-

О ПРИВАТНОЙ ЖИЗНИ КНЯЗЯ ПОТЕМКИНА, О НЕКОТОРЫХ ЧЕРТАХ ЕГО ХАРАКТЕРА И АНЕКДОТАХ. ¹

(В последнее время).

... В повествованиях 1790 года видели мы Потемкина в публичных его действиях. Теперь надобно поговорить о его приватной жизни, некоторых открывшихся его предприятиях, анекдотах, изображающих некоторым образом его характер, и вообще о вещах, лично до него касающихся.– Время свое провождал он большею частью в Яссах. Только для перемены места отъезжал он иногда в Бендеры и другие места, больше для прогулки, нежели по надобностям. Яссы всегда оставались его столицею. Тут пребывал он с пышностию и великолепием, приличными великому государю, и удовлетворял с невероятным легкомыслием расточительности собственной и прихотям окружавших его женщин. Он имел у себя полную капель музыки, выписывал танцовщиков из Франции, имел собственный театр, который переезжал за ним во все места; содержал за дорогую цену виртуозов разного рода, певиц, плясунов, шутов, забавных дураков, и даже хор раскольников, кои распевали старинное столповое пение, когда ему было угодно. Он посылал в Варшаву за картами, в разные города российские за кислою капустою, солеными огурцами, или за стерляжьею ухою; содержал множество служителей, и выписывал для оных богатые ливреи из Петербурга. Курьеру, которого посылал он в Париж за танцовщиками и [4] театральными приборами, дал он на расходы вексель в 11000 червонных. Прочие галантерейный вещи, кои выписывал он чрез купцов из Франции, привозили водою в С.-Петербург. Некогда причлось с них одной пошлины 12000 руб.... С обывателями Ясс, особливо же с знаменитыми Молдавцами и их женами, обходился он с крайнею вежливостию, что для бывших там Россиян казалось странностию, ибо они такого снисхождения в нем не видывали...

Мы отступим здесь от течения настоящей повести, чтобы поместить несколько анекдотов из его жизни. Сии хаосические черты смеси его свойств послужат к определенно странного совокупления в его характере добродетелей и пороков, величия и низости.

Некоторый, в деревне жительствующий, дворянин чрез пожар лишен был всего малого своего имущества, и со всем семейством своим подвергся крайней нищете. Нечаянным случаем встретился он с князем Потемкиным и, совсем не зная его, рассказал ему о своем несчастии. Потемкин, тронутый бедностию его семейства, подал ему рубль; но как далее не хотел он расточать своих благодеяний на удачу, то приказал о состоянии дворянина сего разведать, и узнав, что он сказывал истину, определил ему ежегодный пенсион по 600 руб., которые сей дворянин и получал несколько лет, не ведая, от кого милость сия происходит.

Подобным образом поступил он с отставленным за тяжкую рану из военной службы без всякого пенсиона офицером, имевшим жену и осмерых детей, и который вел самую бедную жизнь. Князь Потемкин, подвигнутый состраданием к сему впрочем верному слуг своего отечества, назначил оному пожизненное жалованье, 600 рублей на год, которое офицер сей, также не ведая от кого, получал по самую кончину князя Потемкина.– Подобных благородных подвигов, из сострадания к бедным, без различия состояний, оказал он несчетно; можно бы вписать здесь имена осчастливленных им, и самые происшествия, если бы то было нужно. [5]

Ход правосудия, которое князь Потемкин имел преимущественным предметом своего внимания, старался он, как в военном, так и гражданском состоянии, поддерживать по точным словарь закона, и преступающих оный строго наказывать. Некоторый полицейский чиновник в Риге, на коего донесено было в притеснениях и взятках, после изобличения сослан вечно в ссылку. В подобных случаях от Потемкина можно было ожидать строжайшего удовлетворения. Напротив никто не смел предстать к нему с жалобою на кого-нибудь, или с доносом о преступлении, ежели не имел при себе по крайней мере половины ясных доказательств; никогда не решал он никакого дела, не исследовав оного обстоятельно, и не собрав с точностию всех относящихся до него подробностей. Известны случаи, что некоторые тяжбы, зависевшие от решение князя Потемкина, по причине исследований продолжались по нескольку лет: тогда уже, когда не оставалось ни в чем сомнения, произносил он приговор свой, и при том никакие убеждения не могли подействовать столько, чтоб отступил он от закона.

В наказаниях, особливо же когда надлежало оные производить для обуздание других от преступления, или явить временное наказание преступлению впервые совершенному, был он неумолим. Нередко он говаривал: Строгое наказание первого преступления есть действительнейшее средство уничтожить охоту ко второму.

