмывает его своею водою, то по нескольку домов ежегодно сносит, от чего в короткое время город лишился уже трех улиц; напротив того со стороны моря коса прибывает набрасываемыми от волнение камешками. Правительство положило перенести город в другое безопасное место, и потому никакого строения не прибавляют, а прежнее, сделанное при основании города, почти обвалилось: оно состоит из одной деревянной церкви, крепости, обнесенной палисадом, и нескольких магазинов.

Здешние домы по большой части принадлежат служивым; ибо во всем городе жители одни военнослужащие и [39] Чиновники Присутственных Мест, учрежденных при открытии Иркутского Наместничества. Город сделан областным: к нему принадлежит полуостров Камчатка, Алеутские и Курильские острова и весь морской берег от Охотска к Северу до Чукотского мыса.

Купцы здесь торгуют более иногородние; привозят съестные припасы и разные товары для Руских, а некоторые и на Азиатской вкус, чтоб променивать Тунгусам, Якутам, Корякам и Чукчам, на мягкую рухлядь. Есть и Складочные Компании, имеющие здесь своих прикащиков, которые строят в Охотске или в Камчатке суда и отправляют их на Алеутские острова и в Северную часть Америки для ловли бобров, морских котов, лисиц и песцов. Людей для сего нанимают в разных городах Российской Империи, и препоручают начальство над всеми одному из них, бывалому прежде в промыслах, под названием передовщика. Сверх того для управление судном дается от Правительства Штурман или Подштурман. Разъезды их продолжаются иногда около десяти лет: по возвращении делят весь промысел на части, называемые паи.

1786 г. Март. Уведомив здешнего Комменданта о причине моего приезда и истребовав позволение, приступил я к осмотру судов и материалов. Из числа пяти транспортных, в здешнем порте находившихся судов, два [40] бывшие в Экспедиции Капитана Креницына, по свидетельстве моем, нашлись за гнилостию совсем негодны; прочие три были отправлены прошедшего лета с провиантом в Камчатку, где и остались зимовать. Все они однопалубные, и построены на подобие наших галиотов, почему для дальнего пути но могли быть годны; к тому ж и здешний порт нельзя оставить без судов: Камчатка, город Инжига, Тауской и Ямской остроги лишились бы провианту, доставляемого туда ежегодно, и тамошние жители должны бы были претерпевать неминуемой голод. После того осматривал я морские припасы и материалы, хранящиеся в здешних магазинах (если можно так назвать почти обвалившиеся из досок сделанные сараи), и нашел очень малое количество годного; прочее ж от долговременного лежания, а частию и от худости магазинов, при сыром здешнем воздухе, сгнило.

Апрель. В начале Апреля месяца отправился я осматривать леса. За неимением при здешнем порте описания оным, принужден был отыскивать сам. В этом случае много мне способствовал предместник нынешнего Комменданта Коллежской Ассесор Г. Кох, которой знал довольно хорошо положение окружных мест. Я столько одолжен сим почтенным человеком, что не могу упомянуть об нем без чувствительнейшей благодарности. Нимало не будучи обязан, из одного усердия, чтоб [41] доставить только пособие в возложенном на меня деле, сопутствовал он мне по всем лесам и разделял со мною все трудности. Более семидесяти верст обошли мы на лыжах (Лыжи здесь употребляют двоякого рода: одни для рухлого снегу, широкие и подбитые кожею с оленьих ног; другие для отверделого, узкие и длинные, не подбитые ничем.), и первые дни нашего пути, можно сказать, мучились совершенно, и вывихали себе ноги от неуменья действовать лыжами. При каждом шаге они у нас путались и задевали то за кусты, то одна за другую; от чего падали мы беспрестанно и тонули в снегу, глубина коего толь чрезвычайна, что самому, без помощи других, высвободиться из него не возможно. Мы осмотрели все леса, лежащие вверх по реке Охоте, верст на восемьдесят, и нашли годный лес только в двух местах. Впрочем хотя оба берега реки и покрыты листвяничными деревьями; но они так мелки, что на строение судов употребить их нельзя. В двадцати верстах от Охотска, урочище Чернолесье было первое место, где отыскали небольшое количество лесу покрупнее и годного: второе место было Мундуканское урочище, в семидесяти пяти верстах от города, на правом берегу реки Охоты. В сем последнем нашли мы его столько, что без нужды могли заготовить на оба судна.

