-

ИЗ БУМАГ ВАСИЛИЯ СТЕПАНОВИЧА ПОПОВА ¹

Письмо В. С. Попова к Вас. Вас. Каховскому, губернатору Екатеринославскому.

23 маия 1793 года. Село Царское.

В. В. Каховский — вероятно брат известного генерала и впоследствии графа Михаила Васильевича Каховского, принявшего начальство над Русскою армиею по кончине Потемкина в 1791 г. По Запискам Храповицкого видно, что в сентябре 1788 г. Потемкин перевел его из Тавриды губернатором в Екатеринославль. К содержанию этого письма относятся также еще три места из тех же Записок: 23 июня 1793 г. «Читая пред ее величеством рапорт губ. Каховского, довел до сильного изъяснения о себе, Каховском и Тибекине. Были слезы, и сказали мне, что он имел случай оправдаться во всем, на него взведенном». 25 июля того же года: «Подписаны указы о бытии Тибекину Петербургским вице-губернатором; но он, услыша о сем, бросился со слезами к Зубову, чтоб не переводить его из Екатеринославской губернии: там хочется ему быть губернатором, сверзя антагониста своего К.». Еще раньше, 16 февраля 1793 г. Екатерина отозвалась Храповицкому о Екатеринославле: «Знаешь ли, какими людьми тамошний край наполнен? C’est un tas d'avanturiers; tous les jours j’entends des nouvelles histoires. Mais n’allez pas dire cela a Popof». [214]

Сей час имел я честь получить ваше приятное писание от 9-го сего месяца из Дубосар. Благодаря же вас за оное и за присланные кофе и масло, которые я завтра намерен поднести Государыне, сожалею о том только, что при ваших трудах и заботах наносят вам беспокойство клеветники и злодеи. Но презрите их и будьте уверены, что они постыдятся. Я сам, милостивый мой друг, испытал самым делом, до какой крайности злоба и неблагодарность могут простираться. Нет ничего святого для сих злодеев. Одни изобретают самые нелепости, другие готовы присягнуть гнуснейшей лжи, чтобы только подслужиться, третьи, зная неправду, верят ей или по злобе или в угодность другим. Моя твердость и терпение выдержали конечно тяжелые пробы, и тем более чувствительные, что в случаях, которые по наружности казались [215] злоупотребительными и с законами несходными, не мог я оправдаться. Но возложить вину на князя покойного ² казалось мне было тоже, что согласиться с его недоброхотами. И так я говорю, что всё им сделано хорошо, представляя тому справедливые причины, а они говорят, что худо и что не князь делал, а я. Вот, милостивый государь мой, какую отдают справедливость памяти покойного ближние его. Таков ли он был, чтобы можно было делать мимо его, и таковы ли были дела его, чтобы подвергались критике людей, которые не только охуждать их, но и рассуждать об них не дерзали?

К собственному только сведению сообщу вам, что третьего дня, при разговоре с ее величеством, осмелился я напомянуть о необходимой надобности вашего сюда приезда, особливо, что многие ваши представления нужные и полезные не решены и что ваши доброхоты во зло вам делают на них возражения. Тут ее величество отозваться соизволила: «Не хорошо однакож, что Василей Васильевич мешается в казенную палату, делая многие распоряжения, до палаты касающиеся и заключая казенные подряды». Я отвечал, что для меня это совсем новое, но что конечно Василей Васильевич, как хозяин губернии, наблюдает во всей точности пользу казенную, имея впрочем в Тибекине ³ самого злейшего врага, и что конечно по приезде его ее величество найти изволит его честность и бескорыстие, так как и несправедливые на него клеветы. «Да, это правда, — перервать изволила государыня, — никогда не надобно решать дела, не выслушав обеих сторон». Пожалуйте, милостивой государь мой, [216] сохраните сие в вашем единственно сведении: вы видите, что при недостатке праведных резонов стараются выдумать и внушить, какие только на мысль придут. Ее величество тут же изволила отозваться, что прикажет о вашем приезде, и так должно ожидать сего приказания.

За несколько пред тем временем при случившемся разговоре о блаженстве России и о личной каждого подданного безопасности, ее величество изъяснить изволила прямо великодушные свои чувствования. «Естьли я примечу, — изволила она говорить, — что кого стараются угнетать и притеснять, тогда я сама делаюсь адвокатом того человека, и не попущу, чтобы он терпел напрасно, разве уже какие важные окажутся преступления его».

Губернатору Таврическому с начала приезда его весьма было чувствительно получить один строгой указ со взысканием; но теперь как он подлаживает (Зубову?), что я и сам ему советовал, то он сделался к нему добр и очень его хвалит.

Раздел между княжими наследниками еще не состоялся, и сумнительно, чтобы они скоро разделились. Графиня Бранницкая с Самойловым в непримиримой вражде, и мне кажется, что он не прав, забыв, что она была его покровительницею.

По рапорту вашему о Греках Мариупольских я уже докладывал, и ее величество, выслушав со вниманием всё ваше мнение, приказать изволила обер-прокурору, так как дело сие пришлется в сенат, а потому и не могу уже я возвратить вам ваш рапорт.

Препоручив себя впрочем вашей милостивой дружбе, к вам пребуду покорным слугою Василий Попов. [217]

«Высокородному и превосходительному господину генерал-майору, горного корпуса директору и разных орденов кавалеру Василию Степановичу Попову. От артиллерии майора Аракчеева рапорт.

Его императорское высочество высокоповелительный генерал-адмирал соизволил приказать требовать из Горнаго Корпуса, состоящего под ведомством вашего превосходительства, художников для изискания в мызе Гатчине водяных родников, двух человек, которых и благоволите ваше превосходительство приказать прислать с принадлежащими к оному инструментами ко мне в Павловское, о чем честь имею рапортовать, артиллерии майор Алексей Аракчеев. № 224, мая 23 дня 1794». Помета рукою Попова: «получен июня 19 дня 1794 в 10 час. вечера».

В бумагах В. С. Попова сохранилась еще следующая своеобразная и относящаяся к более позднему времени, резолюция (уже графа) Аракчеева на рапорт о том, что у провиантского комиссионера барки с хлебом благополучно прошли мимо Боровицких порогов:

«Это мне одному только известно, сколько у меня обещано молебнов, сколько обещаний пешком по монастырям ходить, дабы Всевышний сохранил провиантских комиссионеров от искушений, наводящих (sic) по Св. Писанию самими дьаволами, и верно мои молитвы уже доходят до Бога. Г. Аракчеев».

III

Доклад ее величеству по постройке здания публичной библиотеки, марта 1796 года.