Во время пребывание князя Потемкина в Яссах, некоторый купец, в доме коего произведена была великая покража, произносил жалобы, что случай к тому подали имевшие в доме его квартиру служители княжеские, частою ходьбою со двора в ночное время, в рассуждении чего нельзя было запирать ни ворот, ни дверей. Потемкин, узнав о сем, приказал наследовать истицу и на сколько у купца сего похищено, и когда обстоятельство было изыскано, купец получил удовлетворение наличными деньгами на счет Потемкина. [6]

Каковым образом соблюдал он правосудие в областях, от Монархини ему порученных, с равною строгостию поступал и с теми, кои без его повеления производили вымогательства и насилия, даже в землях неприятельских. Некто из служителей, надлежащих к конюшне Потемкина, по взятии Очакова, когда уже все приведено было в устройство, ворвался в некоторый дом вооруженною рукою, и вымогал денег. Когда дошла о сем жалоба к князю, служитель в тот же день наказан был по законам.

Князь Потемкин, хотя не был ни жесток, ни мстителен, но не оставлял без наказания поступающих против его приказаний, нарушающих должное к нему почтение, также и находивших осуждение достойное в его характере. Примером сего может служить следующее происшествие.

Некто Т…, чрез покровительство достигший достоинства генерал-порутческого, и, кроме сего счастливого случая, не имевший ни особливых дарований, ни заслуг, на чем бы мог основывать свою опору, заметил, что князь Потемкин не оказывает к нему ни малого уважения. Раздражен быв равнодушием, с каковым Потемкин всегда с ним обходился, воспользовался он удобностию отмстить ему, когда приглашен был к его столу. Заведя разговор, вздумал он позабавиться на счет князя, и склонить слово к тому, сколько гордость унижает каждого человека. Князь, заметив, к чему относятся слова его, вопросил у него с полным равнодушием, какого он мнения о том: «чья гордость обществу и государству более вредна: человека ли, основывающего оную на своих достоинствах и заслугах, или того, кто, достоинств не имея, возвысился случайным образом, и не меньше горд, как и первый?» – Конечно последнего, отвечал сей генерал, отвечали и многие из участвовавших в разговоре. «Хорошо! продолжал князь; я с моей стороны не замечаю, кто из подчиненных мне генералов больше или меньше неспособен к употреблению по его званию: но государству, и тем, кои вышли своими достоинствами и заветами, не может быть равнодушен тот человеке, который без всяких заслуг старается с ними равняться, или [7] еще вперед забегать. Ваше собственное решение, продолжал он к сему генералу, приводит меня к вознамерению вывешивать награждения по мере заслуг. И так, по окончании стола, ваше превосходительство, вследствие моего приказания, должны будете немедленно оставить армию; а место ваше постараюсь я заменить человеком, который столько же имеет причины гордиться своими способностями, как и вы приобретенным титлом без заслуг». – Сей Т. действительно был отставлен, и Императрица, всегда ревностно защищавшая знаменитость своего любимца, столько прогневалась на дерзостного Т., что немедленно его отставила, и только по усильной просьбе князя Потемкина, с пенсионом.

Князь Потемкин во всю жизнь свою никого несчастливым не сделал: он только отдалял от себя людей для него неприятных, или тех, о которых заключал, что они ему на пути его мешают; успокоив же себя, сколько же был в состоянии гнать подвергающихся его негодованию, но мщение его далеко не простиралось. Напротив, приверженных к нему при всяком случае старался возвысить, обогатить и сделать счастливыми.

Умел легкие против него вины наказывать также легкими, иногда шуточными отплатами. Примеров таких довольно; я приведу из оных несколько.

Князь Потемкин, имев мысли непрестанно занятые великими предприятиями, и видя, что исполнение оных либо затрудняется, или должно быть отложено на долгое время, впадал от того в мрачность, недеятельность и некую леность, так что скучал делами, и ни за что не принимался. В таком припадке недеятельности, когда он управлял военною коллегиею, яко президент, некогда дела в течении своем остановились; хотя к подписанию его заготовлено было оных много, но он приходящих к нему с сими бумагами, иногда не допускал, а временем и выгонял тех, кои были посмелее. Некто из чиновников коллегии, человек ревностный к службе, и состоявший уже в чине именитом, негодуя на таковую остановку в течении и исполнении дел, упрекал ходивших к князю Потемкину с [8] бумагами, в нерачении или недостатке в смелости, чтобы представить князю, сколько от того многие терпят, и что порядок течение дел пришел в совершенную расстройку. Он взялся сам идти к князю с бумагами, и похвастал, что с неподписанными конечно не возвратится. Забрав целую ношу приготовленных дел, вошел он в обыкновенную приемную комнату, и, по счастию, кака он думал, нашел в ней князя. Донесены ли были князю речи сего почтенного человека ², или он, увидя кипу бумаг, понял, к чему дело клонится, того за верное сказать не могу, но князь, увидев его, с особливою ласковостью ему сказал: «Ах!.. ты очень к стати пришел! Самое свободное время. Пойдем в кабинет и займемся делами». Обрадованный докладчик следовал за князем, который сел за стол, и, спрашивая при каждой бумаге, о чем дело, проворно подписывал. Докладчик потел от радости и торопливости в засыпании песком и складывании бумаг подписанных. В полчаса времени бумаги все были подписаны. Князь, подавая ему последнюю бумагу, сказал: «с Богом, братец! я рад, что с тобою расквитался». С торжеством и важным видом возвратился сей добрый муж в коллегию, и клал бумаги на стол. Служащие окружили его, и несколько голосов вдруг вопрошали у него о успехе – «Вы думаете по вашему! я наперед сказал, что князь у меня подпишет». По сколько велики были его изумление и досада, когда он и другие, разбирая сии бумаги, увидели, что на каждой вместо обыкновенного подписания: князь Потемкин, поочередно написаны были только следующие слова: петух, петушок, петушочик, петушишко, петушоночек. Сия игрушка относилась к сходству прозвание сего человека, и составляла насмешку за ту смелость, что он вошел с делами без доклада.