В половине Апреля возвратились мы в Охотск. [42] Первое мое старание было истребовать людей для заготовления лесу: но получил от Комменданта очень малое их число, и то одержимых цинготною болезнию, которые не только не могли работать, но и с нуждою ходили. Этой болезни подвержены здесь вообще люди скудного состояния. Главную ее причину должно приписать сырым и влажным погодам и употребляемой ими пище, которая состояла из одной соленой рыбы, да из кислого жидкого ржаного теста, называемого бурдук. Свежей пищи никакой не могли они иметь. Говядины и рыбы совсем не было. Прочие съестные припасы хотя и находились в небольшом количестве у купцов, но продавались чрезвычайно дорого: масло коровье по тридцати рублей пуд, крупа по семи, мука пшеничная по десяти. Жители, имеющие достаток, заготовляют обыкновенно летом на ярморке всю годовую провизию, или выписывают из Якутска; кто ж не в состоянии того сделать, тот в другое время уже ничего не достанет и неминуемо должен терпеть голод. По приезде моем сюда и я подвергся бы той же участи, ежели б по благосклонности здешних господ, Комменданта Полковника Козлова-Угрейна, Надворного Советника Рейникина и Коллежского Ассесора Коха, не был обласкан и приглашен к их столу. После, коротко уже познакомившись, имел я щастие пользоваться дружбою и доверенностию сих почтения достойных людей, что несколько [43] облегчало труды и беспокойства, сопряженные с порученною мне коммисиею; особливо Г. Кох, имея обстоятельное сведение о здешнем крае, много мне способствовал своими советами.

В исходе Апреля вскрылась река Охота; после чего стала возвышаться в ней вода и с чрезвычайною скоростию поняла все низменные места; однако в сем положении стояла не более десяти дней, и вошла опять в берега.

1786 г. Май. В это время стала показываться рыба: первая появилась мальма, кунжа и камбала; потом временно из моря входила в реку большими стадами корюха и сельдь, а за ними следовали белуга и тюлени, называемые здесь нерпами. Свежая рыба и зелень поправили совершенно здоровье людей, и я мог уже послать для заготовление лесу: рубили его сперва в Чернолесьи, потом и в урочище Мундукан. Май и Июнь месяцы происходила сия работа довольно успешно.

В начале Июля прежней рыбы стало не видно, а пошла из моря в реку другая, называемая кета и нярка, величиною и видом похожая на лосося; только у нярки тело гораздо краснее и несколько тверже: вкус имеет приятной, и в Июле бывает довольно жирна. В Августе и Сентябре идет ее такое множество, что вода в реке получает вкус рыбы. Тогда здешние жители стараются заготовлять ее на весь год, как для себя, [44] так и для собак, коих держат для зимней езды, в каждом доме по одной или по две упряжки, то есть, от двенадцати до двадцати четырех собак. Собаки здешние походят на наших Руских, только мало лают, а вместо того воют, и это обыкновенно бывает несколько раз в день; особливо по зарям и перед тем, когда должно на них куда-либо ехать. Начинает выть сперва одна, за нею ж и все прочие в городе. Такая музыка для приезжего, пока не привыкнешь, бывает не очень приятна.

Рыбу заготовляют разными способами: первую попадающуюся нярку распластывают и коптят в нарочно сделанных коптильнях; когда ж поспеет, укладывают в ящики, пересыпая сушеною и толченою кетею, от чего она лучше сберегается. Отправляют ее в Иркутск и Якутск, только не в большом количестве, по причине дороговизны провозу. Кешу сушат на воздухе, отделяя мякоть от средней кости: так приготовленная называется она юколой; лучшие части употребляют для себя, прочее для собак. Кету и нярку солят в бочках целыми рыбами или одни пупки. Соль здесь варят в зимнее время из морской воды на казенной солеварне, построенной в одиннадцати верстах от города. В исходе Августа и Сентября, когда бывает самой большой ход рыбы, ее не ловят, а можно сказать, берут из реки, так как из садка, и бросают [45] в нарочно приготовленные в земле ямы, где она киснет, гниет и вся распускается. Употребляют ее для собак, а иногда и сами едят. Камчадалы почитают такую пищу лучшею и приятнейшею, хотя бывает от нее тогда самой отвратительный и толь сильной запах, что, при открывании ям, на несколько верст чувствителен. К исходу Сентября, когда настанут уже заморозы, ловимую кету и другую рыбу, в то же время показывающуюся и называемую ломки, морозят, кладут в срубы и берегут на зиму.

Для ловли рыбы употребляют невода и сети, первые для мелкой, последние для крупной; и делают их двоякие: одни на мальму и кунжу, другие на нярку, кету и ломки. Сети закидывают с берегу длинными шестами. Во время большого ходу рыбы, она так скоро набивается в сети, что не успеют еще закинуть их, как и должно уже вытаскивать, чтоб от множества не изорвались. Козаки с женами и детьми занимаются этою ловлею, и от скуки, вместо лакомства, едят с отменным удовольствием хрящи, вырезываемые у живой рыбы из головы. Думать надобно, что их приучили к этому лакомству собаки, которые в летнее время, при изобилии рыбы, сами для себя ловят ее на мелких местах, и ничего больше не едят, кроме голов.