Ее императорское величество изволила возложить на меня сооружение дома и учреждение в оном государственной [218] публичной библиотеки. Привезенная из Варшавы Залуская библиотека, более 200 000-ч книг содержащая, к тому назначена с присовокуплением всех Российских книг и иностранных, издаваемых с 1764 года, ибо от того времяни никакого почти та библиотека не имела приращения. Дом, вчерне сделанный, может совсем готов быть к концу будущего 1797 года; книги, привезенные из Варшавы, разбираются, новые должны быть куплены, приискиваются люди для библиотеки надобные; на дальнейшее же всего того произвождение в действо осмеливаюсь просить высочайшего вашего императорского величества повеления. Василий Попов.

По поводу этого акта уместным нахожу заметить, что в Решетиловском архиве я нашел еще проэкт: о книгохранилище или библиотеке для общественного употребления. Здесь сказано между прочим: «В Египте были библиотеки и носили имя: «Хранилище душевных лекарств», это верно отчасти: потому что иные книги есть хуже отравы». Проэкт состоит в том, чтобы основать императорскую или Екатерининскую библиотеку по идее и по плану.

А. С.

Писатели, с уважением упомянувшие о библиотеке Залуского.

1. Бауермейстер Генри Каспар в начальном основании своего землеописания, на стр. 257, изданного в Брунсвиге 1760 года в 8: «Варшава, великий и прекрасный город, лежит при Висле, и при оном старое и новое предместия, местопребывание короля с великолепным замком, преизрядными церьквами, хорошею оружейницею и превосходнейшею библиотекою».

2. Корчински, Кассиян Францискан, проповедник катедральный, в жизнеописании епископа Краковского в томе I, на стр. 30, напечатанном 1764 года в Кракове. «Залуский, со всею роднею своею, великим иждивением [219] устроил в Варшаве, к украшению отечества, библиотеку».

3. Издатель Еженедельника, под заглавием Монитор, на стр. 457, № 59, 1765 года: «В самой Варшаве есть прекрасная, для общего употребления открытая библиотека, именуемая Залуских, в которой превеликое множество отборнейших книг, одна, которая во всей Польше достойна видения. В бытность мою, оная еще не была в толиком уважении, не считалась, как должно, великим благом для государства; но думаю, что когда рассмотрят оную, то почтут не только украшением земли, но и великим благодеянием, оказанным отечеству».

4. Ехард Лаврент в Географическом ручном словаре, в томе 2, на стр. 1506, напечатанном в 8-ю долю листа, в Ульме, 1765 года: «Варшава, город сей гордится открытою библиотекою, называемою по имени графа Залуского, которая более, нежели из 200 000 книг состоит. Папа Бенедикт XIV, 1752 года особенною своею буллою угрожает извержением из церькви всех тех, кои бы отважились что либо из оной библиотеки похитить; но не взирая на то, не без хищников».

5. Фишер, Павел, С. П., в Географии своей, изданной 1759 года в Варшаве на странице 42: «Не малым как Варшаве, так и другим частям государственного состояния почитается от посторонних украшением пышная и занимающая зрение людей, премногочисленная библиотека, устроенная для общего употребления, знатным иждивением покойного сиятельного князя Андрея Станислава Залуского, епископа Краковского, и брата его Иосифа, тогдашнего коронного рефендария, а ныне епископа Киевского».

6. Шмидт, секретарь посольства Саксонского при Лондонском дворе, в деяниях королевства Польского, изданном сочинении в Варшаве, 1766 года, на стр. 348: «1745 года заложена в Варшаве публичная библиотека от Андрея Залуского, епископа Хельмского, канцлера коронного, после через год, епископа Краковского, и от брата его Иосифа, тогдашнего коронного референдария, а ныне епископа Киевского, и открыта для всеобщего употребления, позволенного каждому ежедневно». [220]

7. Он же в том же сочинении на французском языке, переведенном на Польский отцом Иоанном Албертранди, езуитом, бывшим начальником над оною библиотекою, на стр. 35: «Написал летопись Мартинус Полонус, к которой, при последнейших временах, присовокуплена баснь о паписсе Иоанне, каковой, по мнению ученых людей, Мартинус никак не писал. Смотри в Беле, в члене Полонус. Бель пишет, что в открытой для публичного употребления библиотеке Залуского, епископа Киевского, находятся две самые древние рукописи, в которых однакож той басни не находится».

8. Шрам, Карл, советник Кульмбахский в словаре путешествия по городам, изданном в Лейпциге в 8-ю долю листа 1744 года, на стр. 2244: «Библиотека коронного канцлера Залуского, великого покровителя ученых, есть редкость как по драгоценности своей, так и по многочислию книг в оной».

9. Зильберс, Карл Андрей, во введении к землеописанию, напечатанном в Копенгагене и Лейпциге 1764, на стр. 305: «Варшава столица Мазурии и королевское местопребывание, имеет великолепный замок, многие преизрядные здания и чертоги, дворянскую коллегию и ученое общество; тамошняя графско-Залуская библиотека состоит из 200 000 книг».

10. В Цейдлеровом Всеобщем лексиконе в 60 т., от 1435 по 1464 стр. описывается род Залуских и их библиотека.

11. Бишинг Андрей Фридрих, профессор Гетингский в новом землеописании, в томе 1-м, на стр. 968: «Драгоценная графско-Залуская библиотека, открытая в 1746-м году, и состоящая более, нежели из 200 000 книг, придает городу полезное украшение. Папа Бенедикт XIV, 1752 года, буллою своею угрожает изгнанием из церкви тех, кои бы из сей библиотеки что либо похитили».

Собственноручная записка В. С. Попова по доносу Кожина на него в упущениях по камер-коллегии и злоупотреблениях в оной.

21-го дня сентября 1799 года в четвертом часу по полудни господин [221] военный губернатор граф фондер-Пален, прибыв ко мне, объявил высочайшее его императорского величества повеление о приставлении караула к дому моему по случаю вступившего от президента камер-коллегии Кожина представления на злоупотребления и беспорядки в той коллегии. Караул тотчас приставлен, состоящий в офицере, унтер офицере и шести рядовых.

22-го получено письмо от военного губернатора с приложением доносов президентских и с требованием на оные объяснения.

Тогож числа объяснение послано при письме моем к господину губернатору военному.

23-го военный губернатор присутствовал в камер-коллегии с 11-ти часов утра до второго по полудни для исследования по доносу президента и моему объяснению и в три часа по полудни отправился в Гатчин.

24-го военный губернатор возвратился из Гатчина в 8 ч. вечера.

Октября 3-го препровождено от военного губернатора учиненное им следствие в сенат на обсуждение и решение.

... (истлели слова) Слушано предложенное от генерал-прокурора сообщение к исполнению в 1 департамент.

Донос Кожина на Попова, объяснения Попова на обвинения Кожина, справки по запросам следователей и судей в камер-коллегию и подведомственные ей места, решение сената, доклад Палена государю и указ Попову об отставке составляют полное дело и весьма сложное. Из всех бумаг по этому делу мне показались достойными иметь копию следующие.

