(Материалы для истории сибирского миссионерства в XVIII столетии).

Беды во граде, беды в пустыни, беды во лжебратии (2 Кор. 11, 26); такова была обстановка благовестнического служения первых проповедников христианской веры. Теперь уже нет ex officio — противников благовестия Христова. Но и ныне на святой Руси» в пределах государства с господствующею православною верою, с православными миссионерами случаются теже скорби, какие приходилось терпеть и первопророведниками Евангелия… Современные нам миссионеры не оглашают печатно всех, встречаемых ими на пути их служения скорбей и препон, частию по скромности своей, частию «по не зависящим от них обстоятельствам», да не горше что будет... Когда минуют эти обстоятельства, истина сказанного вполне откроется.

Обстоятельства эти миновали уже по крайней мере для прошлого столетия, но о миссионерских действиях в конце, прошлого столетия мы так мало знаем. Между тем они не прекращались, как известно, ни в Европейской России, ни в Сибири.

Мы имели случай встретить в архиве томской [230] консистории отрывок из миссионерских известий в прошлом столетии на крайнем севере восточной Сибири, и делимся им с читателями, которых по праву интересует история отечественного миссионерства. Едва ли это будет не первый, известный в печати, опыт миссионерских отчетов прошлого столетия. Из него читатель может познакомиться с трудностями и препятствиями миссионерских действий в описанной местности Сибири, имеющими некоторое приложение к тем или другим местностям сибирским и в наше время и влияющими на развитие и успехи миссионерства сибирского... Это — огромность расстояний, суровость климата, дикость и безлюдность страны, недостаток в средствах к пропитанию, незаконные требования от новокрещенных со стороны местного начальства, удерживающие язычников от святого Крещения, и наконец всевозможные притеснения, притязания и клеветы в отношении к самим проповедникам от «крещеной», земской власти.

Около 1788 года преосвященным Варлаамом, епископом тобольским, игумен туруханского монастыря Мисаил назначен был проповедником слова Божия по красноярской и туруланской округе ¹. Не знаем о подробностях путешествия Мисаилова по красноярской округе. Из «дела» видно только, что о. Мисаил совершил свою поездку, по крайней мере, без тех препятствий, какие встретили его еще до отъезда ей миссионерское дело по туруханской округе.

В 1788 году, о. игумен Мисаил должен был из своего монастыря отправиться вниз по Енисею [231] до берегов Ледовитого мора по своей миссионерской обязанности и, кстати, для заложения новой церкви в хатангском погосте. По приезде в г. Туруханск он обратился в земский суд с просьбою о выдаче ему подорожной, и тут уже встретил препятствие! Крещеные власти земского суда, вместо должного содействия, сочли за благо не дать о. Мисаилу возможности исполнить трудный и святой подвиг. Они съумели подъискать какой-то указ, запрещающий обременять инородцев взиманием у них обывательских подвод без платы прогонов, несмотря на то, что о. Мисаил не был намерен путешествовать бесплатно, просил же подорожной только «ради свободного проезда». В подорожной о. Мисаилу земский суд отказал. Что оставалось ему делать? Ехать ему для заложения церкви и обращения иноверцев «долг належал;» отыскав попутчиков за некоторое расстояние, игумен Мисаил отправился из Туруханска водою вниз по реке Енисею. Но будем передавать историю долгого странствования игумена Мисаила по возможности собственными словами его донесения преосвященному Варлааму, не лишенного некоторой оригинальности в самом слоге.

Августа 20-го (1788 г.) игумен Мисаил «пустился» от своего места (из туруханского монастыря), взявши с собою жившего у прежнего игумена Феофана при келье Алексея Уксусникова, сына дьячка хантайского погоста Василья... По прибытии в Туруханск и по отказе (в подорожной), поплыл водою вниз реки Енисея с попутными людьми и приплыл в старой хантайской погост, расстоянием от г. Туруханска в 400 верстах. В этом погосте имели домы [232] священники Сергий и Алексей Уксусниковы. Здесь захватила миссионера осень, и он прожил тут четыре недели, ожидая зимнего пути.

В это время в погосте сделались тягчайшие болезни, так что в одном доме пять, в другом семь человек померло; а в иных домах, где один, где двое здоровых было, а прочие все лежали больные. И еслиб «не пригодились» тут олени отца упомянутого Алексея Уксусникова: то и ехать далее не на чем стало бы. На этих оленях Мисаил вместе с Алексеем Уксусниковым отправился в хатанской погост «за тундру».