Пролетных птиц весною и осенью бывает здесь [46] чрезвычайно много. В исходе Апреля и в Мае летят они стадами из теплых стран в Северные края, и тогда на лугах садятся гуси и журавли, а утками разных родов покрыта бывает вся губа. В Июне, когда улетят гуси и утки, появляются вместо их, во множестве, разных родов кулики. В Июле и Августе никакой птицы уже не видно, кроме морских уток, называемых турпаны, которые водятся обыкновенно на взморьи в великом множестве. Как в исходе Июля они линяют и не могут летать; то здешние жители, выбрав тихой день, выезжают на однодеревках (Однодеревки, род небольших лодок.) в море, окружают их и загоняют в устье реки, потом на мелкие места к берегу: тогда выскакивают из лодок все в воду, бьют или ловят их руками, и посредством костяной или железной иголки, нанизывают на длинной ремень, которой за каждым тащится позади. Часто случается, что задний человек у переднего, между тем как тот занимается довлею, отрезывает ремень с утками и присоединяет к своему.

Тунгусы турпанов ловят с помощию деревянной чучелы, делаемой на подобие их самки: чучелу прикрепляют на конце длинного шеста, а впереди ее на тот же шест насаживают железное копьецо. Таким образом изготовившись, держат сей шест впереди на [47] поверхности воды, и подъезжают на однодеревках к стаду самцов, которые, увидя чучелу и почитая ее за живую самку, подплывают к ней весьма беспечно: тогда Тунгусы без всякого затруднения колют их выше упомянутым копьецом.

На озерах и в тихих местах реки ловят уток силками. Перегораживают озеро или речку в разных местах тальниковыми прутиками, между тем оставляют изредка небольшие воротцы, а в них ставят петли. Утки, не находя другого пути, кроме сих отверстий, плывут туда и попадают в петли. Другой способ ловления бывает через силки же на икру: делают для сего рамы, переплетенные не очень часто тальником, а к ним привязывают множество силков; потом, с помощию привешиваемых камней, опускают такой снаряд на дно реки в мелких местах, посыпав на рамы и между плетенкою икры: утки, подплывая к этому месту, видят на дне приманку, ныряют за нею и попадают в петли.

Из лесных птиц водятся здесь орлы белохвостые, глухие тетеревы, рябчики и куропатки. Еще есть примечания достойная птица, называемая водяной воробей: видна бывает только зимою по полыньям реки; величиною с дрозда; перья на ней черные, и хотя не имеет на ногах плавальных перепонок, однако ныряет в воду и по нескольку минут там бывает, потом [48] опять показывается: но никогда не видно, чтоб плавала сверх воды. Дворовых воробьев здесь нет, а вороны совсем черные. Чаек находится пять разных родов: семисаженные, серые с белым, говорушки, мартышки и разбойники. Первые имеют необыкновенную величину, так, что растянутые у сей чайки длинные крылья, ноги и голова в окружности имеют около семи сажень маховых, почему и называется семисаженною. Она так прожорлива, что наевшись рыбы, не может лететь. Серые с белым точно такие ж, как и в Европе. Чайки говорушки походят на серых, только меньше их; и когда сидят на воде, то беспрестанно кричат, почему и названы говорушками. Самой же менышой их род, мартышки, с красненькими короткими ногами и с двумя развилинками на хвосту. Последний род чаек, черные, средней величины, с двумя на хвосту длинными перами. Сами они рыбы никогда не ловят, а отнимают у других чаек, почему и называются разбойниками. [49]

ГЛАВА IV.

Прибытие К. Биллингса в Охотск. Отправление мое на реку Колыму. Дорого вверх по реке Охоте. Замечание о неплодородии земли. Река Арка. Пляска пеших Тунгусов. Речка Уега, на берегу которой оленные Тунгусы. Ночлег при озере. Пойманная в нем рыба и чудное ее натуральное побуждение. Помощник докторской заблудился. Поворот с реки Охоты на реку Куйдусун. Побег проводника, от чего затруднение в отыскании дороги. Прибытие к пустым юртам и потом на реку Омеконь к Якутскому селению. Путь далее. Переправа через высочайший хребет. Приезд в Верхне-Колымской острог. Заготовление лесов. Юкагири и образ их жизни. Закладка судна. Жестокие морозы. Закладка другого судна. Нечаянной пожар.

1786 г. Июль. В первых числах Июля приехал в Охотск Начальник Экспедиции Г. Биллингс; а за ним скоро Доктор Мерк, Капитан-Лейтенант Галл и Шхипер Баков с командою и припасами. Тогда узнал я, что 7 числа прошедшего Марта все в Экспедиции находящиеся [50] Чиновники, в силу Высочайшего повеления, повышены чинами, в том числе и я произведен в Капитан-Лейтенанты.

В исходе Июля, по приказанию Начальника, все имеющиеся у меня в ведении дела и команду сдал я Капитан-Лейтенанту Галлу, а сам получил повеление отправиться в Верхне-Колымской острог. Из пришедших конвоев от Якутска с тягостями выбраны сто лучших лошадей, на которых 1 Августа выехал я с командою из Охотска. Со мною отправились Шхипер Баков, Штаб-Лекарь Робек, Штурман Батаков, рисовальной мастер Воронин, Тиммерман и двадцать человек нижних чинов. Из числа отправляющихся на Колыму реку, в Охотске остались для окончания некоторых дел Г. Биллингс, Доктор Мерк, его помощник, Регистратор, Боцман и три человека егерей.