А. С.

1. Письмо (Попова) графу Петру Алексеевичу фон-дер-Палену от [222] 22 сентября 1799 года.

Имею честь при сем представить объяснение на присланные ко мне пункты. Ваше сиятельство изволите из оного усмотреть, что господин президент камер-коллегии, не войдя должным порядком в течение дел коллегии, ниже дав себе время вникнуть в производство оных, а желая только отличить себя на счет других, осмелился клеветою своею очернить неограниченное усердие и неусыпные труды ревностно в оной служащих.

Что касается до меня, то польза государственная и возвышение паче и паче казенного дохода были единственным предметом всего моего попечения. Не щадил я никаких трудов, чтобы при самом почти устроении коллегии видимы были плоды ее. Все мои мысли и потом старания устремлены были к изысканию надежнейших для пользы казенной способов. Я небрег о собственных моих делах и впал в страшные долги, когда отправление возложенного на меня звания составляло все мое упражнение. Но в сем подвиге гнев величайшего и обожаемого монарха низвергает меня в бездну горести. Жизнь моя мне несносна. С сокрушенным духом и изнемогающими силами не мог бы я переносить ударов, меня поражающих, есть ли бы не полагал упования моего на его милосердие. С истинным высокопочитанием и преданностию и проч.

2. Доклад Палена государю сентября 23-го 1799 года о деле Попова по доносу Кожина.

Во исполнение высочайшего вашего императорского величества повеления о исследовании в камер-коллегии по разным частям злоупотреблений, потребовал я тотчас от президента Кожина объяснение, в чем оные состоят и ответ от бывшаго президента Попова; и получа все сие, [223] был в камер-коллегии, где лично обозрев производство дел, сколько краткость времени мне позволяла, не нашел я ни малейшего упущения казенного интереса, кроме незаписания в приход остатка ниже-показанной суммы.

1-е. Прибыль и выдача денег происходили всегда по указам коллегии.

2-е. Залоги денежные по записке в протокол отдавались для хранения члену коллегии, статскому советнику Фетистову, у коего и хранятся.

3-е. О производстве по казенным заводам отчетов, от некоторых казенных палат сведения получены, а от других по решению сената таковые же требуются.

4-е. Ведомости о питейных домах коллегия имеет; но как по новому разграничению губерний оные не ясны, то коллегия требует присылки оных по данной форме.

5-е. О винных магазейнах, где они существуют, коллегия известна.

6-е. О недоимках подана государственному казначею ведомость и которые из них утверждены присутственными местами, то о взыскании оных имеет должное настояние.

В прочем докладные реэстры существуют с самого открытия коллегии, и в них резолюции отмечаются самими присутствующими; также и в регистратуре имеются входящие и исходящие книги. Чтож принадлежит до незаписанного остатка от прошлого года денежной казны, то оный состоит не более как в шести стах рублях и не записано потому только, что счетною экспедициею за множеством важнейших счетов книга прошлогодняя не обревизована.

В рассуждении же разделения дел оное производилось сообразно [224] надобности и способности канцелярских служителей к успешнейшему оных течению. Все сие обозрев лично и взяв от вице-президента и прочих членов в присутствии коллегии объяснение, повергаю все сии бумаги высочайшему вашего императорского величества воззрению.

3. Указ его императорского величества самодержца всерос. из правительствующего сената госп. т. сов. и кавалеру Попову.

По имянному его импер. величества высочайшему указу, последовавшему сего ноября в 20-й день на доклад сената, коим по случаю исследования, учиненного по камер-коллегии о порядке и течении дел сенат всеподданнейше представлял, что упущения по делам той коллегии в порядке производства дел и казенном интересе не находит; а на том докладе собственною его императорского величества рукою написано тако: «доклад беру за известие, а Попова отставить». Правительствующий сенат приказали: о сем высочайшем его императорского величества повелении дать знать указами камер-коллегии, государственному казначею, госп. действительному тайному советнику, сенатору и кавалеру барону Васильеву, с. п. бургскому военному губернатору, госп. генералу от кавалерии и кавалеру графу фон-дер-Палену и вам госп. т. советнику и кавалеру. Ноября 30-го 1799 года

обер-секретарь Иван Богаевской.

О памятнике Петру Великому в Полтаве.

Вашему сиятельству известно намерение великой Екатерины воздвигнуть в Полтаве статую Петра Великого, яко в месте достопамятнейшего его подвига, от которого Россия может считать и прочность благосостояния и исполинские [225] шаги свои к настоящему величеству. Статуя назначена была та самая, что поставлена у Михайловского замка. Какую радость и благодеяние ваше сиятельство оказать изволите сему городу исходатайствованием оному сего монумента. В будущем году Петербург будет праздновать свое столетие. Победитель Шведов признавал сам твердость основания столицы своей от Полтавской победы; то сколько бы прилично было при торжествованиях Петрова града торжествовать и нам пред его изваянием, и сколько бы чрез то выполнилось предметов: память героя, слава воинов Российских и награда гражданам за верность, коей ни угрозы Карла, ни прельщения Мазепы, ни все ужасы бедственной осады не поколебали! До сих пор в Полтаве один только бедный памятник, частным человеком сооруженный, означает происшествие, которого важность целый свет чувствует.

Писано собственною рукою В. Степ. Попова в 1802 году из местечка Решетиловки в С.-Петербург к графу, кажется, Кочубею. А. С.

Заметка о финансах.

По теперешним финансовым операциям довольно любопытно суждение простолюдинов. Они говорят, что самый легчайший долг тот, за который не платятся проценты, и он лучше того, за который должно взносить проценты.

Ассигнации суть долг беспроцентный; пользуясь сим капиталом, казна с доброю экономиею и умеренным расходом может совершенно исправить финансы.

Но если для уничтожения беспроцентного долгу делать новые долги с процентами, и платежем оных процентов умножить расходы, то прибавляющиеся [226] год от году долги и проценты могут достигнуть до такой суммы, которую не только будет трудно, но и невозможно заплатить.

Пример Англии не может служить к подражанию других. Она изобилует своими капиталами и платит проценты себе; но истощать доходы на платеж процентов иностранцам и убыточно и вредно.

Записка эта найдена в проектах об улучшении финансовой части 1810 г. А. С.

VII

Две политические записки. ⁴

Политико-исторические примечания, касающиеся Русского государства.