Некто из генералитета, состоявшего под начальством Князя Потемкина, приехал в Яссы, чтоб показаться его [9] светлости; но не был счастливее других в рассуждении свидания. Прошло несколько недель, в которые он неоднократно о себе доложить просил, и каждый день посещал приемный зал, без всякого успеха. Наскучив своею неудачею, сказал он в одной беседе: «истинно странен нрав нашего начальника! Приехав нарочно, живучи несколько времени, не удается и в глаза его увидеть. Можно бы кажется и чин мой уважить! ведь я не капрал!» Слова сии пересказаны были Потемкину. По прошествии нескольких дней, приезжает он опять в квартиру княжескую, и просит, чтоб об нем доложили; ему отворяют двери. «Я прошу доложить обо мне князю». Ему отвечают: «есть особливое об вас приказание, и вы можете всегда идти прямо в кабинет». Он шсствует в великой радости, и наконец отворяют пред ним двери кабинета. Едва он был в дверях, князь начал медленно подниматься с своих кресел. «Помилуйте, ваша светлость»! сказал восхищенный генерал, приняв то за особенную вежливость и уважение к себе, не беспокойтесь.– «Ох, отважись братец, отвечал князь по обыкновенно своему скобенясь и сморщив лице, меня на сторону понуждает». – Тем свидание сие кончилось, и они более уже не видались.

В числе коротких и близких людей в доме княжом, полагал себя и В…, потому что князь иногда входил с ним в разговоры, и любил, чтоб он был во время ночных его бесед. Самолюбие человеку сему внушало, что он действительно принадлежит к числу любимцев княжеских. Обращаясь с ним от часу фамилиарнее, вздумал он наконец подавать князю и советы. «Ваша светлость, сказал он, не хорошо делаете, что не ограничите число имеющих счастие препровождать с вами время; потому что между оными есть много и пустых людей». «Твоя правда, отвечал ему князь: я советом твоим воспользуюсь». После сего князь расстался с ним с обыкновенною ласковостию. На другой день В… приезжает, и хочет, как и прежде бывало, войдти к князю. Официант затворяет перед ним дверь, сказав: «вас не велено допускать». – «Как! [10] произнес изумленный В…, ты ошибся во мне, или имени моем». «Нет, сударь, сказал тот: я довольно вас знаю, и ваше имя первое в реестре, вследствие вашего совета». В самом деле, с того времени не был уже он никогда допускаем к князю.

Между незваными гостями, некто Б… почти каждый день посещал князя, садился за стол прежде других, и первый брал карту, когда князю угодно было играть. Князь довольно ведая, что не он выдумал порох, терпел его, и даже забавлялся иногда его разговорами и суждениями. Б… по глупости своей счел то за особливое дружество со стороны князя, гордился тем, хвастал, и начал некоторым обещать свое покровительство. Князю сие наскучило: он вздумал сделать с ним шутку, и показать всем, на каких условиях Б... терпим в числе его посещающих. Некогда князь назначил у себя приятельскую вечеринку: Б... явился еще к обеду; тогда не было еще никого, кроме двух любимцев княжих. «Как жарко! сказал князь, поедем купаться». Б... обрадовался сему приглашению. Поехали в летний саде. Б... не имел на передней части головы волос, и для того носил накладку. «Где ж мы станем раздеваться?» сказал он князю. «Зачем раздеваться», сказал князь, и вошел в бассейн в халате. Б... позаупрямился было; но его шутя втащили в воду, в мундире, и купали до тех пор, пока смыли с головы накладку. После купанья Б... просился домой, чтоб переодеться: его не пустили; он привезен был к князю в дом, посажен с князем играть в карты, принужден мокрый и с блестящею головою танцовать, и пробыть весь вечер посмешищем.