Путь наш начался вдоль узкой дресвяной. косы, продолжающейся от Охотска вверх реки на семь верст, и имеющей с другой стороны море. От сего места река Охота и подле оной проложенная дорога поворачивает от моря вправо: но как в сие время от сильных дождей река наводнилась столько, что потопило водою оба ее берега и дорогу; то пробирались мы стороною, с великою трудностию, лесом и болотистыми местами. На третий день воды убыло столько, что могли продолжать путь дорогою, переходя в брод некоторые протоки. В тридцати четырех верстах от [51] города проехали Якутское селение, называемое Медвежья голова; а от него в девяти верстах, другое, называемое Киох-терях, и наконец последнее селение Мундукан, от Охотска в семидесяти пяти верстах. В сем селении дневали для просушки подмоченных третьего дня вещей.

Дорога до сих пор, кроме беспокойства от наводнения, была довольно хороша и везде представляла места прекрасные. Лес по большой части листвяничной, а местами березник и ольховник, по островам реки растут ивы и тополи; от смолы и листьев сего последнего дерева происходит ароматической приятной запах. По сторонам дороги растет кустами множество шиповнику или диких розанов и жимолости с сладкими ягодами, которые не имеют никакой почти горечи и почитаются здесь из лучших. Между тем попадалась голубица и княженика, похожая на землянику как листьями, так и видом; только цветок на ней не белой, а розовой, ягода ж имеет благовонной запах и приятной вкус. Здешние жители цвет и лист сей травы употребляют вместо чаю, и варят из нее декокт, которой, сказывают, полезен бывает от грудной болезни, кашлю, удушья и от всех припадков, происходящих от простуды. Трава по полям росла везде густая и высокая: что хотя и доказывает тучность земли, однако по многим опытам, деланным от [52] Правительства, изведано, что хлеб не может на ней родиться. Это приписывать должно не неплодию земли, но краткости лета, глубоким снегам, которые не растаевают местами до половины Июня, и влажным холодным погодам, часто бывающим в такое время, когда нужны жары, чтоб хлеб мог созревать. Это ж причиною, что и огородные овощи здесь не так хороши, как в других местах, лежащих далее к Северу, но под лучшим климатом (Места около города Архангельска четырьмя градусами ближе к Северному полюсу, а родятся там не только огородные овощи, но и хлеб.). Капуста здесь не имеет никаких вилков и бывает один только лист; картофель, редька и морковь хотя и родятся, но очень мелкие.

От Мундуканского селения верст двадцать продолжалися еще сухие и приятные места, а далее пошли болотистые и гористые. Лес везде листвяничной; а как он растет по скатам гор и в долинах на мокрых мшистых местах, называемых тундры; то нет нигде крупного и годного для строения.

Мох, лежащий на болотах, переплетаясь с кореньями дерев, составляет зыблющийся довольно твердой мост: когда по нем едут на лошадях, то он колеблется и качает деревья. Часто случается, что лошади проваливаются и вязнут в болоте; тогда все проводники вместе пособляют провалившейся высвободиться, [53] снимая с нее вьюки, и потом прокладывают новую дорогу в свежем месте. Таковые провалы и топкие места. называются здесь байдараны. По болотам находится великое множество морошки, а в долинах около ручьев растет на кустах голубица. На шестой день нашего пути приехали мы к селению пеших Тунгусов, называемому Арка, лежащему во сте верстах от Охотска, при устьи довольно не малой речки того же имени, впадающей в Охоту. Сего дня догнал нас Начальник Экспедиции с прочими остававшимися в Охотске, кроме Боцмана, которой, переплывая чрез небольшую протоку, был сброшен лошадью в воду, и утонул.

Здешних жителей застали мы упражняющихся в рыбной ловле. Оная состояла в багрении кеты, которая в великом множестве шла вверх реки близ самого берега; ловить ее тем было удобнее, что в сем месте река не очень глубока; вода ж столь чиста, что не только без труда можно видеть в ней рыбу, но и удобно различить жирную от худой. Тунгусы очень искусно ловят ее баграми, никогда не сделают промаха, и при всяком ударе вытаскивают добычу.

В вечеру после ужина Тунгусы забавлялись пляскою: мущины и женщины, взявшись рука за руку, составили небольшие круги и прыгали в такт песни, которую [54] сами пели; оная состояла в повторении двух только слов охур-иохур, что значило изъявление радости.

Сколь ни бедно кажется состояние сих людей, но они гораздо им довольнее, нежели просвещенные в непрерывном довольстве живущие богачи. Сует и беспокойств они не знают; нужды их ограничены, и все их благополучие заключается в одном изобилии рыбы; она составляет главную их пищу; на нее ж выменивают у оленных Тунгусов платье и обувь.