Между благоразумнейшими деяниями Французского правительства считается завоевание Нидерландов и земель сопредельных Франции, простирающихся до Рейна. Оно доставило Франции натуральную грань, которая вместе с Пиринейскими и Алпийскими горами, защищающими оную от Ишпании и Италии, утвердила неприкосновенность границ ее. Сие благоразумное ограждение, яко необходимое, было предвестником тех великих деяний, коим ныне Европа не без причины удивляется; но при всех таковых достойных подражания примерах — Русь ⁵ в рассуждении [227] собственной пользы оставалась в бездействии: ибо хотя и были со стороны ее ополчения против завоевателей, но кровь Русских (Славян) проливаема была в защищение и для выгоды других иноплеменных народов.

Ежели Франция могла оградить себя для собственной безопасности выше упомянутыми горами и рекою Рейном, токмо по праву сильного: то тем удобнее сие может учинить Русь, имея кроме сего величайшее право, сохраненное достоверными бытописателями, на Чермную Русь, называемую ныне Галициею и Владимириею. Известно, что Владимир Великий владел до пределов Угорской земли (Венгрии) и со стороны оной был обезопасен непроходимым Бескидом ⁶ (Карпатскими горами); известно и то, что владения его отделялись от Польши рекою Саном, выходящею из Карпатских гор и впадающею в Вислу; а с запада оные простирались почти до Вислы. Будучи огражден таковыми границами, он пренебрегал угрозами всех смежных народов. Греция пред ним трепетала; Угры ⁷ (Венгерцы) отделенные, яко Китайскою стеною, Карпатскими горами, не смели переходить чрез четыре прохода, им укрепленные; Висла и ратоборное Русское войско служили непреодолимою преградою с запада. И так великий князь, имея, по тогдашнему времени, столь важные выгоды (при совершенной неизвестности в то время артиллерии и искусства [228] переправ) возвел Русскую землю на высочайшую степень величие, славы и уважения, и заслужил от потомков, удивленных его подвигами, имя великого. Превознесенная Русь разделена сим же повелителем на разные части, по зловредной политике, породившейся в груди детей его, а с ними и вельмож двора. От сего-то произошли удельные князья, а с ними и Чермная Русь, ныне известная под именем Галичского и Владимирского (неправильно Лодомирского) королевства. Наследники детей Владимировых долго владели сею страною, находясь всегда в некотором отношении с великими князьями Киевскими; но Венгерцы в смутные для Русских времена начали делать на оную разные несправедливые притязания; в чем коварство Римских пап, старавшихся о введении Унии, нанесшей столь великий удар Русским, премного им способствовало; и сим успели наконец в том, что папа объявил князя Галичскаго королем, имея на то одно токмо право сильного, доставленное ему суеверием фанатиков. И так Русский князь, зависевший впрочем от великого князя Киевского, будучи со всех сторон утесняем, на последок принужден был принять корону от того, который не имел права дать ему оной без соизволения великого князя, сопряженного с ним не токмо союзом родства, но и постановлениями тогдашних между удельными князьями законоположений. Венгерские бытописатели уверяют, яко бы первой король Галичский получил сие достоинство от папы в знак его милости, и по причине обещания привести Русский Галичский народ в Унию, учинившуюся в последствии времени столь пагубною для сего бедного королевства. Поляки, обитавшие в тогдашнее время в Подляхии и Мазовии за Вислою рекою, снедаемые завистию при воззрении на столь [229] плодородную землю, вскоре могущую подпасть Венгерцам в добычу, делали разные нападения и неоднократно покушались завладеть Чермною Русью. Сия важная часть русских земель, подверженная нападениям смежных иноземцов, оставленная другими удельными князьями, дышавшими взаимною враждою и пагубными как для них, так и всего отечества раздорами, наконец покорилась усилившимся своим алчным врагам и стонала под игом то Угров, то Ляхов. Чермно-русское дворянство дотоле было утесняемо сими разными правлениями, приверженными Риму, пока большая часть оного не отказалась от греческого исповедания; а оставшиеся в прародительском, беспрерывным утеснением мало по малу приведены в нищету и презрение, лишены прав и преимуществ дворянства, и наконец вместе с Чермно-русскими простолюдинами, оставшимися без защиты, принуждены принять от Поляков Унию, почитаемую ими и по днесь весьма несносною. Во время польского владения поселилось тут дворянство польское, и до сих пор еще не терпимое тамошними природными жителями. Сия область, долго стонавшая под игом Польским, напоследок подпала Австрийскому владению, которое во всех судопроизводствах ввело свой язык, столько же им ненавистный, как и неудобопонятный, имея на оную такое же право, как и предшественники, то есть право сильного. Сие краткое начертание событий, случившихся в Галицком и Владимирском княжестве, довольно хорошо выведенных в истории г-на Гоппе ⁸, хотя инде в пользу Угров и Австрийцев, ясно доказывает, что ни Варшавское герцогство, ни Венгерцы, ниже [230] Австрийцы никакого не имеют права на то, что Русскому государству принадлежит, яко древнее достояние, подкрепляемое не токмо историею всех смежных народов, как-то: Угров, Поляков, Шведов и Русскою, но и народом единоплеменным с Русским, обитающим там и по ныне, равно как на Украине, Волыни, Подолии, Черной Руси и проч. ⁹

Русский народ сам по себе был и может быть всегда великим; но Поляки, народ весьма малочисленный, живший за Вислою в Подляхии и Мазовии, величием своим одолжены были Русским народам, коих они, пользуясь междоусобными раздорами князей, успели мало по малу присоединить к бедной своей Подляхии и Мазовии. Все сии обстоятельства в царствование Екатерины великой известны были мужам, занимавшимся более своим отечеством нежели Франциею. Я говорю между прочим о князе Безбородке, который, знавши основательно историю своего отечества ¹⁰ во время взятия Варшавы, в речи, прочитанной им в присутствии великой государыни и ее царедворцев, сказал сии достопамятные слова: «Отсюда произошел раздел польских областей, посредством коего ее императорское величество возвратила [231] к империи своей земли, издревле к ней принадлежавшие, отторженные от нее во времена смутные; с таковым же коварством зломышленные из Поляков готовились и ныне на ущерб России и населенные области народом, с нами единоплеменным, благочестия же ради угнетаемым». (sic) В другом месте того же объявления говорит он: «И даже дерзнул (Костюшко) распространять оный (яд) в пределы новоприсоединенных к России областей, хотя и без успеха; ибо всем известно, что народ Российский, в областях обитающий ¹¹ и под самим игом Польским сохранял свою приверженность к вере православной и всегда питал любовь и усердие к монархам Российским, кольми же паче вступив под обладание ее величества и, тем предохранен быв от разврата, в Польшу вкравшегося, соблюдал непоколебимую подданническую верность». В сие самое время по повелению ее величества, приснопамятной государыни, чеканены были медали, на одной стороне коих изображен портрет ее императорского величества, а на другой сия надпись: отторженная возвратих, доказывающая, что области сии токмо возвращены, яко древнее достояние, а не по праву сильного заняты, что они не Польские провинции, а Русские области, или настоящая Русь, которую со времени возвращения ее должно было назвать Черной и Чермною Русью, а не Польскими провинциями, как ныне ее называют; или лучше сказать и сообразно Российской истории назвать бы следовало: Виленскую, Гродненскую и Минскую губернии Чернорусскими, а Волынскую и Подольскую Чермно- или Червленорусскими губерниями. [232]