Два нижеследующих анекдота доказывают, что князь старался испытывать характер тех людей, кои обращали на себя его внимание. – Заслуженный муж Ч., человек отменно высокого роста, был некогда благодетелем князя Потемкина; поелику, сказано еще сначала, что он был дворянин очень не богатый, и нередко нуждался. С тех пор, как счастие Потемкина возвысило, прошло немало [11] времени, но Ч. к нему не отозвался, и ни о чем его не просил. Наконец Потемкин писал к нему своеручно, весьма дружеское письмо, и между прочим просил приехать к нему для особливого и нетерпящего отсрочки дела. Ч., негодовавши! до того на молчание и пренебрежение своего друга, успокоился и приехал в столицу. Изумился однако, когда при свидании с ним нашел его прием весьма холодным. Он ждал несколько месяцев, но ни слова не было упоминаемо о том деле, под предлогом которого был он вызван. Наскучив праздностию, а более холодностию князя, решился он наконец напомнить о сем, и просить дозволение об возвратном отъезде. Князь отвечал ему: «а! я виноват! вот, братец, в чем дело состоит: есть у меня редкой прыгун; я спорил с ним, что он чрез тебя не перескочит; теперь спор решится».– Он дал знак прыгуну, который чрез сего друга княжеского перескочил, как бы птица. «Ну! я проиграл, сказал Потемкин; теперь прощай!» Он обнял Ч. и ушел в свой кабинет. Огорченный сей муж, не показав ни малого неудовольствия, уехал в свою деревню. Однакож в последствии князь старался всячески доказать ему дружбу свою, без просьб его, и загладить тем дерзостную игру своего своенравия, или, может быть, испытания.

Мужей твердых содержал он в особливом уважении, и употреблял деятельные средства к испытанию оных. Некоторый полковник, прославившийся своею храбростию, получа многие раны в сражениях, принужден быль от военной полевой службы отстать, но не имея никакого состояния, просил об определении в коменданты. Приехал он в Яссы, где князь Потемкин имел тогда свое пребывание, и подал представление о себе от дивизионного начальника, со множеством похвальных свидетельстве. Почти каждый день ходил он в приемный зал княжей квартиры, видал его иногда; но прошло уже несколько месяцев, в которые полковник сей тщетно ожидал решение своей участи, прожил небольшие деньги, кои имел, и дошел до того, что почти не на что было купить, хлеба. О предстательстве у [12] князя нельзя было и помышлять, ибо никто не смел начинать какого-либо ходатайства. Между тем полковник сей ознакомился со многими, в штате Потемкина состоявшими; он требовал у них совета, что должно сделать ему в такой своей крайности. Некто сказал ему за тайну, чтоб он пришел в 6-ть часов пополудни в зале, в которою тогда князь бывает почти один, и занимается слушанием разных хоров своей музыки; но должно быть смелее, примолвил он, если можно, не жалеть грубостей, и высказать самую резкую правду. Полковник последовал в точности его наставлению: он вошел смело в зал, и еще смелее пересказал о своем требовании и своих обстоятельствах. «Гони его вонь!» закричал князь бывшему тут молодому человеку, состоявшему в его штате, и который пользовался княжею милостью. Сей нимало не медля бросился с наглостию к сему заслуженному мужу, и еще не дошед до него, показывал все приемы, с каковыми гоняют людей в шею. Заслуженный воин остановился, и ожидал нападающего, который отнюдь не воображал себе, после княжеского повеления, в его квартире и присутствии, какой-либо неприятной встречи. Однако нервистая рука храброго мужа повергла его на пол одною пощечиною. Раздраженный воин тем не удовольствовался: он продолжал и на полу колотить его в бока кулаками. Чего бы ожидать при сем от высокомерного и столько полновластного Потемкина? Конечно – приказания, схватить дерзкого, отвесть под караул и наказать за оскорбление его самого. Отнюдь и не бывало. Потемкин подбежал к сражающимся, нагнулся, и, подпершись руками, кричал своему страдальцу: «Парень! поправься!... поправься!» – Сердитый полковник, поколотя сего молодчика, ушел в свою квартиру. Одумавшись, вопрошал он сам себя: дурно ли, хорошо ли он сделал? и хотя сердце и честь его оправдывали, но все он ожидал следствий для себя неприятных. Каждый, зная высокомерие Потемкина, сказал бы то же. – Однакож, поутру получает он от князя ордер, определение в коменданты в то самое место, которого он желал, приказание о выдаче прогонов, и еще немалого [13] числа денег из экстраординарной суммы. Потемкин остался всегда к нему благосклонным, доставил ему чин, и о происшедшем никогда не поминал.