Следующие дни ехали мы все вместе. В двух верстах от Арки, поворотили от реки Охоты влево через горы и тундреные лесистые места. Переходя бродом поперешные речки, текущие в Охоту, выехали на речку Атарлан, по коей вверх шли двадцать верст до самой ее вершины, потом сухим боровым местом, между множеством небольших озер; чрез десять верст спустились на речку Уегу, текущую в Охоту, где нашли несколько юрт оленных Тунгусов. До сего места от Арки щитают около восьмидесяти верст.

Погода по девятое число стояла хорошая и дождей мы не видали, только по утрам и вечерам было уже довольно холодно; девятого ж в вечеру пошел дождь и продолжался не только во всю ночь, но и во все почти утро следующего дня.

Как бывшие у нас Якуты не знали далее дороги, [55] то мы взяли из здешних Тунгусов четырех человек в проводники, а для подвод двадцать два оленя. От Уеги дорога пошла самая беспокойная, гористыми и болотистыми местами, и завалена была подгорелыми деревьями; от чего, проехав тридцать верст, лошади наши так измучились, что несколько из них совсем выбились из сил, и должно было их оставить в лесу. В вечеру расположились мы ночевать подле озера, имеющего в окружности версты три, где было хорошее лошадям кормовище; почему, для поправление их сил, и следующий день провели тут же.

Отсюда Капитан Биллингс отправил своего Секретаря и Тиммермана в Верхнеколымской острог с нужными повелениями к Капитан-Лейтенанту Берингу, посланному туда в начале лета из Якутска с материалами и припасами для судов, которые предполагаемо было там строить.

В близь лежащем лесу, егери наши настреляли нам рябчиков и куропаток. В озере ловили сетьми хариузов; между ними попалась одна нярка, которая совсем уже излощала и не имела никакого подобие с тем, что она бывает, входя из моря в реку: на коже ее совсем шелухи не было, а одни только багровые и синие пятна, нос закорючился, выросли большие зубы, а на спине горб; тело ж ее сделалось рыхло и ноздревато. В озеро она зашла, как кажется, по текущему из [56] него в реку Охоту ручью, не смотря на то, что он с чрезвычайною быстриною извивается вниз под гору, и очень мелок. Кета и нярка, войдя из моря в реку, по особливому натуральному побуждению, беспрестанно стремится вверх воды, не смотря ни на какие препятствия, до тех пор, пока выбьется совсем из силы. Редкая дойдет до какого-нибудь озера, а вся пропадает и сгнивает по берегам, так, что ни одна уже не возвращается назад в море. Казалось бы, что от такого чрезвычайного множества кеты и нярки, ежегодно выходящей из моря во все реки и пропадающей, должно со временем истребиться всему этому роду; однако ее не убывает, по чему думать надобно, что выпускаемая ею икра стремлением воды уносится в море н производит там новых рыб.

От озера продолжали мы путь вниз ручья, из него текущего, которой чрез десять верст довольно увеличился и получил название речки Катор. В двадцати верстах выехали на реку Охоту, и шли вверх по ней, пробираясь то берегом, то через острова и каменистые ее отмели. Горы простирались по обе стороны реки: они покрыты были мелким листвяничным лесом, но далее вперед безлесны, наконец совсем голы и состоят из дикого сыпучего камня.

15 Числа Начальствующий Экспедициею отправился вперед, взяв с собою Доктора, двух егерей, и двух [57] Тунгусов в проводники. На другой день, по отбытии его, помощник Докторской Англичанин Мейн отстал от нас для собирания каменьев, и заблудился. Мы приметили это в вечеру, тогда, как остановились на ночлег, почему следующий день принуждены были пробыть тут же для отыскания заблудившегося, которого нашли уже после полудни в лесу, идущего пешком к Охотской стороне. Лошадь от него ушла, а дорогу вперед потерял, не приметя, что она лежала через реку водою. Будучи в отчаянии, не знал он, что делать, и наконец решился возвратишься к первому Тунгусскому жилью, что однако не так легко было сделать, как он думал: ибо ближайшие Тунгусские юрты были тогда от него далее ста верст.

Прошед около четырех сот верст вверх по реке Охоте, поворотили мы от ней вправо через разлог между гор, и спустились на вершину реки Куйдусуна, где местами на мелях ее находится лед, толщиною до четырех футов, которой, как видно, не тает никогда (Лед сей намерзает и накопляется во время зимы от вод, вытекающих из ключей.).

В первую ночь, как мы остановились на сей реке, бывший у нас в проводниках Тунгус бежал с оленями, и тем привел нас в крайнее затруднение. [58] Дороги вперед далее никто не знал, и нам оставалось единственное средство пробираться по следам тех, кои прежде нас проехали с Капитаном Биллингсом; но к нещастию признаки их пути на болотистых и мохом покрытых местах едва были приметны; ибо порядочной дороги здесь совсем нет, а каждой Тунгус прокладывает свою и едет, как ему вздумается. Много раз теряли мы следы, и стояли по нескольку часов на одном месте, в ожидании, пока их отыщут. Таким образом мучились мы семьдесят верст, пробираясь через крутые горы, леса и болота. Наконец выехали на Якутскую битую дорогу, ведущую к сенокосным лугам; по ней пустились мы с радостию, полагая наверное, что она доведет нас к Якутскому жилому селению: однако ж вместо того через осьмнадцать верст приехали к пустым Якутским юртам, от коих в разные стороны лежали дороги. По ним послал я людей для сыскание Якутов, и к щастию по утру привели ко мне одного, которой взялся проводить нас к юртам Якутского Князька Омеконьского улусу, до коих полагал он девять днищ; что будет около семидесяти верст.