Едучи туда не видал он лесу, кроме моху и не большой травки. Вскоре Еничей «отшибся» на север, а ему тракт на восток. И так пустым местом, а не лесным, ехал пять дней. Для запасу же с собою вез ролдужной чум ², и для постановки его, где нужно, деревянные шесты, также — железную доску и дрова. Когда чум станость случалось, то по средине чума кладется на той железной доске огонь, а под доскою бывают положены два толстых полена, чтобы снег от огня не таял. Когда же случиться быть ветру и пурге ³, оной чум вся надежда и оборока. Олени (тогда) отпускаются по тундре тебеневать (копытами снег разбивая, кормиться); только они так привычны, что никогда вдаль не отходят.

По оной тундре едучи, стоял одни сутки за жнутною (?) погодою; но за помощию Всемогущего Бога и архипастырскими молитвами пробыл благополучно. — [233] По приезде Мисаила в третье зимовье, называемое Черное, товарищ его Алексей Уксусников заболел горячкою и лежал ровно шесть недель, и о. Мисаил принужден был ожидать, пока тот выздоровеет. К тому же пора настала темная. С 23-го ноября солнца стало не видно, да и света было мало. О. Мисаил «увеселялся» только взятыми им с собою книгами. Солнце стало показываться уже с начала января (с крещенья) и день стал так скоро прибывать, что в первых числах марта заря с зарею стали сходиться.

О хлебном же припасе, пишет о. Мисаил, вашему преосвященству объявляю, что в дешевую пору пуд муки бывает рубли полтора, а обыкновенная пища (здешних жителей) — одна только рыба, как для людей, так и для собак, питье — вода. А я, замечает он, питался сухарями с водой, в прочие ж (в иные) дни и — от рыб.

Когда о. Мисаил находился еще в упомянутом Черном зимовье, приехал в нему не крещеный самоедский старшина Ледоуй. Ледоуй просил миссионера написать и послать письмо к башлыку ⁴ Самоедов, чтобы он не гнал их с ясаком. «Мы-де спустя время, или весною выедем и ясак привезем весь». Миссионер, пользуясь благоприятным случаем, предложил Ледоую слово о православной вере и догматах ее, о смерти, о страшном суде, муке и рае. Дереврдчиком при беседе о. Мисаила с инородческим старшиною, незнавшим руского языка, служил, хорошо знавший местный язык, Алексей Уксусников. [234] Во многих отношениях замечателен ответ на проповедь Евангелия, высказанный о. Мисаилу язычником.

«Да, хорошо креститься!!... Вот один из наших крестился, Тунгуз курейской орды, Егором зовут. И что же? Он поставлен в крестьянство. Теперь он и подушные платит, да и наш ясак — тоже. Для чего же креститься? Разве для того, чтобы двойное платить? А вот наши-де братья, Иркутской губернии, если крестятся; то им дается льгота на три года».

По выздоровлении Уксусникова, выехавши из черного зимовья, миссионер ехал четыре дня пустым местом. На пятый день приехал в зимовье Вахрушево благополучно. В этом зимовье жил он четыре дня за «неспособностию» погоды. Потом десять дней ехал зимовьями, два дня пустым местом и выехал на р. Хатунку (Хатангу) в хатангской погост к Богоявленской церкви. В этом погосте, для заложения церкви, прожил одну неделю.

По заложении церкви ⁵ (2-го февраля), выехал из погоста и проехавши три дня, целые сутки простоял «за погодой». После того ехал восемь дней зимовьями и десять дней пустым местом. Выехал на р. Анабору (парохии хатангского погоста). Здесь мещане, крестьяне и новокрещенные якуты объявили миссионеру: «у нас — де священник Уксусников не бывал два года»: поэтому у них малолетние дети оставались долго без св. крещения. О. Мисаил крестил здесь семь [235] человек малолетних, да еще было им окрещено здесь «изъявивших желание принять христианскую веру — трое взрослых из инородцев. Всего же в разных местах о. Мисаилом в эту поездку просвещено св. крещением семнадцать душ; именно: семь мужеска пола и десять женска пола; в этом числе четыре человека взрослых от 15 до 25 лет, прочие — малолетние, от одного месяца до трех лет.

В долгом и далеком странствовании своем, замечает игумен Мисаил, не доехал он до якутской округи, Иркутской губернии, только днищей шесть. Оттуда обратился марта 1-го числа теми же местами назад, выехал на Енисей и прибыль в великоденну субботу к Хатангской Введенской церкви. Здесь служил в святую пасху и на другой день, отслужа, поехал на свое место в монастырь.