Князь Потемкин всегда держался порядка в жизни, к которому сделал привычку еще в молодости, если только не мешало оному нечто чрезвычайное. Он имел назначенные часы, когда ложиться спать, и когда вставать. Нередко однако, особливо когда надлежало произвести какое-либо важное предприятие, или угрожала опасность вверенных ему войск, тогда он проводил целые ночи, хотя в постели, но не засыпая. При сем однако ж не столько сносил сам князь (хотя деятельный дух его распространение его славы избрал в любимейшее свое упражнение), который имел возможность пользоваться всеми выгодами, сколько находившийся при нем г. П., ³ которому всеобще удивлялись в рассуждении его неслыханной неутомимости. Потемкин, как уже сказано, не редко мучился бессонницею, часто призывал к себе П., для приведение в порядок его распоряжений, или того, что ночью вновь придумывал, а иногда и для произведения в действие. Сей по первому приказанию в мгновение являлся к нему во всей форме, как бы и днем, для написание всего, что князь прикажет, а иногда и для исполнения. Таким образом П. часто провождал всю ночь без сна, и со всем тем, когда князь вставал с постели, был из первых входящих к нему с донесением о случившемся ночью, и рассылал все полученные от князя повеление в то время, когда князь садился на час времени в холодную ванну, что он делал ежедневно. Толикая неутомимость П-ва, которую наблюдал он и днем, как то видеть можно будет из последующего разделение дневных часов, очень часто приводила и самого князя в удивление, как мог П-в, еще менее спящий, нежели сам он, при исправлении толиких трудных дел, всегда быть здоровым, бодрым и веселым.

После ванны Потемкин одевался, и как скоро был готов, отправлял всегда краткое утреннее моление; после [14] чего употреблял свой завтрак, состоявший большею частью в шеколаде и рюмке ликера. Если был он весел – приказывал собственным своим музыкантам ⁴ играть какую-нибудь духовную кантату, которую назначенные певицы сопровождали своими голосами, для освежение от многого размышление утомленного его духа своими очаровательными голосами. Не редко призывал он к завтраку своему и красавиц своих, кои отличным образом прелестного своего обхождения, и отличною красотою, могли затмить самих граций. Напротив, когда он был не весел, что также не редко случалось, не смел никто, кроме приходящих по должности, к нему появляться, чтоб не доходил до него никакой шум.

После завтрака входил к нему обыкновенно П., вручал все полученные письма, и оставался, пока князь давал ему знак к удаленно. Потом входил к нему статс-секретарь, которому также надлежало у него быть два раза, после оного его медик, и наконец все присылаемые от чужестранных дворов с делами.

По отпуске последних, комнату княжескую затворяли, и он оставался более часа наедине. В сей комнате всегда находился стол, на котором лежали бумаги и карандаш, пруток серебра, при нем маленькая пила и коробочка с драгоценными каменьями разного рода и цвета. Когда князь Потемкин о чем-либо размышлял, или делал какое-либо распоряжение: в таком случае, чтоб мысли его не рассеялись, но удержаны были бы при избранном предмете, брал он между перстов два дорогих камня и тер один об другой; или обтирал пилочкою серебро, или раскладывал разными фигурами драгоценные камни, и увеселялся игрою [13] их блеска. Что он между тем изобретал в своих мыслях, сам записывал на приготовленной бумаге, и отдавал после того, когда приказывал растворить двери, входящему П., для исполнения.

Редко П., которому обыкновение Потемкина было очень знакомо, начинал говорить, если сам он не подавал ему к тому случая; столько же мало осмеливался он, подобно как и прочие генералы, и домовые служители, напоминать Потемкину о каком-либо деле, (поелику он сам ни о чем и никогда не забывал), которое он исполнить замедлил. Некоторый из каммердинеров его, позабывши сию осторожность, служит доказательством того, сколько князь Потемкин раздражался напоминанием ему чего-либо, сколько бы искусно то представлено ни было. Сей каммердинер слышал некогда, что князь желал осмотреть замок, близь главной квартиры находившийся, и ехать туда на другой день. Может быть удержанный другими важнейшими делами, Потемкин оставил на другой день поездку в замок; а каммердинер, забывшись, сколько не любил князь напоминаний, отважился ему о сем сказать. В тот же час должен он был дом княжий оставить, и только во уважение долговременной и верной его службы, дозволено ему было жить с пенсионом в одной из деревень Потемкина.

Из вышеписанного легко заключить, сколько трудно было иметь дело с князем; ибо не одним только зависящим от него, но и самым высшим чиновникам, надлежало приноровляться к его нраву, равномерно и чужестранцам без изъятия, если себе не хотели навлечь неудовольствия с его стороны. Некоторый прусский майор, приданный в тогдашнюю войну к князю курьером, задержан был четыре недели без отправления. Наскучив долговременным ожиданием, пошел он сам к князю, и просил об отправлении. Князь, рассерженный докучливостию майора, приказал его в тоже время без ответа выслать из главной квартиры Подобное случилось в Яссах с грузинским посланником, который больше года ожидал своего отправления; и когда начал уже чувствовать недостаток в деньгах, имея свободный к [16] князю доступ, просил его как о своем отправлении, так и о ссуде деньгами. Князь отвечал ему: «нечего отвечать ни тебе, ни твоему государю, ты можешь сейчас отсюда убраться, и взять на дорогу денег, сколько тебе надобно». И так он, не получив никакого ответа, принужден был в тот же день выехать.