Сначала перешли мы в брод реку Контю, текущую в Омеконь, и ехали между гор. В двадцати верстах спустились на реку Утюгай-урях, которая, разрезывая пространную долину, покрытую сенокосными [59] лугами, впадает в Омеконь. По ту сторону долины снова пошли гористые места. Проехав шестьдесят верст, вступили мы на луга, простирающиеся на шесть верст, до самых Якутских юрт, в коих живет вышеупомянутый Князек. Здесь нашли Г. Биллингса ожидавшего нас. В сем селении должно было переменить нам лошадей, в ожидании которых прожили мы тут пять дней, между тем, как их собирали по рассеянным в разных местах юртам.

29 Числа Капитан Биллингс отправился вперед налегке, взяв с собой Шхипера Бакова и трех человек егерей; за ним скоро и мы последовали. Сперва ехали пространными лугами и сенокосами до реки Омекони: переправившись же через нее в брод, пошли вверх по реке Сарбалах, и чрез невысокие горы спустились на речку Курдат, по коей шли вниз до ее устья, где она впадает в другую, называемую Ачугуй-тарын-урях, что значит малая ледяная река: имя сие дано ей потому, что на ней всегда лежит толстой лед, намерзающий в зимнее время от ключей. По берегу сей реки ехали мы верст сорок, грязными и болотистыми местами; потом поворотили вправо, и перешли в брод реку, называемую Улахан-тарын-урях, или большая ледяная река, соединяющаяся с первою и текущая чрез ровные места в реку Омеконь. [60]

1786 г. Сентябрь. Четыре версты от Тарынь-уряха дорога лежала сенокосными лугами до высоких гор, между коими и стали мы подыматься вверх по речке Джулкан до ее вершины. На пространстве двадцати верст переправлялись мы через два хребта, один от другого в версте: первой покрыт мелким листвяничным лесом, мохом и кустами кедровника, растущего не выше двух сажень и приносящего плод через два года; другой, отменной высоты против всех виденных нами хребтов, простирается грядою от Юго-Востока к Северо-Западу: снизу до половины только покрыт мохом, верх его состоит из голого камня. Не малого стоило нам труда взобраться на него пешком, но спускаться надлежало с большею еще трудностию по чрезвычайно крутой его стороне, ползком, и с беспрестанным страхом, чтоб не упасть. Здешние лошади как ни цепки и как ни привычны к таким дорогам, однако некоторые обрывались и падали. Сей хребет лежит от Омекони во сте двадцати пяти верстах. От него далее дорога идет гористыми лесными местами через маленькие речки. В двадцати верстах от хребта перешли мы в брод довольно не малую речку, называемую Нера, которая течет в Индигерку; по ней находятся хорошие сенокосные луга.

Во сте верстах от переправы нашей через хребет, очутились мы снова между отменно высокими [61] безлесными хребтами, продолжавшимися верст двадцать. В сих горах водится много диких баранов. Тунгусы здесь обыкновенно летом кочуют, как для промысла баранов, так и для пасьбы своих оленей, избегая лесных мест, где беспокоят их оводы и комары, которых бывает там множество. В шестидесяти верстах от вышеупомянутых гор, перешли реку Мому, которая течет в Индигерку. В это время она почти вся высохла, а в наводнение разливается на несколько верст.

Здесь должны мы были остановиться; для того, что взятые с Омекони Якуты не знали далее дороги; по чему и послал я за бывалым проводником в близлежащие Якутские юрты, называемые Кысыл-6алык-тах, что значит с красною рыбою: имя такое дано этому селению по причине ловимой в ближнем озере красной рыбы, которой в других озерах нет.

По прибытии проводника продолжали мы путь далее. В тридцати верстах от Момы спустились на вершину реки Зырянки, впадающей уже в реку Колыму, и шли стороною, вниз оной по вершинам небольших ручьев, текущих в Зырянку, болотистыми и байдаранными местами. Горы от часу становились меньше, наконец во сте верстах вниз по Зырянке совсем кончились, и пошли ровные болотистые топкие места, наполненные озерами, между коими изредка попадались [62] небольшие листвяничные рощи. Дорога через сии места была отменно дурна и продолжалась шестьдесят верст. Лошади наши беспрестанно проваливались и вязли в болоте, от чего так избились, что с трудом довезли нас до Верхнеколымска. Не доезжая до него, миновали мы два озера нарочитой величины: одно в окружности имеет до пяти верст; другое, называемое Ламутское, в длину будет верст пять, а в ширину три версты.

