I

От 29 Октября, 1799 г. Годаниз.

                                                                                    Сиятельнейший Князь,
                                                                                                        Милостивый Государь!

Приехавший сего утра из Вены курьер, между прочим привез известие, что барон Тугут весьма недоволен отзывом Г. Разумовскаго, а этот, надеясь на препоручения, данныя Дитрихштейну и принцу Фердинанду, сбирается оставаться там и наживет себе какую неприятность. Тугут говорит, что теперь должно расположиться на винтер-квартирах и в ожидании весны согласиться хорошенько о плане будущей кампании. Он часто видится с Гишпанским послом и тут трактуется о Франции, потому что о другом и говорить не о чем, но как он заговорит, когда узнает, что вы идете в Poccию? Он выдумал было трактовать опять здесь, дабы при всяком вздорном предложении выигрывать недель пять времени, но в сем ясно и коротко ему отказано. Что скажет Прусский Король? Он немало недоволен тем, что не был приглашён содействовать в избавлении Голландии, а политика его самая простая: смотреть, как мы и Цесарцы дрались и истощались, а теперь мешать Цесарцам усилиться и быть не в ссоре с Франциею, но как кончит свои дела Римской Император это еще неизвестно, и дадут ли что ему Французы, или отымут и последнее?

Вам преданный
Г. Фeдop Растопчин.

(P. S.) В Вене ваше последнее чудесное дело удостоивают названием une belle retraite. Еслиб они умели этак ретироваться, то давно б завоевали всю вселенную.

При сем препровождаю к вам копии с указа о Цесаревиче и с реэстра награждениях по вашей реляции. [366]

II

От 23 Ноября, 1799 года.

                                                                                    Сиятельнейший Князь,
                                                                                                        Милостивый Государь!

Из всего происшедшаго и происходящего изволите увидеть, что если благодать Божия не сойдет на Имп. Римскаго, то царству его не устоять. Англия готова, еслибы Государь согласился, приступить опять к войне, платить сюбсидии на 80 000 человек нашего войска, возвыся прежнюю цену, а сверх того имев намерение самопроизвольно прибавить на военное время от себя жалованья Офицерам и солдатами. Мнение мое таково, что еслиб Венский Двор и согласился, умеря свои виды на приобретения, начать опять войну, то не иначе к сему приступить, как заключа трактат и объясня в оном как план общий, так и удовлетворения по окончании войны каждому. Графу Воронцову обо всем предписано объясниться с Английским министерством. Теперь весьма важно знать: какой оборот возмет новое, но сильное республиканское правление и чего захочет Бонапарте? Если оставят его в живых, то из двух он верно изберет одно: быть Кромвелем или возсесть на престол
Короля, потому что человек этого разбора, ознаменовав жизнь свою делами военными и политическими и быв завоевателем и царем Египта, не захочет быть орудием никакого нибудь Сиса (Cиeйca) или ему подобнаго скареда. Его Светлость, Принц Фердинанд, защитник умом и душею всех Венских деяний, обвинил весьма вас в ссоре между двумя Императорами. Он говорил cиe, но мудрено было бы сие доказать, и вообще все, что уважает Вену и не жалует Россию, вами недовольно. Я поставлен в число преданных людей Английскому правлению, но как я со временем моего пребывания у Двора имел против себя тех всех, кои бы хотели меня видеть низким неблагодарным и боязливым человеком, то я уже и привык ко всему.

Вам преданный
Граф Федор Растопчин.

Текст воспроизведен по изданию: Два письма графа Ф. В. Растопчина к Суворову // Русский вестник, № 3. 1842