Пред обедом князь Потемкин обыкновенно выезжал, но тогда только, когда не имел надобности собственноручно писать к Императрице, или не удерживали его иные важные обстоятельства. При выезде его обыкновенно бывал с ним его собеседник К…, богатый дворянин, генерал-майорского чина, который во всю войну был от князя не отлучен. По возвращении княжеском, все изготовленные бумаги были подаваемы к его подписанию, отдаван был пароль, и в два часа в полдень обыкновенно садились за стол.

Сколько многочислен был двор Потемкина прислуживающими, и чрезвычайно блистателен великолепием и расходами, так что равнялся королевскому, столько огромен был и стол его, не только по числу ежедневно бывающих гостей, множества соседей, изящнейшего вкуса и разных родов драгоценных вин. Во время стола играла Потемкина домовая музыка, с переменою прекраснейших певиц, коих голоса не редко упояли радостно сердца суровейших ратников, и настроивали к нежным ощущениям. При сем бывал единый случай видеть князя в беззаботливости и в его величайшем снисхождении; и хотя Потемкин своею величавостию умел от каждого приобресть к себе подобострастие, но все согласны в том, что князь при сем никогда не забывал о ласковости и снисхождении к своим гостям, не наблюдая при том никакого различия между особами. Конечно, переменчивость его нрава, особливо же при важных и разнообразных занятиях, и при сем случае имела на него влияние; но по крайней мере гости его за столом оставляемы были в полном удовольствии. Князь строго следовал своей, с молодости восприятой, трезвости: поелику, для сбережение своего здоровья, и чтобы не ослабить сил своего мыслящего духа, князь умел себя воздерживать как от горячих напитков, так и снедей, однако ж в некоторые только времена. [17]

После победа, который не продолжался более двух, иногда трех часов, князь еще занимался полчаса с своими гостьми. По прошествии же сего времени, когда все разъезжались, оставался он наедине, предоставленный самому себе, тоже, как и пред обедом.

Когда не препятствовали князю дела, занимался он в сие время с своим собеседником карточною игрою, однако ж не на деньги, но на дорогие камни равной цены. Игра сия происходила в глубочайшей тишине, равно как бы никого не было в комнате: ибо собеседнике, ведая его нрав, не говорил ни слова, кроме того, что следовало по праву игры, или когда князь подавал ему случай к тому. На игральном столе, близ князя, всегда лежали бумаги и карандаш; поелику он и в сем занятии не оставался беззаботным, но что и во время игры входило ему в мысли, тотчас же записывал. П, которому небезъизвестно было сие Потемкина обыкновение, не редко входил, и становился у него за стулом, и как скоро усматривал бумагу отдвинутую, брал оную ни слова не говоря, и производил в исполнение.– При сем случае нельзя умолчать, чтобы не привести довода странным вспадениям княжего нрава, который случился некогда от карточной игры. Скудность и сребролюбие отнюдь не были пороком Потемкина: он никогда не замечал цены выигрыша или проигрыша. Некогда играл он с отменным счастием, и выиграл у своего собеседника много прекраснейших каменьев. Собеседник при своем несчастии вздумал оное уменьшить, и отдал князю в сумме проигрыша камни, не стоющие той цены. Князь не прежде как на другой день узнал о цене своего выигрыша, когда велел камни оценить ювелиру. Не сказав ни слова, ниже дав заметить что-либо собеседнику своему, которого чрезмерно любил, предложил ему в тот же самый день, очень холодный, прогулку в болотистое место; кучеру же, коему надлежало сего собеседника везть в княжей коляске, тайно дал повеление: коляску подделать так, чтоб оная на возвратном пути, на половине дороги, с передка сорвалась и угнала, а он бы с передком, сидел верхом на коренной [18] лошади, ехал не оглядываясь и не слушав крика и слов его. – Время настало, и все было распоряжено по княжей воле. Князь Потемкин, большею частью ездивший в коляске, в сие время поехал верхом, и поелику дождь поубавился, то все, сопровождавшие князя, по желанию его принуждены были ехать в открытых колясках. При том же прогулка была назначена на расстояние не малое и в открытую степь, на которой не было ни малого селения, ни места для укрытия от дождя; а небо наволоклось густыми облаками, и угрожало ливным дождем. Когда достигли они назначенного места, поворотились назад ни мало не медля, и собеседник княжой, ехавший близь него в коляске, остался позади всех. На половине дорога, когда надлежало проезжать весьма грязную лужу, кликнул князь кучеру: пошел! Сей поскакал, и дернул коляску с таким усилием, что коляска, сорвавшись с передка, села посредине лужи. К тому же не прошло четверти часа, как полил пресильной дождь, которым на любимце княжом не оставило нитки сухой. Нечего ему было сделать иного, кроме, что вылезть из коляски, идти по колено чрез лужу, и далее домой поде дождем, поболее часа пешему. Князь, сидевший у окна, встретил его с громким смехом, и по наказании сем за обман, обходился с ним по прежнему с дружеством и ласкою.