Здесь нашли мы Капитана Биллингса, которой приехал десятью днями прежде нас, и Капитана-Лейтенанта Беринга, прибывшего сюда за несколько дней прежде его. Из команды и клади, отправленной из Якутска с Г. Берингом, осталось много в дороге: потому что из бывших у него под вьюками лошадей большая часть от худой дороги пали; и для того нужны были другие лошади, чтоб доставить ее к нам: но как поблизости их не нашлось, то выбрав несколько из прибывших со мною, послали, чтоб по крайней мере привезли вблизи оставленные нужные вещи.

Верхне-колымской острог стоит на левом берегу реки Ясашной, которая впадает, в двух верстах от острога, в реку Колыму. Ширина Ясашной в сем месте до девяноста сажен. Берега ее низменные, и во время разлития понимаются водою. Строения, составляющие острог: часовня, пять изб, три [63] юрты и обнесенной деревянным забором двор, в средине которого черная изба и несколько анбаров: вот, что называется здесь острогом. Не без нужды расположились мы в сем селении: Начальник выбрал себе лучшую избу, а я с двумя товарищами, Штаб-Лекарем Робеком и Шхипером Баковым, поместился в юрте. Но как большой части нижних чинов негде было жить: то начали строишь просторную юрту, также пекарню для сушения сухарей и кузницу. Между тем служители жили в лесу и заготовляли на строение одного судна кокоры и деревья, которые рубили вверх по Ясашной, верстах в трех.

27 Сентября Ясашна замерзла, чем остановилось на несколько доставление лесу, которой сперва привозили водою; не смотря на то, продолжали заготовлять его по набережным местам маленькой речки, впадающей у острога в Ясашну. Когда река укрепилась, то старались перевозить лес на присланных от Якутов лошадях.

Якуты поселились в здешних местах не очень давно, и перешли с реки Индигерки, как в верхний так и в средний Колымские остроги. Живут они по разным местам, в нарочитом расстоянии от острога. Рогатого скота держут очень мало, и питаются больше рыбою. Для зимней езды употребляют собак, и сим только разнятся от прочих Якутов. [64]

Отправленным вперед с дороги 11 Августа, Секретарю и Тиммерману давно надлежало уже быть здесь, вместо того мы никакого не имели об них известия, и начинали опасаться, не случилось ли с ними нещастия; однако ж тридесятого числа приехали они благополучно. Причиною медления их было то, что они заблудились, потеряв настоящую дорогу, и выехали к городу Зашиверску; отсюда дали им знающего проводника и снабдили съестными припасами, в коих имели они нужду.

Октябрь. При замерзании реки, когда по ней несло лед, ловили сетьми рыбу, называемую чиры; но как скоро лед утвердился, то ее не стало.

В половине Октября сделали на реке заезок, в которой попадало довольное число налимов: большие из них весом были до двадцати пяти фунтов. Стужа в сие время, по Реомюрову термометру, показывала ниже точки замерзания тридцать градусов.

Ноябрь. В Ноябре Г. Биллингс с Доктором ездил в небольшое селение, лежащее вверх по реке Ясашной в сороке верстах, где живут несколько семей Юкагиров. Сей народ прежде был многолюден, страшен своим соседям, и обладал многими пространными землями; но когда от распространившихся заразительных болезней, оспы и другой, называемой здесь Киликинскою, многие перемерли; тогда соседи их Корики и [65] Тунгусы взяли верх, и по прежней ненависти своей к ним стали утеснять в промыслах; от сего произошли войны, которыми истребился весь почти их род. Остальные должны были искать защиты у Россиян и поселяться близ острогов. Частое обращение Юкагиров с здешними Козаками не чувствительно ввело между ними, как обычай их, так и платье. Прежний же образ жизни и одежда Юкагиров сходствовали с Тунгускими: подобно Тунгусам имели они оленей, кочевные юрты, и переходили с места на место; но теперь живут в землянках, и вместо оленей для зимней езды держат нарты с собаками. Питаются рыбою и сохатинным мясом (Сохатым называется здесь отменной величины лось.). Сих зверей на островах по рекам водится довольно, особливо славна ими река Коркодон, впадающая в реку Колыму вверх от острога в двух стах верстах, куда Юкагиры, обыкновенно весною, в Апреле месяце, ездят на собаках ловить разных зверей, как-то, соболей, лисиц, росомах и белок. Но главной промысел есть сохатые, которых Юкагиры обыкновенно гоняют на лыжах с собаками; охотники мучат их до тех пор, пока не выбьются они совсем из сил и не остановятся, чему способствуют чрезвычайно глубокие снега, и бываемый в сие время наст (**)(Наст есть отверделая поверхность снега; бывает только весною, когда снег от солнца притаивает во время дня, а ночью замерзает.), которой подымает только на лыжах [66] охотников и собак, а сохатого, по его тягости, не держит; следственно ни один почти из этих зверей уйти не может. Сохатого мясо разрезывают на тонкие пластинки и сушат на воздухе. По вскрытии реки на плотах приплывают Юкагири в острог, и тогда с здешними Козаками бывает у них общее празднество и пьянство. Между тем променивают своих зверей Козакам на привезенные ими из городу нужные для них вещи и табак, к которому очень пристрастны. Ярмонка сия продолжается до тех пор, как река, после разливу, войдет в берега: тогда разъезжаются все по разным местам ее, для промыслу рыбы.