Но сибирские кони его, — собаки, — не дослужили ему и до Туруханска верст за сорок, и он это расстояние должен был итти пешком. Из города отправился на новых собаках в монастырь, куда прибыл 3-го мая 1789 г., и по прибытии десять дней был болен.

«Ездил я нартою, заключает о. Мисаил свое донесение преосвященному Варлааму, и на ней имел кибиточку, в коей всю дорогу коротал».

Таким образом самоотверженный труженик странствовал около девяти месяцев; в морозы, пургу, по целым месяцам не видя ни дня, ни солнца, проплыл водою на лодке, проехал по тундрам на оленях, то на собаках до 4000 верст и завершил свое странствование «пешеходным способом»; терпел и холод и голод и скуку бездействия по целым неделям; [236] приобрел для св. Церкви 17-ти душ: наконец за девятимесячную поездку расплатился десятидневною болезнию. Чем же от других вознагражден был его нелегкий и святой труд? Тем же, чем здесь, на земле, вознаграждались турды апостолов: наглою клеветою и беззаконными притязаниями!

Крещеная власть не могла удержать Мисаила от поездки в те местности, где каждого из представителей ее величают государем и где эти государи неограниченно владычествовали над безответными дикарями, больше чем со властию помещика над крепостными, взимали с инородцев двойные подати и вообще безусловно распоряжались в свою пользу их имуществом. За то, когда окончилось странствование о. Мисаила, не кончились заботы много попечительного о своих подчиненных земского начальства. Вскоре по возвращении игумена Мисаила, туруханского земского суда заседатель Иван Гоголев объявил в суде, якобы ему жаловались жители и мещане, что игумен Мисаил во время поездки своей не платил им прогонов, отзываясь будто бы выданною ему из земского суда подорожною без прогонов. По донесению о чем земского суда тобольское наместническое правление просило тобольскую консисторию «вытребовать от Мисаила указные прогоны и воспретить ему впред не только требовать подорожные без прогонов ⁶, но и подвод не брать» (ясно!). На запрос консистории игумен Мисаил отвечал:

«Я просил земский суд о подорожной, не [237] прописывая прогонов, как и по городу Красноярску просил я глухо, непрописывая же прогонов. Но подоожная (по Красноярску) даваны были, только с прописанием прогонов, и что мне велено было указом исполнить для исполнения того ездил (по красноярской округе) и платил. А здешний (туруханский) земский суд вовсе отрекся дать мне подорожную: а ехать для заложения церкви и обращения иноверцов непременный долг належал. Потому я ехал частию с попутчиками, частию на оленях, принадлежавших духовным лицам, а частию, правда, и на обывательских подводах. Но при этом обыватели, узнав, что у меня есть грамота на заложение церкви (а не подорожная, и что я еду также для обращения иноверцов, значит, говорили, не за собственным своим делом, а за мирским, денег от меня ничего не брали и не требовали».

Впрочем, о. Мисаил, узнавши, что на него насчитывают 82 р. 70 к. (за 2472 в. на три подводы и 848 в. на одну подводу) просил тамошних священников в его счет уплатить их прихожанам, если они будут того требовать. Не священники, потом прибывши в Туруханск по церковным делам, объявили игум. Мисаилу, чтоб из прихожан их денег за проезд его, никто не просил у них, повторяя им тоже самок, что прежде самому игум. Мисаилу, т. е. что «он не за своим делом ездил, а за мирским». Не смотря на то земский суд продолжал настаивать на требовании мнимых погонов. О. Мисаил счел за лучшее удовлетворить незаконному требованию. В октябре 1792 г. он отослал капитан-исправнику Солодилову требуемую сумму с [238] просьбою — раздать ее просителям, взяв от них росписки в получении. Солодилов был добросовестнее прочей своей братии. Возвратившись из своей поездки по местам, прежде посещенным Мисаилом, он обратно прислал ему все деньги, сообщая, что «за проповедь его (иг. Мисаила) денег никто не принял, а все говорили повторяючи, что иг. Мисаил не за своим делом ездил, а за мирским».

Таким образом вполне открылась и подтвердилась невинность о. Мисаила.

«А что земской суд меня обесславил, ⁷ суди ему Бог; ибо все оное изволил на меня взносить напрасно». Так заключает о. Мисаил свое донесение преосвященному Варлааму, от 1-го Июля 1792-го года.