Надвечер производил князь Потемкин опять движение, занимаясь иногда полевою охотою, или каким ни есть рыцарским упражнением. После того шли в театр, или в концерт, но большою частью бывали у него вечеринки, карточная игра, и наконец ужин.

Кроме сего введенного в доме Потемкина распоряжения, которое соблюдалось и во время пребывание его в столице, или в его деревнях, не редко давал он балы и огромные, великих издержек стоившие праздники, на которые приглашаемы были, кроме его генералов и офицеров, все присутствующие чужестранцы и соседственные дворяне. Поелику князь, хотя большею частью и охотнее занимался своими делами, но при том, особливо же, когда не вмешивалась [19] его скучливость, помышлял и о рассеянии своем собственном и своих подчиненных. Некогда сказал он: «Чтобы человек был совершенно способен к своему назначению, потребно оному столько же веселия, сколько и пищи; и что в рассуждении сего наипаче надлежит помышлять о солдатах, кои без того, быв часто подвергаемы великим трудам и отягощениям, тратят бодрость и силы сердца. Унылое войско, продолжал он, не токмо бывает неспособно к трудным предприятиям, но и легко подвергается разным болезням». Сделав привычку к сему мудрому правилу, князь Потемкин никогда не упускал наблюдать оное в рассуждении вверенных ему войск, делал для сего не малые издержки, чтобы войскам доставлять разные выгоды. Чрез то приобрел он себе не токмо сердца своих подчиненных, но и получал с немалыми затруднениями совокупленные победы, каких с унылым войском без великого урона в людях иметь не можно, а и того меньше приобретать с выгодою.

При таких случаях, когда все около князя веселилось и было в удовольствии, бывал он и сам чрезмерно весел. Однако же редко проходило таковое веселие, чтобы он и посреди сего не подвергался нашествию своей скучливости. Женщины кои обыкновенно при том находились, бывали того главною причиною; ибо сообразно желанию княжому, следовало бы оным быть ни печальными, ни слишком веселыми. Состояв действительно прекраснейшими созданиями, приятность обхождения их была отменно прелестна, и возбуждала к ним отменное почтение. Иногда в числе почитателей их случались и такие, к которым сами они не были равнодушными; а князю стоило сие хотя мало заметить, то выходил он из себя до того, что не токмо срывал у них с головы убор, но и тотчас выгонял вон из зала, и большею частью совсем От себя высылал. Сего рода безделицы не редко доводили его к тому, что он вдруг прерывал веселости, и гостей отсылал домой. Конечно, сии досады продолжались только на малое время: он раскаивался о сделанном в гневе, не редко посылал с [20] поспешностию догонять, и просить огорченных гостей о возвращении; но что еще больше, он в состоянии был на коленях испрашивать прощения, и почти со слезами раскаявался в своей вспыльчивости.– Великий муж сей имел слабости, конечно, странные, о которых не мог я не упомянуть здесь, яко относящихся до переменчивых свойств его характера, и кои объясняют появлявшаяся в нем прихоти.

При великих его свойствах нельзя не дивиться и противоположностям, кои имел Потемкин в нравственном своем поведении. Характер его с сей стороны был из самых странных, и таковых, каков едва ли можно в сравнение приискать в великом муже: поелику не можно почти верить, чтоб человек в состоянии был предаваться стольким непостоянным страстям, как Потемкин. Люди, возраставшие с ним с молодости, обнадеживали, что он прихоти сии присвоил себе уже в совершенных летах, с приумножением его необычайного счастия, и что в молодости своей не оказывал он и следов такого нрава. Великое богатство, дозволявшее ему издерживать ежегодно свыше трех миллионов рублей, не в состоянии было доставить ему радость, чтобы он хотя один день в покое оным наслаждался. Он не щадил великих сумм для удовлетворение страстям своим: и прежде, нежели что-либо доходило к его употреблению, он терял уже желание, побудившее его в первые мгновение употребить на то издержки. Следующей анекдот послужить в некоторый довод тому. Некогда дошел разговор о некоем гусарском подполковнике, которому отдавали похвалу, что он с отменным искусством играет на скрипке. Сие возбудило в Потемкине такое любопытство, что он в тот же час отправил курьера за сим подполковником, чтоб пригласить его, и привезти на курьерских лошадях как возможно скорее. По прошествии недели предстал виртуоз, для удовлетворение прихоти Потемкина, в главной квартире в Яссах; но не прежде восьми дней получил дозволение на вечеринке оказать свое искусство. На другой день приказал князь вручить ему подарок великой цены, и пожелать счастливого пути к возвратному [21] отъезду, более нежели в 700 верстах состоявшему. Исчислив издержки, коих князь не пожалел для того, чтоб только один разе послушать виртуоза, легко можно будет заключить о его расточительности и сильной перемене его страстей.