Юкагири, от обращения с здешними Козаками, хотя и приняли Христианской закон; однако суеверие и шаманство не истребилось; по тому, что сами Козаки, будучи не более их просвещены, закосневают в предрассудках, и в нужных случаях прибегают к шаманству. Многие болезни приписывают колдовству, и верят, что иногда на людей нападает злой дух; особливо боятся одной Якутки Аграфены Жиганской, славной Шаманки, которая умерла лет за тридцать назад. Думают, что она вселяется в людей и мучит их; по чему все здешние жители боготворят эту колдунью и приносят ей жертвы. Якутское правительство сколько [67] ни старалось истребить сие предрассуждение, но не имело успеха: наконец послано было строгое повеление в город Жиганск, чтобы, отыскав место, где похоронена Аграфена, сожечь ее тело; но и тем ни чего не преуспели в умах суеверного народа. Здешние Якутские Шаманы поддерживают славу сей чародейки, и уверяют что без принесения прежде ей жертвы не смеют они делать призывания духов: ибо в случае такого упущения она вселится в них и будет мучить.

В исходе Ноября заложили на берегу Ясашной судно, длиною в сорок пять футов. Материалы для строения доставлены уже все были из Якутска: не доставало только густой смолы; по чему здешним Якутам приказано было, вместо ее набрать серы с листвяничных дерев, которая, будучи переварена с жидкою смолою, не уступала добротою лучшему пику.

Генварь 1787 г. В Генваре морозы увеличились до сорока трех градусов, и стужа была не сносная, так, что захватывало дыхание, выходящий же изо рта пар мгновенно превращался в мельчайшие льдинки, которые от взаимного трения производили шум, подобный небольшому треску. Солнце тогда действовало весьма слабо и не могло согревать воздуха; ибо показывалось на горизонте только около полудня, и то на самое малое время; при том лучи его падали весьма косвенно. Примечательно, что при самых жестоких морозах не бывает здесь никогда [68] ветру и воздух стоит безо всякого движения; как же скоро начнется ветр, то мороз станет уменьшаться. Ртутные термометры здесь не годились, для того, что самая чистая ртуть, при тридцати трех градусах морозу, превращалась в твердое тело: мы употребляли одни спиртовые.

Пока не так было холодно, мы иногда занимались охотою, и ходили на лыжах в лес стрелять глухих тетеревей, рябчиков и куропаток; но при жестоких морозах с нуждою переходили из одной избы в другую. Тогда начал показываться недостаток в свежей провизии; ибо и налимы, составлявшие главную пищу, не стали ловиться. Тут все почувствовали с прискорбным раскаянием свою неосторожность, что при изобилии рыбы, когда ловилось ее множество, не знали экономии и не сберегали запаса на нужной случай. Сперва налимьи головы бросали, как негодную часть; но после дошло до того, что и их вырывали из снегу и употребляли за самое лучшее кушанье. Наконец обыкновенным следствием недостатка в свежей пище была цинготная болезнь, оказавшаяся в людях.

Февраль. В феврале послан в Якутск Капитан-Лейтенант Беринг, для скорейшего отправления оттуда в Охотск Экспедиционных тягостей и материалов.

Апрель. В Апреле заложили другое судно, длиною двадцати восьми футов. Строить его взялся Шхипер Баков; [69] ибо бывший у нас Тиммерман, по неумению своему, не без труда управлялся с непривычными к плотничному делу козаками при работе большого судна, которая шла очень медленно. А как надобны еще были гребные малые суда, то строение их взял я на себя. Оставалось только, для довершения нашего дела, произвести работу якорную, купорную и блоковую; но в этом состояло не малое затруднение: у нас совсем не было знающих по сей части людей. Однако ж нужда научит всему; те ж самые козаки все то исправили. Здесь должно отдать справедливость Г. Бакову: его старанию и расторопности одолжены мы были приведением в совершенство сих частей нашего судостроения.

С половины Апреля стали показываться водяные пролетные птицы.

13 Маия в ночи сделался пожар в доме где жил Доктор и Механик. Загорелось от оставленного на кухне по неосторожности огня. Пламень так скоро и сильно обнял дом и примыкающийся к нему чулан, где хранилась казенная водка, что не успели ничего спасти, кроме живущих в том доме людей.

В Верхне-Колымском остроге широта места по наблюдению найдена Северная 65°, 28'; а склонение компаса 7°, 00' Восточное.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие флота капитана Сарычева по Северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану в продолжение осьми лет, при географической и астрономической морской экспедиции, бывшей под начальством флота капитана Биллингса с 1785 по 1793 год. Часть I. СПб. 1802

© текст - Сарычев Г. А. 1802
© сетевая версия - Тhietmar. 2016
© OCR - Чернозуб О. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001