Сколь несообразно с здравою политикою все то, что ныне происходит в сей Черной и Чермной Руси, что в ущерб и подрыв Русского государства ныне заводятся здесь училища на Польском языке, что даже и судопроизводство, в предосуждение тамошнему народу, нам единоплеменному, заведено на том же языке; что Польская шляхта, возгордившаяся таковым успехом, не редко угнетает обратившихся от Унии к православию; что даже и Русская коммиссия о составлении законов занимается законами для Польских провинций, которые не существуют, ибо Русское государство во всех известных нам трех разделениях ничего не получило, что бы ему издревле не принадлежало, да и самые Поляки, хотя и почитали сии области, по завладении оными несправедливым образом, принадлежавшими к Польше или Польскому королевству, но никогда не называли их Польшею, а везде видим, что, в их правление оными, они называемы были то Palatinatus Russiae, то Russia nigra, rubra, то Русскими землями; равно как и епископы сих Русских отторженных народов принимали сообразные сему титулы, на пример Галичские назывались Галичскими и всея Руси. Тут конечно не разумелась так называемая ныне Великая Россия, но области, о коих речь идет. Потому то сии народы даже при Польском правлении долгое время пользовались своими правами, а не Польскими, кои хотят завести ныне, — да и судопроизводство при Польском правлении, как явствует из многочисленных подлинников, было у них, почти до половины прошедшего столетия, на Русском, а не на Польском языке, как думают нынешние молодые офранцузившиеся щеголи, частию по неведению, частию же по злонамеренному ухищрению своему. Впрочем, если Польское [233] правительство при обладании Русским народом наконец прилагало усилие переменить его в Поляков, так как и Австрийцы по завладении оным всемерно старались преобразить его в Германцев, не смотря на сопротивление и негодование народа, единственно в надежде имеющих произойти от того для себя выгод и в ложном уверении, что такие народные волнения мало по малу ослабеют и наконец в потомстве совершенно исчезнут (чего конечно от Русского народа ожидать не можно); то не противно ли собственным нашим выгодам и здравой политике поступаем мы, прилагая старание отдалить от себя собственных собратий и стараясь преобразовать их в Поляков, всегдашних их притеснителей и наших врагов? Не возбудим ли мы чрез сие в единоплеменниках своих тем сильнейшего ожесточения и негодования, лишая их таким образом даже имени Русских, которым они и под игом врагов своих всегда гордились? Что таковой наш поступок совершенно противен здравой политике и видам Екатерины великой, в сем ясно можно удостовериться между прочим из секретной иструкции ее, данной князю Вяземскому при избрании его в генерал-прокуроры (смотри § 10) где сказано: ¹² «Малая Россия, Лифляндия и Финляндия суть области, которые правятся конфирмованными им привиллегиями, а нарушать оные отрешением всех вдруг весьма не пристойно бы было; однако же и называть их чужестранными, и обходиться с ними на таком же основании, есть больше нежели ошибка, а можно назвать с достоверностию глупостию. Сии области, также и [234] Смоленскую, надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть, как волки к лесу» ¹³.

Весьма странно, что даже и нынешние ученые Русские, кои более других почитаются сведущими в отечественной истории, рассевают иногда в публике вместо просвещения, токмо небылицы и заблуждения, и вместо правды — ложь. Дабы в сем удостовериться, стоит только заглянуть в их умопроизведения. В Записках путешествия по западным провинциям Российского государства, описываются Русские под именем Поляков. ¹⁴ Путешественник, не имея ни малейшего понятия о различии между Малороссиянами и Поляками, назвал первых именем последних, приписывая своим мнимым Полякам закон схизматический и униатский. Вот случай для охотника любящего посмеяться! Ибо известно, что Поляки почти одни из многочисленнейшего Славянского народа никогда не были Греческого исповедания, но по принятии первоначально христианской веры всегда принадлежали к Западной церкви, и потому они не могли быть, да и никогда не были схизматиками то есть раскольниками, как Поляки обыкновенно называют Русских и [235] всех православных, и как угодно было ученому, впрочем Русскому, путешественнику назвать себя и своих соотчичей. Поляки никогда не могли быть униатами, ибо, как я выше сказал, никогда не были православными; все же униаты, как известно, суть отщепенцы от православных, то есть Русские, западные и южные, стонавшие под игом Польским, принуждены лукавством и злоухищрением Римских пап оставить православие и принять Унию, выдуманную коварным одним езуитом, именем Поссевином в ущерб Русских народов и в подкрепление Поляков и пап, то есть соединиться с Римскою церковию. Сколь приятно было между сими народами введение Унии, доказывают ясно неоднократные мятежи, служившие не редко к погибели Поляков. Г-н путешественник удивлялся, что схизматики приветствовали друг друга в светлое воскресенье: Христос воскресе! и называли себя Русскими ¹⁵. Кажется, что сего довольно было бы для возбуждения его любопытства, чтобы узнать получше, какие это были Русские. Но он не верил, и не зная отечественной истории, позволил пошутить на свой щет монахам Польским, на коих он ссылается. Базилианов или монахов чина святого Василия великого он называет особливым народом, [236] сообщая публике, с некоторою уверительностию, и сие нелепое известие за непреложную истину. Я умолчу здесь о новоиздаваемых Русскими учеными землеописаниях, в которых везде почти, где находятся так называемые Малороссияне, описываются Поляки.

Неудивительно, что после таковых и многих других наших заблуждений иноземцы думают, что Русское правительство завладело Польшею, не удивительно, что Французы купно с Поляками хотят восстановить оную: те по неведению сих обстоятельств ¹⁶, а сии по коварству, желая владеть Русским народом, вооружать оной против своих братий, и хвастаться победами, одержанными Русским народом, подобно Австрийцам, коих число простирается не выше двух миллионов, как между тем они предводительствуют армиями, набираемыми из 15 000 000 Славян, им подвластных.

Русские люди, вникнув во все сии обстоятельства и познакомившись получше с отечественною историею, усмотрят, что во всех неправильно ими называемых, новоприобретенных от Польши землях, нет Поляков, и что ежели есть их малое число, они должны почитаемы быть не так как народ, издревле тут обитавший, но как переселенцы из за Вислы; следственно Россия владеет ими яко древним своим достоянием, яко возвращенным народом, а не новоприобретенным, и имеет право еще и на Чермную Русь (предосудительно для России нареченную древнею Галициею ¹⁷, [237] где и поднесь живут Русские народы); каковым возвращением Россия приобретет бесценные выгоды для своего отечества.

