Из жизни русских в Финляндии

Из жизни русских в Финляндии, по письмам графа М. Ф. Каменского.

На сколько хороши финляндцы к русским в настоящее время, можно, пожалуй, судить по встречающимся почти ежедневно в наших газетах статьям и письмам. Правда, находятся лица, вступающиеся за этот народ и отвергающие правдивость сообщаемого, говорящие, что в Финляндии нет никакого враждебного чувства по отношению к русскому народу. Допустим, что теперь финляндцы, действительно, желают русскому человеку только добра и заняты исключительно устройством своей жизни. Но отношения их к нам в прежнее время, более 100 лет тому назад, были, кажется, далеко неважными, так как заставили фельдмаршала графа Каменского вступить в переписку по этому поводу с генерал-прокурором и просить защиты.

Дело в том, что в марте месяце 1797 года некоторые купцы просили в Выборгском городовом магистрате о высылке из города находившихся в торгах, в лавочных сидельцах и в работниках у тамошних купцов разных российских помещичьих крестьян. Прошение это магистратом было уважено, и 26 мая последовало определение, чтобы «по истечении двух месяцев ни один купец русских помещичьих крестьян в сидельцах и по коммерции своей в приказчиках, ни под каким видом, у себя не имел, под опасением 320 руб. штрафа и лишения купеческого своего звания».

Такое постановление магистрата вызвало со стороны крестьян графов Шереметева и Орлова жалобу. В жалобе этой крестьяне Караваев, Лиственников, Кирилов, Юшин, Худяков и другие, [32] между прочим, говорили, что они с давних времен в Выборге находились при торговых промыслах, снабжая всех воинские чины, с убытком для себя, припасами; что торговали они под чужим именем, нанимая тамошних купцов и давая им не только часть приобретаемого барыша, но иногда и из настоящего капитала своего, и что финдянские купцы по необращению своему внутри государства, за те цены воинских людей снабдить не могут.

Получив означенную жалобу, граф М. Ф. Каменский, 17 июля 1797 года, отнесся к генерал-прокурору князю Куракину следующим письмом:

«Милостивый государь мой,
князь Алексей Борисович!

По принесенной от меня Государю в апреле месяце жалобе, что финляндские обыватели чрезмерно все дорого продают, не только противу внутренних наших цен, но и противу Петербургских, должным считаю себя я донести Ему о происшедшем вновь запрещении, мая 26 числа сего года сделанном, здешним магистратом здешним же купцам держать русских сидельцев, которые продавали всякого рода товары дешевле здешних.

Если б какой-нибудь из внутренних русских магистратов сделал определение не держать сидельцами англичан, датчан или цесарсов, то министры их не оставили б войти с нотами к князь Александу Борисовичу (Куракину, вице-канцлеру), так мне, русскому, с сей к вам нотой адресоваться должно.

Вступитесь за русских, – долго ли им быть в порабощении и в Риге, и в Ревеле, и в Выборге. Долго ли сим городам драть, так сказать, кожи с бедных служилых, там живущих.

Правда, что незаписанному в купечество в городе торговать и лавок иметь под собственным именем нельзя; но как же запрещать можно собственному того же города купцу занимать деньги, у кого он их себе сыщет занять выгоднее, и торговать с ним в обществе, когда и вся торговля на кредите основана. Но пусть оно так остается, лишь бы не касалось до товаров, солдатам нужных.

Для лучшего усмотрения вашего, приложу здесь и просьбу наших маркитантов, которую они мне подали. Здешний магистрат из сего общественная дела сделал частное, и по апелляции принудил не маркитантов, а тех, под чьим именем они торговали, перенесть сие дело в Юстиц-коллегию; там будет оно [33] рассматриваться, а мы, между тем, будем покупать здесь товары, почему нас обложат.

Вот беда моя и всей нашей дивизии, сверх того, что жалко, что деды и отцы наши легли под Ригой, под Нарвой и Выборгом для того, чтоб отдать им в оброк своих внучат. Еще повторю, – пожалуйте, вступитесь.

Я прошу верить, что с искренним высокопочитанием и с особою благодарностию пребываю, что одну из просьб моих уже удовлетворили».

За день до получения письма гр. Каменского, а именно 20 июля 1797 г., последовал на имя гененал-прокурора кн. Куракина Высочайший рескрипт:

«Господин действительный тайный советник и генерал-прокурор князь Куракин! Приложенный при сем рапорт фельдмаршала графа Каменского предложите Сенату, с тем, чтоб оный, рассмотря поступок Выборгского магистрата, предал виновных строгому суду по законам, а губернатору тамошнему предписал учинить такие распоряжения, посредством коих могли бы воинские чины получать покупкою нужные им вещи, а маркитентеры, продающее оные, не имели от магистрата притеснения».

Задавшись целью дать в настоящей заметке лишь материал для биографии гр. Каменского, заключающийся в его письмах, мы находим лишним входить в существо трактуемого в этих письмах дела и закончим статью письмом гр. Михаила Федотовича, присланным кн. Куракину по получении извещения о последовавшем 20 июля 1797 г. Высочайшем повелении.

«Милостивый государь,
князь Алексей Борисович!

Товарищи мои, финляндские служивые, и я с ними покорнейше благодарим ваше сиятельство за заступление ваше противу здешнего магистрата и за уведомление о том, которое нас оживило.

Если б жили мы теперь во времена крижаков и нужда настала б вам в поборцах, выручать каких-нибудь красавиц из неволи, или отомщать за обиду, все бросили бы мы за вас перчатки наши, не ожидая и требования вашего.

Желал бы видеть я, кто-то их поднять отважился б.

Я сие пишу не в шутку и не рыцарем будучи, а простым дворянином посредственного состояния. Голод не тетка, а вы может нас от него избавите. Я говорю: может, потому что запрещение здешним купцам брать русских сидельцев не [34] кассировано Сенатом, а взять только велено ответ с магистрата, а между тем он лупит с нас денежки по-прежнему.

Но как бы то ни кончилось, уважение ваше ко мне навсегда останется мне в памяти приятным образом, и тем более прежнего понуждает меня уверять ваше сиятельство о том искреннем высокопочитании, с коим пребываю, сиятельнейший князь, милостивый государь! ваш/ всепокорнейший слуга/ граф Михаил Каменский.

Августа 4 дня 1797 г.
Выборг.

Вы столько обременены просьбами и дельными и не дельными о помещении людей, которые лишились своих мест, за тем, что те места кассированы, что я не смею назвать одного советника, бывшего городничим в Рязанской губернии, в городе Спасске, который уничтожен. Он бывал в полку моем подпоручиком и поручиком; служил капитаном в первую турецкую войну; во время наместничества моего взят был, из майоров Рязанского полка, 781 года, там быв, дослужился до советнического чина; нажил по месту жену и семерых детей, – понеже красный его камзол с позументом многих прельщал, – но не нажил денег ни полутки, ни малейшего недвижимого. Этот имярек немец, зовут его Гаузен.

Но вот уже и контрадикция в письме моем, для чего кончу замечанием, что контрадикция в приписке, а не в самом письме».

Н. А. Мурзанов.

Текст воспроизведен по изданию: Из жизни русских в Финляндии, по письмам графа М. Ф. Каменского // Русская старина, № 7. 1909