Сколько странна была сия его перемена страстей, столько же быстро действовала и переменчивость его душевного состояния: несколько раз в день можно было его видеть в полном веселии и удовольствии, и столько же раз в совершенном унынии. Не редко случалось, что во время увеселений, князь ясностию духа и радованием превосходил всех участвующих; но прежде нежели кто-либо мог вообразить, соделывался он столько унывен, как бы произошли с ним все несчастия на свете. Подобное чаще всего случалось с ним, когда он ощущал себя хотя немного нездоровым, ибо ничего столько не боялся он, как болезни; сие происходило, может быть, от того, что он весьма не любил принимать лекарств. В таких случаях врачи принуждены были поступать с ним как с дитятею: надлежало давать ему лекарства обманом, вмешивал в пищу или напиток; инако ни коим образом нельзя было к принятию оных князя убедить. При том же потребно было терпение свыше человеческого, чтоб вынести причуды, кои оказывал он в болезнях, особливо же с болью соединенных или продолжительных. Он никогда не мог спокойно болезнь свою выдержать, и лежать в постели, когда требовали того обстоятельства, припадки, или воздержаться от запрещенных снедей; но, как скоро силы его позволяли, выезжал, и ел все то, чего ему хотелось. Радость, оказываемая им при скором выздоровлении, была чрезмерная.– Некогда предприяв вечернюю прогулку, он простудился, и сделался в нем жар. Врачи его были призваны, и состояние болезни требовало, чтоб принял он лекарств; но по обыкновению, к сему убедить его было никаким образом невозможно. Он лег в постель, и в 3 часа пополуночи захотел пунша; кликнул он своего камердинера, приказал, и чрез четверть часа пунш был подан. Как скоро князь выпил, пунш подействовал, припадок прошел, и Потемкин ощутил [22] себя в совершенном здоровье. От великой радости о сем счастливом происшествии, немедленно сделаны были распоряжение к великолепному балу, обыкновенные гости княжеские разбужены, и на оный приглашены. Не рассвело еще, как все уже танцовало; князь сам открыл бал, и предварял гостей своих во всех родах веселостей, кои продолжались до самого обеда.

Самое неприятнейшее в Потемкине находилось то, что радость и огорчение с равномерною быстротою в нем действовать могли: и потому нельзя было восприимать дальней осторожности, чтоб заблаговременно избегать его гнева; поелику нрав его был вспыльчивый, и действия оного следовали скорее, нежели можно себе представить. Малость в состоянии была доставить ему несказанное удовольствие, и опять малость, на целый день повергнуть в несносную скуку. Он имел некоторые часы, в которых сердце его таяло, иногда от радости, иногда же от сострадания; еще иные, в которых ему ничто на свете не нравилось, ни могло восстановить понуренного его духа.

Он имел привычку непрестанно окусывать ногти, от чего всегда говорил сквозь пальцы, и большею частию наморщив лице; а сие представляло в нем вид недовольный. – Чтобы не видеть уныние на лице у других, Потемкин, особливо же в веселом духе, расточал свои сокровища, в другое же время слезы невинности и бедности служили орудием к вящему раздраженно его гнева; но чрез несколько мгновений после того, приходил он в состояние, в котором о поступке своем раскаивался. Вообще, кроме занятий по своей обязанности, которым он, (правду сказать, удовлетворяя честолюбивым своим намерениям), прилежал с удовольствием, ни к чему на свете постоянно прилепиться не мог.

Комментарии

1. Из современной рукописи, хранящейся в библиотеке редактора.

2. Князь Потемкин, во все время случая своего, имел лазутчиков, кои не только о всяком происшествии, особливо же до него относящемся, но даже о мелочах ему доносили. Не делал он великого шума, не делал следствий и мщения, но только предотвращал ему противное, и удалял людей ему вредных.

3. Попов, Василий Степанович.

4. Сказано уже, что князь Потемкин имел домовую музыку, состоящую из 60-ти отличнейших музыкантов, в числе которых было несколько прекрасных и искуснейших певиц. Упомянуто также, что имел он труппу хорошую комедиантов, особливо же хороших оперисток. Когда в походе останавливались надолго лагерем, был у него почти ежедневно театр. Далее, лучшие русские песенники, рожечники, молдавцы, играющие на свирелях, и плясуны, следовали в обоз неотступно. В 6-ть часов с полдней все хоры и сии виртуозы обязаны были ожидать выхода Потемкина в зал, каждый в своем месте, и его повеления.

Текст воспроизведен по изданию: О приватной жизни князя Потемкина, о некоторых чертах его характера и анекдотах // Москвитянин, № 2. 1852