Местоположение Русского государства со стороны Азии, по многим причинам, безопасно; но со стороны Европы оно открыто для всякого неприятеля; здесь нет ни больших рек, ни гор, сих естественных преград, ниже крепостей. Везде необозримые равнины. Таковые невыгоды должны бы обратить на себя величайшее внимание, а особливо в нынешнем положении дел. Чермная Русь отделена от Угорской или Венгерской и Седмиградской земли почти неприступными Карпатскими горами, служившими великою оградою для Владимировой Руси, и потому, заняв Чермную Русь, яко древнее достояние, следует занять и Карпатские горы, начиная от той высочайшей вершины, из которой вытекает река Попрад, протекающая чрез Галицию и впадающая в Вислу, даже до того места, где оные горы входят в Молдавию и Седмиградскую землю. Занятые таким образом горы Карпатские [238] обещают ту выгоду, что войско, охраняющее на них главные проходы, может иметь сообщение с теми армиями, которые в случае нужды будут охранять пределы Русского государства со стороны Кракова и Молдавии. Горы сии составят для Руси непреоборимую преграду от большей части Европы. Они гораздо выше тех, кои, начиная от Презбурга, идут чрез Галичь и продолжаются подле Брюна и Олмюца до реки Попрада. Везде дремучий лес, везде вершины, крутизны, мало известные даже самим Уграм, коим они служат оградою. Здесь четыре главные прохода достойны особливого внимания. 1-й проход, называемый в Угорских летописях великими воротами Галичскими (Magna porta Haliciае), а ныне известный под именем волового поля или по Угорски Юкюр-мезю, находящийся в Марамороссийском комитате, так называемом от Угорского слова: Мар ама орос, то есть: это уже Русское. В сем проходе сражались Угры с Чермнорусскими жителями, как явствует сие из диплома, данного королем Угорским Белою 1248 года графу Герфорду, где именно сказано: «В одно время на Руси (в Чермной Руси) под великими Галичскими воротами, кои и Угорскими называются, сражался он (Герфорд) похвально в присутствии нашем и наших вельмож». Проход сей, столь достопамятный по древности, должен обратить и наше внимание. 2-й проход, ведущий из Чермнорусских городов и селений, как то: из Стрые, Сколявы, Гукливого, на Карпаторусские селения: Верецки, Голубиное, Сваляву, Подгоряне, Мукачево и Русское. 3-й проход, ведущий из Чермнорусского города Самбора на Карпаторусские селения: Волосянку, Ужок, Тулу, Ольшанки, Заброды, Великое и Малое Березное, Порошково, Темник, Дубрыничи, Доманинцы, Невицкое и Уг, [239] или по Угорски Унгвар. 4-й проход, ведущий из Чермнорусского города Дукли на Бервинок и Комарник в Угорский город Епериеш, называемый Карпаторуссами Пряшов. (Чрез сей проход императорско-российские войска переправлялись в Италию и возвращались недавно в отечество свое).

Сими проходами вошли в Паннонию Угры, соединившиеся с Русскими в Киеве 888 года. В сих проходах защищались Угры во время нападения на них или Чермноруссов или Поляков. Сии же проходы со всеми Карпатскими горами, гордо возвышающими хребты свои от Попрада до Молдавии, могут составлять естественную ограду для всей Руси, которая будет гордиться сим пределом не менее Франции, опирающейся на Пиринейские и Алпийские неприступные вершины. Отечество наше, доставив Австрии другие, равноценные за ущерб Галиции их, выгоды, возвратит свое древнее достояние Чермную Русь (которой мы уже имеем часть, то есть Волынскую и Подольскую губернии) купно с ее и всея Руси оградою. Оно найдет в сих горах, в смутные времена его, отпадших чад своих, давно уже стремящихся в обятия чадолюбивой матери своей — в обятия Руси: я говорю о Русских переселенцах, обитающих в Карпатских горах, известных под именем Карпаторусских жителей. По завладении Карпатскими горами и по присоединении Карпаторуссов, соединится с Русским государством и ограда Угров, которой они одолжены политическим бытием своим: тогда ни одна Европейская армия, ни самые даже Угры не дерзнут отважиться в ущелины, известные одним Карпаторусским обывателям, наипаче в то время, когда Карпаторусские народы успеют в военном искустве, и когда им препоручено будет защищение сих известных им [240] гор. Таковая пограничная, горская армия всегда может быть в сообщении с теми, кои будут действовать со стороны Силезии и Молдавии, и потому не токмо другие Европейцы почувствуют тогда втечение Русского правления, но даже и дерзкие Турки с покорностию будут взирать на те горы, коих они прежде не опасались. Со стороны Силезии Русь может укрепиться реками: Попрадом и Дунайцем, кои, соединясь у подошвы Карпатских гор, впадают в Вислу; со стороны герцогства Варшавского и Пруссии она со временем может оградиться Вислою, а со стороны Турции Дунаем. Вот границы великого Владимира, коих ничего не может быть для Руси полезнее и надежнее; равно как и для Русских народов, некогда отторженных, но теперь с нетерпением желающих соединиться с нею, ничего не может быть вожделеннее как наслаждаться безопасностию под благодетельным скиптром монарха Александра.

Всемирная, а наипаче Российская история представляет великие примеры, разительные доказательства, что сколько соединение областей под единоправление, под единые права, под единые законы составляло силу, крепость и благосостояние государства, столько разделение их служило к ослаблению, разрушению и совершенному оных падению.

Россия была издревле пространное, могущественное государство: пределы ее в Европе простирались до Черного моря, до Дуная, до гор Карпатских и к Висле.

Разделы и междоусобия князей Российских поработили нас Татарам и дали способы соседям нашим в несчастные времена завладеть лучшими нашими областями. Таким образом короли Ляхские [241] или Польские захватили древнее достояние России от Вислы до Днепра, поселили там своих воинов, и народ Русской стенал под сим игом до блогополучного царствования царя Алексея Михайловича и императрицы Екатерины II-й. Отторгнутые области тогда большею частию возвращены: Малая, Белая и Черная Россия присоединены паки к Великой.

Благоденствие России утверждено на прочном и непоколебимом основании. Врагам и злодеям ее не оставалось как только завистливыми глазами смотреть на возрастающую день от дня ее силу.

Восстановление королевства Польского почитаемо было удобнейшим средством к ослаблению России. Франция имела оное всегда в виду, и наконец Наполеон подвигнул все соединенные силы Европы на произведение сего в действо.

Господь разрушил злые ковы его, но совершенное успокоение Европы зависит от приведения в порядок разстроенных ее обстоятельств и от испровержения исполинских замыслов Французского правительства.