Дальнейшие труды и судьба туруханского миссионера нам неизвестны. Судя потому, какое заглавие дано консисторскому «делу» об иг. Мисаиле, можно думать, что не смотря на доказанную невинность о. Мисаила и явную притязательность земской власти, (конечно во избежание впредь подобных недоразумений), иг. Мисаилу приказано было приостановить на неопределенное время свою миссионерскую деятельность ⁸. И так заботливость земской власти в известной степени увенчалась желанным для ней успехом!

Между тем, не говоря уже вообще о необходимости и высокой важности миссионерского служения в нашем отечестве среда многочисленных инородцев, вместе с христианством возрождающихся к лучшей [239] гражданской жизни, могли увидеть настоятельную потребность в подобных Мисаилу самоотверженных труженниках благовестнического служения в Туруханском краю, где священники не только для обращения иноверцев, но и для крещения детей христианских родителей не посещали своих приходов год по два — по три. Чтобы еще нагляднее представить то, какими благими последствиями для христианства в Туруханском краю должно было сопровождаться достигнутое земскою властию «приостановление проповеди» иг. Мисаила, выпишем еще несколько строк из нашего «дела».

Из миссионерского отчета Мисаила преосвященный Варлаам усмотрел, что в посещенных миссионером местах младенцы крещены бывают после рождения своего иные чрез год, а иные спустя и большее время, по этому поручено было игум. Мисаилу донести преосвященому: за нерадением ли священников, или за дальним расстоянием приходов чрез такое время (младенцы) некрещены были, а может быть иные и без крещения померли. При этом от Мисаила требовалось доставить подробные сведения, на сколько верст простираются те приходы. Что же оказалось? — Оказалось, что священник Алексей Уксусников два года не был в своем приходе. «Первая зима была «беспокойная», один не смел пуститься, а никто не приехал. Летним временем попасть к прихожанам ни каким образом не возможно; текущих к ним рек нет, поперечными к ним доплыть нельзя; другой год болен был». Вообще священники жаловались, что им подвод не дают; сами прихожане к священникам не ездят, а только с [240] попутчиками присылают вести — крестить или исповедать; без попутчика же вести не дойдут, самому священнику не редко ехать не на чем; да и за погодою теряются многие, как например дьячок Уксусников потерялся ⁹… Вот и ведомость о расстояниях приходов:

Градо-туруханской Преображенской церкви — приход: вверх по р. Турухану на 200 верст, вниз, по р. Енисею на 200 в. и вверх по Енисею на 70 в., всего на 470 в., «кроме посторонних». Священник объезжает свой приход в год раза по два и по три на своих собаках без проводников. Инбацкой волости успенской церкви приход — вверх по р. Енисею на 250 верст, вниз, на 300 в., всего, на 550 верст, «кроме посторонних;» священник объезжает приход в год два раза без проводников. Хантайской приход примерно на 1380 верст; Хатангской Богоявленской церкви приход: от церкви вверх по р. Хатанге и дрочим рекам до р. Енисея на 900 верст; вниз по Хатанге на 450 верст; этого на 1350 верст «кроме посторонних»; священник объезжает свой приход два раза в год зимою; летом невозможно.

А. Владимир.

Комментарии

1. Так называется в Сибири уезд.

2. «По нашему — палатка». Зам. Мис.

3. Метель, вьюга.

4. «Сборщику Ясашному», поясн. о. Мисаил.

5. «Подрядился оную церковь строить туруханский мещанин А. Горохов с товарищами за 459 рублей. Церковь должна быть поставлена в один год; длиною — в 10 саж. А при церкви было наличными 500 р. да из зверинова товару на 100 р.». Зам. Мис.

6. Естественнее, казалось бы, запретить, кому следует, выдавать подобную подорожную, как противузаконную…

7. И, прибавим, тянул незаконное дело несколько лет.

8. Дело это в архиве Томской Д. консистории озаглавлено так: «о оставлении проповеди туруханскому игумену Мисаилу впредь до указу».

9. В Туруханском крае теряются не только люди, но и дни. В недавнее время в Томской консистории было дело «о потерянии недельного дня» одним из священников Туруханского края. В долгом странствовании по своему необозримому приходу, в великий пост, священник потерял верный счет дней и в конце страстной седмицы возвратившись домой отпраздновал пасхальное воскресенье днем раньше, т. е. в страстную субботу. — А. Вл.

Текст воспроизведен по изданию: Миссионерская поездка туруханского игумена Мисаила в 1788-1789 годах. (Материалы для истории сибирского миссионерства в XVIII столетии) // Христианское чтение, Часть 1. 1864