Установление сего порядка требует проницательного предусмотрения, глубоких размышлений, неусыпной деятельности и твердой решимости; малейшая неосторожность и упущение могут иметь много вредных последствий.

Но в самое сие время хитрые, пронырливые, неспокойные и властолюбивые умы употребляют наисильнейшие убеждения к одобрению плана Наполеонова, представляя восстановление королевства Польского в самом благоприятном, в самом выгодном для России виде.

Тут встречаются следующие вопросы: [242]

1. Полезно ли восстановить Польское королевство?

2. Можно ли Россиян, в несчастные времена подверженных под иго Польское и потом возвращенных России, паки наименовать Поляками?

3. Какие должны быть границы королевства?

4. Какие могут быть последствия?

Предполагаемые ответы:

1. Пользы от восстановления королевства ожидать нельзя. Единообразное правление, единые права, единые законы составляют крепость государства. Какие бы предосторожности приняты ни были, но одно уже название королевства Польского произведет заботу и огорчение в сынах России, приобретших кровию области, которые от нее в бедственные времена отторжены были.

2. Было бы несправедливо назвать Русских Поляками, большею частию единоверных с нами и которые не ныне только усыновлены Россиею, но издревле носили имя русское.

3. Какие бы границы назначены ни были, но всегда будут казаться чертою, которая как бы протянута для расторжения России при первом удобном случае.

4. Следствия будут: возрождение усыпленной ненависти, соперничество, междоусобия и самая, при несчастных обстоятельствах, опасность быть под игом. Чего не могли сделать силою Французы, издалека пришедшие, то удобнее будет для соседей предприимчивых, хитрых, коварных.

Обе записки эти найдены мною в дипломатических бумагах Решетиловского архива, относящихся к предметам совещаний на Венском конгрессе. А. С. [243]

VIII

Письмо гр. Григория Владимировича Орлова к бывшему секретарю Екатерины II В. С. Попову.

Гр. Гр. Вл. Орлов, сенатор (1778-1826) долгое время жил в чужих краях ради болезни жены своей (ур. граф. Анны Ивановны Салтыковой), известен своими сочинениями на французском языке и также изданием французского перевода басен Крылова. П. Б.

Милостивый государь Василий Степанович. Надеясь на дружбу и благорасположение вашего высокопревосходительства, решился я обеспокоить вас несколькими строками. Основываясь на оных, приступлю прямо по предмету моему.

Сословие, составленное из некотораго числа ученых и литераторов, предприняло писать биографию всех европейских великих людей; в число оных входит по всем правам великая наша Екатерина. Некоторые из издателей, знав меня, и опасаясь не воздать великой сей жене достодолжной хвалы, и выпустить из виду некоторые великие черты жизни, политики и правления ее, просили доставить им все возможные сведения. Я, как бы ни желал оказать им и себе сию услугу, не в состоянии ни здесь, ни даже в России сделать им вкратце изложение главнейшим чертам ее царствования. Но какой Русской может отказаться, скажу, от священного долга познакомить Европу еще более с достоинствами и великостию деяний матери отечества и всем премилосердой? Один способ у меня к тому уведомить о том верного и преданного ей слугу, точного и добродетельного исполнителя ее велений, человека, имевшего щастие ее окружать и видеть ее до самой кончины, горестной для всей России, одним словом, вас, почтенной Василий [244] Степанович: вам предстоит возможность удовлетворить сердцу вашему, ей на веки благодарному, сообщив мне короткое изложение, которое б могло быть помещено в Лекциконе биографическом. Мы имеем время 3 месяца, ибо теперь только выходит буква А, потом выдается буква В и наконец С, в коем поместится статья о нашей достопамятной государыне. В изложении сей статьи издатели желают иметь краткое описание действий военных, успехи и приобретения чрез завоевания, но более всего, что вовсе здесь неизвестно, все то, что она делала в управлении: улучшения в судоводстве, разделение на губернии, учреждение о губерниях, установление выборов, обращение имений монастырских в економии, отделение судной части от управления и от казенных палат, вновь учрежденных тогда, поселение колоний иностранных, построение новых городов, установление станиц казацких, уничтожение Запорожской Сечи, дарование привиллегий разным состояниям. Словом сказать, все то, что сделано замечательного во время царствования незабвенной сей монархини!

В Венгрии в 15 веке Венгерцы были толь довольны управлением своей царицы Марии, что назвали ее королем. Ежели кто заслужил сие название, то конечно Екатерина.

Вот, милостивый государь, в чем состоит покорнейшая моя прозьба. Известная мне преданность ваша к незабвенной нашей царице заставляет меня надеяться, что вы не отвергнете просьбы моей. Ежели дела ваши или недосуги не позволят вам исполнить сие, не можете ли поручить кому либо оное сделать под руководством вашим.

Благоволите меня двумя словами уведомить, могу ли я надеяться, что вы [245] примите мое предложение. В прочем все сие останется совершенно между нами и нигде не упомянуто не будет, от кого сведения сии доставлены будут.

Узнав точной предмет письма моего, вы, милостивой государь, надеюсь, не только не взыщите на мне за нанесенное мною вам обстоятельство, но еще скажите спасибо.

Ответ ваш (которой, надеюсь, будет благосклонен) благоволите приказать вручить подателю сего письма, которой перешлет мне оной с верною оказиею.

Мы здесь уже два месяца, надеюсь пробыть и всю зиму. Жена поручила мне привести вам ее на память; здоровье ее все в том же худом положении, и она совершенно без ног.

Здесь все тихо, все покойно. Теперь избирают депутатов, на 5-ю часть выходящих по обыкновению; избирание сие идет хорошо, и большинство составлено из людей умных и здравомыслящих. Либералы сами признаются, что будут в миноритете. Сие дает надежду, что дела пойдут хорошо, тем более, что при выборах депутатов в коллегиях провинциальных или департаментах ожидать должно еще лучших выборов.

Финансы в цветущем состоянии. Золота и серебра много, торговля идет очень успешно и ежели несколько лет мир сохранится, Франция поднимется. Первое действие министерства при открытии камер будет уничтожение закона, данного на счет снятия Габет Корпуса, другое — снятие многих такс и налогов. [246]

Все взоры обращены на Тропау. Оттуда ожидают решения о делах Италии, а паче Неаполя, что положат владыки земные. Паче же всех с трепетом ожидает сего решения королевство Неаполитанское. Ежели Австрийцы пойдут на них, они, сказывают, подобно Гиспанцам, намерены защищать огнем и мечем, подобно Русским, все то, что удержать не могут. Ежели сия война будет объявлена, нет сомнения, что Австрийцы свободно дойти могут до столицы, но далее мудрено им будет идти, ибо в горах и ущелинах куча небольшая может удержать целые полки, паче же милицию Австрийскую. ¹⁸

С другой стороны Англия дает нам позорище самое печальное, можно сказать, потери всех нравов, благопристойности и скромности.

Вот, милостивой государь, в какой век досталось нам жить. Целые века протекли, не имев такого изобилия происшествий, какие мы видели в 25 или 30 лет.

Поручаю себя благосклонному вашему расположению и дружбе, которой неоднократно я испытал плоды. Примите уверение истинного почтения и совершенной преданности, с коими честь имею быть вашего высокопревосходительства всепокорнейший слуга Г. Орлов.

Париж. Rue d’Artois, № 5.
30 октября. 11 ноября 1820.

Комментарии

1. Извлечено из Решетиловской богатой библиотеки и сообщено нам профессором А. И. Ставровским. См. Р. Архив 1865 г., вып. I, стр. 63, 64. Краткая биография Попова (1745-1822) есть в Словаре Б. Каменского; но этот замечательный человек еще ждет своего биографа.

В Записках Храповицкого читаем:

«24 Сент. 1786. Попов взят в секретари.

30 Мая 1787, во время путешествия: Попову чин, орден и шляпа от министерства.

26 Февр. 1788. Говорено о посылке Турчанинова к князю, по причине болезни Попова и всей его канцелярии.

12 Генв. 1792. Приехал и явился Попов. Слезы и беготня. Княжия бумаги заперты в особый ящик, и ключ спрятан.

12 Февр. 1792. Надели орден св. Александра на Попова; хвалили его разум и способности.

26 Февр. 1792. Попову поручают дела кроме наследства, оставшегося после светлейшего князя и рассчета в экстра-ординарной сумме.

28 Февр. 1792 Бумаги, Бароцием от гр. Безбородко привезенные, пред ее вел. читал Попов. Граф пишет к нему как к другу, рекомендует Бароция и желает скоро увидеть Попова здоровым и веселым.

28 Июня 1792. Попову поручен кабинет.

11 Сент. 1792. Хотели назначить Попова в ген. прокур. «Человек довольно видный, с открытою головою», но ей самой нужен.

4 Окт. 1792. Хвастал Попов тем, что с ее величеств. вместе плакал, вспомня своего свет. князя: он с ним в сей день прощался в Яссах.

2. Т. е. Григория Александровича Потемкина.

3. Тибекин был вице-губернатором в Екатеринославле. Из дел и писем видно, что он любил взятки и интриги. А. С.

4. Обращаем особенное внимание читателей на эти записки. Они по направлению своему служат наглядным объяснением наших политических успехов при Екатерине, а по содержанию могут быть поставлены на ряду с знаменитым письмом Карамзина о Польше.

5. Русские с некоторого времени начали Русь называть Россиею, подражая вероятно или Грекам, или ложному произвождению сего наименования от рассеяния сего народа. У древних Греков Россия называлась OlgaV thV ArcontisshV RwsiaV.

6. Карпатские горы по Карпаторусски называются Бескидом.

7. Разные Славянские племена, а наипаче Карпато-Руссы, Словаки, Моравцы, Чехи еще и по днесь называют Венгерцов Уграми, под каковым названием они известны и у Нестора летописца.

8. Желательно бы было, чтобы история г-на Гоппе вся вышла в свет; к сожалению нашему вторую и третью часть Австрийцы не позволили напечатать.

9. Теперь сии области к стыду и явному доказательству невежества нашего времени в отечественной истории называются Польскими провинциями. Белая Русь к крайнему удивлению существует, а Черная и Чермная вероятно убрались на тот свет; и Польские провинции заступили их места, не смотря на то, что в титуле верховные Руси августейшие правители нарицаются самодержавцами Всероссийскими. Ежели бы мы знали, что значит provincia у Римлян, то конечно бы стыдились вводить столь поносительные для нас названия в круг гражданства.

10. Безбородко сам занимался историографиею, см. Каталог Чертков, библиот. М. 1863, отделение I, № 462. П. Б.

11. Безбородко не называл сей народ Поляками, как ныне делают, а Русским, каков он есть.

12. Эта знаменитая инструкция напечатана в Чтениях Общества ист. и др. 1858, кн. I, смесь, стр. 101-104. П. Б.

13. Ежели великая Екатерина могла сие сказать о Лифляндии и Финляндии, яко областях, иноплеменными народами населенных, что бы она ныне сказала о Черной и Чермной Руси, названной нами Польскими провинциями? — Конечно она бы спросила нас, почему мы не назвали ту часть России, которая почти два столетия под Татарским игом стонала, Татарскими провинциями, и почему мы не стараемся дать оной части России Татарские законы? Конечно такое же право и Татары имеют, какое ныне дано некоторым шляхтичам, живущим на Черной и Чермной Руси.

14. Академика Севергина. Спб. 1803. 8°, в Черти. библ. № 2943. П. Б.

15. Известно то, что все Русские народы, подвластные иноплеменным правлениям, как то: Чермно-Руссы или Галичане, Карпато-Руссы, точно так как и Украинцы, Волынцы, Подолцы и многие на Литве живущие, имя Русских или Руссинов и поднесь удержали, и ежели спросить мужика сих областей: какого он роду? отвечает он прямо, что он родом Русин или Русский. Ныне в Великой России вместо древнего именования Русин (смотри у Нестора договор Олега с Греками и Правду Русскую Ярослава), оставшегося у вышеозначенных народов, употребляется новомодное: Россиянин.

16. К крайнему моему удивлению французский землеописатель Мантель ошибки наших об Украине, Волыни и Подоли поправил, означая именно, что там Русские живут; конечно он это не из наших землеописаний новейших выбрал, а сам исследовал.

17. Известно, что часть Чермной Руси тогда названа Галициею, когда папа, к величайшему вреду России, переименовал ее Галициею; а по сему название Чермной Руси Галициею весьма противно Русской политике. В акте о присоединении (так названной) Галиции следовало сказать: что Россия, присоединяя к своим областям часть Чермной Руси, возвращает часть древнего своего достояния, дабы тем дать почувствовать Полякам, что Русские знают свою историю, и умеют распознавать своих от Поляков, а Французам дать заметить, что они находятся в заблуждении, полагая, что Россия приобретает опять часть Польши по милости их. Весьма несправедливо также назван в акте присоединенный от Чермной Руси Русский народ некогда соплеменным. Кто был единоплеменным за 200 лет, тот и теперь остается таковым; ибо единоплеменничество не уничтожается игом иноплеменным; в противном случае и Великороссияне не были бы Русскими, стонав некое время под игом Татар.

18. События не оправдали предположений гр. Орлова. Отвечал ли Попов на вызов — не знаем. П. Б.

Текст воспроизведен по изданию: Из бумаг Василия Степановича Попова // Русский архив, № 2. 1865